Цена застолья

            (Впечатлительным читать нежелательно)      

"…В 83 году у нас в Академгородке началось массовое трезвенное движение, и у нас была очень холодная зима, с 83 на 84 год, морозы доходили до сорока восьми градусов. 31 декабря 83 года, в городе Искитиме, что рядом с Академгородком, произошла трагедия, которая потрясла всю Новосибирскую область.
      30-го вечером отец с сынишкой пошли в гараж, в погреб, набрать картошки, варенья, солений к новому году. Отец сынишку в погреб опустил и сказал: «Ты там собирай, что нам надо, разбирайся, а я пока по делам к соседу быстро сбегаю. Гараж я запру, чтобы холод туда не шёл». Гараж он запер, а у соседа — стакан-другой-третий, и про сынишку он забыл. А мальчонке девять лет; он, если бы в погребе просидел, жив бы остался, но свечка сгорела, стало темно и страшно. Он вылез из подвала и давай в эту железную дверь бить и колотить. Ночью, к несчастью, грянул мороз сорок четыре градуса, а кто там будет по ночам по заснеженным гаражам ходить?
      Утром папаша проснулся, вспомнил, что сына-то в гараже запер. Прибежал туда, открыл дверь: сынишка его ледяной горкой у металлической двери и лежит… Ногти все до крови сорвал… — из последних сил за жизнь боролся. И папаша не выдержал и тут же, над погребом, на верёвке взял и повесился.
      И вот эти две смерти так потрясли Новосибирскую область, такой нехороший был знак, что моего хорошего друга, Володю Лебедева — он инженер-физик, но он ещё и поэт, — этот случай так взял за живое, что он написал стихотворение, которое назвал «Гараж». Оно небольшое, и я его вам прочитаю.

                Слышь, Федя, где рюкзак колхозный?
                Возьмём картошки в гараже.
                Пойдём, сынок, пока не поздно,
                А то девятый час уже.

                Декабрь, опять аврал у мамы:
                Две смены с ночи до утра.
                Поужинаем нынче сами,
                Да не копайся ты, пора!

                Он долго рассуждал дорогой
                О том, что кормится семья
                Не магазином, слава Богу,
                А что картошка есть своя.

                Придя в гараж, отец машину
                Погладил ласково рукой,
                Подумал, повернулся к сыну
                И говорит ему: «Постой.

                Я кое-что придумал, Федя.
                Ты здесь побудь пока внутри.
                Я прогуляюсь до соседей,
                А ты картошки набери.

                Поговорю насчёт резины,
                Дверь я запру». — И он ушёл
                К соседу мимо магазина,
                Чтоб было с чем присесть за стол.

                …Проснулся рано на рассвете:
                В прихожей свет, разбит трельяж,
                Всё тихо, сына дома нету,
                И вдруг как обухом: «Гараж!!!»
 
                Не помня, как полуодетый
                Добрался он до гаража,
                Хрипя, как зверь: «Сыночек, где ты?»,
                Стуча зубами и дрожа.

                От ужаса землисто-серый,
                Ключом нащупал щель замка,
                Не чуя, как к железной двери
                Пристыла голая рука.
            
                Рванул — пронзителен и тонок
                Замёрзших петель ржавый стон,
                И в ледяных слезах ребёнок
                Упал со стуком на бетон.

                …Скрипя, покачивалось тело
                В петле ременной на гвозде,
                А в пищеторг письмо летело:
                «План снова выполнен. Везде»".

       Это выдержка из заключительной части лекции Жданова Владимира Георгиевича, физика по образованию, но всей душой ратующего за трезвость человечества.

       Когда я впервые прослушал эту трагедию, моему сынишке было десять лет. Драматическая история произвела на меня колоссальное впечатление: я представил себя на месте Фединого папаши-алкоголика, а своего сына — на месте Феди. Мне стало не по себе: на месте погибших могли быть я и мой сын. Слушать, или читать, новосибирскую драму без слёз я не могу, дорогой друг. А вы?