А. А. Воскрешение

А. А. Воскрешение.

 (Агнесс и Аодхфинн — вместе навсегда).

(Продолжение "Уралмашевского потрошителя")


Аннотация

       Она пришла в этот мир с открытым сердцем, полная искусства. Картины, видевшие выставки, ужастики, всё это ей так идёт, но ей не везёт в самореализации, и вряд ли будет. Она всё равно добьётся лёгких денег, ведь она Игрок, а не пешка. И в один момент она играет по-крупному, сметая на пути тех, кто кажется ей недостойным. Она вынуждена временно стать элитной шлюхой, хотя привыкла ко всему возвышенному.
       Как в рекламе Минздрава, "она хотела стать художником, но стала шлюхой–наркоманкой". Она мечтала сниматься у Скорсезе, но стала лишь той, на кого открыли охоту, и почувствовала себя в шкуре Рэя.
       Опора — Аодхфинн, слишком везучий, чтобы удачно покончить с собой. В ней он видит продолжение Агнесс.






Посвящаю тому, кто напомнил
мне мою свободолюбивую сущность,
не беспокоящуюся о том, чтобы
кому-то нравиться; кто открыл
прекрасный мир экранов
с новой стороны. А. А., прототип  Аодхфинна,
возможно тоже А. А.






It will come a day
Наступит день,
When we will find our way
Когда мы найдем наш путь.

Violins playing and the angels crying
Скрипки играют, и ангелы плачут.
When the stars align then I'll be there
Когда звезды сойдутся, я буду там.

No, I don't care about them all
Нет, мне плевать на всех,
'Cause all I want is to be loved
Потому что всё, чего я хочу – это быть любимой,
And all I care about is you
И меня волнуешь только ты.
You're stuck on me like a tattoo
Ты1 навечно со мной как тату1.
No, I don't care about the pain
Нет, мне плевать на боль,
I'll walk through fire and through rain
Я пройду сквозь огонь и воду…
(Loreen "Tatoo").






(Простите меня, друзья-асексуалы, я не предам наши взгляды! Вас уже около 4. Простите, что смотрю подобные сны, просто смотрю, как смотрю это в кино, почти каждый фильм этим напичкан. И воплощаю лишь на бумаге, желая охватить широкую аудиторию… Сколько затаённых уголков души ещё никто не узнал, даже я?..
Стокгольмский синдром, всё более глубоко! Любовь к очаровательному маньяку.

Прошлая жизнь, в ней было много хорошего и плохого.

Ришелье Марион, прожившая 135 лет, крутившая роман с учителем и бросившая его, умевшая очаровать любого, инсценировавшая свою кончину в 30 лет, вместо того, чтобы сдаться, это дань памяти тебе, моё дорогое прошлое!)




Пролог.

       — Подержи, Марк! Ещё немного! Так, нижнюю поддень… почти вышло… вот. Чёртов везунчик! Надо же, выстрел в голову и чтоб пуля застряла в коже и волосах и висела, как в мешочке!
       — Не зря Агнесс так любила его богатые волосы.
        Марк придерживал голову умирающего Аодхфинна, пока его иакой же криминальный друг-медик Бред извлекал с подручными средствами пулю, и правда застрявшую в складке кожи параллельно черепу. Выстрел вхолостую, пуля еще и могла и просто выпасть.
        Везунчик! В тот момент, когда был щелчок затвора с глушителем, друзья тусовались за дверью. Они там готовили сюрприз. Все трое познакомились в суде по одному делу, но их пронесло не сесть, и с тех пор не разлей вода. Вселенная не допустила, чтобы клеймо легло на учителя и двух врачей, только потому что некоторые нарвались.
        — А теперь подавай бинт и хлоргексидин! Кровь хлещет. И во-он ту иголочку. Придётся шейку тебе зашить, горе суицидник.
        Спустя пару месяцев Аодхфинн был как новенький. Возносил своих лучших друзей до небес. А до того бредил, всё время кричал имя Агнесс и что-то про круглосуточные аптеки, её фобию. Говорил, что беседует с ней в Нави.
        По ней он плакал. Раскаиваился, что убил из-за такого "пустяка". Друзья, конечно, вломили ему до звёзд в глазах за Ангела. Они тоже её любили.
        Но ведь они обещали быть вместе всегда…
        И он встретил её, почти её, за следующим поворотом своей жизни.





Атлимея.

         Не понимаю, почему он всё время называет меня Агнесс, Ангелом? Я ведь больше похожа на демона. Бартоломеей зовут меня подруги. Меня так-то зовут в разы красивее, Атлимея, совсем как Богиня из древней Греции и жрица какого-нибудь верховного культа. Ненавижу, когда моё имя на языках недостойных и когда его часто употребляют в разговоре.
        Ладно, пусть буду Агнесс тоже, если так хочет любимый. Он философ, ему можно.
        Учитель, милый учитель. Иногда мучитель. Нежнее, красивее, добрее и обаятельнее во всём мире не сыщешь. Он называет меня по-прежнему лучшей ученицей, хотя я давно минула школу, но выгляжу всё так же юно, всё так же всем интересуюсь и эксцентрична. Еще и фигура подростка, он так любит пересчитывать мои выступающие рёбрышки.
         Всё бы ничего, но жизнь поимела нас и заставила крутиться, как белок. Всё как в той рекламе на трассе: она хотела стать художником, но стала шлюхой-наркоманкой…
         Целая галерея любимых народом картин, но не покупаемых, и критики за это отыгрываются на мне. Поклоннички придут, купят билет и смотрят не на картины, а на меня…
          Они смотрели и в 16, и в 12, и даже в 10. Дорогими подарками и вниманием я пользовалась уже тогда. Предназначение?!.. Аодхфинн говорит, что если мне удалить творческий мозг, закачать к моим косточкам силикон, то я стану прирождённой шалавой! (Это такой комплимент, да). Самое интересное, у меня редчайший случай на миллион, Марк и Бред так говорят, — иммунитет ко СПИДу. Мне рассказали путаную историю про какого-то профессора и бывшую жену, из которой я ровным счётом ничего не поняла, но факт остаётся фактом: мне сказали не сразу, но меня пронесло. Мы как-то оба всё заранее знали и чувствовали, между нами будто уже существовала некая свежая связь.
         Ладно. Это всё временно, стиснув зубы, пообещала я себе. Заработаю то, что по идее должны были принести картины, то, что мне предназначается, прославлюсь, куплю домик в лесу с синтезатором и экзотическими животными, и дело с концом. Чёрная полоса не вечна, её просто надо пройти…




Первый. Боров.
I.

        Его звали Лео, Леонардо, как Леонардо Ди Каприо. Друзья называли ещё Леонтий и Леонсий. Даже немного в моём вкусе — блондин с голубыми глазами, но самую малость — его образ жизни убил в нём обаяние и красоту. Разве что он напоминал Лоуренса рХарви из моей любимой Многоножки.
        Выпивка, ночные клубы, многочисленные бабы в каждом городе, такие, вроде меня, нищие красавицы. Лео обзавёлся необъятным пузом, и волосёнки его стали жидкими, будто накануне он застрял головой в огроменной жевачке. Ни интересов, кроме работы, ни любимых фильмов, ни любви… И такие купаются в счастье и деньгах?! Мир несправедлив. И имя ему точно не подходит. Его бы назвать Каброль, по-испански козёл!
        Мы познакомились на моей выставке, он нагло врал, что купит все мои картины (с порога, по сальным пустым глазам научилась распознавать сладкие сказки), продвинет, покатает на жёлтом самокате. Впрочем, последнее было правдой. Чудо-самокат выдержал 100 кг его туши, 80 кг. пивного живота и мои ещё 40-50. И скоростное катание на нём, на красный свет где-то — то немногое хорошее, что будет долго вспоминаться потом.
        А в остальном ложь. Он затянул в шикарный отель, якобы что-то взять, но на самом деле там, тогда и впервые началась моя "карьера"...
        Наверное, он влюбился, как и всякий знакомый в Екатеринбурге и за пределами, кто превратно истолковал мою лучезарную улыбку и чистый взгляд…
        (В тот день мой мозг прям летал, на удивление. Я сообразила, что можно взять у Борова (так я его прозвала про себя), телефоны лакшири-подружек, если повезёт, лесбиянок. Гад давай строить из себя святого, говорить, что подружек нет, но один контакт всё же со скрипом дал… 100% лесбиянка. Счастье, а тебе я ещё всё припомню, гад).
         Как же я натерпелась, когда гад сам назначал мне даты встреч, не считаясь с моими планами! Как будто девушка априори тупое животное, у которого не может быть своих планов! Каброль-боров!
        По началу, ещё до любимого Аодхфинна, раз в пару месяцев, за приличную сумму, спускаемую на кино, бренды и самокаты, было терпимо. Плюс быть "вещью", что про тебя могут надолго забыть и не придётся ничего объяснять.  Тело реагировало не очень хорошо, оно просто сочилось отвращением к этому скопищу пива и смрада.
        Но сейчас случилось что-то непоправимое.

