Продолжение 23. От лица Лизы

Когда она возвращается, проходит довольно много времени. Я ворочалась в своих путах и еще дважды довела себя до пика удовольствия и смирно лежала в блаженной истоме. Ула опять садится на кровать и рассматривает меня.
- Ну что, рабыня, развязать тебя? – спрашивает она.
- Как решите, госпожа. Выбора у меня немного.
- Хорошо. – кивает девчонка. – Жаль, во время праздника Дня рабынь не принято публично связывать и заковывать своих невольниц, более того, принято отпускать их побегать по городу и повеселиться. Но когда я буду забирать тебя с собой в сосьете, так и знай, пойдешь ты в наручниках и на поводке.
- Да, госпожа.
Она развязывает меня, убирает веревки, а с наслаждением тру запястья и лодыжки, я, когда ерзалась, сама излишне затянула узлы. Ула протягивает мне давешний поясок с лентой, если это можно назвать одеждой, я одеваюсь, но нагрудную повязку с меня вчера сорвали, так что я остаюсь с обнаженными грудями. Ула в новом платье, такое же стандартное платье ученицы сосьете, опять красивые босые ножки, только сегодня на ее правой лодыжке поблескивает тонкий золотой браслет, послушала моего совета, что придает ее ножкам необыкновенную пикантность. Опускаюсь на колени, беру ее ножку в руки и целую браслет.
- Вам очень идет, госпожа.
- Помни, ты обещала, вот я побегаю босиком, вылижешь мои ноги, - смеется она, - а сегодня у нас большой день, мои босые пыльные пятки и пальчики к вечеру найдут работу для твоего ротика.
- Да, госпожа, - отпускаю ее ножку и встаю, - куда прикажете идти, госпожа?
- За мной, - велит она.
Мы идем по оживленному, полному музыкой и веселящимися людьми, городу, пока Ула не приводит меня в большую рабскую лавку, где продают всевозможные аксессуары, духи, одежду, украшения для рабов.
- Это лавка господина Дора, - поясняет мне Ула, - мне мама посоветовала тебя сюда привести, своим девкам одежку она покупает только здесь. Или материалы, а одежду они сами шьют.
Внутри к ней просто подлетает приказчик.
- Недавно купила рабыню, - кивает Ула на меня, - надо ее приодеть на все случаи жизни.
- Как прикажите, госпожа.
И начинаются бесконечные примерки. Моего мнения, конечно, никто не спрашивает, я покорно снимаю и надеваю новые наряды. Иногда Ула и приказчик начинают спорить, приказывая мне вертеться перед ними. Здесь и длинная юбка с разрезами от пояса до земли, короткая юбка, блузки без рукавов, домашние туники, уличные туники, набедренные и нагрудные повязки, широкие короткие штаны с короткой сорочкой, открывающей живот, газовый наряд, шаровары и блузка, короче много всего. Еще Ула набирает кучу предметов для меня, от флакона духов до расчески и крема для пяток. К концу я порядком устаю и с облегчением взваливаю на себя большой холщовый мешок, куда все это добро упаковали. Конечно, я понимаю, что все эти вещи не мои, а хозяйки, и я выбирать не буду, что надеть, но все равно приятно.
Дома Ула тщательно все раскладывает в своем шкафу, и я, наконец, укладываю ее на кровать, устраиваясь на полу возле ее ножек. Она не сопротивляется, только прикрывает глаза в предвкушении. И я тщательно, с удовольствием, вылизываю ее ножки, сосу каждый пальчик, мой язык скользит между ними, по нежным подошвам и пяткам, мне действительно очень нравятся ее ножки, так что стараюсь я на совесть. Ула только постанывает от удовольствия, подчиняясь моим губам и языку. Но вот она слегка отпихивает меня ножкой, садится на кровати.
- Как приятно, Лиза, о боги, как приятно, - улыбается она, целуя меня в щеки, - ты прекрасная рабыня.
