Русские идут! ч. 5

«РУССКИЕ ИДУТ!» ч.5
(Калейдоскоп отрывков из 1 части детектива
«СМЕРТОНОСНАЯ ЗОНА»)
Роман без сокращений
https://ridero.ru/books/widget/smertonosnaya_zona/

Апрель 1994, Нижнекамск, Россия

Пятидесятилетие Алексея Ивановича Сологуба отмечали на заводе с размахом. Сам юбиляр был, разумеется, против, но Генеральный директор придерживался другого мнения:
- Не надо скромничать, Алексей Иваныч. У моего заместителя банкет должен быть по высшему разряду. Иначе народ не поймет. Ты хоть и недавно на нашем предприятии, а многое успел сделать. Тебя в коллективе уважают, и ты народ должен уважить. Я и главу администрации города уже в ресторан пригласил…
Юбиляр в ответ пожал плечами и скорбно вздохнул. Он привык сам принимать решения, тем более, по личным вопросам.
- Да ты не переживай, Алексей Иваныч. Всего-то человек сто-сто пятьдесят будет. Все расходы завод берет на себя, - заверил директор.
-Расходы? Причем тут расходы? Разве дело в расходах? У меня зарплата немаленькая. Кажется, в состоянии… Только к чему вся эта шумиха?
Расходы, расходы… «Расходы по организации похорон и погребению тела администрация берет на себя», - вдруг прокралась в голову мрачная мысль. Кажется так, пишут некрологи в газетах…

Поздравления начались с раннего утра. Жена юбиляра, Вера Прокофьевна, не успевала принимать букеты. А их все несли и несли… Половина спальни была завалена цветами. Ваз не хватало. Ведра все заняты. Пришлось те, что были в нарядном целлофане, складывать прямо на пол. А те, что без праздничной упаковки – бросать в ванну, наполненную холодной водой. Как теперь мыться?

Накануне ей снились беззубые старухи, черные кресты и гробы, обитые траурными лентами. На рассвете Вера проснулась от странного предчувствия близкой смерти. Сердце отчаянно колотилось, при этом с трудом нащупала пульс.
Она прошла на кухню и выпила таблетку аспирина. По привычке выглянула в окно. Новый день обещал быть унылым. Висели свинцовые тучи, сквозь которые едва пробивалась первые лучи весеннего солнца. Черные набрякшие облака, будто глубокой осенью, готовые вот-вот пролиться затяжным дождем.
И тут Вера услышала выстрел…

Муж лежал неподвижно, закинув ноги на ее половину кровати. Чуть заметная улыбка блуждала на его губах, отчего на щеках были заметны игривые ямочки. Вера невольно залюбовалась, глядя на спокойное лицо Алексея.

Внезапно свежий порывистый ветер ворвался в комнату, и оглушительно хлопнула форточка. Ах, вот оно что... Держатель сломался. Господи, так и разрыв сердца недолго получить…
Она вздохнула полной грудью и размяла плечи. Потом вытянула вперед ладони и растопырила пальцы. Растерла запавшие виски. Через несколько минут на осунувшемся бледном лице проступил румянец. Снова набрала воздуха в легкие и задержала дыхание. Свежий ветер... Свежий ветер…Значит, разгонит тяжелые облака.
Муж внезапно открыл глаза.
- Что ты всполошилась так рано, старушка?
- Да… какая-то тяжесть навалилась на сердце. Ночные кошмары замучили. А после них вечно что-то мерещится. Боюсь чего-то. Шарахаюсь от любого стука.
- Меньше детективов нужно на ночь читать, - буркнул недовольный супруг. - У тебя, как у всех утонченных натур, легковозбудимая психика. Оттого и нервишки пошаливают. Выпей валерьянки и ложись. Впереди напряженный день.

Отдернув портьеру, Вера зажмурилась. В комнату хлынул ослепительный свет. Свежий утренний ветер разогнал-таки облака, и на небе сияло солнце.
Она победно повернулась к окну спиной и вдруг застыла в оцепенении, будто увидела привидение…
По стенам бежали рубиновые блики. Зловещие кроваво-красные зайчики, от которых зарябило в глазах. Все подаренные мужу цветы были красного... оттенка. Ярко-алые, нежно-коралловые, кирпично-карминные, ядовито-пунцовые, траурно-пурпурные, огненно-пламенные, темно багряные...  На полу мирно покоились уже отвалившиеся побуревшие лепестки, похожие на пятна засохшей крови.

