Праздник

(Отрывок)

Толя Попов ждал его во дворе своей хаты у калитки с троими ребятами из своей группы.
- Гляди-ка! Точен как часы! - выразил своё восхищение Анатолий.
- Просто хорошо знаю по опыту, сколько времени уходит на эту дорогу, - ответил Виктор.
 Пока он шёл, ему казалось, что ночь ещё довольно тёплая. И когда он минировал деревянный настил моста, аккуратно, напряжённо-внимательно отслеживая каждое своё движение, ему было тепло, даже жарко, так что пару раз он отирал рукавом пот со лба. Но когда Виктор вместе с группой залёг перед въездом на мост, на обочине, чуть в стороне от дороги, уже через четверть часа он почувствовал, что ночь холодная, и земля по-настоящему остыла. Впрочем, это, похоже, был предутренний холод, который обычно бывает при ясном небе.
 Как бы там ни было, а теперь небывало затянувшееся лето уж точно кончилось. Ожидая немецкую машину, которая, по сведениям Анатолия, должна была проехать здесь до семи часов утра, хлопцы вскоре один за другим начали стучать зубами. И Виктор поймал себя на мучительном желании закурить.
 Едва успел он об этом подумать, как услышал в темноте шёпот кого-то из хлопцев:
- Эх, сейчас бы махорочки!
- Это что за разговоры! - с напускной суровостью одернул его Попов, но Виктор отозвался успокаивающе, полушёпотом:
- Потерпите немного. Может быть, немцы угостят нас сигаретами.
 По голосу его было отчётливо слышно, что он улыбается.
 И тот же голос, что выразил столь понятную Виктору тоску по махорочке, прозвучал уже бодрее:
- Вот это хорошо бы! Как бы это их, Витя, того, поаккуратнее. А то обидно будет, если табачок рассыплется!
- Уж как получится! Тут загадывать нельзя, - мрачно усмехнулся Виктор Петров. - Главное, чтоб сами выродки фашистские взлетели на воздух повыше!
 В этих тихих словах явственно слышалась глубоко затаённая ненависть. Ещё бы! Ведь отец Петрова был одним из тех шахтёров, которых казнили в Краснодарском парке совсем недавно. Об этом членам штаба рассказала Ульяна Громова. Она говорила о сыне, вступившем в подпольную группу, чтобы мстить врагам за гибель отца, с гордостью и состраданием, хорошо понимая чувства своего товарища.
 Однако предутренний холод всё настойчивее навевал мысль о табаке, превращая её в навязчивую идею.
 - Отчего ж это нельзя загадывать? - услышал Виктор. - А я вот возьму и загадаю! Я как раз между тёзками...
- А ну тише! - решительно скомандовал Анатолий Попов. – Кажется, едут. Слышите?
 Все замерли и прислушались, затаив дыхание. Юго-восточный край неба уже начал заметно светлеть. Какой-то отдалённый шум и в самом деле приближался, нарастал, становился всё отчетливей. Несомненно, это был звук мотора. Вот уже стал виден и свет фар.
 Взрыв громыхнул так оглушительно, что Виктор сразу понял: со взрывчаткой он несколько переборщил. Когда комья земли перестали сыпаться со всех сторон, он приподнял голову. Вспышка ослепительного пламени больно резанула глаза. Он зажмурился и снова припал к земле. Грянул взрыв громче первого. Это рванул бензобак.
- Ну, спасибо тебе, Витя! Дал прикурить! - услышал он то ли упрёк, то ли издёвку, то ли поздравление.
- Так им и надо! - отозвался мрачный голос Петрова. - В порошок мразь фашистскую! И настил моста пусть-ка теперь чинят! Молодец, Третьякевич! Это по-нашему!
- Да нет, надо бы и вправду поаккуратнее, - со вздохом возразил Виктор. - Чтобы трофеи можно было взять. Нам оружие позарез нужно. Да и взрывчатку поберечь бы. Многовато я её извёл на хлипкий мост и паршивую легковую машину. Тут и одной мины бы хватило.
- А Тюленин говорит, что взрывчатки у нас много, - заметил Петров.
