Кровь на доске

ЧАСТЬ 1. ДОБРОЕ УТРО
Суббота. Звонок будильника. Значит уже девять часов утра. Хм, я только успел открыть глаза, а уже чувствую мандраж. Неудивительно. Всего через два часа мне предстоит играть против лучших шахматистов города. Впервые я иду на такие серьезные соревнования. Вообще, на какие-либо соревнования. Уверенности не хватало. Но вот сейчас, наконец-то, решился.
— Доброе утро, пусечка! — Произносит Лера, целуя меня в щеку, когда я вхожу на кухню.
Ненавижу, когда она меня так называет.
— Доброе утро. — Отвечаю я, садясь за стол.
Лера, ставит передо мной тарелку с оладушками.
— Ну что, готов к шашкам своим?  — Спрашивает она, наливая мне кофе.
— Ага.
К шашкам…
— А ты знал, что шашки придумали инопланетяне? По телевизору недавно говорили. Наверно поэтому они круглые как тарелки.
Я уже привык к такому. Леру можно назвать какой угодно: красивой, общительной, хозяйственной, но никак не умной. Я это понял еще три года назад, в начале наших отношений, когда она, между делом, поделилась со мной информацией о том, что земле 2020 лет… Я пытался ее переубедить, но, кажется, мне это так и не удалось. А еще, Лера вообще не фильтрует информацию из телевизора. Документалки про снежного человека, НЛО и древние технологии снимают, как раз для нее.
— Да, что ты говоришь?! Как интересно… — С нескрываемым сарказмом говорю я.
— Вот так вот! А ты играл и не знал.
Что-то влажное касается моей ноги. Я смотрю под стол.
— Лютик, — обращаюсь я к мопсу, лижущему мою голень, — Что ты хочешь?
Пес не отвечает, но его взгляд говорит громче любых слов. Он учуял запах оладушек и теперь не отстанет от меня, пока я не дам ему вкусняшку.
— Лютик, ну ты же знаешь, что тебе нельзя такое. — Сказал я, почесывая собачке макушку.
Пес жалобно захрипел, а я, игнорируя то, как мое сердце обливается кровью от этого, приступаю к завтраку.
— Ох, Лютик, бедняжка… — Обращаюсь я к собаке, набивая рот оладьями. — Как же жаль, что ты не можешь попробовать эту прелесть!
— Пусечка, не издевайся! — Вступается за Лютика Лера.
В кармане шорт завибрировал телефон. Я достаю его и смотрю на экран. Мама.
— Алло. — Говорю я.
— Привет! — Здоровается со мной радостная мать.
— Привет.
— Ну, как настроение? Боевое?
— Ага, боевое.
— Это хорошо. Давай, ни пуха, ни пера!
— Спасибо. И тебе того же.
— Все, не буду тебя отвлекать. Как закончишь позвони.
— Конечно.
— Лере привет передавай.
— Непременно.
— Давай, удачи. Пока.
— Пока. — Произношу я и кладу трубку.
— Мама звонила? — Спрашивает, стоя у плиты Лера.
— Ага.
— Что говорит?
— Да, ничего. — Нежилая вдаваться в подробности говорю я, продолжая свой завтрак.
Закончив с оладушками и вкуснейшим кофе, я иду в ванную и чищу зубы. Затем надеваю джинсы и футболку с надписью «Chess king».
— Ну, удачи тебе. Порви там всех. — Подбадривает, нависшая надо мной Лера, пока я обуваюсь.
— Конечно, а как по-другому? — Отвечаю я, целуя Леру на прощанье. — Лютик, пока!
Я махаю псу, но он смотрит на меня как на предателя. Открываю входную дверь и выхожу на встречу к мечте.