- Я еще доберусь до ваших прелестных губок и ваших грудок, до вашего животика и вашей спинки, - грожусь я, - вы еще не знаете всех моих талантов, госпожа.
- Кажется, у меня будет время узнать все о тебе.
- Да, госпожа, секретов у меня от вас нет, - признаюсь я, - и я рада, что купили меня именно вы.
- Вы уже придумали, куда пойдете вечером? Уже смеркается. – перевожу я тему разговора.
- Да, придумала. Сходим на выставку рабынь, а дальше на конкурс, и ты будешь в нем участвовать. Вот подожди меня, - и она выпархивает из комнаты.
Возвращается она с роскошным черным платьем, богато отделанным серебром и золотом, с длинными рукавами и высоким воротником.
- Надевай быстро, я у мамы сперла, - выпаливает она, - ты, конечно, покрупнее ее, но ничего, корсет не будем сильно затягивать.
Не спорю и надеваю это роскошное платье. Рукава немного коротковаты, подол открывает щиколотки, жмет, конечно, но Ула действительно, не затягивает шнуровку корсета, так что дышать можно и даже ходить почти свободно. Зато длинные рукава скрывают татуровки на руках, подол – клеймо, а высокий воротник – ошейник. Ула критически оглядывает меня, расчесывает, вдевает в волосы дорогой обруч, душит своими духами.
- Опытный взгляд, конечно, увидит, что платье не твое, - заявляет она, - но таких там будет немного. Наденем еще вуаль, тебя вообще не узнать будет. Жаль, щиколотки видны, обычно дамы носят платье в пол, подобрав подол, но сейчас почти все свободные женщины ходят босиком, можно подумать, ты специально показываешь босые ноги, такое часто бывает.
- У меня заклепанный железный браслет на щиколотке, госпожа, - напоминаю я, - такие штуки свободные дамы не носят.
- Ерунда, - отмахивается она, - вот тебе две ленты, намотай на лодыжки, такое часто делают, зато у тебя пятки чистые от татуировок, ничего, еще успею тебе сделать. Сегодня карнавал, запомни, ты богатая дама, а я твоя скромная босоногая воспитанница из сосьете. Осанка у тебя прекрасная, не хуже, чем у мамы. Наденем глухие вуали, как положено, никто нас и не узнает.
- А что за конкурс и какова моя роль, госпожа? – с неподдельным интересом спрашиваю я.
- Есть такой, очень популярный. Понимаешь, господа переодевают рабынь в свободных дам, и много свободных женщин участвуют добровольно. По очереди или вместе они выходят на сцену, а зрители должны угадать, свободная женщина перед ними или рабыня, заключают пари, делают ставки, спорят, короче веселье идет полным ходом. Я тоже хочу поучаствовать, ты приносишь мне удачу.
- Госпожа, я в рабстве большую часть жизни, - мягко говорю я, - вряд ли кто-то увидит во мне свободную женщину, я по-другому хожу, по-другому двигаюсь.
- Проиграем, значит, проиграем, - легкомысленно хохочет Ула, - ставить много я не буду. Ну, пойдем, госпожа Лиза. Надо еще вуали захватить. И запомни, держись с достоинством, но без наглости и надменности, ты дама на карнавале, вывела воспитанницу поглазеть на праздник. И надо маме на глаза не попасться, они с папой тоже собрались, а на тебе одно из ее любимых платьев, его-то она сразу узнает.