       


II.


        Как обычно, навешал лапши — на этот в виде шестнадцати роз, я пересчитала. Смерти моей хочет, урод. Желательно рядом с ним и в золотой клетки, чтобы символически отрубить голову и повесить на стену к другим несчастным. Конечно, он бы и на самом деле сделал, если б узаконили убийство, для таких девушки — мясо, трофей и добыча.
       Боров оправдался, что вместо семнадцатой розы спрятанный внутри череп с костями. Действительно, я не сразу заметила эту маленькую прелестную брошку. Ладно, в пьяной голове не нужно искать разум.
       Поехали на самокате. Только я недавно с него чуть не свалилась и поэтому немного боялась, а гад сказал, что я дура и вообще водить не умею даже велосипед.
        Хорошо, что мой мозг опять летал и я быстро нашлась с ответом. В одну из наших первых встреч Боров посеял в клубе карточку с миллионом. Лучше бы мне отдал, идиот, зачем ему деньги! Уж я бы нашла, на что потратить: усовершенствовала внешность, походила на развивающие курсы, попутешествовала. Вот, разве я могу доверять ему вообще?! Кажется, гада это хорошо задело, и теперь с самоката повалился он. А я, вцепившись хорошенько в руль, незаметно нагнула самокат в сторону падения, чтоб посильнее плюхнулся на своё необъятное пузо.
        Когда приехали, он заставил меня лезть с ним в душ. Это было окончание попрание личных границ. В душ со мной ходят только те, кого люблю, включая нашим с ним общих подружек. А вообще я люблю воду и люблю там расслабляться. Одна.
         Мои аргументы Боров не послушал. Ещё не бил, но вид у него был такой, что если я буду сопротивляться, он засунет мне кляп в рот. Не знаю, как я согласилась, желая, наверное, поскорее ретироваться из клетки на свободу с деньгами. И не пожалела: взяв мочалку, не прикасаясь таким образом ко мне, Боров не заметил, как стал мне прислугой. Я к нему не прикоснулась. Раньше я мечтала о прислуге-лесбиянке.
       А в голове крутились нелепые сцены из "Авиатора". Мама, купающая сына или просто мальчика лет девяти, хотя он вроде как может и сам. И Кейт, высмеивающая главного героя точь-в-точь как я — поклонничков: "Я часто потею и часто моюсь, а ты глухой, как пень. Отличная парочка".
        Ещё наглым образом протащил меня за ногу по всей кровати, хотя миллион раз просила так не делать! Сразу ощущаешь себя мерзкой вещью, игрушкой! Аодхфинн никогда не позволял себе относиться к девушке подобным образом, поэтому его уважали все и вся, и всё ему с рук сходило.



       "Прости меня, дорогой Аодхфинн. Прости, я от безысходности, мы же с тобой не выживем без нового синтезатора (старый украли). Прости, даже если тебе плевать, я знаю. Особенно за душ. Он был наш с тобой".
       Наверное, ему всё же не плевать, поступки говорят об обратном… Просто у нас завелась странная семейная традиция — никаких слов любви. Приходиться и мне себя сдерживать изо всех сил, а то буду выглядеть дурочкой. А то, чего гляди, разозлится, скрутит ночью сонную, завяжет рот и отвезёт в безлюдную круглосуточную аптеку на трассе… Очень этого боюсь.



        Из сладких грёз о любимом муже меня вернул Боров, который нагло толкнул меня, мечтающую, сбил с ног, я упала на кровать и чудом не ударилась головой об тумбочку. Тогда я вспылила и наплевала уже даже на деньги, ради которых столько унижений, схватила с тумбочки что-то и хотела запустить в него, наверное, это был его айфон, потому что среагировал он поразительно быстро для Борова. Бухнулся на меня сверху всем своим двестикилограммовым весом, прижал до хруста руку, но это стало ещё одной приятной мелочью, кроме самокатов.
        Когда Боров посмел вновь подтащить меня к себе за ногу, которая уже заболела, я завопила ему в ухо, что не вещь и не очередной его боровский паштет на ужин и расцарапала ему жирную физиономию до крови. Боров был уже под кайфом и ничего не понял. Не уверена, правда, что это его кровь. У меня ручьями текли слёзы, которые падая, оставляли на простыне кровавые следы. Как я и говорила, моё тело не приемлет того насилия, что я над ним совершаю.


        Когда кошмар закончился и гад захрапел рядом, я долго не могла поверить, что всё закончилось… Нет, не закончилось. Господи, не закончилось! Гад мне не заплатил.




II.


       "Успокойся и не плачь, — любил мне повторять его друг Марк, — глядишь, в тишине и придёт ответ".
        Неожиданно вспомнила, что у меня в сумочке сегодня некоторые таблеточки и шприц с наркотой. Я собиралась всё это передать одному человеку и шла к нему, но тут нагрянул со звонком Боров, он же никогда не считается с моими планами! "Бросай всё, обернись, я еду сзади тебя. Похищу".
         Самое весёлое, что все эти медицинские вещества сами по себе безопасны, но в сочетании друг с другом вызывают с виду мгновенную, но на самом деле очень мучительную смерть. То есть человек будет лежать всю ночь в своей постели, почти похолодевгий, не сможет закричать, но внутри него будет агония! Всё это мне тоже велено передать. Авторский совместный рецепт Аодхфинна и Марка.
          Все смешала, везде оторвала этикетки и бросила в камин, оставив только шприцы. Вколола. Выглядит, как обычная наркоманская попойка. Даже шприц вложила ему в руку. Наверняка, мои чудесные друзья предусмотрели даже наркотический эффект от веществ из аптеки (круглосуточной). Один из них с дипломом, другой с природным дарованием алхимика.
         "Скупой платит дважды" — зло подумала я и влезла в его заветную сумочку. Моё безупречное, модельных параметров тело и ещё более утончённая, возвышенная душа, понёсшая такой ущерб, должны быть хоть отчасти залечены! Достала кошелёк с кучей карт, вынула несколько. Очень хотелось все, но опасно, поймут, что из-за денег. Отпечатки тоже везде стёрла, подождала пару часов, пока труп окончательно окостенеет (быстро же ты помер) и пошла потихоньку вниз.
          Да, отель наш великолепный, но судя по охраннику-зеку и спящей за рецепшеном не-красоткой, самый настоящий бордель.
          Я подошла к охраннику, давно его заметила, и он мне понравился. У него был тюремный портак в виде паучихи чёрная вдова, а у меня — изящная паутина.
          — Друг, смотри, мы с тобой одной масти! Не помню значение, вроде пауки означают, что мы на высоте? А уж чёрная вдова и подавно!
          Кивнул.
          — Прошу, помоги мне! Вот, держи две карточки! Там миллионы.  В 613 номере холодный труп того, кто поиздевался надо мной и не заплатил за услуги. Сделано всё чисто, комар носа не подточит, только прошу, удали запись с камер видеонаблюдения, устрой "случайную" поломку.
           Наивная, счастливая, хитрая и такая же везучая, как Аодхфинн! Всё поставила, и выиграла всё. Где вы ещё встретите одновременно хитрых и наивных?..




2.Второй.