Вера зажала рот руками, ощущая приступ внезапной тошноты. В горле застрял удушающий комок. Тело словно окаменело, по спине пробежал холодок. От кроваво-багрового великолепия было не по себе.
- Верка-а-а, спасай! Спасай меня, горемычного! Ты что не слышишь? - надрывался в прихожей Алексей. – Новый сноп принесли…
- Иду, иду…, Мне нужно предыдущий еще пристроить…
Она наполнила водой кувшин. Но втиснуть окаянный букет через узкое горло не получилось. А! Все равно завтра придется выкидывать…
Вера сгребла розы в охапку и решительно выбросила в мусорное ведро. Сложенный вчетверо листок, что прилагался к букету, постигла та же незавидная участь. Супруга юбиляра его попросту не заметила…

***
Публика в актовом зале разразилась громовыми аплодисментами, когда у входа, наконец, появилась чета Сологуб, рука об руку.
Супругу юбиляра Веру Прокофьевну усадили на почетное место в первом ряду, а Алексея Ивановича попросили пройти на сцену, в президиум. Там уже сидели в томительном ожидании передовики производства и самые важные гости: Генеральный директор, Председатель месткома и бывший партийный секретарь, ныне руководитель отдела кадров, по совместительству - заведующий складскими помещениями. В центре, восседал неприметный мужчина в темно-сером одеянии. Мрачный тип по-хозяйски откинулся на спинку стула и сидел, слегка раскачиваясь, закинув ногу за ногу. Время от времени он менял позу и нетерпеливо постукивал по полу пяткой. Судя по всему, это и был представитель городских властей, которого специально пригласили на банкет.

Накануне по случаю праздника сцену очистили от хлама - старых транспарантов с неактуальными партийными лозунгами и поблекших бумажных гвоздик, оставшихся от последней ноябрьской демонстрации. Заодно и бронзового Ильича снесли в подсобное помещение. Пожилой завхоз лично протер и накрыл бюстик фланелевой тряпочкой, чтоб не пылился. Такими вещами разбрасываться, где попало, нельзя, вдруг еще пригодится.

Когда Алексей Иванович в смущении поднялся на сцену, коллеги радостно начали скандировать. Поздравляем! Поздравляем! Поздравляем! Он сделал успокаивающий жест рукой и скромно примостился где-то с краю, подальше от высокопоставленной персоны из администрации.
Но овации не прекращались. Вера украдкой смахнула слезу – она всегда знала, что ее Алешка добьется много. Как его, оказывается, любят и уважают. А она, «боевая подруга», была так далека от мужниных проблем. Вечно отмахивалась.
Право выступить первым предоставили Генеральному директору. Он взошел на трибуну и несколько секунд стоял молча, застыв, как монумент. Затем откашлялся и начал отрепетированную речь глубоким, хорошо поставленным голосом.
- Уважаемый, - он сделал небольшую остановку, будто бы от волнения перехватило дыхание. – Нет, дорогой ты наш, Алексей Иваныч, дорогой…
И снова повисла театральная пауза. Слова прозвучали так фальшиво, что Веру передернуло. Она посмотрела на ближайших соседей. Окружающие, казалось, ничего не заметили и приготовились вновь аплодировать. Ничего, не меняется в нашей жизни, обреченно подумала она. Старые штампы, дежурные фразы… Зал почистили, а в головах убрать «мусор» забыли...
Дальше Генеральный заговорил о реформах, успешно проводимых ее мужем. И о том, какой он замечательный работник. И о том, что завод вот-вот станет лидером отечественного производства, а ее Алексей - ведущим топ-менеджером страны. Верино сердце вновь наполнилось гордостью.
Председатель профкома тоже что-то долго вещал о реформах. Но не так красиво, как вышестоящее начальство. Да и голос у него был противный, дребезжащий какой-то, не то, что у Генерального.
Слушать бывшего партийного лидера, ныне кадровика и по совместительству заведующего складским хозяйством, было и вовсе неинтересно. Опять реформы, свежая струя, перестройка.
Следующими на очереди оказались начальники ведущих цехов. Они высыпали гурьбой на сцену и дружно отрапортовали. В этом месяце выполнили и даже перевыполнили. А в следующем тоже непременно выполнят и перевыполнят..., скорее всего. Про Алексея Ивановича, правда, ничего не сказали. Но это от волнения. Им хлопали также горячо, не жалея ладоней.
  Потом слово взял представитель городской администрации. Он выступил гладко, по написанной бумажке. Про юбиляра, конечно, не забыл, однако, и ничего нового не сказал. Снова реформы и светлое будущее - не за горами. Ну, кажется, закончилось, с облегчением решила Вера. Однако не тут-то было.
Напоследок из зала вышли представители рабочего класса – группа слесарей и ремонтников. Их выпустили «на десерт» … Ну, уж эти-то должны сказать простые человеческие слова…?
- Уважаемый Алексей Иванович, благодаря вашему приходу на наше предприятие и вашим реформам, и лично вам, уважаемый… Мы глубоко признательны лично вам, за все то, что вы успели сделать на нашем заводе и надеемся, очень надеемся, еще сможете сделать...
Последняя фраза прозвучала немного зловеще. Вера вдруг поймала себя на мысли, что здесь все, включая директора и простых рядовых, ненавидят ее Алешку. И реформы им никакие не нужны, и образцовый порядок на производстве никому не нужен. Как кость в горле. Раньше воровать было проще. И все эти люди с горящими глазами только и ждут удобного случая, чтобы побыстрее его «свалить».
Выступавший слесарь закончил пламенную речь и под гром аплодисментов сошел со сцены. Проходя мимо, он приветливо улыбнулся. По-настоящему, искренне. И сразу отпустило. Вера тоже улыбнулась ему в ответ. Что за ерунда сегодня лезет в голову? Во всем, наверное, виноваты проклятые цветы. Надышалась их ядовитыми парами.

