Русские идут! ч. 6

«РУССКИЕ ИДУТ!» (6)
(Калейдоскоп отрывков из 1 части детектива
«СМЕРТОНОСНАЯ ЗОНА»)
Роман без сокращений
https://ridero.ru/books/widget/smertonosnaya_zona/

Январь 1996 г., Нижнекамск, Россия

После отъезда Алексея в Челябинск Вера немного успокоилась. Ночные кошмары, преследовавшие ее последние несколько месяцев, закончились. Она была довольна, что муж послушался совета и принял предложение московского олигарха возглавить Южно-Уральский завод.
Решение далось Алексею нелегко. Новые задачи, поставленные руководством столичного офиса, казались невыполнимыми. Да и не так-то просто вдруг начать с нуля и оставить свое прежнее детище - уже почти налаженное производство в Нижнекамске. Проведенные, хоть и со скрипом, реформы вот-вот должны были дать неплохой результат, и непременно хотелось его ощутить, воочию убедиться, что дело пошло, и насладиться плодами. Даром что ли днем и ночью пропадал на работе?
Бытовые проблемы на новом месте тоже немного смущали. Зарплату Алексею Ивановичу предложили высокую, пожалуй, даже слишком высокую на первый взгляд, но вот с квартирой сказали, придется подождать. Перспектива годик-два прожить в общежитии его не пугала, он смолоду привык к спартанским условиям. Но как быть с женой?
Вера не признавала коммуналок и тяжело переносила тягости быта, но и отпускать мужа одного ей тоже не хотелось. В конце концов, после долгих размышлений и пересудов супруги решили, что будет лучше, если Алексей поедет пока один. Пусть разлука, упрямо твердила Вера, лишь бы упрятать его подальше от гиблого места. Подальше, где не будет врагов, завистников и … и портретов в траурной рамке.
Однако расставание оба переносили намного хуже, чем ожидалось. Вере было особенно трудно. Она скучала, очень скучала. Дни в отсутствие мужа тянулись бесконечно долго. По его примеру она целиком погружалась в работу, Теперь антикварный салон стал для нее родным домом. Когда уходил последний посетитель, она закрывала двери, опускала плотные шторы и засиживалась допоздна, просматривая каталоги.
В опустевшей квартире Вера появлялась только к одиннадцати. В это время должен был звонить Алексей. Она устраивалась на кухне, ставила чайник и ела бутерброды, сделанные утром на скорую руку. И ждала. Каждый вечер, в одиннадцать. Непреложное правило – каждый вечер, в одиннадцать.
Разговаривали они часами. Вера расспрашивала мужа обо всем до мельчайших подробностей, а он взахлеб болтал о новостях на работе, но умалчивал о житейских буднях.
- Не беспокойся, старушка. Питаюсь нормально. В заводской столовой. Что ел сегодня? Ну, как его… борщ. Ах, борщ был вчера? Значит, щи. Я в этом не разбираюсь. Живу отлично, как фон барон. Мне выделили целый этаж в общежитии… Восемь комнат – выбирай любую. Удобства и кухня - в коридоре. Если поужинать не успею, то могу сам яичницу себе пожарить.
В следующий раз все повторялось сначала. Вера, чуть не клещами вытаскивала из него информацию. Что ел? Что пил? Алексей, как обычно, отмахивался и, как только разговор заходил о еде или здоровье, так и норовил повесить трубку.
- Нет, не волнуйся, приезжать не надо. Зачем сейчас бросать любимую работу, если новой здесь для тебя пока не предвидится? И зачем тебе испытывать из-за меня неудобства? Тут душ подтекает, не очень чисто. Давай потерпим до новой квартиры. Нет, не надо мне готовить, не надо. Тем более, что плита вчера вышла из строя. Гастрит? Не выдумывай, нет у меня никакого гастрита. Питаюсь по часам, режим соблюдаю и постоянно забочусь о здоровье.