           Аодхфинн превозносил меня до небес… хотя итак всегда превозносил, но после подвига я особенно почувствовала себя богиней. Правда, опять почему-то называл меня Агнесс, я уже даже не обижалась.
           Ещё мне не очень, правда, понравилось, что он тут же отобрал у меня все карточки и спрятал частями наличность по разным банкам, чтобы капали проценты, а я не спускала на ерунду. Что ж, ладно, позже остыла. Знаю за собой такое и знаю его хорошо, вполне могу доверять.
           Второго он нашёл мне сам. Муж сутенёр, класс, но это лучше, чем тиран или альфонс! З/п учителя философии (даже с чаевыми от богатых несовершеннолетних поклонниц) всё же не хватало на нас двоих, и главное, на наживающегося ростовщика — владельца съёмной квартиры.
          Итак, второго преподнёс на блюдечке Аодхфинн, надеясь, что теперь "без сюрпризов". Обещать он, конечно, не мог, но этот, по крайней мере, не будет таскать меня за ногу, командовать и не считаться с планами. Может, вообще обойдётся без убийств, а наоборот, с редким продолжением! Семейный, двое детей, любящая, ничего не подозревающая супруга.
          Но он мне сразу не понравился…
          Повинуясь порыву, я подсыпала ему в чай немного ЛСД и кое-что из аптечных экспериментов. В сердце снова заметно ёкнуло. Совесть ли, горечь измены? Вряд ли. Измена с согласия — не совсем измена…
         Он добавил мне в чай крепкого, и разоткровенничался… Термоядерная смесь, что была у него в кружке, развязывает язык сильнее алкоголя.
          Его первая жена была ему предана до конца, но вот, увы, родился ребёнок с Синдромом Тричера Коллинза. Он обвинил во всём её, истерил, что ребёнок не похож на него, все тесты ДНК рвал в клочья, считая их фальшивкой. Он бы убил её, скромно сносящую все удары судьбы, но её спас фонд помощи женщинам, пострадавшим от домашнего насилия.
           Он ненавидел её не только за "непохожее отродье", как назвал сына, и за "природную неуловимую кривизну". Это выражалось в изобилии родинок, крапинок на коже, на глазах, кривые ноги, кривые зубы и квакающий голос. Что-то это мне напрминало… Точно, Аодхфинн писал в своём ежедневнике  о том, как нетерпим он к чужим недостаткам и ничего не может с этим поделать! Но ведь он же не всерьёз?..
         Вторая жена была столь редким и прекрасным в нашей жизни явлением бумеранга. Красавица модельной внешности и с полным отсутствием морали. Он бегал за мной, красиво ухаживал, а она хорошо притворялась, а сама была нечто вроде агента — продала все его тайны товарищам по бизнесу. Она заразила его СПИДом, о чём любезно предупредил мой благоверный клиент.


          С таким не то что в постель лечь, в одной комнате находиться гадко! Я должна была предпринять какие-то действия, он уже начинал распускать руки.



         У меня появился один-единственный момент…
         Второй (чёрт, я даже не запомнила его имени, но оно и так ему скоро не понадобится), завис в соцвети на страничке какой-то полуобнажённой девушки, даже не стесняясь меня. Я стояла сзади него, на полке стоял Торнадо в большой стеклянной таре. Торнадо жалко будет…


         "Решайся, детка. А. А. Б. З. Аодхфинн. Атлимея или Агнесс. Бартоломей или Бартоломея. Зай"

         Мне показалось, меня обдал с головы до ног его восхительный аромат с ноткой новых книг и тетрадей. Откуда-то с тонкого плана заиграло пианино, виртуозно, он запел сильным голосом.
         А потом его тонкие руки обвились вокруг моей талии, мягкие волосы легли на плечо. Унесло в далёкий космос.

         Это придало мне море сил. Что-что, а заряжать он всегда умел. Любить, наверное, вряд ли, как любят обычные верные парни. А заряжать да.
          Точным ударом бутылка приземлилась на его темечко, почти расколов голову. Странно, крови почти не было (наверное, травма была внутренняя, и это так хорошо, что без крови). А та, что была, растворилась в пролитом море розового энергетика, что наполнил воздух, будто аромамасло.
          Сила Аодхфинна будто вошла в меня. Я легко завернула труп второго в мешок, стащила по безлюдному подъезду без камер, охранников и любопытных соседей, запихнула в багажник. (Номер машины слегка поправила, перевернув 9,  теперь там было 3 666.  Буквы с госномера тоже тоже подредактировала). 140 по трассе, хотя я без прав и ничего никогда не водила, кроме электросамоката и мини-машинок в Меге, возможно, это меня и научило. Там, свернув к заброшенному карьеру, я сбросила Второго (возможно, ещё живого) и похоронила под грудой камней.
          Аодхфинн, конечно, обрадуется, новенькому мерседесу с поддельным номером (потом по блату его переделаем на себя) и бумажнику с внушительным "гонораром", найденному внутри.
          Так оно и случилось. Сияющий как никогда благоверный уже ждал дома, поднял на руки и закружил. "Прости, что задержался в школе, так бы обязательно помог. Но я был с тобой всё это время мысленно…".

         



3. Тату-мастер из аномальной зоны. Гора Динамитка-1.

(Сон, реальный сон)

I.

       Стала часто наведываться в школу Аодхфинна. Разговорилась как-то с одним из уччеников, пятиклассником, у которого увидела на плече гиперреалистичного лебедя, чуть в обморок не упала от такой красоты. Так я на бумаге, чёрт возьми, не умею, а тут на коже!
        Мальчик рассказал, что он из Пышмы, каждый день сюда ездит в школу (господи, вот делать-то нечего!) , и у него в городе живёт этот чудо-мастер, правда, на окраине, в самой чаще леса, где гора Динамитка. Я тут же взяла контакты.
        На аватарке в Ватсапе у мастера стояла жуткая аватарка бывшего зека, я аж поёжилась. Эдакий тощий Чикатило в роговых очках, самого в тюремных портаках, но мальчик сказал, это он и есть. Что ж… Поверю на слово.
        Мне показалось, я услышала голос, выходя из школы: "Я набью тебе образ зомби-учителя, выползающего из-под влажной земли, как тебе? Ха. Ха. Ха" — но, обернувшись, я никого особенного не приметила в снующей галдящей толпе детей всех возрастов. Показалось, наверное…
        И когда я ехала до указанной станции на электричке, тоже всё как в тумане. Дорога показалась вечностью. Электричка, казалось, плутала кругами в лабиринте из гор, болот, заброшенных разрисованных мостов, зарослей крапивы и осота, и ненавистных подземных переходов с граффити.
        Извиняюсь за подробности, но у меня в месячные начался кровавый потоп, который не заткнули две пачки тампонов max. Никогда такого не было! Я не вылазила из местного туалета, кишащего мухами и тараканами. Люди заметили это — кто посмеивался, кто материл, что я заняла их незаконную курилку.
        А дальше всё стёрто.





         …Сильнейшее дежавю. Всё точь-в-точь как в одном психоделическом сне. Этот сон казался таким реальным! Уж не подмешали ли чего мне на "дружеских" встречах? Вопрос остаётся открытым.
          Итак. Меня заказали профессиональному киллеру. Естественно, ведь я не могла так долго играюче-буднично, с потехой, уничтожать не понравившихся мне миллионеров! Рано или поздно выйдут на меня…
         Сначала он долго выслеживал меня с вертолёта, когда я продиралась сквозь необитаемые заросли Динамитки, кажется, намереваясь попасть к тату-мастеру. Пули свистели то справа, то слева. Тщетно. У меня была та же особенность, что и у Аодхфинна — ни одна меня не заденет.
        Я физически ощущала, как матерится в голос киллер, бьёт по приборной панели, но толку-то, от этого и без того никудышная меткость падает до нуля. Нервный молокосос (это тебе не красавчик Говард, детка, ты с ним в два счёта разделаешься, сказала я про себя зачем-то голосом Аодхфинна) в конце концов допсиховался и сломал свой вертолёт.  Тот прямиком носом, пылая пожаром, спикировал в реку и там взорвался, сотрясая землю, отчего миллион сигнализаций неведомых машин заорали истеричным нескладным хором.
      "Вау, всё действительно как в кино" — подумала я и расхохоталась. Щёлк — и топ трансляция в инстаграмм падающего самолёта готова.
       И поцелованная ангелами везучка (правда, насильно под ЛСД) побрела себе дальше по адресу, отдирая от себя приставший репей. А там оказался приличная элитная новостройка…
       И приключения только начинались. Дальше ждала настоящая Страна Чудес, правда, пожалуй, уже взрослая её версия.
       Дом элитный, но никаких тебе охранников, консъержей, сурово спрашивающих, в какую ты квартиру, камер видеонаблюдения. Такое иногда бывает в реальной жизни, но тут… меня сразу встретили жильцы! Все квартиры были открыты, замков не видать. Дети носятся гурьбой по всем этажам, сотрясая стены весёлым топотом и визгом. Взрослые разговаривают с утюгом, кастрюлей и чайником — "умная техника" совсем продвинулась. Но я ни в чём не уверена.
       Я тут же нашла себе подружек, полненьких добродушных азиаток. Каким-то неведомым чутьём они догадались, что за мной, возможно, гонится спасшийся незадачливый водила вертолёта. (Говарду тоже удалось выбраться из горящего вертолета, а этому повезло ещё свалиться в реку!). Так вот, подружки отвели меня в самую запутанную в лабиринтах комнату и усадили смотреть фильм на огромной плазме. Сами тоже улеглись по обе стороны от меня.
       Вскоре другие вертолёты стали кружить у окна. Я старалась всеми силами не обращать внимания на отскакивающие от стекла пули и парочку просвистевших в открытую форточку и упавших около нас беззвучно на ковровое покрытие. Комнатка правда навевала чувство какой-то необъяснимой безопасности.
       Один раз я вышла в ванную, которая, кажется, соседствовала с чьей-то кухней, оттуда приплыла по воздуху кастрюлька с кипятком и собиралась пролиться на меня. Я замахала руками, закричала, кастрюля слушалась с трудом, лишь двигалась медленнее, потом за ней вернулись хозяйки, извинились за технический сбой. Но я-то знала, что никакой это не технический сбой, а очередная попытка! Но испугаться не успела даже. Да, Аодхфинн заразил меня своей везучестью, плавучестью и бессмертием!