В ресторане она успокоилась - рядом сидел муж, и она ощущала его крепкое надежное плечо. По другую сторону уселся Генеральный.
- Водочки, Вера Прокофьевна, или коньячку?
- Нет, нет, я не пью. Да и голова сегодня целый день трещит.
- За юбиляра грех не выпить. А под севрюжку холодная водочка замечательно пойдет. И головную боль как рукой снимет.

- Вера, Вера Прокофьевна, я украду у вас мужа на несколько минут? - послышался, чей-то настойчивый голос.
Она молча кивнула. Дальше этот кто-то обращался уже не к ней, и слова доносились, будто сквозь плотную завесу.
- Алексей Иванович, московские гости нагрянули. Давно мечтают с вами познакомиться. Вы у нас, можно сказать, звезда, местная знаменитость.
- Какая звезда?! С ума сошли! – сопротивлялся супруг.
- Все равно, неудобно людям отказывать. Из самой столицы приехали. Богатые бизнесмены. Реформами вашими интересуются. Пройдемте, пожалуйста, в отдельный кабинет. Там тихо, можно спокойно побеседовать. А ты Семеныч, развлеки пока даму.
Алексей вернулся примерно через час. Его глаза сияли. Надо полагать, переговоры с московскими олигархами прошли успешно. Но увидев Веру, сидящую за столом в неестественной позе, и нескольких человек, суетящихся вокруг, он разволновался.
- Пропустите, пропустите. Что с тобой, Верочка?
Он бережно тронул ее за плечо и приподнял свесившуюся на грудь голову.
- Верунчик, родная, очнись.
Она медленно открыла глаза и ухмыльнулась.
- Э, да ты, мать, наклюкалась тут без меня. Может, пойдем домой?
- Да, развезло чуть-чуть, - ответила она все еще заплетающимся языком. Но хмель уже потихоньку начал выходить из одурманенного рассудка.
- Может, пойдем все-таки домой? – с тревогой повторил свой вопрос Алексей.
- Побудем еще немного, - жалобно прошептала Вера. - В мозгах уже прояснилось, а вот, ноги…, ноги пока не слушаются... Где ты был все это время? Я тут с ума без тебя сходила.
- Потом, потом, дорогая. Давай, поднимайся.
- Да я уже ничего, Алеша. Не беспокойся. А почему у тебя так блестят глаза? Только не говори, что вы обсуждали одни реформы.
- Ладно, про реформы не буду. Говорили о том, что ты у меня самая красивая.
- Во-во, особенно сейчас. Вечно ты со своими шуточками.
Вера нащупала сумочку под столом, вытащила зеркальце и критически себя оглядела. Не так ужасно, как можно было предположить. Она припудрила нос и провела помадой по губам.
- Ну? Я же говорил, что ты у меня - самая красивая. А теперь я еще знаю, какое лучшее в мире средство для протрезвления подвыпившей женщины…
Вера рассмеялась. Пьяный угар, кажется, улетучился. Чтоб она еще хоть раз, хоть раз… Никогда, ни капли.
- Лешка, вот ты - действительно лучший. Не то, что эти…
Она кивнула в сторону танцующих. К окончанию вечера публика разошлась вовсю. Главный бухгалтер завода, крупная женщина с пышным бюстом, трижды исполнила на бис «цыганочку с выходом. А пятеро сотрудников планового отдела под занавес разделись до трусов и сбацали ставший уже ритуальным «танец маленьких лебедей», нелепо подрыгивая волосатыми ногами.
- Лешка, ты у меня – самый лучший, - вновь сказала Вера. – Пойдем-ка домой, пока эти лебеди-переростки, чего доброго, не сняли с себя последние трусы. Смотри - куриные перья уже с головы попадали...
- Ну, зачем так плохо думать о людях. Отдыхают, веселятся ребята, как могут. Ты, мать, уж больна строга.
- Леш, а ты и, правда, - святой…

