У каждой ошибки есть ФИО

Хотя с тех пор, как закончилась Великая Отечественная война, прошло немало лет, но до сих пор выявляются неизвестные её герои. И те, кто с оружием защищал свою Родину на фронте, и те, кто трудился в тылу, где тоже был фронт, только тыловой, но без которого не было бы победы в боях. 

Известно, что для обеспечения победы надо было много что сделать. Сформировать новые воинские части, одеть, обуть, выдать оружие и научит, как им пользоваться. И все это надо было делать в тылу, куда не могли долететь немецкие бомбардировщики. А потом всю эту огромную массу солдат и офицеров доставить к фронту. А еще и все танки, пушки, самолеты, снаряды, патроны, без которых солдат воевать не будет. И продукты завести, а для многомиллионной армии их ох как много надо. И доставить их можно только железнодорожным транспортом, да еще под бомбежками. Так что можно только представить, что за адский труд был у тыловиков, обеспечивающих снабжение действующей армии на многотысячном по протяжении фронте войны с немцами и их союзниками.

А какая ответственность лежит на людях, которые все это организуют и обеспечивают. Каждая их ошибка приводит к ненужным потерям  на фронте, а это можно расценить как аварии. А у каждой аварии есть своя фамилия, имя, отчество, т.е. человек, принявший неверное решение. Сегодня мы поговорим о человеке, которые тоже ошибался, но еще больше исправлял допущенные другими ошибки, и для этого не боялся обращаться к Верховному Главнокомандующему Сталину и, доводилось, спорил с ним. И часто доказывал свою правоту.

В общем, фраза довольно известная. Правда, окончательно так и не ясно, кто ж родитель, но это и неважно, было сказано сочно. Самим, можно сказать, Кагановичем. Чьим именем московский метрополитен назвался. И, естественно, не только он…

Совещание у Сталина, на котором едва не поседели многие большие начальники. Знаете, где вагоны с боеприпасами? Никто не знает, где сейчас эти вагоны! Закончилось двумя расстрелами. Вспоминал об этом начальник военных перевозок в Великую Отечественную войну Иван Ковалёв. Началось всё с обычной военной путаницы.

На очередном военном совещании Сталин поручил разобраться, что происходит на железной дороге. Войска сообщают, что обещанные снаряды и питание к ним не поступают. При этом и наркомат обороны, в том числе управление тыла, в один голос твердят, что всё отправлено и давно должно быть доставлено на фронт. Подключили наркомат Госконтроля – те проверили, с баз хранения имущество ушло. А куда делось – неизвестно.

Сталин поручает разобраться в этом Ковалёву. Ну и подмога серьёзная – Андрей Андреев, член ЦК, сам когда-то бывший наркомом путей сообщения. Кстати, Ковалёву тоже придётся побыть железнодорожным наркомом, но несколько позже. Вот так два наркома, один бывший, второй будущий пошли искать пропавшие вагоны. По документам наркомата обороны выходила крайне странная картина. Эшелоны с сеном для лошадей до фронта доходили вовремя, а вот патроны и снаряды пропали начисто в какую-то чёрную дыру.

Наконец раскопали, что потерянные грузы решили доставить на фронт ускоренным путём. Начальник наркомата путей сообщения Каганович договорился с военными о ступенчатой доставке. (Есть мнение, что случилось это несколько по иной причине. И в царской России, и в СССР каждый вагон, перевозивший военный груз, был на особом учете, он литеровался, его передвижение по железным дорогам страны контролировалось каждые шесть часов. Незадолго до начала войны нарком путей сообщения Лазарь Каганович усмотрел в этом архаизм и жуткую бюрократию. Он приказал литеровать только железнодорожные составы, а интервал контроля за их передвижением значительно увеличил. В мирное время нововведение многим показалось прогрессивным. А в конце июня 1941-го такая борьба с бюрократией обернулась катастрофой.)

То есть целые военные эшелоны разобрали по вагонам. И цепляли вагоны по одному, по два к проезжающим грузовым, а то и пассажирским поездам. Метод известный, только требует жесточайшего учёта и контроля. На деле вышло, что перецепили вагон раз, другой, а потом поставили на запасной путь очередной станции. И отыскать его практически невозможно.

Ковалёв по примеру Суворова обозвал ситуацию «немогузнайством». Наркомат ни военный, ни транспортный учёт вагонам не вёл. Военные коменданты станций тоже не в курсе. Фронт захлёбывается без припасов, а они неизвестно где! Доложили Сталину. Тот задал только два вопроса. Классические: «кто виноват?» и «как поправить дело?» Ковалёв предложил тяжёлый, но единственный путь — всесоюзная перепись. Не людей, вагонов.