- И спортом в свободное время занимаюсь… Вот недавно, велосипед купил… До работы за десять минут доезжаю! Да есть, есть у меня служебная машина! И охрана есть! Только не кричи, не кричи на меня! Все есть. Никакой я не мальчишка… Не нужна мне никакая охрана, и врагов у меня нет… Опять ты за свое. Подумаешь, статус! Какая ты скучная, Вера. Знаешь, как здорово педали по утрам покрутить! И мозги прочищает. Свежий воздух, тишина…
- А вчера я на велике своего заместителя на черной волге обогнал и раньше на завод приехал. Вот так вот, старушка. Когда приеду в отпуск, ты меня не узнаешь. Бицепсы, трицепсы. Будешь еще гордиться своим собственным Шварценеггером.
Вера в ответ недовольно кудахтала, что в его возрасте все это может плохо кончиться, и пугала инфарктом. Но больше так, из вредности, для острастки.

Алексей сумел вырваться домой буквально на пару дней под новый год. Зато какие это были дни! Днем супруги гуляли по набережной, а каждый вечер – ужин при свечах и танцы под Оскара Строка. Вдвоем выпили едва ли не ящик шампанского и съели тонну маленьких пирожков, на один укус.
Они дурачились и резвились, как дети. А потом разговаривали обо всем на свете до самого утра и никак не могли наговориться. Вера старалась о работе вопросов не задавать – пусть муж хоть дома чуть-чуть отдохнет от производственных проблем. Лишь однажды, когда сидели на кухне, поинтересовалась как бы невзначай:
- Ну, а к новому коллективу, привык?
- Все отлично, старушка. Притираемся по ходу дела друг к другу. Только с первым заместителем неувязка получилась.
- С тем самым, которого ты на велосипеде обогнал? Неужели он на тебя обиделся, бедняга?
- Ах, если бы…
Алексей сразу посерьезнел и отодвинул от себя тарелку с любимыми пирожками. Вера внутренне напряглась, но продолжала улыбаться.
- Тогда, рассказывай, не темни. Что стряслось?
- Понимаешь, он сорок лет на заводе, с простого слесаря начинал. Десять лет директорствовал, а новый хозяин сместил в одночасье замом поставил, как раз перед моим приездом.
- Лешка, но ты же не виноват.
-  Неважно. Знал бы заранее, ни за что бы не согласился занять его кресло. Не знаю, как и в ему глаза смотреть. Думаешь, легко общаться с человеком, когда он обиду затаил? Чувствую, что вот-вот подаст заявление об уходе. А жаль. Крепкий хозяйственник, производство знает, как свои пять пальцев. Ему без завода не жить, да и мне без толкового заместителя туго придется.
- А ты поговори с ним по душам, когда вернешься. Может, он и отмякнет. С твоим подходом к людям…
- Господи, какая же ты наивная, Вера.  У нас там не клуб задушевных подруг. Амбиции никуда не денешь. Я бы и сам, честно говоря, на его месте не стерпел.
Они какое-то время молчали. Вера принялась мыть посуду, потом вдруг отшвырнула чашку и спросила с раздражением:
- И зачем было человека снимать, если и опыт огромный, и знания? Не понимаю!
- Время нынче такое. Сложное. Все хотят быстрых перемен, чтобы вырваться из застоя. Ну и перегибают палку. Стариков ни во что не ставят - якобы они тормозят и мешают прогрессу. Меня тоже, того и гляди, в пенсионеры запишут. Пятьдесят уже стукнуло, а продвинутая молодежь на пятки наседает…
- Да ты любому еще сто очков форы дашь.
- Ты меня идеализируешь, старушка. У молодых и образование сейчас иное – разные там школы бизнеса или маркетинга по западному образцу, да и мозги по-другому устроены. Трудно за ними угнаться.  Вот, у меня на заводе парочка юных экономистов появилась. Из центрального офиса прислали. Такие финансовые схемы рисуют, закачаешься! То налоги оптимизируют, то какие-то оффшоры регистрируют…
-Оффшоры?