***
Они выскользнули из ресторана по-английски, ни с кем не прощаясь.
Как мне все-таки повезло с мужем, в очередной раз подумала Вера, когда они подходили к дому. Как с ним легко, спокойно, надежно. И ничего не страшно. Ни подворотня с перегоревшей лампочкой, ни эти черные тени в тусклом ночном свете…

В прихожей Вера сбросила модельные туфли и радостно зафутболила их под шкаф. И как только она целый день умудрилась проходить в узких лодочках на высоких каблуках? Однако ничего, проходила и даже ни разу о натертых мозолях не вспомнила. Пальцы, освободившись от «орудия пыток», тут же заныли. Вера, постанывая, добрела до гостиной и раскинулась на широкой тахте.
- Леш, поди-ка сюда. Быстро, - позвала она неожиданно игривым тоном.
- Понял, - отозвался Алексей, на ходу стаскивая брюки и расстегивая рубашку.
- А завари-ка, пожалуйста, чайку покрепче. Матерого, как ты умеешь. Сегодня все равно не уснуть.
- Ну, Верка! - Алексей обиженно шлепнул ее по попе и в нижнем белье потопал на кухню, сделав вид, что страшно разочарован.

В том, что уснуть не придется, Вера оказалась права. Через минуту раздался пронзительный звонок, и ее страхи вернулись. Так звонили, когда умер отец. Три года назад, когда принесли срочную телеграмму. Резкий звонок, разбудивший ее среди ночи. Резкий звонок, словно разорвавший все внутренности пополам. И сейчас, как тогда, сердце снова подпрыгнуло вверх и назад не опустилось, как будто застряло в горле. Сердце, покинув грудную клетку, забилось где-то в ушах, в висках, но только не в положенном месте.
- Вера, откроешь? А то я - без портков! - послышалось из кухни.
Лешкин веселый голос и беспечное упоминание о штанах вернули ее к действительности. Она неуклюже сползла с дивана и подошла к двери. С осторожностью посмотрела в глазок… Всего-навсего парнишка... лет десяти, с большим свертком в руках…. Сердце облегченно плюхнулось назад, на прежнее место.
- Извините, что так поздно, - вежливо сказал мальчик, протягивая Вере бесформенный пакет.  - Четвертый раз прихожу. Думал, сегодня не сумею подарок вручить.  А мне хорошо заплатили, чтоб непременно сегодня…
Вера долго возилась с бечевкой, снимала бесчисленные обертки, пока не добралась до содержимого объемистого свертка.
- Эй, ты что там разбила, растяпа? - крикнул муж из кухни, услышав звон разбитого стекла.