Одним словом, в густых вуалях, мы вливаемся в живописную, яркую толпу вечернего города. Сначала выставка рабынь. Это не аукцион здесь никого купить нельзя, только смотреть. Выставка смешанная. Вот обнаженные девушки, прикованные за ошейники к кольцам в стене. Вот демонстрационная клетка, за стальными прутьями которой рабыни принимают всяческие соблазнительные и развратные позы, дразня зрителей. Иногда подходят к прутьям клетки, протягивают руки зрителям, подставляя свои груди и губы под поцелуи и жадные руки зевак. Девушки и у стены и в клетке себя не сдерживают, на шуточки толпы отвечают смело и бойко, тоже ответно шутя в ответ. И есть сцена, куда по одной, парами или даже вшестером одновременно выходят девушки в вычурных, ярких, откровенных одеждах, иногда нагими, часто с обнаженными грудями. Вот и мы попадаем на выступление шестерки рабынь. Все они подобраны по росту, блондинки с голубыми глазами, у всех клеймо выжжено на левом бедре. Они не танцуют, но так замечательно синхронно двигаются, поворачиваются, приседают, выставляют бедра с клеймом, что срывают просто шквал аплодисментов. Смотрим, аплодируем, действительно, это просто парад красоты и торжества рабства, настоящий праздник рабынь.
Потом Ула велит мне идти на конкурс. На другой площади тоже сцена, ярко освещенная светильниками, пол ее усыпан опилками, вокруг гомонящая толпа. По очереди на помост поднимаются женщины, иногда в богатых платьях, иногда в обычной городской одежде, проходятся по сцене, поворачиваются. У всех длинные платья, до земли, длинные рукава и воротники, рабыню могут выдать только босые ноги с татуировками или браслетом для цепи, как у меня. Азартно делаются ставки, рабыня женщина или нет. В конце женщина обязана обнажить горло, демонстрируя наличие или отсутствие рабского ошейника, или, если есть, показать рабское клеймо. Ула убегает договариваться с кем-то, а я с интересом смотрю на сцену. Я опытная рабыня, но три раза все равно ошибаюсь, загадывая про себя, кто есть кто. Два раза приняла за свободных женщин переодетых рабынь, один раз свободную даму приняла за рабыню. Но вот Ула проталкивается назад сквозь толпу и глазами мне указывает на небольшую очередь женщин у помоста, ожидающих, когда настанет их пора подняться на сцену. Подхожу к ним, все они веселы и оживлены, болтают друг с дружкой, отвечают на выкрики из толпы.
- Госпожа, признайтесь, вы же рабыня!
- Рабыня, если ты признаешься сейчас, я выиграю и куплю тебя!
- Они в вуалях, но я узнаю эти формы! Первая и четвертая точно рабыни!
- Мальчик, об этих формах ты можешь только мечтать! Тебе их даже не увидеть никогда.
- А вот третью дамочку, я, кажется, видел на помолвке у Луция, она точно свободная.
- Рабыню недолго переодеть, ты мог видеть ее в тунике и ошейнике.
Женщины тоже за словом в карман не лезут. Короче, стоит веселье. По очереди женщины поднимаются на сцену, спускаются по лестнице на противоположной стороне. Вот и моя очередь. Поднимаюсь по ступенькам, верчусь на месте, делаю несколько шагов в разные стороны. Но план Улы катастрофически проваливается, во мне немедленно большинством голосов опознают рабыню. Я признаю это, опуская воротник и демонстрируя ошейник.
- В чем я прокололась, господа? – громко спрашиваю я у зрителей напоследок.
- Во всем! – доносятся ответы. – Осанка великолепная, а взгляд опускаешь! Не подняла подол платья, когда поднималась по лестнице! Слишком легко и быстро движешься! Когда вертелась, крутанулась на пальцах, как настоящая рабыня! Ленты на щиколотках, там наверняка браслет для цепи! Рукава платья коротки! Корсет не затянут, а просто зашнурован! Провалилась, рабыня! Следующая!
Мне ничего не оставалось, как спуститься со сцены. Виновато смотрю на подошедшую Улу, но она не выказывает никакого огорчения.
- Простите, госпожа.
- Ерунда, только четыре серебряных и проиграла, - отмахивается она, - пошли домой, моя плохая актриса, - решает она.
- Я рабыня и рабыней останусь, - в свое оправдание бормочу я, - откуда мне знать, как носить такие платья? Я такое платье первый раз в жизни надела.
- Не обращай внимания, я сама об этом не подумала.
Конечно, домой мы не попали, а попали в водоворот ночного карнавала и домой вернулись только с рассветом.