Поступление в ТПИ

 

Итак, в ЛВОКУ поступать я не захотел, сделал себе двойку по русскому языку и, получив воинское требование, на поезде отправился в Душанбе. Ночь от Ленинграда до Москвы и 4 суток от Москвы до Душанбе пролетели достаточно интересно и содержательно – попутчики попались интересные, особенно девчонка примерно моего возраста, которая подсела на поезд, по-моему, во Владимире, где училась в техникуме. Ехала она до Самарканда к тётке на каникулы, так что 3 суток с ней мною не были потеряны зря.

Приехав в Душанбе довольно рано утром, в тот же день я понёс документы для поступления в ТПИ (Таджикский политехнический институт, а сейчас Таджикский технический университет имени академика М.С. Осими). Были у меня мысли поступить на биофак Госуниверситета (туда поступала и поступила-таки, но на вечерний, моя тогдашняя любовь Таня Шипилова), но отец отговорил, объяснив, что цветочками и букашками пусть занимаются девчонки, а мужику лучше иметь какую-либо техническую специальность. В принципе я был с ним согласен и поэтому решил поступать в самый технический ВУЗ Душанбе. В ТПИ я выбрал наиболее нравившуюся мне специальность «Автомобильный транспорт». Соответствующее отделение имелось в составе Механического факультета, деканат которого располагался на втором этаже старого здания Политеха, оно на заставке к рассказу. Деканом Мехфака тогда был Джума Джумаевич Джумаев. Если его ФИО перевести на русский, то получится довольно затейливо – Пятница Пятничевич Пятницев. Мужик он был неплохой, ктн, доцент, но вот ФИО имел занятное.

Выбранная мной специальность не только нравилась мне, но и была наиболее востребованной транспортной специальностью в Таджикистане. ЖД транспорта в нашей горной республике по понятным причинам почти не было – только тупиковая ветка до Душанбе, кусок транзитной ветки через Ленинабад, да одна узкоколейка от Душанбе до Дусти (посёлок у границы с Афганистаном, населённый высланными во время войны из Поволжья немцами). Приличные многоместные самолёты летали, но только в Душанбе, Ленинабад, да Хорог (сюда летал ЯК-40 – ВПП даже для ИЛ-14 не хватало). В другие населённые пункты, если и летали, то только маленькие аэротакси на 3-4 пассажира. Речного транспорта не было вовсе, так как горные речки, даже довольно полноводные, в принципе несудоходны. Так и получалось, что почти весь внутриреспубликанский грузо- и пассажирооборот шёл по дорогам на автомобилях. Собственно, картина и посейчас почти такая же и даже хуже, так как узкоколейку Душанбе-Дусти закрыли и разобрали и в Хорог самолёты нынче, похоже не летают.

Всё это, естественным образом, делало сильно престижной выбранную мной специальность из-за чего конкурс на неё составлял в тот 1972-й год 4,5 человека на место. Но это на русское отделение, а ещё было таджикское, где конкурс, говорят, был пониже, так как все знали, что на русском учат лучше, распределение по окончании института лучше, да и карьера может складываться не только в Таджикистане, но и в любом месте СССР. Вместе со мной на эту же специальность поступали ещё два выпускника нашей школы №21: Равиль Идрисов из моего 10 «В» и Толик Уляшин из 10 «Б».

Также на Мехфак, но на специальность ВиК – «Водоснабжение и канализация» (его шуточное название «Воздухоплавание и Космонавтика») поступал мой соученик Лёша Ганин. Ещё несколько человек поступали на строительные специальности, на энергетиков, ещё куда-то. С нашего выпуска в ТПИ поступало человек 10-12, всех не помню. Поступили почти все. А из 25-и выпускников 10 «В» класса школы №21 поступало в ВУЗы по всему СССР 22 человека и 20 человек поступили. Один из поступивших – Равиль Идрисов по какой-то причине учиться не стал, после зачисления к нам в группу отчислился, забрал документы, а позже уехал из Душанбе. Получается, что 90% из поступавших поступили с первого раза ещё пара человек поступили позже. Что и говорить, хорошая у нас была школа. Она и до сих пор (2023 год) считается неплохой, тем более, что обучение в ней до сих пор ведётся на русском языке, хотя большинство школьников таджики, есть узбеки, а русских совсем не много.

Но вернёмся к вступительным экзаменам. Документы я подать успел, как оказалось, в последний день, а уже со следующего должны начаться консультации по подготовке к сдаче экзаменов. Сдавать предстояло математику письменно, физику устно, русский сочинение и опять математику, но устно. Математику принимали преподаватели из университета (так, говорили, в ТПИ боролись с взятками). Одним из основных принимающих сей предмет был Толик Заусаев – сокурсник и друг моей старшей сестры Раи и её мужа Валеры, да и я сам его хоть и шапочно, но знал. У моего отца на республиканских курсах ГО (гражданской обороны) как-то училось всё руководство института и с одним из проректоров отец тогда сошёлся очень близко – ещё не друг, но уже близко к этому. Вот, вроде, прикрыт со всех сторон, но ни отец, ни сестра, ни зять даже не подумали поднять свои связи для помощи мне в поступлении, хотя и переживали за меня. Не было принято у нас в семье использовать блат и прочие знакомства, пришлось сдавать всё самому и по-честному.