По станциям полетели циркуляры. Вскрывать все вагоны без чётких сопроводительных документов. Если там военное имущество – срочно в сводку и на фронт. Дело пошло. Дело без последствий не осталось. Кагановичу вкатили строгий выговор. А вот начальника военных перевозок Генштаба генерала Трубецкого арестовали. (А в знаменательный день 23 февраля расстреляли. Лазарь Моисеевич отделался строгим выговором…)

Ковалёва назначают в нагрузку к работе в Госконтроле на должность Трубецкого. Теперь ему ещё отвечать за все военные перевозки. Та ещё радость, когда твой предшественник в тюрьме и готовится к расстрелу. Попробуй ошибись.

Через два месяца ситуация повторилась. Ковалёв обратил внимание, что пару дней как не поступают заявки на вагоны от Главного артиллерийского управления.

 Командовал тогда управлением маршал Кулик. Мужчина крайне авторитетный и привыкший решать все вопросы лично. Стали звонить в железнодорожный наркомат. Действительно, оказалось Кулик, минуя управление военных перевозок, стал брать вагоны для артиллерии напрямую в наркомате. Договорился об этом с Кагановичем.

Твою ж медь! Только-только всесоюзной переписью, большими хлопотами навели порядок. И опять разброд на дороге. О том, что Ковалёв пытается навести порядок, узнал маршал. Кулик позвонил и отругал Ковалёва последними словами, чтобы не лез в его работу.

Ковалёв не без юмора сообщил, что сейчас маршал орал не только на военного инженера. Но также на начальника военных сообщений Генштаба. А также на заместителя наркома Госконтроля. Так уж вышло, что все три должности тянул один человек. И уж кто-нибудь из этих троих управу на маршала найдёт. Потому что срывать военные поставки нельзя никому.

Пришлось обращаться к Сталину, что так дело не пойдёт. Вагоны опять пошли мимо военных комендантов. Ещё немного и на дороге будет хаос. Вождь тянуть не стал, приказал немедленно ехать в Главное артиллерийское управление. Будем совещаться и наводить порядок.

Ковалёв рассказывал, что с собой взял только две рабочих карты с перевозками одного сегодняшнего дня. Как его ведомство умудрялось управлять настолько гигантским хозяйством без компьютеров – поразительно. Судите сами, в один день в пути тысяча семьсот эшелонов с солдатами. И девять тысяч эшелонов с оружием, боеприпасами, питанием. Одиннадцать тысяч поездов, каждый из которых сегодня нужно привезти точно, куда нужно, по перегруженным и местами разбомбленным станциям.

В зале совещаний сидело человек восемьдесят. В президиуме маршал Кулик, первый зампред Совнаркома Вознесенский и с краю скромно товарищ Берия.

Вознесенский говорил первым. Принялся разносить Ковалёва, что те мешают доставке войск на фронт. У нас тут сотня новых дивизий формируется, а Вы… Пошло обсуждение, кто и куда не может доехать. Ковалёв попросил остановиться. Данные о дивизиях и их направлениях развёртывания секретные. На добрую сотню участников совещания трепать их – преступление. Вознесенский человек гражданский, вспыхнул и хотел было дать отповедь. Но вмешался Берия: «Тебе для дела тут кто-нибудь нужен, кроме нас? Уходите все».
По команде все восемьдесят человек поднялись и покинули совещание. Зато позвали наркома Кагановича с заместителями. Разговор предстоял серьёзный.

Ковалёв рассказывал, что Вознесенский и Берия не железнодорожники. Как донести им сложность планирования движения эшелонов. Вывесил две рабочие карты с одиннадцатью тысячами значков эшелонов. С графиками движения, опозданий и прочим. Так вот поездов Кулика на картах нет. Где их теперь искать?

Каганович самодовольно сказал, что у них всё учтено. И приказал заму показать, где военные эшелоны Кулика. Зам помялся и был вынужден признать, что такой информации в наркомате нет. Каганович рассвирепел. Обозвал зама путаником. И потребовал, чтобы второй зам Гусев доложил дело. Тому тоже пришлось сказать: «Товарищ нарком! Мы повагонного учета не ведем. Иван Владимирович прав, мы не знаем, где находятся эти вагоны».

В итоге начальники уехали к Сталину докладывать. Что, где искать пропавшие вагоны, пока непонятно. А Ковалёв с замами Кагановича остались изобретать к ночи план, как отыскать теперь пропавшие военные грузы. И за телефоны, обзванивать сотни станций в поисках.

По итогам разбирательств маршал Кулик был разжалован в генералы и снят с поста заместителя наркома обороны. А после Победы, уже в пятидесятом году настал и его черёд отправиться под следствие. Был расстрелян за вредительскую деятельность.