II.



        Самый главный киллер меня нашёл. Глава всех этих мазил и недотёп. Сразу поняла это, как увидела его.
        Услышала тяжёлые шаги на площадке (условно лестничной площадке), а потом и вблизи паутины квартир, всё внутри похолодело. Я предприняла последнее, что могла — закрылась наглухо одеялами, как в детстве, в прятках. Дышать тоже стала по чуть-чуть, чтобы горка из одеял не вздымалась вверх-вниз. Сейчас пригодились навыки из детства. А подруги ещё и сели сверху.
       А потом случилось нечто невообразимое. Увидев меня, он, верно, тоже забыл о своих намерениях и о гонораре за меня… Совсем как в очередном шедевре, который мы смотрели с Аодхфинном.
       Возможно, он просто хотел потешаться надо мной. Поиграть напоследок, как кошка с мышью, перед тем как убить. Но он точно оказался ролевым извращенцем! Долгое время с притворным интересом перерывал все одеяла, кресла, сваленную в кучу одежду с притворным интересом "Кто же тут так хорошо спрятался?". Я забыла, как дышать. Слишком поздно до меня дошло, что нос всё же торчит… и глаз, раз я его вижу. Детский сад. Редкостный красавчик  из Инстаграмма, загорелый, накачанный, с ружьём наперевес. Подружки куда-то уже убежали.
      Я почувствовала, что вот-вот он должен содрать с меня мою "броню", и он это сделал. Моя беззвучная молитва повисла в воздухе — только бы не мучительно, уже не цепляюсь за жизнь, но только без издевательств, пожалуйста, подалуйста.
       "Залечь на дно" назывался тот шедевр. Заказанный друг всё же оказался важнее денег… А ты кто, Киллер? Спасибо тебе, Аодхфинн, за лучшие дни.
       — Какая красавица!
       Одним движением он содрал с меня лёгкий летний сарафанчик (почему в октябре стоит такая жара, отдельный вопррс…), не порвав его даже. О нет, нет, я же просила…
       — Не паникуй! — сказал Киллер  черезчур ласково для киллера. — Я исполню твоё предсмертное желание! Набью на твоей прекрасной спинке змею.
      (Зачем трупу татуировка? Тренировка для парочки фото портфолио? Нет, не вяжется, но я слишком испугалась, чтобы об этом думать).
      




       Больно. Так больно. Это совсем не та боль, которая бывает при битье тату! Это было изнутри, в немеющих мышцах, отравленной крови… Догадка осенила меня. В краске яд.
       — Верно, верно, — ответил мне Киллер, мастер. Наверное, я сказала это вслух. Там яд, и он убьёт тебя почти без мучений, так ты и хотела. А вот дрыгаться не советую — я моментально и больно сверну тебе шею, и останешься без красивой татуировки.
       Я бы, наверное, смогла вырваться, если бы захотела и постаралась, но сеанс тату нарушить… О нет.
       — Но зачем мне татуировка перед смертью вообще?
       — Я повешу фото тебя обличённой в раму во всю стену в этом элитном доме. Ты прям просишься сюда! И будешь вечно висеть здесь, безликая, безмозглвя картина, застывшая в своём развитии… А может, и тебя саму, если найду способ мумифицировать в первозданном виде!
       Вот и выпрыгнули все демоны и комплексы. Безликая картина! У меня есть одна с точь-в-точь таким же названием, там изображена я, при всём параде, блондинка, со стрелками, с модной укладкой и подкачанной пятой точкой, а фон убогий, и сделан из отловленных тараканов со старой квартиры Аодхфинна, пучков волос наших жертв, пепла сожженных книг, всё вместе напоминает издали поверхность жидких обоев с расцветкой перепелиного яйца. Эта картина означала хождение по кругу в тот момент, когда я всё ещё надеялась реализоваться в творчестве, недоумевая, почему не везет красивой, талантливой, индивидуальной Атлимее… Как смеет вообще мироздание?!..



       К концу сеанса я не могла оторваться от зеркала. Во всю спину красовалась 3D реалистичная змея и какие-то символы, похожие на руны, но не руны, скорее геральдика. Они мне не понравились совсем, это лишнее. Интуитивно я чувствовала, что они несли беду. Свести бы потом.
       Потом?! Я что, собралась выжить? Ах да… Боль прекратилась совсем. Тело не ломало больше. Я смела надеяться, что доза яда была рассчитана неверно в меньшую сторону, и мне скоро удастся выбраться сухой из воды, и ещё с новой татуировкой.
       Хотя нет, не так! Происходящее всё меньше пугало меня и больше интересовало. Такая красота…  разве стал бы бить её мастер умирающей, даже для фото, которое этого не передаст?! О нет!
       Мы с Аодхфинном часто обсуждали, что бы мы делали на месте героев любимых фильмов, и "Залечь на дно" в частности. И вот сейчас это случилось… наверное, меня перехотели убивать. Но не точно.






III.

       Киллер-Мастер вновь сломал всю мою систему ожиданий.
        Очнулась, видимо, отрубилась от ядов. Я лежала в роскошной комнате одна, лишь прикрывшись одеялом и рассматривая двойное произведение искусства — себя, в форме, утончённую, с длинными каштановыми локонами и тату в огромном прикроватном зеркале во всю стену. Киллер зашёл, тоже почти полностью раздетый, и уже давно без ружья. И накинулся на меня…
        Но уже не для того, чтобы убить или задушить, а с такой страстью, которой я давно не помнила от того, с кем вроде была вместе… Целый пожарище! От его тела действительно исходил жар костра. У Аодхфинна, как и у всякого интеллектуала, как и у меня, руки были вечно ледяные. Еще он напоминал мне обаятельного, дерзкого и любимого актёра Махершалу Али.
        — Перед смертью, детка, ты получишь столько удовольствия, сколько иные не получат и при жизни!
        — О конечно! Убивай меня почаще, мой красавец. Убивай…
        От страха убийства не осталось и следа. Обколотая ядом спина отдавалась при каждом движении, но это придавало чувствительности и перчику.
      


        После бешеных часов в забытье, после которых ноги не держали, ковалерчик галантно куда-то на пару часов испарился, оставив меня отмокать в душе, вдыхая запах тушащихся овощей, отдыхая душой и телом. И я схватилась за телефон.
        Было неловко, хотя и одновременно кайфово развлекаться тогда, когда-то растит круги под глазами в угрюмой школе тяжелым утром и всё больше бледнеет с каждым днём, проверяя кипы тетрадок. Но мне казалось, я всё больше перешла черту настоящего предательства, хотя совесть мне теперь уже чужда от слова совсем. Просто Аодхфинн не сделал мне ничего плохого, хотя то, что он сделал с предыдущими жертвами, не укладывалось в голове.
         Я успокоила совесть, что всё ради красивой татуировки, которая будет и его гордостью тоже. И набрала цифры, которые знала наизусть. Через вопли сотен детей вырвался бархатистый голос:
        — Да, дорогая.
        — Привет, солнышко, извини, что отвлекаю, но тут, кажется… Хотели меня убить. У меня новая татуировка, но всё болело, мне страшно! Так не должно быть. До этого за мной гонялись… Прям "Залечь на дно"!..
        — Где болит, внутри или ближе к коже? Становится хуже?
        Я описала почти все симптомы. Потом, всё же встав с кровати и ковыляя по комнате туда-сюда, нашла пустую упаковку из-под ампул и прочитала название Циклодитопит. Не было сомнения, это подмешали мне в краску. Упаковка из-под краски валялась тут же. Киллер-неряха даже не потрудился замести за собой следы.
       Услышав всё это, Аодхфинн разразился хохотом. Я тоже, но где-то в глубине души прогрызался маленький червячок сомнений… Вообще-то любящий мужчина бы так не веселился, узнав, что его даму чуть не убили!
        — Красавчик! Это вещество для разжижения крови. У тебя же месячные сейчас?
        Он сказал мне, что выпить для сгущения, и этот препарат я без труда нашла в общедоступной аптечке.
        Постепенно я обнаружила, что бардово-коралловый интерьер комнаты стал
совсем красным, особенно пол. Кровать была сплошь красная. А сама я сидела в тёплой ванне, тоже в красной воде… Господи.
         Аодхфинн продолжал помирать от смеха всю перемену:
         — Наконец-то кому-то, кроме меня, надо убирать после тебя твой вечный кровавый потоп! Господи, как я заколебался уже отстирывать все простыни.
         — Пошёл ты, урод! — прошипела я. — Не смущай детей, идиот. Можно подумать, я сама обожаю эти месячные и жажду их. К тому же здесь аномальная зона, из меня и без отравы вёдрами хлещет от самой станции.
        — Не обижайся, я шучу. Ладно, Атлимея, удачи тебе. Уделай этого типа скорей и возвращайся домой с новой татуировкой, я оценю.
        — Спасибо, что спас от потопа. Пока.
         