- Да. Меня, вот, на старости лет владельцем кипрской компании оформили… Надо бы разобраться, зачем, да не успеваю, времени не хватает…
- Стало быть, ты теперь у меня теперь акционер … Скоро миллионером станешь…, и заживем мы на Кипре…, будем старые косточки на солнышке греть.
- Ох, не к добру ты размечталась, Верунчик… Какой миллионер? Компания сама по себе ничего не стоит. Мыльный пузырь… Тут пока и говорить-то не о чем.

***

В тот вечер она, как обычно, ждала звонка и что-то жевала всухомятку. Время близилось к полуночи, а телефон молчал. Опять Лешка торчит на работе, - расстраивалась Вера, - наверняка, не ел ничего, совсем о себе не думает.
По возвращении из отпуска задержки на производстве у мужа случались все чаще и чаще.
- Я тебя не разбудил, старушка? - спрашивал Алексей в 2 часа ночи. – Завтра еще позже приду. Так что не жди, ложись спать, Веруня. Что значит, с ума сошел?! Новый цех запускаем. Пока не до сна…
Вера разбирала постель, когда, наконец, раздался звонок. Она бросилась к аппарату.
- Алло. Слушаю, говорите! Говорите! Алло.
Ну, вот. Не успела. Длинный гудок. Лешка ее не дождался… Она зачем-то подула в отверстия трубки и вдруг услышала новый звонок. В ушах теперь звенело непрерывно и настойчиво. Господи, да это же в дверь!
- Алексея Ивановича убили, - едва слышно проговорил худощавый мужчина прямо с порога.
- Что, простите? Какого А… Ива…?
Незнакомец ничего не ответил. Стоял, неуклюже переминаясь и комкая шарф в руках. Его пальто, мокрое от растаявшего снега, было распахнуто. Верхняя пуговица вызывающе болталась на одной нитке. Вера никак не могла оторвать от нее взгляд.
- Надо пришить, а то потеряете, - прошептала она и начала тихо сползать на пол…
***
Вера почувствовала, как сильные руки подхватили ее, не дав удариться головой об косяк, и провалилась куда-то в пустоту.
- Как вы, Вера Прокофьевна? Вам лучше? - услышала она какое-то время спустя.
- Вы меня слышите? Говорить можете? – спрашивал тот же голос. - Пошевелите пальцами.
Она с трудом разлепила тяжелые веки и увидела незнакомца, который склонился над ней чуть не в три погибели. Прямо в лицо ей с беспокойством смотрели его красные воспаленные глаза.
- Простите меня, дурака. Простите. Я не мог… Не знал как… Всю дорогу думал… Хотел подготовить… И не смог. Простите.
Вера ничего не ответила, только облизнула пересохшие губы. Она, как оказалось, теперь лежала на диване в гостиной, заботливо укрытая пушистым пледом.
- Может, воды? Или скорую вызвать?
Вера отрицательно покачала головой. Ничего ей теперь не нужно, ничего… Ну, почему, почему она не умерла сразу? Кто этот человек? Что ему от нее надо?
- Верхний свет погасите. Режет…, больно, - прошелестела несчастная женщина и безучастно уставилась в потолок.
Незнакомец включил ночник и подоткнул одеяло под Верину спину.
- Я - Шалымов, - сказал он негромко.
Шалымов. Шалымов? Где-то она уже слышала эту фамилию… Ах, да. Лешкин хозяин. Из московского офиса. «Интерра», кажется, или «Инверра»…? Зачем он здесь? Что ему от нее надо?
- Я был там. У Него. Это утром случилось. Вылетел немедленно, как только узнал. Потом - сразу к вам.
Шалымов вглядывался в ее расширенные в полутьме зрачки.
- Вы меня слышите, Вера Прокофьевна?
Он хотел спросить, понимаете, но осекся. Хоть бы она заплакала или закричала. Было бы легче. От вида ее окаменевшего лица у него самого сводило скулы.
- Мы сделаем все возможное, чтобы найти убийцу. Объявили приличное вознаграждение за любую информацию, которая поможет следствию.
