Разного цвета пилотки, а дружба одна

"Я стояла в углу! Я оттуда не выходила!
 Мама очень ругаясь и крепко держала ремень.
 Я не плакала,  даже не выла!
 Якорь папин на бляшке, словно солнце на небе блестел!
 - Что за девочка!  Вечная шкода!
 Платье порвано, вся в синяках!
 Отвечаю: "Я в папу! Морская порода!
 Я о море мечтаю ! Я в жутких штормах!".

- Нет, Володя, я не понимаю! Кого мы растим мальчика или девочку? - говорит на кухне мама папе, — Ты должен поговорить с ней. Ну, что это такое! Она с утра до вечера бегает с мальчишками, приходит домой грязнее тучи, дерзить стала! Ты ее портфель видел? Ручка оторвана, застежка не работает!

- Тучи чистые. - Ответил папа спокойным голосом, размешивая ложечкой чай, держа в руках газету.

-  Оторвись от чтения. Чистые значит! А это что?

Мама, по всей видимости, показывает мое грязное платье от школьной формы, словно это и есть сами тучи в предгрозовом состоянии.

- Это платье девочки по-твоему? Да в "пятом" матросы чище!

- В пятом классе матросы? - уточнил папа.

- В пятой боевой части! - уверенно ответила мама.

- А, ну да.

За окном послышался шорох.  Показалось лицо Пети.

- Стоишь в углу? - спрашивает он, — А я уже отстоял!

Петька говорит  шепелявя - у него поздно выпали молочные передние  зубы.

Петя - мой друг. Самый верный. Вот и сейчас он стоит на двух табуретках, чтобы произвести разведку, где я и что со мной.

- Тебе влетело? Полный «галс»? - волнуется друг.

- Вылетело! - Вмешивается в разговор папа, который неожиданно появился  в комнате.

Физиономия Пети исчезает и слышится грохот летящих табуреток.

- Ты там удачно катапультировался? - Обращается папа к Петьке.

- Лег на грунт! - Уточняет тот, поднимая морскую  пилотку  с земли и одевая ее обратно на голову.

- Следите за состоянием кислорода в отсеках.- Говорит  папа Пете, закрывая окно, поворачиваясь в мою сторону.

- Слушай, Попугай старого Флинта,  где были? – в голосе папы чувствовались нотки невыносимо родного по духу Билли Бонса.

- В подвале. —  Тихо отвечаю я.

- С кем? И что вы там делали? - Продолжает папа "допрос" с невозмутимым спокойствием.

- Шли по приборам в кромешной тьме! - Произношу я, уже глядя в глаза отцу не моргая.

- По каким приборам? - У папы на лице появляется, наконец, первая эмоция удивления.

- Саня летел! Ну, а я с  Петькой – шли.

Папа еле сдерживает улыбку.

- Кто куда летел и кто куда шел?

- Папа,  Саня хочет в авиацию - он летел.  Я и Петька шли. Сам понимаешь, моряки "ходят". Флот - наше призвание!

В комнату входит сердитая мама.

- Володя! Это нельзя так оставлять! Учительница жаловалась. Убегает с уроков. Ты открой ее дневник и посмотри, какие оценки за поведение!

Мамин «ритин» голос звучал «запредельным углом атаки».

Это Сашка нам рассказал, что все опасные предупреждения летчику говорит какая-то противная Рита, которую никто никогда еще не видел.

- Разберусь. - Останавливает ее папа и в комнате мы опять остаемся одни.

- Я хорошо учусь, папочка. И делаю все уроки вовремя, - почти шепотом объясняю.
Папа берет стул и садится. Я начинаю понимать, что предстоит серьезный разговор.Он берет в руки мой портфель, рассматривает его, но ничего не говорит.

- Ну, а поведение - это такое дело, сам понимаешь, непредсказуемое.

- А, что так тихо-то про уроки?

И мы оба начинаем улыбаться.

Видя этот доверчивый отцовский  взгляд, я начинаю рассказывать ему, как мы играли в подвале.

Папе я доверяла.

Я рассказывала, как чуть не врезалась лбом о стенку, и если бы не рука Саши, которая вовремя меня поддержала, сияла бы у меня шишка. А Петька таки стукнулся.
И как там, действительно, было страшно! Как мы пробирались в этот подвал через люк, который потом ребята  закрыли тяжелой крышкой.  А мы  ее не смогли открыть, и сидели в подвале охваченные темнотой и сыростью сожалея, что не взяли  с собой фонарики. Сидели, пока нас не нашли.

Я рассказывала папе все!

Да, мне нравилось играть с мальчишками!

Мы  мечтали о самолетах и подводных лодках, и были, как стая -  «одной крови»!
Мы, как Маугли "зависали" на заборах воинских частей, где  служили наши отцы. Нас гнали, мы висли. Нас ставили в углы, лишали конфет, угрожали, но мы висли. Нас стыдили - мы висли еще больше! Наши отпечатки пальцев были повсюду! Сторожевые собаки от усталости на нас лаять уже перестали - вообще не реагировали.