- Это Серёжина заслуга, - отозвался Виктор. - Только взрывчатка нам ещё очень пригодится. Я думаю, хлопцы, надо почин наш повторить. Будем считать, что это только начало. А теперь уходим, пока не рассвело.
 Через полчаса, прощаясь с Виктором на повороте дороги, Толя Попов вернулся к прерванному разговору:
- Это было хорошее начало! - улыбнулся он, хлопая Виктора по плечу. - Ты, Витя, давай, бросай свою самокритику! С Праздником тебя! Главное, что мы этих фашистов на тот свет отправили в честь нашего Праздника!
- С Праздником, Толя!
 И они крепко обнялись на прощанье.

 В Краснодон Виктор вернулся изможденный после бессонной ночи, но счастливый. Он зашёл к Васе Левашову, который уже успел поспать после своего ночного задания и чувствовал себя куда бодрее Виктора. Вместе они отправились к Ване Земнухову. Погода стояла ясная, солнечная, и над зданием школы имени Ворошилова в синем небе вызывающе гордо развевался на ветру красный флаг. Его было хорошо видно издали, со всех сторон.
- Ай да молодец наш Серёжка! - не мог удержаться от восторга Вася. - Видишь, сделал, как решили! И поверили, дурни! Боятся, шкуры продажные, что им башку оторвёт! А может, и зря мы настоящую мину на них пожалели?
- Школу нашу жалко, - тихо заметил Виктор. - Фрицев мы всё равно скоро выгоним восвояси, а школа останется. В ней ребята и девчата учиться будут ещё много-много лет после нас.
- Твоя правда! - не мог не согласиться Вася. - А что, Витя, ты думаешь, скоро фашистам капут придёт?
- Конечно, скоро! - убеждённый ответил Виктор. - Может уже к Новому году из-под Сталинграда их вышибут. А тогда уж погонят так, что побегут они, гады, без оглядки. А мы им от себя тоже добавим пинка под зад на прощанье. Вот ведь уже сегодня они видят и знают, что город наш их власти не признаёт, и никогда не покорить им нашего Советского народа!
 Ваня Земнухов встретил их в знакомом Виктору лихорадочно радостном состоянии, столь же воодушевленный, сколь и взволнованный.
Он, очевидно, тоже не спал эту ночь, да и всё последнее время выспаться ему доводилось редко. Виктор заметил тёмные круги у него под глазами.
- Видели флаги? - воскликнул Ваня, сияя такой ослепительно яркой, открытой улыбкой, какой Виктор, пожалуй, никогда ещё у него не видел. - Висят?
- Над нашей школы имени Ворошилова висит, - подтвердил Виктор. - Только что видели.
- Полицай на крышу раз уже лазил, - смеясь и потирая руки, сообщил Иван. - Да сразу в штаны наложил, когда сюрприз от нашего Серёжки увидел! Так и слез ни с чем. От начальства по морде получил, люди видели. Народ над полицаями уже смеётся.
- И на дирекционе флаг повесили! - заявил вдруг Вася Левашов. - Мне Серёжа, брат мой, сказал, когда рано утром забегал. Это рабочие механических мастерских сами постарались. Эх, жалко, если скоро снимут! Ведь как это хорошо - наш красный флаг над их фашистским дирекционом!
- Надо было Тюленинскую идею нашим ребятам, которые у Лютикова работают, на вооружение брать! - заметил Иван, весело смеясь.
- Полицаям фрицы и так хвосты накрутят! - в тон ему ответил Вася. - А то и вовсе шкуру спустят. Ой, запомнят они наш Праздник! Будут бегать, как вшивые по бане!
- А фрицы наверняка думают, что это партизаны из леса! - озорно вставил Иван.
- Да, именно так они и думают! - подхватил Василий. - На большее ума им не хватает.
 Виктор улыбался и смеялся вместе с Иваном и Василием, но какая-то подспудная догадка уже завладевала им на уровне смутного предчувствия, и он искал слова, чтобы выразить её. Усталость и нервное перевозбуждение, владевшие им не меньше, чем его товарищами, туманили ясность его мысленного взора, и разогнать этот туман стоило усилия.