Первый экзамен (математика письменно) сдавали всем абитуриентским потоком в большой аудитории нового корпуса института. Задания, на мой взгляд, были не очень сложными, так что сдал я листочки с ответами примерно на полчаса раньше срока. На следующий день оказалось, что где-то в ответах я чутка лопухнулся, пятёрку получить не удалось, только «хорошо». К физике я готовился более серьёзно. Тут сильно помогали знания данные нам на школьных уроках физики нашим учителем Михаилом Михайловичем Сярги. На его факультативе многие из занятий вел даже не он сам, а его бывшие ученики кандидаты и доктора наук из ВУЗов и разных научных контор Душанбе. В результате удалось получить за физику пятёрку. Радости моей не было придела, хотя впереди было ещё два экзамена, но рейтинг мой уже был довольно высок, тем более, что и аттестационный балл у меня был существенно выше четырёх.

Экзамен по русскому мы опять сдавали в большой аудитории нового корпуса. Этот экзамен был для меня самым сложным. Из четырёх тем (три по произведениям советских писателей и одна свободная) я выбрал свободную и начал писать. В школе я за один урок успевал иногда выдать на-гора до 5-6 тетрадных страниц текста, здесь же был минимум: за 4 астрономических часа надо было исписать не менее 4-х страниц формата А4. Для меня не было проблемы за такое время написать и 6, и 8, и даже десяток страниц – тема была интересная и мне было что сказать на сей счёт. Но при оценке сочинения главным было содержание текста само по себе, а правильность орфографии и пунктуации, синтаксиса и грамматики. Если с синтаксисом и грамматикой у меня было более или менее нормально, то с орфографией и пунктуацией очень слабо. У меня в школьном аттестате всего одна тройка и та по русскому языку – ну не знал я как пишутся многие слова, не умел правильно использовать знаки препинания. В связи с этим, все 4 часа я выдумывал не что написать, а старался написать это «что» предложениями покороче, где кроме точки в конце не могло быть других знаков. Кроме этого подолгу подбирал орфографически известные мне синонимы к словам, которые хотел было использовать в сочинении, но не знал точно, как они пишутся. 4 станицы я таки написал, еле успев в отведённые 4 часа. Придя на следующий день к стенду с оценками с радостью увидел оценку «хор» напротив своей фамилии. Столь высокой оценки за русский язык я не видел уже очень давно, наверное, с класса 7 или 8. Она ещё на один шаг приблизила меня к переходу из абитуриента в студенты, ведь не каждый написал на «хор» или «отл», были и «уд» и «неуд».

После третьего вступительного экзамена сложилась такая ситуация, что конкурс фактически отсутствовал. Экзаменаторы были строгими и отсев, соответственно, очень велик. Мне было достаточно получить трояк за устную математику, чтобы гарантированно быть принятым в институт. Так и случилось. Я понадеялся на знания, данные нам школьной математичкой Лидией Константиновной и в учебники почти не заглядывал все 4 дня подготовки к экзамену. Взяв билет понял, что балду я гонял зря – далеко не всё знал, а то, что знал местами подзабыл. Несмотря на то, что сдавать пошёл к своему знакомому Толику Заусаеву, получил всего лишь тройку – знакомство не помогло, Толик невысоко оценил мои знания, хорошо хоть не «неуд».

Итак, все вступительные экзамены сданы. Я набрал 16 баллов, а с аттестатом 20,35. Проходным был балл равный 19, то есть у меня оказалось почти 1,5 балла в запасе. Вступительная комиссия оценила мои старания по достоинству, и я оказался одним из 25-и поступивших на отделение «Автомобильный транспорт» Мехфака. Мне даже полагалась стипендия в размере 40 рублей в месяц – не все у нас в группе её получили, а только те, у кого набралось от 19,5 баллов. Если бы я был иногородний, то меня и общежитием бы не обошли – его, вместе со стипендией, давали тем, у кого набиралось 20 и более баллов.

Среди моих одногруппников оказались и русские (к ним себя относили пара украинцев и белорус), и таджики (общим числом в 4 человека, в т.ч. один бадахшанский), грузин (хоть один, но настоящий), пара узбеков, кореец, возможно ещё кто-то. Около половины из нас были душанбинцами, остальные из разных регионов Таджикистана. А вот грузин к нам он приехал из Тбилиси. Поступал в ТПИ он потому, что, по его словам, в Грузии у его семьи не хватало никаких денег на взятки, которые требовались для поступления в их институт на аналогичную специальность. А в Душанбе, как оказалось, и взяток не надо, и его тётка жила, вышедшая замуж за русского, и с ним оказавшаяся в Таджикистане. Среди нас была даже одна девчонка-таджичка. Наша специальность считалась сугубо мужской, но эмансипация к 1970-м годам и до Таджикистана добралась. Почти все поступившие к нам нерусские заканчивали русские школы и русский для них был фактически родным. Лишь один таджик из дальнего горного района, закончив единственную у них в кишлаке школу, естественно таджикскую, по-русски говорил плохо, хоть и всё понимал. Просто у него отец был каким-то местным районным начальником и считал необходимым, чтобы его сын учился именно в русской группе, чтобы выучил-таки как следует русский язык и стал хорошим специалистом. Поступил он с трудом набрав заветные 19 баллов, но поступил-таки.

Старостой группы нам назначили взрослого, уже после армии, парня-таджика Исмаилова. Секретарём комсомольской ячейки стала наша девчонка. Так получилось, что обе (административная и партийная) должности оказались у таджиков, хотя более половины группы были русские, а вместе с украинцами и другими русскоязычными национальностями нас было подавляющее большинство. Но вот так было в Таджикистане, да и во всех других национальных республиках СССР. В подавляющем большинстве случаев только титульная нация занимала руководящие должности, а вот их замы уже русские. И тогда это считалось естественным, да и сейчас ничего не изменилось.

Так или иначе, но студенческая пора моей жизни началась. Она была не долгой – всего около года, но насыщенной и интересной. Ни о чём в своей жизни я не жалел и не жалею до сих пор, а посему и этот год тоже не считаю зря потерянным.