С Петей я была в одном экипаже - это особые отношения.  А  Саше  было не очень интересно играть с нами. Ему было скучно сидеть в одном из отсеков подводной лодки и ждать приказа о начале торпедной атаки по надводным целям, и в каждой крючковатой палке ощущать мощь перископа.

Под подушкой  у нас были разного цвета пилотки, но дружба была одна!

Хотя, бывало, забывая кто в небе, а кто в море, увлеченные игрой мы были командой, когда «один за всех и все за одного»!

Однажды, когда наши родители ушли в кино «Анжелика, маркиза ангелов», Петька похвастался наличием в доме бисквитного торта. В такие минуты, когда сообщалась информация о сладком, единение авиации и флота было нерушимым!

Банку с черной краской, которая стояла у батареи в углу с кисточкой, заметила я первая, слизывая сливочный крем в виде розочки.

- А, давайте сыграем в подводную лодку! - Поступило моментально от меня предложение.

Не получив  еще согласия от ребят я взяла банку с краской и на белой двери кухни написала  старательно «камбуз».

Петька уже выдирал у меня из рук кисточку, чтобы написать на своей комнате:     "БЧ-1".

Его порыв был всем понятен. Он же тут штурман!

Саша выводил "БЧ-2" на двери в гостиной.

Мы, то всплывали, то опускались, то производили торпедную атаку, то шли "по акустике" на огромной глубине. Потом вообще, родилась идея создать «авиалодку» с которой могли бы подниматься вертолеты!

В нашей голове рождалось будущее нашей армии! Ее мощь и сила! Ее непобедимость и величие!

Игра  нас увлекла  на столько, что мы не заметили, как домой вернулись родители.
Играли мы здорово, но краску смывали  потом керосином  вперемешку с ремнем и слезами.

Хотя, Петькина комната так и осталась БЧ-1. Он надпись смывать не стал, а родители подозрительно промолчали.

Мы, конечно, ссорились. Особенно тогда, когда я начинала мальчикам мешать. Они резко вспоминали, что женщине не место ни на подводном флоте, ни в сверхзвуковой  авиации.

Я обижалась, а они меня отправляли в медсанчасть, заверяя, что там мне и место!
Как-то, 23 февраля, мальчишкам папы подарили одинаковые модели подводных лодок. Мне ничего. Сказали, чтобы ждала 8 марта.

Разочарованная в Вооруженных Силах, я сидела на диване и смотрела телевизор. Мне тоже хотелось иметь такую же лодку, а не очередную куклу. С экрана пела Эдита Пьеха:

«Дунай, Дунай, а ну узнай, где, чей подарок...».

Петька с Саней ползали под столом и жужжали так, что порой совершенно не было слышно голос певицы. У них было подводное  сражение.

Неожиданно мой взгляд отвлекли новое платье Петиной мамы, которое висело на стуле, и туфли со шпильками стоявшие рядом.  Платье было синее, с продольными белыми полосами, внизу с оборкой разжигало мое любопытство.

Надев платье и туфли, я взобралась на стол, чтобы видеть себя всю в зеркале. Взяла конец скакалки и стала изображать из себя певицу поющую под микрофон.
«Цветок к цветку, сплетай венок…» - вторила я за известной певицей, — "Пусть будет красив он и ярок!».

Второй конец скакалки раскачивался перед глазами ребят, которые бороздили лодками мировой океан.

- Авиация! - Закричал Петька, — Торпедная атака… Товсь!

- Бабах, у… - и Саня со всей силы дернул за болтающийся конец скакалки, принимая ее, по всей видимости, за кнопку пульта.

Я с грохотом рухнула на пол.

Падая, я рассекла лоб о  рубку лодки, которая оказалась "на грунте". Да так, что кровь хлынула с такой силой  заливая все лицо.

Я не плакала.

Молча рукой прижала рану и стояла посреди этой торпедной атаки, еще не осознавая, что произошло. Я была сбитым летчиком, который успел катапультироваться.

Перебинтованная, я сидела с конфетами на диване и с надменным взглядом смотрела на стоящих по разным «запредельным углам» мальчишек.

Я на них смотрела, как смотрит победитель на пленных: не испытывая жалости и сострадания - сами нарвались.

- Смотри не подавись! — произнес Сашка, — Чего тебя понесло на этот стол!

- Стойте, молча, подводники! - произнесла я, разворачивая и запихивая в рот очередную «Белочку», — С праздником вас, мальчики! Хорошо стоите, как пришвартованные!

Петька показал мне кулак.

Я - фантик от "Мишки на севере".

- Олька, а ты же сегодня была морским летчиком, между прочим! – Произнес  Петька, –  Высота была приличная, как "бом - брамсель».

- Еще одно слово...

В комнату вошла Петина мама.

- Оленька, я тортик тебе принесла.

Мальчики отвернулись носами к стенке.

PS

Прошло время... Боже мой, как оно промелькнуло!

Остались от него  такие трепетные воспоминания и небольшой шрам у левой брови.
Как-никак, а от рубки подводной лодки!
 
Сейчас,  когда подкрашиваю глаза, всегда вспоминаю  этот  момент - «бом - брамсель»!
 
Улыбаюсь.