       Чёрт, куда делся татуировщик, похожий на Чикатило?! Любимый с ним разделался раньше меня и прислал нормального? Возможно.
       Это сюрприз, загадка, на которую лучше не знать ответа.
       Всё было СУПЕР! Прекрасная татуировка не даст подумать, что приснилось.





Глава 4. Вики. Самый лучший день.


       — Иногда я думаю, что бы было, если б я всё-таки закончила колледж… Была бы сейчас обеспеченной солидной тётей, с 2 детьми, возможно, кг на 10 полнее точно, но ночами бы плакала и мечтала…
       — Нашла бы себе любовника. Потом бросила и нашла бы помоложе. И его бы бросила! И потом нашла бы себе богатую, молодую и красивую любовницу! Ну почему же не нашла?
       — Действительно, почему…
 (Из наших разговоров с дорогим А. А.)






I.


         Идя домой как-то, заметила на парковке несколько самокатов, разряженных в 0. Если их забронировать, голосом Алисы они скажут, что больше не проедут и метра и попросят дать им отдых. "Как знакомо, как знакомо"... Мигать красным и кричать, что больше, извините, не шагу.
         Самое время звонить ЕЙ, номер которой я с трудом вытянула из Борова.
         "Запишись к ней на женский нетворкинг, а после в камерной обстановке намекни" — советовал он. Так и сделаю. Только надо будет погуглить слово "нетворкинг", чтобы иметь хоть отдалённое представление, ведь я не знаю английский. Отлично, это тусовка элиты.
        Повезло. В этот день, в чт 13, на нетворкинг пришло человек 5, все девушки, все из её клуба "Аланид", так что я получила дополнительный заряд вдохновения.
        Виктория Шервуд не оправдала моих ожиданий в самую лучшую сторону, оказавшись моложе, красивее и стройнее, чем я думала, для своих 35 лет и двоих детей. Я сразу влюбилась в тоненький, полный нежности голосок, похожий на голос певицы Maruv. Вики была в маленьком чёрном платье, еле закрывающем по-детски тонкие бёдра. Худоба, героиновый шик и вечная юность — мой фетиш. Платиновые волосы, господи, тоже, кажется, мой фетиш, до попы, блестели и переливались на солнце серебряными нитями. В бирюзовых глазах её бились волны океана. Нигде не видела такого цвета… Я почти влюбилась, но господи, у неё муж. И у меня… почти.
         Она сказала, что обожает заплетать длинные волосы у девушек… я ненавязчиво переложила с плеча длинные каштановые локоны. В бирюзовых глазах её бились волны океана.
         Как я и предполагала, никакого нетворкинга. "Шабаш" для своих, клубников, куда я ненавязчиво влилась. Мы сидели в полутьме офиса, заплетали друг другу косы, пили кофе с какими-то травами, вяло обсуждали вопросы бизнеса и семейные дела у пары замужних. Когда Вики, незаметно посматривающая, прикоснулась к моим локонам, земля ушла у нас из-под ног.
         Мы незаметно улизнули, никто не заметил. Прыгнули в ещё более тёмное такси, она сунула водителю пачку и приказала не смотреть, хотя итак ничего не было видно. Она назвала отель "Барбаррис", прижалась бедром к моему, потом с жаром поцеловала в шею. Сказка, которая раньше только снилась.
         Никто не проявлял столько нежности (кроме разве что Аодхфинна, но ему верить нельзя, он целует и сжимает за спиной нож вместе с цветами…). Никто не целовал со вкусом утренних маргариток в росе (а не размазываю по моему лицу смесь соплей-слюней, табака и пива, как это делали все мужчины). Мы, девушки, только мы друг друга понимали ТАК!
         Приехав в отель и запёршись в номере, где не было мужа и детей, мы с ней включили воду погорячее, как обе любили и залегли надолго в ванну, полную пены, пушистой, как в детстве, и ароматную, как цветы из самых лучших снов. Губки цвета карамели, где надо силикон… он красивее, пластичнее натуры. Натура с годами склонна провисать, а силикон постоянен, как искусственный интеллект. Её фигура — с лучших фотосессий, которые я лишь созерцала в Телеграм-каналах.
         Сколько нежности, сколько ненасытности в ней. С ней нет стеснения, сомнений, с ней расслабляешься, как при хорошем массаже, растворяешься. Вот оно то неземное блаженство, про которое толкуют все, снято столько хороших и не очень фильмов, написано книг, картин. На чём помешался весь мир, в конце концов! Другое дело, что можно быть выше бренных удовольствий, но это другое… Забытое.







II.


        Мы утопали в невесомой перине отельной кровати, обнявшись, как в последний раз.
        Это был первый и увы, последний раз. В этот год точно. Вики вот-вот уезжает в Америку, свою вторую Родину, на долгий срок. И меня она не зовёт… С моим знанием английского, финансовыми возможностями и… всё же некоторой привязанностью к месту, где я выросла, это исключается. Да и там муж её ждёт, она не сможет вечно продвигать меня в живописи.
        ВЕЧНО. Я понимаю. Я это чувствую. Мы все, художники, отчасти социопаты, наша задача заключается в том, чтобы рисовать, а продвигать должны импрессарио!
        Но было чувство, что мы ещё встретимся… После того, что я осуществила, разве я имею право в себе сомневаться?!
        Вики, милая Вики, не бросила меня. Она оставила несколько сотен на изучение английского, раз я не могу сама. "Главное, спрячь от своего Аодхфинна" — шутливо заметила при этом. Откуда ж она знала, неужели я такая раскрытая книга?! Женщина-загадка.
        Действительно, хромой английский — единственное препятствие.








Глава 5. Мэри и философия абсудра Камю.




        Стоя в дверях, я невольно залюбовалась им. Аодхфинн сидел на своём учительском месте, в золотом пиджаке с отливами, обложенный тетрадями, учебниками, позади его была густо исписанная доска. Усталый, но добрый взгляд, а причёска всклокочена. Две стороны.
         Он успокаивал ученицу по имени Мэри, она ревела. Уроки уже давно закончились, только она сидела перед ним на первой парте, и пара-тройка гогочущих учеников носились по коридорам. До меня долетали обрывки фраз про философию абсурда Камю "Миф о Сизифе".
          Стало понятно, почему ему всё сходит с рук и так везёт. Столько доброты во взгляде, внимательности. Он ласково трепал девчонку за плечо, блондинку с идеально прямыми прядями, и чёрных офисных шортах, и в эту минуту так напоминал очаровательного Тедди Дэниэлса, протягивающего руку за решётку доктору Нойзу, всё того же Скорсезе.
           Я бесшумно, призраком подкралась и села сзади, чтобы послушать. Они не отвлекались, молодцы. Ни капли ревности, отнюдь. Кто как не Аодхфинн воспринимает в девушках личность, и мне так  нтересно послушать разговор…
          — Всё бессмысленно, учитель. Они отбирают у нас налоги. Школа, работа воспитывают в человеке Маленького, который ничего не решает. А бабушка говорит, что ябездельник…
          Едва заметный злой огонёк при слове "бабушка".
          — …«всё дело в том, чтобы в состоянии абсурда жить»…«абсурд умирает только тогда, когда от него отворачиваются»… — его голос был тих, певуч, а за дверью, проклятие, разорались те, которые уже должны быть дома.
          — Как отворачиваются от абсурда?
         Это был полный наглости, не сдержанный мой выпад, но тихим голосом, созвучным с голосом Мари, которая молчала, поэтому он идеально вписался в разговор. Аодхфинн даже не взглянул в мою сторону.
         — Создай свой мирок. Живи как хочешь. Никто тебе не указ. Ни родственники, ни школа, ни возраст! Никого не впускай в свой дивный мирок. НАПЛЮЙ НА АБСУРД! Но никому не говори о том, что я сказал… Не хочу лишиться школьного места за свободу слова.
         Я не видела со спины, но смею думать, она заговорчески кивнула.
         — Мэри, разве ты не помнишь, я рассказывал как-то, что смысл должен придумать человек. Сам осознать, что его делает счастливым, и идти к этому.
         — Простите, я повторю.
         Какая всё же у неё причёска. Я абсолютно довольна своими густыми вьющимися густыми каштановыми локонами до пояса, и всё же не могу не могу не отметить, как меня восхищает холодный платиновый оттенок и ровная, будто по линейке отрезанная длина.
        Как у Вики. Её уже не хватает… А у меня через день занятие в Талисмане.
        Он снова протянул руку через стол и бережно провёл рукой по идеальным волосам. А потом, чуть наклонившись, прошептал, чуть слышно, больше для себя:
        — Я знаю, кто отнял смысл у тебя в мире, где и так его нет. Если твоя бабка оборотень, то позволь МНЕ разобраться с ней!
       
