Малява

Милая тётя, Софья Дмитриевна! 
И пишу вам письмо.
Поздравляю вас с Рождеством и желаю вам
всего от господа бога.
Нету у меня ни отца, ни маменьки, только
вы у меня одна и осталися.

А давеча мне была выволочка.
Имел неосторожность позвонить брату вашему,
стало быть дяде моему, Николаю Дмитриевичу,
так он меня и слушать не хотел, всё
хулил меня всячески да сетовал.

Шибко бредил Николай Дмитриевич.
По всему видать тяжко ему.
Совсем старый стал.
Фляга у него протекла окончательно.
То ли от спайсов, то ли от колёс каких.
Неведомо сие.

Эта Пашегорьева, которая когда-то беременная
замуж за себя взяла его в москву, совсем
за ним не приглядывает.
И виагра уже по всему не помогает.
Кукуха в скворечнике совсем сдохла у дяди,
завонялась.
Никто не проветривает.
И никаких сил нет терпеть эту вонь.

Милая тётя, Софья Дмитриевна, сделайте
божецкую милость, возьмите своего брата оттуда
к себе домой, в казахстан, нету никакой
возможности видеть как измывается эта
Пашегорьева над дядей, Николаем Дмитриевичем,
памперсы его совсем прохудились, смердят
аж через коммутатор, телеграфистки замертво
валятся.
А он и веры той же, мусульманин стало быть.
И суннат при нём, и халяльное токмо ест.

Любимая тётя моя, Софья Дмитриевна, спасайте
мусульманина.
Забрал бы я его к себе, да не приживётся
он тут блохастый, жыдо-бандеровцы затравят.
Еда у нас кашерная, не халялная, флягу залудят,
колёса отымут, чердак проветривать станут,
кукуху дохлую изымут и закопают, блох и вшей
выводить начнут, того и гляди от полнокровия
и помрёт болезный.

Так что сходняк наш вписывается за него
сугубо.
Чисто конкретно не выдержит потрох,
Николай Дмитриевич, в натуре.

Забирать его стало быть с помойки надобно.
От очисток очистить.
Можно из него ездовую собаку сделать, огород
окучивать.
Всё польза какая.
Пропадёт мажор без вас замужем за этими
дагестанцами, как пить дать пропадёт.
Берега теряет, рамсы путает, заговаривается.
Совсем старый стал.

Не в обиду вещей, всегда вашъ,
самый любимый вами племянник,
жидо-бандеровец Дмитрий.