Вера молчала. Он не знал, что ей еще сказать. Что? Вот, опять глупость сморозил. Как ее передернуло, когда он брякнул про приличное вознаграждение. Слово «приличное» так некстати слетело с языка, совершенно не к месту. Да, он мог нанять, купить, заплатить. Он был в состоянии сделать все, что она попросит, вот, только мужа вернуть ей не мог. Шалымов отвернулся, не в силах вынести ее отрешенного взгляда. Она не спрашивала, ни как это произошло, ни за что, ни почему. Ничего не спрашивала.
Мертвая тишина давила. А в ушах вопреки законам физики громко стучали отбойные молотки, разрывая барабанные перепонки.
- Его дворничиха нашла. То есть велосипед… Колесо в кустах заметила, когда подметала, - наконец решился прервать он зловещее молчание. Должен же кто-то супруге все рассказать.
- Не надо, - донесся до него ее слабый голос. – Я не хочу знать никаких подробностей.
- Хорошо. Я думал… что лучше уж мне… Рано или поздно все равно придется узнать. От следователя…
- Пусть так. А сейчас уходите. Пожалуйста. Вы уже сделали свое дело и все, что надо, сказали.
Шалымов запротестовал.
- Как хотите, а я не могу оставить вас одну!
- Нет, уходите. Мне никто сейчас не нужен, никто.
- Я не буду мешать.
- Нет.
- Ну, можно я побуду у вас до утра, а? Мой рейс только в семь тридцать. Я сегодня с самолета на самолет, восемь часов в полете. А в перерыве – морг, опознание тела показания в милиции, объяснительные записки и бесчисленные заявления.
- Нет. Это все из-за вас, из-за вас. Будьте вы прокляты со своими деньгами, - сказала Вера и неожиданно позволила Шалымову остаться.

***
  Эта ночь была самой страшной в его жизни. Он сидел в кресле с закрытыми глазами, тщетно пытаясь заснуть. Но вместо этого прислушивался к прерывистому дыханию Веры. Он вскакивал от малейшего шороха или стона. Иногда ему казалось, что он способен различить стук ее сердца даже из дальнего угла комнаты. Напрасно он взял на себя столь трудную миссию. Плохой из него получился утешитель – чуть бедную женщину в могилу не свел. Пару раз, когда тишину вдруг нарушали всхлипы, Шалымов стискивал зубы, чтобы самому не заплакать или не закричать. Впервые чужое горе он ощущал так близко, будто свое.
Он забылся только под утро и проснулся, едва забрезжил рассвет. Полчаса сна не принесли ни отдыха, ни желаемого успокоения. Вера уже поднялась и гремела на кухне чайником.
- Я рад, что вам лучше, - тихо сказал Шалымов, осторожно пробравшись на кухню. – Вера… Вера Прокофьевна, простите меня, если сможете…
- Господи, когда же вы, наконец, уйдете, - в изнеможении произнесла она и выронила наполненный чайник из рук.
- Ой, давайте, я помогу. Где у вас тряпка? А то сейчас протечет…
- Прошу вас, уходите.
- Ну, тогда до свидания. Извините. Да, вот еще что. Мы решили … То есть Совет директоров решил…, решил похоронить Алексея Ивановича в столице. Надеюсь, вы не будете возражать?
- Что?! Вы лишили меня мужа, а теперь хотите еще отнять у меня возможность приходить к нему на могилу?!
- Ну что вы, что вы, Вера Прокофьевна. Как вы могли такое подумать? Фирма, разумеется, купит вам квартиру в Москве. О работе не беспокойтесь - мы поможем трудоустроиться. Я и для вашего сына место зарезервировал. Закончит учебу – милости прошу. И должность престижную… и зарплату высокую... вам обоим… А если не захотите работать, то тоже нечего волноваться. Обещаю, что вы никогда и ни при каких обстоятельствах не будете нуждаться в деньгах. Гибель Алексея Ивановича – тяжелая утрата для нас. И в производственном смысле и вообще… Прошу вас, поверьте.
Вера ничего не ответила. Шалымов развернулся и потопал в прихожую в мокрых носках.