         
         








Глава 6. Бабка Мэри. Гора Динамитка-2.




         Усталость, апатия, череда участившихся ссор с Атлимеей на пустом месте и… месяц дистанционного обучения в школе, почти отпуск, сделали его одичавшим, почти неузнаваемым. Он перевоплотился, как актёр, и ему это было на руку. Ведь не хватало попасться из-за какой-то бабки-оборотня, ведь так?
        Сейчас он напоминал больше Дерила Диксона в самом растрёпанном и взвинченном виде, чем былого философа. (К слову, Атлимея была без ума от Дерила, но это не спасло их отношения. Новый Аодхфинн  стал душить и бить по-настоящему, и все кошмарные, такие далёкие песни про Агнесс разом стали реальностью…).
        Он отрастил рыжевато-ржавую бороду, что так не вязалась с мягкими светло-пепельными волосами, теперь они тоже отросли серыми пучками в разные стороны, как у безумца, взгляд его тоже был безумен. Тёмное и опасное дикое лесное озеро без дна.
        Он одолжил у друга гоночный байк. Мэри как-то проболталась, что у бабки-тирана есть дом вблизи Динамитки, и каждые выходные она ездит туда, давая Мэри вздохнуть спокойно. Причем не за грибами, не на огород (он давно зарос сорняками, забор местами развалился, покосился). А старая мерзкая ведьма там жила зачем-то и бог весть чем занималась все выходные. Это вряд ли была даже чёрная магия, от которой какому-то заказчику польза), это был какой-то шизофренический транс с резанием лягушек и птиц… Никого из соседей вблизи, кто бы мог обратиться к ведьме за помощью, только старое заброшенное кладбище. И болота в избытке. Там так хорошо можно прятать трупы.
         Ему чертовски нравилось мчать через густой смешанный лес, окрашенный в яркие осенние цвета, вдыхать какой-то парной осенний аромат, который почему-то замечал только он, слышать редкое пение птиц попеременно со зловещей тишиной аномальной зоны. Он вспоминал свой недавний сон, когда она… не то Атлимея, не то Агнесс, не то… Кармэн, она была его идеалом, и эти, обе, из жизни, были на неё похожи внешне! Так вот, она босиком брела по дороге в этой тёплой осени.
         В этом моменте он, готов был поклясться, любил ЕЁ, Музу. Даже смог бы признать в этом. Но как бы назвал её по имени?.. Велик шанс, что ошибся бы с ним.
         Но вместо любимой девушки на дороге, как чёрная кошка или банши, появилась отвратительная старуха с гнилой клюкой. Лицо её было сильно иссушено, ветхий скелет, обтянутый плёнкой ветхой паутины, от неё смрадило, и она громко скрежетала зубами. При её появлении вдали завыли собаки.
         Он мог сбить её на байке, как бумажную поделку. Но зачем-то припарковал байк, схватил банши-старуху за шкирку, и поволок на край обрыва, что видел неподалёку. Она завизжала, как старая ворона, и все вороны ответили ей в зловещей тишине. Проклиная себя за небывалую неосмотрительность, Аодхфинн тут же затолкал ей в рот кляп. Хотя кто тут услышит?
          Аодхфинн швырнул псевдоведьму на ковер слегка пожухлых листьев. Едва не отшатнулся, по ней ползали черви, мелкие и склизкие. Пока он лихорадочно смахивал успевших заползти с себя, псевдоведьме удалось проворно для старухи вскочить, она ощерилась длинными, как прутики, клыками, мерзко зашипела, и они вонзились в его руку прежде, чем он успел что-то сообразить. Больно не было, крови тоже почти, но рука быстро занемела. "После "Ходячих мертвецов" не страшно" — мельком подумал Аодхфинн. — "Там бы после такого укусика наступил конец".
         Или всё же что-то будет?! Предчувствие…
         Дежавю. Где-то это уже было. Не с ним… Точно! Татуировка отравленной краской!
          Повинуясь странному чутью, знающему точно, что ему надо делать, Аодхфинн быстро обездвижил старуху, применив на ней все методы, что наизусть знал из кино. Достал острый нож ручной работы, купленный у известного колдуна. И вспорол мерзкой старухе брюхо.
          У неё тоже не сразу пошла кровь. Она извивалась и билась, как червь, разделяемый надвое, щерилась, но он крепко держал её. Но когда она вдруг обмякла, чёрная смрадящая жижа фонтаном вырвалась. Сколько её было! ("Как у Атлимеи крови в этой аномальной зоне"). То, что выливалось из старухи, вряд ли было кровью.
          Аодхфинн чудом успел отскочить, чтобы не облило его самого. Фонтан устремился в реку, с шипением ворвался в воду, и из холодной горной реки повалил пар. Чёрная "кровь" кишела червями и пиявками. Его вывернуло от подобного зрелища.
         "Ne fiat mihi similis tui facti sunt" — он прошептал это, повинуясь, не своим голосом, что-то говорило через него. "Не приведи мне стать таким, как ты".
          Тело старухи тоже пошло дымом, начало чахнуть на глазах, и наконец полностью исчезло, оставив в качестве напоминания островок выжженной, дымящейся и отравленной травы. Аодхфинн с ужасом заметил, как у него под кожей по всему телу нечто ползает, высасывая яд. Пьявки? Чёрт, это было даже приятно. Он вскрикнул больше от радости, чем от страха, и безлюдная Динамитка эхом отразила крик от скал.
          Он чувствовал, что исцеляется. Он принёс жертву неведомым богам и исцелился сам.
           И помог девочке. Аодхфинн всегда всех зайцев поймает и сам будет на высоте.







Глава 7. Помешательство Атлимеи.

Вольный передел шедевра реального автора:
"Аодхфинн:
Любовь во сне, любовь лишь ноты,
Полёт во сне и наяву…
Любовь твоя меня удушит, детка, что ты!..
В кровоточащие клочью мою ты душу…

Агнесс:
Хватит петь, хватит врать, океан баламутить,
Хватит признаваться, а потом — молчать!
Что саранча, объев души моей цветы, по осени исчезать!

Аодхфинн:
Там вдали свет круглосуточных аптек.
Видишь этот душераздирающий палатный свет?
Такого цвета суровых дней наших гнёт.
Ни душу, ни тело  аптека теперь не спасёт"

Ты… ты теперь навек моё воспоминание.
Лишь одно воспоминание…"


         С упоением прочитала поэтическую страницу ежедневника Аодхфинна. По надписям и пометкам поняла, что это их совместная песня, вышедшая после той, о которой я мельком наслышана, что она посвящена Агнесс: там что-то про фобию круглосуточных аптек, признание в любви (совершенно не в духе Аодхфинна!) про то, что она станет лишь его воспоминанием… А также про БДСМ порку вроде бы… (То, что БДСМ она называлась лишь в песне и в реальности отличалась кардинально насилием, я старалась не думать).
        Чёрт, мне начинала нравиться эта загадочная Агнесс. И сравнение с ней уже не вызывало обид.