Вера стояла, прислонившись к стене, с выражением ужаса на бледном лице. У ее ног, среди груды осколков, валялся портрет в траурной рамке.
- Что с тобой Верочка? Что?!
Она слабо пошевелилась и перевела остекленевший взгляд на живого и невредимого мужа.
 - А что..., хорошая фотография. Мне здесь лет сорок, наверное... Рамочка, вот только мрачновата.
- Рамочка! – вдруг завизжала супруга, очнувшись от столбняка. – Что это за черные игры? Пятница, тринадцатое?
- Вера, Вера. Ну, успокойся, Вера. Кто-то неудачно пошутил. Хочешь, выбросим эту штуковину?
Алексей отшвырнул портрет и обнял жену за плечи. Вскоре она перестала дрожать, лишь всхлипывала тихонько.
- Давай уедем отсюда. Совсем. Навсегда. Я боюсь за тебя, боюсь.
- Бояться, Вер, некого и нечего. На работе меня ценят и уважают. Пусть преступники и бандиты боятся.
В его голосе неожиданно прозвучали жесткие ноты.
- А мне боятся нечего, - повторил он решительно. - Денег больших не нажил, олигархом не стал. Кстати, об олигархах… Мне сегодня в ресторане одно интересное предложение сделали…
- Какое предложение?
  Вера подалась вперед. Слезы мгновенно высохли.
- Потом, потом, дорогая. Ты сегодня натерпелась… Устала и постоянно на взводе.
- Нет, говори, говори сейчас же, раз начал. Я от тебя теперь не отстану!
- О, вот такой ты мне нравишься больше, трусиха. Только говорить о чем-то пока еще рано. Надо хорошенько подумать. Но если хватит духу и сил, то поедем новый завод осваивать. На Урале.
Вера ухватилась за последние слова, как за спасительную соломинку.
- У тебя-то не хватит?! Новый завод! На Урале! Да, о чем тут думать, Алеша! Соглашайся, пока московские хозяева не передумали.
- Ой, не надо на меня давить, Верочка. Ишь, расхрабрилась!  Повторяю, надо все обдумать и взвесить. Да и жалко уже почти налаженное производство бросать.
- Делай, как хочешь, конечно. Но знай - не нравится мне здесь. И никогда не нравилось. Я все время за тебя панически боюсь. И еще этот кошмарный юбилей... с портретами в черной раме... Ты о семье подумай, в конце концов. Обо мне и Димке, которого еще учить и учить…
- И о Марии. Ты, кажется, забыла про Марию, - произнес Алексей сквозь стиснутые зубы и посмотрел на жену с укоризной.
- Ну, хорошо, хорошо. И о Марии, твоей любимой Марии. Как же я, дура, забыла, что твоя несравненная доченька – всегда на первом месте. А Димка, наш с тобой Димка уже не в счет?!
Вера опять взорвалась. Она до сих пор отчаянно ревновала мужа и к бывшей жене, и к старшей дочери от первого брака.
С прежней супругой Алексей не поддерживал отношений. Материально всегда помогал, да и только. Но к дочери по-прежнему относился нежно, как к некогда маленькой девочке, его чудесной девочке с огненными кудряшками, хотя она давно выросла и жила своей, совершенно непонятной для него жизнью. Постоянно где-то болталась, искала свою дорогу и хотела какой-то независимости. Полной свободы! От кого?! От родного отца?
Алексей не мог с этим смириться. Порой не спал ночами. Но поделать ничего не мог. Рыжая бестия не любила никому подчиняться. Время от времени она присылала любимому папочке короткие сообщения из разных городов, куда ее внезапно забрасывала переменчивая судьба.
- Вера, ну чего ты опять завелась, а? Что Машка сделала тебе плохого?
- Нет, ничего. Только зачем она взяла фамилию отчима? И почему родного отца с юбилеем забыла поздравить? Хотя… Этот незабываемый портрет в траурной рамке, который привел тебя в такой неописуемый восторг... «Прелестная» вещица, ничего не скажешь. С трогательной надписью на обороте - «оставайся вечно молодым» ...
- Ну, причем тут Мария?
- А при том! Уж не ее ли это «остроумные» шутки? Да я по ее милости чуть инфаркт не заработала!
- Моя дочь на такое не способна. Машка – добрая и отзывчивая девочка, хотя немного взбалмошная, признаю. Но в этом есть и моя вина. Я слишком мало уделял рыжику внимания. Работа…, работа…, потом развод. Когда было заниматься воспитанием?
- Ну, не наговаривай на себя. Уж кто-кто, а ты… Да ты…, ты слишком много времени ей уделял! В отличие от ее отчима. Ты избаловал ее. Во всем потакал.
Алексей усмехнулся. Избаловал? Конечно, избаловал. Чего отпираться? А разве можно по-другому воспитывать девочку? Единственную дочку, да еще и красавицу с золотистыми волосами и такими же яркими веснушками.
- А знаешь, Вера, про меня Мария ничуть не забыла. Утром звонила, поздравила, пока ты с цветами разбиралась. И вот открытки прислала. Между прочим, с видами Кипра…