Пионеры

               

                Пионеры

Старик Макаров был нелюдим, жил одиноко и без нужды ни с кем не общался. Он уже давно отдалился от своих приятелей: ему прискучили застолья, надоела пустая болтовня.   
Макаров всё больше обособлялся потому, что боялся – по причине возраста, слабеющего зрения и памяти – совершить нечаянно какой-нибудь опрометчивый поступок, за который ему перед другими людьми будет стыдно.
 Опыт привёл его к убеждению, что лучше отсидеться в «кустах», чтоб не случилось какого позора, ибо злые языки никогда не пропустят случай за любой его промах укорить, мол: «совсем старик из ума выжил». 
Поэтому на людях Макаров показываться не любил, и, пожалуй, самым посещаемым местом для него был лишь продуктовый магазин, находившийся неподалёку, как сейчас говорят, в шаговой доступности. Ему не очень нравилось там отовариваться, но приходилось. В иной день он заходил в это торговое заведение по несколько раз. Придёт, бывало, а очки дома оставил, а то забудет, зачем пришел: потопчется у прилавка, походит туда-сюда вдоль витрины, ничего не купит и домой возвращается. Дома вспомнит, что он хотел купить, и идёт опять.   
 Чтобы снова не забыть, что ему от этого магазина надо, Макаров, помогая собственной памяти, придумал заранее составлять для себя список: купить то-то и то-то. Подаст написанный перечень продавщице и ждёт, как ребёнок, которому собирают продукты по записке от матери. Продавщица иногда спросит его, когда не разберёт стариковский почерк. Макаров повернётся к ней ухом и переспросит, что непонятно, и уже словами объяснит написанное.
Девятнадцатого мая, как раз в День пионерии, всё обошлось без конфуза, грех жаловаться: очки не забыл и то, что купить хотел, купил.
Идёт Макаров домой, сумку с продуктами несёт и, уже напротив своей калитки, встречается с соседом – стариком его же лет – Герасимовым. Имя его он вспомнить не может.
Стоит тёплый, чудесный день, вдоль забора ярко зеленеет трава. Сосед плетётся медленной походкой утомлённого человека и совсем не рассчитывает на встречу с кем-либо. Он вначале даже опешил, столкнувшись с Макаровым; останавливается, беспомощно озирается по сторонам, потом долго присматривается – не ошибся ли. Наконец узнаёт его и делает вид, что радуется этой встрече.
– А, это ты, Макаров! Здравствуй, здравствуй! Как живёшь? Что-то тебя не видно. Чем таким занимаешься, что тебя не видно и неслышно? Как будто тебя и нет!
Это он так говорит, а в мыслях у него совсем другое: «Вот ведь, шёл себе мимо, и надо же как раз Макарову выползти: столько времени не виделись, и столько бы ещё не видеться».
– Здравствуй!– таким же тоном отвечает ему Макаров. – Да как нет меня?! Видишь, иду тебе навстречу, поздравить хочу с Днём пионерии!  А сам думает: «Как удачно День пионерии подвернулся, грех жаловаться, есть с чем соседа поздравить, а то и поговорить не о чем. А так хоть тема, какая- никакая – День пионерии!».
Макарову не о чем говорить с соседом, и Герасимову, судя по всему, не о чем говорить с Макаровым, а говорить их, словно кто заставляет.  Просто поздороваться и пройти мимо – как-то не по-соседски получится, будто они в непримиримой ссоре находятся. 
– Ты ещё помнишь, когда пионером был? – отвечая на поздравление, с ехидным прищуром интересуется Герасимов.
 – Я и пионервожатую помню, грех жаловаться, – хвастается Макаров своей памятью, и ему становится печально: как давно это было! Мысль его при этом уносится куда-то очень далёко в прошлое. Но, преодолев печаль и вернув мысль к Герасимову, он предлагает ему:
– Так что, сосед: макулатуру пойдём собирать или металлолом?
 После этих слов Макаров даже ободряюще поёт вполголоса, энергично жестикулируя костлявым кулаком: «Взвейтесь кострами, синие ночи!..» 
– Металлолом?! – переспрашивает его Герасимов. – Дай Бог, тело своё до дома донести, а ты металлолом! Не поддерживает он шутливый настрой Макарова.
– Да, возраст, – соглашается Макаров, вздыхая. – Силы уже не те...  Вот причина!
– Что, правда, то, правда. Не без этого, – кивает Герасимов, с тоской посматривая в сторону дома.
На этом разговор между соседями себя исчерпал, никто из них не может придумать, о чём говорить дальше. Возникает неловкая пауза, и, чтобы не стоять попусту, Герасимов бурчит:
– Давай, Макаров будь готов!  И направляется к себе, шевеля губами: «Мы пионеры дети рабочих…». Его шлёпанцы, не отрываясь от земли, идут вместе с хозяином.
Оставшись один, Макаров, задумавшись, смотрит на пустующую скамейку у своего дома. Случайно вспомнив о пионерской поре, сейчас его память продолжает работать в этом направлении. Утихшая ненадолго печаль появляется вновь, ему опять становится грустно: именно на этой лавочке, он – ещё совсем мальчишка – перевязывал когда-то в тюки макулатуру, прежде чем отнести её в школу.
 Когда он учился и был пионером, в школах был введён норматив по сбору макулатуры: хочешь – не хочешь, а пятнадцать килограмм в год сдай.
Чемпионов по сбору награждали почётными грамотами, отстающих песочили почём зря на собраниях пионерской организации.  В каждой школе шло соревнование, кто больше бумаги сдаст государству, в котором отчего-то возник её дефицит.
 Дети толпами бегали по квартирам и домам, интересуясь, не имеется ли у жильцов старых газет, книг или журналов, которые уже не нужны. Бывали случаи, когда родители замечали, что из их библиотек исчезли редчайшие книги. Ещё печальней обстояли дела, когда родители, спрятав в книги деньги, лишались и их.
– Политэкономия, однако, грех жаловаться! – ворчит Макаров, нащупывая рукой скобу на воротах, заходя к себе во двор.
Направляясь от ворот к крыльцу своего дома, уже забыв о Герасимове, он продолжает вспоминать, как собирал ненужную бумагу. Вспоминает, как ему читала нотации пионервожатая за то, что он сдаёт на макулатуру годовую подшивку газеты «Правда». Он даже помнит, как она с негодованием высказывала ему: «Газета «Правда» – это не макулатура!»
Старик Макаров улыбается и, неизвестно к кому обращаясь, восклицает:
– Вот память, грех жаловаться!

               
Сентябрь 2023 г.