I.
Вещий сон Атлимеи.


       Мы в том сне были актёры Голливуда главных ролей, на съёмках какой-нибудь морской трагедии вроде "Титаника", "Челюстей" или "Пираний", только режиссёр был наш любимец Мартин Скорсезе. И он сделал наши роли, по традиции, взвинченными и полоумными, как и большинство своих героев. "Титаник" классический славился чувственностью, наш же был на острие ножа всех чувств. И в этот раз режиссёр не особенно следил за съёмками, актёры были предоставлены сами себе — такой ход, и в какой-то момент мы забыли, кто кого должен был убивать по сюжету. Всё пошло не по плану, мы должны были просто импровизировать!
        Мы с Аодхфинном лежали на узенькой продавленной каютной кроватке. Слабый свет вырисовывал очертания беззаботно спящего на спине парня. Волосы совсем распушились от морской влажности. В свете луны кожа совсем бледная, а черты лица — такие правильные и чистые. По сюжету (вроде, если не наоборот), я должна душить изменщика Родины, которого играет Аодхфинн, подушками. Что-то слабо верится! Но в том сне я сама не своя…
        И в этот момент волна врывается в каюту, снося в мгновение ока всё на своём пути, прорывая двери. Мы даже не успеваем испугаться…
        (Детка, доверься режиссёру, он знает!).



         Тем временем Марк и Бред душили с обеих сторон потного коротышку-профессора, тыча ему фотографией девушки, похожей на меня. Звучит имя Агнесс, обвинения в намеренном заражении СПИДом, коротышка противно оправдывается, но я знаю, что он лжёт от начала до конца. Вот изменщик Родине, вот кого должны были убить! Агент, камикадзе, тихий отравитель. Они в конце концов душат его… слишком рано, нужно было выведать ещё секретнрй информации… А корабль, предоставленный сам себе, налетает на острые скалы.
          В этом сне факты сложились воедино. Если раньше были бессвязные слухи, то теперь я, кажется, поняла, who is who, кто такая загадочная Агнесс и профессор.




II.


       Мне жаль было не столько Агнесс (хотя нет, она начинала мне нравиться) и профессора (а вот его ни капли), сколько призрак, навечно поселившийся в несокрушимом, как и сам Аодхфинн, гараже, подал мне идею… Призрак девушки с рассечённым по лицу надвое черепом, со вскрытыми внутренностями, сжимавший в изломанных руках нечто вроде электросамоката… или снегоката? Не важно, оно расплавилось. Она назвалась Майлой, она просила отомстить за неё. По её словам, Аодхфинн называл её ничтожеством, так как она не смогла починить это расплавленное нечто еще в первозданном его виде.
        Во мне проснулся "праведник"...
        Заранее знала, КАК. Уже давно эта сцена из "Авиатора" засела в голове, а фильм про гениального безумца вдохновлял на подвиги. Говард Хьюз долго собирал вместе с другими инженерами небезопасные самолёты и летал на них, но однажды всё же разбился. Не насмерть, и даже не остался инвалидом, если не считать давно засевшую одержимость.
        Я любила пересматривать фильм, а этот момент вызывал во мне сильное дежавю. Момент, когда падающий самолёт долго нёсся мимо домов, всё ниже и ниже, всё не взрываясь, сдирая обшивку, травмируя находящихся внутри ни в чём не повинных людей. А потом падение, вроде взрыв, кровь заливает, но Говард жив, жив!
        Теперь я знала, кого так отчётливо мне напоминала сцена с прекрасным Леонардо Дикаприо в главной роли…



         Нестерпимо захотелось воплотить это в жизнь…
         В гараже, где в муках умерло столько несчастных людей и который уже однажды горел, но был восстановлен, я теперь тоже кое-что химичила. Там давно уже сломался замок, жертв Аодхфина, серьёзных таких, кого будут искать, пока что не было (или он нашёл другое, более надёжное место, о котором мне не сказал, это более вероятно).  И я "доломала" замок так, чтобы никто, кроме меня с видоизменённым ключом, уже не мог его открыть.
        (Там почти всегда стоял призрак Майлы, и он попросил меня отомстить за неё, я пообещала).
          Я мастерски утащила у Яндекса один из самокатов, с номером 130013. Как? Познакомилась на Тиндере с новым другом-хакером, после его махинаций система видит самокат пропавшим без вести, кто последний пользовался — не ясно тоже. Вместе с другом (это, слава богу, я умела тоже) мы вынули контроль GPS, "мозги" — связь с сервером Яндекс, пропало ограничение в 25 км/ч. И я вошла в раж… Подобно Говарду Хьюзу я, сама немного разбирающаяся в технике, решила добиться запредельного, сделать из самоката почти самолёт.
           Мы поставили мощный двигатель, убиравший вообще любые ограничения в скорости, нитро-разгон, колёса побольше, внешний дизайн, теперь он сиял наклейками и всеми цветами радуги неона. Люблю самокаты Яндекса за стильный дизайн больше всех, но наш превзошёл все ожидания.
           И… я отдала произведение искусства своего новому другу. Топить его было жаль, совсем.
            Пришлось повторить кое-что на другом украденном. Мне нужно было орудие убийства.






III.





          За все не отвеченные сообщения. За плоские обидные шутки. За то, что НИ РАЗУ, чёрт подери, не подарил цветов. За то, что так и не познакомил с родителями (хотя это, ладно, слабый аргумент, возможно, они не те, о которых он хвалебно рассказывает, прикрывая пролетарское происхождение. Возможно, они заслуженно убиты, когда в очередной раз осмелились клянчить на дозу…). Но конечно, за то, что НИ РАЗУ не признался в любви! Скотина. Мог бы любить меня за то, что мы во всём едины, столько трупов нас объединило!



          Уговорить Аодхфинна покататься на самокате стоило больших трудов. Учительская выдержка обязывала следовать всем правилам, игнорируя мои аргументы, что кучу народа катались вдвоём — катались и мы со стокиллограммовым Боровом — и ещё ни один самокат на моих глазах не сломался.
          Обожаю участок Московского тракта у въезда в Первоуральск, такой закрученный, с горками, с обилием рек и озёр. Я аккуратно проезжала одинокий красный свет в час ночи, машин и людей в это время почти не было, ДПС тоже и лишних свидетелей. Аодхфинн ещё не знает, что тормоза на самокате отключены и управляются только моим смартфоном.
         Я постепенно набирала скорость, 25, 50 70. Я вспомнила последний самолёт Говарда Хьюза, на котором он разбился, но после этого сошёл с ума, а не умер. Самолёт долго тащился над самыми домами, сдирая крыши, они падали на находящихся внутри людей. Мы уже снесли пару рекламных стеллажей и пробили стекло на остановке, мы через него проехали, истекая кровью. Держись, Аодхфинн. А вот тот нужный обрыв.
         Только вот надпись "А+А, вместе навсегда" и сердце я умудрилась разглядеть на ходу каком-то гараже…



         Обрыв метров 300 и зазор в заборе, а внизу острые камни. Да, я тоже вхожу в план убийства.
         Самокат летел с нами, точнее, сверху, грозясь придавить ещё сверху. Аодхфинн, грязно выругавшись, перевернул его в воздухе вниз, как кошка — лапы при падении, и хотел задушить меня, но мы уже упали.
        Так неожиданно…
        Камни под нами разошлись, и мы мягко вошли в илистое дно. Самокат взял на себя б;льшую часть удара и развалился на части. Жаль его всё равно. Мы лежали среди острот (как-то ещё умудрились приземлиться на гладкую поверхность), истекая кровью и окрашивая тёмную воду в бордовые оттенки. Знаю, это больше после проезда через стекло. (Совсем как Говард Хьюз после взрыва самолёте, в крови, со сломанными рёбрами, но живёхонький).
        Дура!! Ты хотела прикончить бессмертного Аодхфинна, любимца судьбы?


         И мой энтузиазм весь куда-то подевался…



         Он со всей силы вмазал мне по лицу и попытался утопить, но это сложно было на камнях и с низким уровнем воды. Мерзкий вкус крови из разбитой губы, но они и так были увеличенными, если хорошо замаскировать косметикой, никто не заметит следы побоев.
         — Дура!!! Сука! Я почти что раскаялся в своих преступлениях, а ты… ты… я не представляю, что я с тобой сделаю.
         — Делай. Здесь никого нет.
         Я выплюнула порцию крови и откашлялась.
         Он сдавил глотку, как же непривычно, больно. Никто ещё никогда не бил меня. Даже Киллер. Так вот, значит, каково быть на месте его жертв?
         Я не сопротивлялась, не билась. Говорю же, я входила в план убийства… Потом, спустя некоторый срок, я пойму, как была не в себе, но сейчас мне почему-то хотеллсь покончить со всем, даже с Талисманом, ведь там меня назвали бесперспективной!
         Он сжимал горло со всей силы, вдавливал мою голову под неестественным углом в низкую воду, ему казалось, наверное, что со всей силы, но в конце ослабил хватку и выпустил. Я тренировалась, кстати, по задержке дыхания, поэтому ничего, кроме противно саднящей губы, не заметила.
        Чего же ты испугался? Людей, которые пойдут  утром на работу и заметят всплывший труп? Или ты правда раскаялся? В последнее я верю меньше всего…








Глава 8. Странный вещий сон Аодхфинна.