***
Через три дня Алексея Ивановича похоронили. Людей на траурной церемонии было не так уж много. Немногочисленные сотрудники московского офиса «Инферра» и скромная делегация директоров других предприятий из глубинки. Между ними сновали пронырливые журналисты, охочие до разных скандалов.
Перед входом на кладбище работники спецслужб всех без исключения подвергли досмотру. Но никто не роптал - вдруг убийца находится среди тех, кто пришел попрощаться с покойным?
Шалымов одиноко маячил на некотором отдалении, за спинами телеоператоров. Его черная, слегка всклоченная ветром шевелюра была хорошо заметна поверх других голов. Ему первому и предоставили слово.
Он подошел ближе и долго стоял в скорбном молчании, прежде чем начать. Потом произнес несколько скупых фраз, в основном о том, что всегда будет помогать семье погибшего. И все. Нахальные репортеры остались недовольны – даже процитировать нечего.
Вера Прокофьевна тоже держалась особняком, с неприступным видом, гордо расправив плечи, будто застыла и хотела сказать – всех не перестреляете. Она не плакала.
В последнее время вдова сторонилась и родных, и друзей, не говоря уже о чужих людях. А те в свою очередь, боялись к ней подойти, чтобы утешить или просто выразить соболезнование, и помимо воли испытывали какое-то странное чувство вины за случившееся.
Пожилой мужчина в темном пальто с бобровым воротником выдвинулся вперед и замер возле края могилы.
- Пуля убийцы прервала жизнь замечательного человека, отличного руководителя, мужа и отца семейства. Нам всем будет его не хватать. В то хмурое утро он не смог, как обычно, обогнать меня на велосипеде, и теперь уже никогда не обгонит…, - сказал он с надрывом и схватился за сердце.
У Веры подкосились ноги. К ней тут же подбежала рыжеволосая девушка с букетом алых роз, стоявшая поодаль, и подхватила несчастную под руку, спасая от неминуемого падения. Что-то прошептала вдове на ухо и продолжала поддерживать до окончания официальной процедуры прощания. Вера в ответ склонила голову, неожиданно уткнулась носом в подставленное хрупкое плечо и всхлипнула. А когда подошел Шалымов, девушка смутилась и деликатно отошла в сторону.
По крышке гроба застучали комья земли. Присутствующие потянулись к могильному холму с венками и цветами.
- Ну, вот и все…, - выдавил из себя Шалымов. – Простите, что не был рядом. Не знаю почему, но не могу смотреть вам в глаза. Я устал. Устал казниться, хотя в смерти Алексея Ивановича нет моей вины, поверьте. Как мне убедить вас, что в «Инферре» никто не может быть причастен к этому ужасному преступлению? Как?
Слова директора звучали глухо, отрывисто. Но Вера в оцепенении смотрела куда-то сквозь него.
- А почему вы одна? - вдруг спохватился руководитель. – Где Дима?
- Его рейс задержали. В Лондоне туман. Сидит в Хитроу и переживает ужасно. Если бы вы знали, как он любил отца…, - ее голос сорвался. – Только, боюсь, что вам этого не понять. Кажется, у вас ведь нет детей.
Шалымов болезненно поморщился, но возражать не стал. Чтобы он ни сказал, чтобы ни сделал, эта женщина все равно будет ненавидеть его до конца своих дней.
- А вот, Машеньке, - Вера кивнула в адрес рыжеволосой, - Слава Богу, ничего не помешало. На Кипре всегда светит солнце.
- Машеньке?
- Да, Марии, дочери Алексея от первого брака. Она на Кипре подрабатывает. Вот, мгновенно откликнулась, сразу же прилетела.
- А я и не знал, что у Алексея Ивановича еще и дочь есть. Что же вы раньше не сказали? Так мы ей тоже в Москве квартиру купим. Отдельную…
- Спасибо, - ответила Вера сухо. – Нам это не понадобится, приберегите свои капиталы для других... жертв. Она пока поживет у меня… А потом обратно – на Кипр…

Продолжение следует ... http://proza.ru/2023/10/29/1523