Людская молва

Соседка баба Наташа съехала со своей квартиры внезапно — вчера еще в подъезде убирала, а сегодня грузчики выносили из ее квартиры пожитки.

— Наталья Петровна, что случилось? — не сдержала я любопытства. — Куда переезжаете и что за срочность?»
— Ай, Женечка , — вздохнула она. — Внукам срочно деньги понадобились.
Пришлось сдавать мою квартиру. А я у дочки жить буду».
— А квартиру кому сдали? Хоть не цыганам? — спросила я.
— Да нет, какая-то девушка с ребенком поселится.
— Ну как устроитесь — звоните, — попрощалась я с соседкой. — Двадцать лет все же бок о бок прожили.
— Спасибо на добром слове, — сказала баба Наташа и уехала.

В тот же день в ее квартиру заселилась новая соседка — на вид девушке было лет двадцать, не больше. А ее чернокожему ребенку — около пяти.
«Гулящая!» — тут же повесили на нее ярлык местные кумушки.

Стоило мне одну из них одернуть, чтобы не судачили, как тут же аргумент привели — дескать, вчера поздно вечером при полном параде в ночь укатила, а утром вернулась.

— У нее мать с отцом есть, чтобы поучать, — вздохнула я. — А наше дело — за своими детьми и внуками следить.

— Для всех хорошей хочешь быть, Женя Павловна? — недовольно поджали женщины губы. — Это ж во сколько она родила, если ребенку уже пять лет? Я сама сегодня у него спрашивала — сколько тебе, говорю, мальчик, лет? А он мне пятерню показывает. А про отца спросила, так он мне прямо сказал: «Нет и не было никогда». Нагуляла!
— Сразу после школы и родила, — быстро подсчитала другая кумушка. — Небось, нигде и не училась.

— Вы хоть бы познакомились с человеком, а потом судили, — пожурила я.
— С этой шалавой? — вспыхнула Ивановна. — Она мимо пройдет — даже не поздороваюсь!

По большому счету мне было все равно. Даже если девушка и гулящая, то домой никого не водит, жить не мешает — чего мне ее обсуждать? Но однажды судьба предоставила случай познакомиться с новой соседкой.

— Извините, что потревожила, — с порога начала девушка. — Я попросить вас хотела, больше некого, — развела она руками. — Мне на работу ехать, а Алешку не с кем до утра оставить. Можно он у вас переночует?
— А раньше с кем оставляла? — удивилась я. Оставаться ночью с чужим ребенком мне совсем не хотелось.
— Сестра приезжала, иногда мама, — пожала плечами девушка. — А сегодня форс-мажор случился. Я ждала-ждала, а их нет. Позвонила, а они с дачи не могут выехать, дорогу размыло, автобусы не ходят.

— С работы отпросись, — предложила я. — Или там без тебя никак не обойдутся?
— Никак. — Она замотала головой. — Если бы на пару часов
раньше, я бы успела напарницу попросить выйти, но уже слишком поздно.
— А кем же ты работаешь, что без тебя не обойдутся? — поинтересовалась я, вспомнив болтовню кумушек.
— Днем медсестрой в хирургии, а вечером платные дежурства беру возле лежачих больных, — объяснила девушка.

— А лет тебе сколько? — спросила.
— Двадцать четыре. Меня Тоней зовут. — Женя Павловна, — протянула я ей
руку. — Ладно, приводи своего мальчишку.

— Спасибо, выручили! Но и я в долгу не останусь, если надо давление измерить или кровь на сахар проверить — заходите!

Она убежала, а Лешка забрался на диван.

***
— У вас уютно, — заметил мальчик. — А я на диване спать буду?

— Да, только постелить надо. А пока давай знакомиться. Я — бабушка Женя.

— А у меня бабушка Тамара есть, — сказал Алеша. — Только она мне не родная, она мамы Тони мама. Но любит меня как родного. Так мама говорит.
— А как так бывает?

— Ну, я маме приемный сын, — важно изрек Алеша. — Она меня в доме малютки увидела и сразу полюбила, а я — ее. Она у меня хорошая! Самая лучшая!

У меня в горле застрял ком — так вот оно что, оказывается! Ну кумушки, ну сплетницы — не сделав в жизни ни одного доброго дела, человека за глаза осудили. Пусть теперь только скажут что плохое про Тоню — я мигом их на место поставлю, в обиду эту девочку не дам.

— Тебе сказку почитать? — поинтересовалась я у мальчика.

— Лучше колыбельную спеть, — улыбнулся Леша. — А вообще-то я обычно так засыпаю, под мечты.

— Это как? — удивилась я.

— Просто — мечтаю и засыпаю, — объяснил он. — Сладких вам снов.

— И тебе, — погладила я его по жестким курчавым волосам.

Когда Тоня вернулась, мы с Лешей умылись и позавтракали.

— Можешь на меня рассчитывать, — сказала я ей. — Мальчишка хороший. Ничего, что он мне все рассказал?

— Я этого не скрываю, — улыбнулась Тоня, — но и не афиширую. Обычно люди сами за меня придумывают, но мне все равно. Я о них вообще не думаю.

— Молодец. На каждый роток платок не накинешь, а только зря расстроишься.

— Людская молва меня давно не волнует. Действительности она не соответствует — чего из-за чужой фантазии нервы тратить? Спасибо еще раз! И спасибо, что, не зная меня, перед соседками защищали.

— Откуда ты это знаешь? — смутилась я.

— Слышала, — покраснела Тоня. — У меня ж окно открыто.

— Тоня, а можно задать вопрос? — остановила я ее. — Я всю ночь думала, а у Леши спросить постеснялась. Скажи, а сколько тебе было лет, когда ты его усыновила?

— Ему было два года, мне двадцать один.

— А ты не боялась? — ахнула я.

— Чего? — удивилась соседка. — Ну, ты же молодая, красивая, тебе еще замуж выходить, своих детей рожать, да и жить на что-то надо, — объяснила я.

— Боялась, — честно призналась она. — Но когда его увидела... у меня уже не было выбора. Он — мой. Я не могла его оставить.

«Какая же ты умница, девочка», — похвалила я ее мысленно. В тот же день остановила меня у подъезда Ивановна. Кумушки в предвкушении сплетен приосанились.

— Что, Женя Павловна, говорят, шалава тебе уже своего сына на ночлег пристроила? — выдала соседка.

— Знаешь что, Ивановна, закрой-ка ты свой черный рот, — отчеканила я таким тоном, что у Ивановны даже пятна по лицу пошли. — Не знаешь правды — не выдумывай! А если скучно — у себя на кухне полы помой, а то грязь к ногам прилипает.

— Какая грязь? — рявкнула Ивановна. — У меня дома стерильно, как в амбулатории.

—А я с тебя пример беру, чего не знаю — придумываю! — ответила я. — Да и что тут выдумывать, если и так понятно — когда вам в доме убираться, если вы весь день здесь на посту сидите, сплетни собираете?

Сказала и ушла — даже слушать не стала ее оправданий. Может, хоть после этого язык прикусит.