        Похороны. Чёткое ощущение, что сон, и все знают, что в реальности Атлимея жива (пока ещё). Поэтому всё больше похоже на готический бал, ролевые игры на Хэлоуин, но при этом ощущение ужаса не покидает тебя, словно вот-вот должно что-то случиться.
        Все в маскарадных костюмах Хэллоуина. Старинный замок, задвинуты шторы на узких окнах, повсюду горят зелёные свечи. Мистическая приятная музыка. Человек пятьдесят, хорошо знакомых между собой.
       И всё же очень сложно понять, кто в гробу, Атлимея или Агнесс, девушки очень похожи. У обеих мелко вьющиеся длинные каштановые волосы, всегда такие непослушные, хитрый лисий взгляд, очаровательная улыбка. Но сейчас с закрытыми глазами и в платке не понять.
       (И вместе с тем бывает на похоронах чувство, что всё не по-настоящему… И в гробу не может быть наш родной человек, это лишь муляжная кукла…).
       Похороны вместе с поминками. Танцы, вино, энергетики рекой, сочные пирожки и что-то ещё печеное, вроде картошки с овощами. Кто-то даже сдерживал хихикал. Правильно, обе красавицы бы не одобрили безудержный рёв на своих похоронах, от которого никому не легче. Скорее они бы пришли призраками и наплевали в лицо тем, кто не ценил их при жизни.
       Аодхфинн тоже с кем-то танцует. Пока она наконец не откидывает с лица маску Фредди Крюгера, и не предстоят перед ним его Агнесс… На ней всё та же восковая бледность, глаза остекленевшие и смотрят в пустоту.
        Но кто тогда в гробу, Атлимея?
        Оглянуться и посмотреть туда у него нет сил.




         Он гостил у Бреда и Марка уже несколько дней, т.к. с Агнесс накануне они вновь повздорили. С лучшими друзьями было весело, они даже сняли жуткую короткометражку, где призрака, девочку под мостом, играла какая-то школьная подруга Бреда. Мотоцикл Марка всё больше нравился Аодхфинну.
         Предчувствие прошибло его ранним воскресным утром, холодным потом, могильным ознобом. Такое обычно не обманывает. Без слов, как ошпаренный, он накинул куртку, прыгнул на облюбованный байк и понёсся навстречу дурному предчувствию. Лучшие друзья, конечно, следом, на машине.
         Дежавю. Она рисовала картину "Мальчик под мостом", мальчика-подростка, лежащего в луже собственной крови, среди влажных камышей. Его тут не скоро найдут, а кровь слилась с рекой.
         Семнадцатый этаж их новой, наконец не съёмной, элитной квартиры…
         Кровяная струйка тянулась из ванной. Повсюду осколки "Джека Дениэлса", хотя она ПРЕЗИРАЛА алкоголь.
          Она лежала на балконе, бледная, на холодном (уже холодном) октябрьском ветру, выпустив бритву, около перезанной руки образовалась бордовая лужица. Пульс, к счастью, нашли слабый. Ещё бы чуть-чуть…
         Все трое легко затащили её обратно. Аодхфинн заломил ей руку, друзья наложили гипс и крепко замотали.
         — Она перезала правильно, вдоль… — вздохнул Бред.
         — Но почему крови тогда так мало?! — изумился Марк.
         — Девять жизней, как у меня, — ответил Аодхфинн. — Нет. Сто девять.
         — Но зачем на балкон… На холоде же кровь остановится? Или так романтичнее?
         — Она поняла, что кровь не течёт и решила спрыгнуть, но в последний момент подкосились ноги. Фиг ей!
         — Гениально.
         Как в кино, откуда-то нашлись нужные медикаменты (конечно, ведь это квартира маньяка Аодхфинна), капельница и друзья без труда провели реанимацию. Правда, Бреду пришлось немного пожертвовать своей крови, его группа совпадала, но он этого даже не почувствовал. Они уложили девушку отдыхать под капельницей и сами выдохнули.
         — Вечно вас спасать надо обоих!
         — Дурак ты, Аодхфинн. И эту не сберёг…
         Он замахнулся на вчерашнего друга, и они едва не подрались. Марк разнял.
         — Ну правда, зря ты позволил ей… кхм, работать проституткой, — уже мягче добавил Марк. — Как киноман, ты хорошо знаешь, что все они склонны к этому… когда полностью опустошаются. Что случилось с Мэрилин Монро, хотя она такой была только на сцене, ты знаешь.
          — Я не заставлял Атлимею становиться проституткой! У неё были другие способы заработка.
          Друзья знали, что он всегда врёт, но решили не накалять.
          "И потом, это того стоило…" — добавил он уже тише, встал, подошёл к углу комнаты, сдернул чехол с чего-то, вставил шнур в розетку, и друзьям предстал электрический орган. Клавиши его были подсвечены разными приятными цветами и комната ззасияла почти как в клубе. У Марка и Бреда отвисла челюсть.
           А как он играл… "Symphony of Silent Death" (Симфония тихой смерти) назвал он произведение собственного сочинения. И на полчаса все выпали из реальности, погружаясь в транс, созданный этим больным гением музыкантом.








           Закончив играть, он с гордым видом зачем-то сообщил, что прятал от Атлимеи её же заработок, потому что она имела склонность всё тратить, и вот… Что ж, это была правда.
          Плюс сюрпризом для отдыхающей красотки будет то, что он прикупил этаж снизу, отдельные шикарные апартаменты для Неё. Там она сможет уединяться. К ним он добавил свои (ложь, возможно, а возможно, кого-то успел прикончить уже, а мне не сказал).
           Он пел на английском о красивой девушке, у которой была мечта, но не было толком возможностей, и та девушка стала убийцей. Но убивала она исключительно "плохих".
          (Если я ни черта не знала английский, то как во сне я легко перевела её?! Загадка…).
           И он любил эту девушку больше всех на свете…




Эпилог.
         Я медленно разлепила глаза. Живехонькая, как новенькая.
         Друзья отошли в другую комнату, а Аодхфинн сидел рядом и смотрел на меня, а я на него, ни слова ни говоря. По этому взгляду я поняла многое, не нужно было много даже говорить, хотя нас и так оставили вдвоём.
         Помню, в начале знакомства я так насторожилась, что он не знакомит меня с друзьями, хотя всё серьёзно, взяла да и познакомилась сама. Теперь понятно стало, почему. Он не разозлился, но всё же… именно это спасло мне жизнь сейчас.
          — Я не хотел спасать тебя… — прошипел Аодхфинн. — Я не убивал тебя, но ты, моя вредная привычка, как в том меме, хотела избавиться от себя сама. Я хотел на это посмотреть, удрав ранним утром на чужом байке, но… не получилось.
          — Пока. Пока не хотел убивать… — добавила я, и он кивнул.
          — Понимаешь с полуслова, киса.
          Какой надо быть наивной дурочкой, чтобы подумать, будто он простит мне самокатную гонку?! Даже если это было помешательством, условно говоря, как и сегодня… (Слава богу, в момент помешательства я не додумалась порвать сертификат в Талисман на кусочки, были мысли, что толку нет ни от чего).
           Знаю и то, что этаж снизу предназначается вовсе не для меня, точнее, не для моего комфортного проживания… Там будет располагаться штаб пыток, закрытый на ключ, усовершенствованная версия того легендарного гаражика, что был "утрачен". И тайком занят мной.
           Всё сходится. Он может убить меня чуть позже, гезаметно, предварительно помучив так, что я пожалею о своём рождении. Без меня он точно не соскучится. Скорее всего, он подождёт совершеннолетия Мэри (каких-то 2 годика).
           НО. Есть одно но.
           Я не стала делиться с ним своими соображениями, чтобы не подкидывать ему идей…
           Дело в том, что именно он основательно подсадил меня на нашего Скорсезе. Ему нравятся такие, как Кармен, а это я и Агнесс (была), мы и внешне похожи. Мэри совершенно другая. Мы умеем заставить поверить в себя.
         Чёрт, мы даже лучше: пока Кармен, повинуясь устаревшим сексистским установкам общества, молча стоит в сторонке, наблюдая за игрой жениха Винсента, мы сами бы уже давно сыграли и обвели всех! Мы принимаем самое активное участие во всём, неважно, будь то игра, убийство, работа или что ещё.
          Посмеет ли он тронуть меня после этого?..
          Думаю, что это мой неплохой шанс, и я его использую.



КОНЕЦ.