- Мы большие молодцы, - заговорил он всё же, уже совсем другим голосом, рассудительно и спокойно. - Мы все. Но надо понимать, что даже если фрицы считают нашу работу делом рук партизан из леса, мстить они будут населению. И прежде всего молодёжи. И нам нужно быть к этому готовыми. Может быть, уже с завтрашнего дня.
- Это ты про угон в Германию? - перестав улыбаться, осторожно уточнил Иван.
- Верно, - кивнул Виктор. - Вот увидите, скоро они возьмутся за это дело со всем своим рвением. И мы должны им помешать. Придумать, как это сделать. Чтобы успеть, по большому счёту надо начинать думать уже сегодня.
- Завтра, - тихо ответил Иван. - Встретимся у тебя, Витя, и всё обсудим.
 А у Виктора перед глазами стояли ворошиловградские облавы на молодёжь, когда оцеплялись целые кварталы. Теперь он отчётливо осознавал, что это был и ответ оккупантов на расклеенные по городу листовки. Виктор ни на миг не сомневался, что и здесь фашисты через оккупационную власть будут действовать в том же духе.
 По дороге домой Виктору навстречу попадались прохожие, по большей части женщины. Некоторые из них были одеты нарочно в яркие платки и платья. С начала оккупации люди стали носить старую, выцветшую одежду, а хорошую берегли, чтобы когда станет совсем туго, выменять её на еду. Поэтому Виктор оценил этот смелый ответ на вывешенные над городом флаги. Краснодонцы отмечали Праздник. Они не отсиживались по домам, не шарахались друг от друга при встрече. Виктор не видел таких приветливых улыбок у прохожих на улице, пожалуй, с самого начала войны.
И он не заметил, как мысль его унеслась в прошлое и, как это часто бывало, сделав в нём крутой зигзаг, обратилась к брату Мише. Как он там и где сейчас? Виктор старался гнать от себя тревожные вопросы, за которыми живо вставали призраки всех его подавленных страхов за брата. Сейчас ему просто подумалось о том, что бы сказал Михаил, если бы мог увидеть его, Виктора, работу, проделанную здесь, в Краснодоне, вместе с краснодонскими ребятами. Как бы ему хотелось, чтобы Миша узнал обо всём, что успел сделать его младший брат с тех пор, как они не виделись! Виктор пытался представить себе, как рассказывает брату о флагах, о листовках, о подрыве машины с немцами на мосту в честь нашего Праздника и об этих женщинах, набравшихся храбрости надеть красивую одежду, и ему стало даже немного обидно, потому что то чувство, которое он испытывал вот сейчас, не поддавалось никакому описанию. Это было похоже на сказку. Наверное, именно такие сказки будут рассказывать детям после победы над фашистами.
 Дома мать даже не стала пенять но его ночные похождения, в последнее время доставлявшие ей столько волнений - её тоже уже захватило праздничное настроение, которым дышал Краснодон.
- Бабка Мануйлиха флаг ваш своими глазами видела, который над школой! - сообщила она дрогнувшим от волнения голосом. - Говорит, люди на улице даже плачут от радости. Думают, это партизаны из леса нас ночью посетили. Говорят, мол, наши нас помнят, не оставляют, вот и с Праздником поздравили. И у самой Мануйлихи глаза на мокром месте. Вот как стосковались уже люди по Советской власти! А я, Витенька, слушаю и думаю: какое счастье, что они в партизан из леса верят!
- Ну вот видишь, мамочка! А ты всё боишься, - улыбнулся Виктор.
- Как не бояться? - со вздохом возразила она. - Знаешь ведь, как в народе говорится: один только дурак не боится. А я мать... Гляжу, опять едва на ногах держишься. Давай, ложись. А я пока на базар схожу.
 И она, как в детстве или в те дни, когда он бывал нездоров, помогла ему раздеться и уложила в постель. Виктор благодарно погладил её руку и закрыл глаза. Он подумал о том, что и мать спешит окунуться в атмосферу праздничного города, улыбнулся этой мысли и в тот же миг уснул.

Роман "Сага о Викторе Третьякевиче" вышел в издательстве "Молодая гвардия", 2023 г. Доступен в продаже.