Ну и так, еще по поводу Ивана Владимировича…
Когда началась битва за Москву, Генштаб предложил ликвидировать железнодорожные войска, а весь личный состав бросить пехотинцами на фронт. Сталин идею поддержал, так как ситуация и ему казалась безвыходной. Создали ликвидационную комиссию во главе с Львом Мехлисом. Однако на последнем заседании ликвидационной комиссии, когда вопрос поставили на голосование, начальник Управления военных сообщений Ковалев в категоричной форме заявил, что положить всех военных железнодорожников в боях за Москву — ума много не надо. А вот подготовить им смену в условиях войны не удастся. И что делать, когда отступления наши завершатся и армия пойдет на Запад? Кто будет восстанавливать железнодорожные коммуникации, кто поведет составы с техникой и войсками? Кто, наконец, будет перебрасывать резервы из Сибири под Москву? Фактически полковник Ковалев обвинил самого Мехлиса и даже начальника Генштаба в пораженческих настроениях.

Естественно, оба тут же доложили Сталину о том, что полковник Ковалев саботирует реализацию указания Верховного главнокомандующего. Сталин вызвал его к себе и в грубой форме потребовал объяснений. Иван Владимирович не спасовал, повторил все свои доводы. Иосиф Виссарионович, хоть и не имел высших образований, в сути проблемы разобрался сразу. Тогда уже досталось и Мехлису, и Шапошникову. Ликвидационная комиссия была распущена, железнодорожные войска сохранили. И свою огромную роль в будущей Победе они сыграли. В период битвы под Москвой переброска резервов из Сибири шла со средней скоростью 1000 километров в сутки! Только потому, что руководило этой переброской УПВОСО, а обеспечивали ее железнодорожные войска.

Следующий момент лично мне показался….мм….спорным, но, поскольку я паяц — мне можно.
Начальник Управления военных сообщений выяснил, что немцы, как правило, не расстреливают с воздуха движущиеся составы. Стреляли по поездам отдельные свободные охотники люфтваффе. Целевой задачи по уничтожению подвижного состава у немцев не было. Паровозы, вагоны, тем более пути в 1941 году немцы берегли для себя. Они методично разрушали лишь узловые станции, причем налеты совершались с истинно германской педантичностью — ровно в 21.00.

Полковник Ковалев отдал приказ: к девяти вечера ни на одной станции, находящейся в пределах досягаемости вражеских бомбардировщиков, не должно находиться ни одного вагона, тем более — паровозов. Все составы растягивались цепочкой по магистрали, отводились на запасные пути. И случилось невероятное. Немецкие бомбардировщики спокойно пролетали над стоящими под парами десятками составов, растянутыми на подходах к станциям, и обрушивали весь бомбовый запас на пустые железнодорожные узлы.

Сразу после окончания бомбардировок восстанавливались станционные пути, необходимые для маневрирования, и движение возобновлялось. Таким образом, была достигнута невероятная в условиях войны интенсивность железнодорожного сообщения и эвакуационных перевозок. Все очень просто! Но это была поистине гениальная простота. Удивительно, но немцы так и не смогли перестроиться и начать бомбить саму железную дорогу и следовавшие по ней составы, хотя, конечно, поняли, как русские буквально обводят их вокруг пальца.

В ноябре 1944 г., когда Красная Армия перенесла боевые действия за пределы СССР, Л. М. Каганович, который тогда еще являлся наркомом путей сообщения, провел в ГКО решение о восстановлении всех зарубежных магистралей только на западноевропейскую колею (1435 мм). Хотя постановление было уже подписано Председателем ГКО, Ковалев, невзирая ни на что, счел принципиально нужным решительно выступить со своей точкой зрения, доказывая, что если произойдет перешивка дорог исключительно на западноевропейскую колею, то будет невозможно обеспечить возросший объем перевозок. Он предложил в полосе каждого фронта осуществить перешивку хотя бы одного направления на союзную колею (1524 мм).
Прежнее решение ГКО было Сталиным отменено, что случалось крайне редко.

И, напоследок, еще немного о Л.М.Кагановиче
Очень многие мужчины-железнодорожники были призваны в армию. Я не могу сказать, что это была разумная мера, но в первые такие горячечные дни стремились прежде всего быстро восполнить колоссальные потери армии. И получилось так, что на смену мужчинам пришлось прийти опять-таки женщинам. Уже к 1 июня 1942 года доля женщин в общем числе работников железнодорожного транспорта составила почти 40 %. А на отдельных направлениях их число доходила до 58 %. А это ведь тяжелый физический труд, причем труд, который не знает ни дня, ни ночи.
Правда, в 1942 году призыв на фронт паровозников прекратился, началась их демобилизация, но мало кто из ранее призванных вернулся домой. Число машинистов к 1943 году сократилось с 52 до 33 тысяч человек. Нагрузка на этих оставшихся опытных машинистов, конечно, колоссально возросла.

И какая же фамилия и должность у этих ошибок?