ЧАСТЬ 2. МАТ
Сколько же тут народу… Человек сорок, не меньше. Не думаю, что все они участвуют. Скорее всего, большинство пришли поболеть за друзей или родственников. Но, все равно, как-то не уютно.
— Здравствуйте, вы играете?
Я оборачиваюсь. Позади меня стоит седой мужчина лет шестидесяти с клипбордом в руках. Он смотрит на меня с легкой улыбкой на лице, в ожидании ответа. Видимо, это организатор.
— Здравствуйте. Да, играю. — Отвечаю я.
— Так, скажите мне свои фамилию, имя и отчество.
— Панин Евгений Александрович.
— Панин. Евгений. Александрович. — Вслух проговаривает он, записывая мое имя. — Значит у нас получается шестнадцать участников. Отлично! — Вскликивает старик, опуская планшет и, переводя взгляд на меня. — Значит так, турнир проходит в четыре этапа. Одна восьмая, одна четвертая, полуфинал, ну и, соответственно, финал. Проиграл – выбыл. Партии по тридцать минут. Есть какие-то вопросы?
— Нет, — качаю я головой, — все предельно ясно.
— Вот и замечательно. Тогда готовьтесь, скоро начнем. — Говорит мужчина, после чего уходит.
— Первый раз здесь?
Только сейчас я обращаю внимание на молодого парня, который все это время стоял рядом с организатором, а сейчас остался напротив меня в одиночестве. Не отводя от меня взгляд, он широко раскрыл рот, в откровенно наигранной улыбке.
— Да.
— Артур. — Представляется парень, протягивая мне руку.
— Женя. — Снова называю я себя, соглашаясь на рукопожатие.
— Волнуешься? — Спрашивает Артур, не переставая лыбится. — Ничего, в первый раз всегда тяжело. У меня то это уже третий турнир. Два предыдущих, кстати, я выиграл.
Выпендрежник.
— Да ты что?! Круто. — С почти неподдельным восхищением отвечаю я.
— Ага… — Произносит он, скалясь. — Ну ладно, я пойду. Удачи тебе!
— Ага, и тебе. — Бросаю я в след Артуру.
Наконец-то… Какой, все же, неприятный тип…
Примерно через пол часа, наконец-то, начинается, то, ради чего, я сюда и пришел. Нас разбивают на пары. Игра началась!
В первом туре я играю против какого-то тучного дядьки. Выглядит он достаточно уверенно, от чего я немного нервничаю. Но, вот он зевает ладью. Отлично! Мое беспокойство как рукой сняло. Он пытается сопротивляться, но только оттягивает неизбежное. В итоге – мат! Легкая победа…
Со вторым соперником уже сложнее. Напротив, меня сидит паренек лет одиннадцати на вид, но черт, как же круто он играет. Будто все мои шаги наперед видит. К сожалению, для него, я тоже не лыком шит, поэтому, в конце «кровавой бани» я загоняю его короля в угол и снова становлю мат. Вторая победа.
Полуфинал. Ожидать простой игры не приходится. Мой соперник – дед с седыми растрепанными волосами и треснувшими очками. Встреча с ним на улице или в магазине, не вызвала бы ничего кроме сочувствия. Но за шахматным столом он выглядит как берсерк. Первая партия заканчивается ничьей, поэтому мы играм еще раз. Ох, битва прям не на жизнь, а на смерть. Но старый волк молодому не ровня. Так что, да, опять мат. Я в финале.
Большая часть выбывших игроков, расстроенных поражением, а также их фанатов, разошлась. Оставшиеся зрители стоят рядом со столом, за которым идет финальный бой за звание лучшего шахматиста города и сертификат на десять тысяч рублей в магазине спортивных товаров. Я пытаюсь быть хладнокровным, но мерзкая улыбка соперника, всеми силами пытается вывести меня из себя. У него небольшое преимущество по фигурам. Пришлось отдать коня, чтобы избежать мат, поэтому Артур сидит с таким видом, будто уже празднует победу в своей голове. Ну что за дебил… Он так опьянен успехом, что не видит, как я загоняю его в ловушку. И вот, мой ферзь плавно скользит по доске, занимая клетку, которая ознаменовала поражение двукратного чемпиона.
 — Мат. — Произношу я спокойным голосом, несмотря на то, что внутри меня взрываются фейерверки.
Артур сидит, все с тем же идиотским выражением лица, не осознавая произошедшего. Я протягиваю ему руку. И вот сейчас, кажется до него дошло. Он не чемпион. Лицо Артура, начинает медленно меняться. Оно становится красным, зрачки расширяются, из уголка жутко искривленного рта неспешно течет слюна. Его дыхание становится тяжелым, руки трясутся, а ногти скребут стол. Парень совсем не умеет проигрывать.
Вдруг, его рука резко вскидывается и летит в мою сторону.
Что он сделал?
Я чувствую странное ощущение на правой щеке. Будто по ней, что-то течет. Затем, оглушительный вопль женщины, стоявшей рядом со столом. Начинается полный хаос. Люди вокруг ведут себя как ненормальные. Кто-то, приговаривая «о боже!», хватается за голову. Кто-то в ужасе орет. Кто-то, с шокированным лицом, прикрывая рот рукой, смотрит на меня. С криком «не шевелитесь!», ко мне подбегает какой-то мужчина. Какая-то женщина вызывает скорую. Я смотрю на шахматную доску, на которую падают алые капли, придающие безобидной настольной игре более зловещий вид. К Артуру подбегает, тот самый организатор, который инструктировал меня перед началом соревнований.
— Сынок, что ты натворил? — Говорит он Артуру, поднимая того со стула и уводя куда-то через беснующуюся толпу.
Все будто в тумане. Что происходит? Ничего не понимаю…

ЧАСТЬ 3. ВИЗИТЕР
В следующий момент, я уже лежу на больничной койке. В пижаме. Голова ужасно болит. Рядом с палатой разговаривают две медсестры.
— Господи, ну и кошмар!
— Да не говори. Такой молодой, а уже калека.
— Как же так вышло то?
— Не знаю. Говорят, на соревнованиях по шашкам, что-то с соперником не поделил, а тот ему фигурку в глаз воткнул.
— Кошмар!
— Ой, и не говори…
Они это обо мне?
В дальнем углу палаты висит зеркало. Я встаю с кровати. Шаркающей походкой направился к нему. Ноги плохо слушаются. Смотрю в отражение. Все ясно. Все встало на свои места. Голова и правый глаз перемотаны бинтами.
— Мужчина, вам нельзя вставать! — Кричит, вошедшая в палату медсестра.
Она хватает меня под руку и ведет обратно к койке.
— Лежите, вам нужен покой!
— Что со мной случилось? — Спрашиваю я, в надежде, что разговор шел не обо мне.
— Отдыхайте и ни о чем не беспокойтесь. — Игнорируя вопрос и, укладывая меня на кровать, произносит медсестра.
Спустя пять минут в палату входит врач. Входит и сразу убивает надежду на благоприятный исход. Он говорит, что глаз я потерял безвозвратно. Говорит, что есть возможность поставить протез. Не бесплатно, естественно. И не в этом городе. Он что-то рассказывает про лечение, но я не слушаю. Перестал слушать, когда он сказал, что у меня больше нет глаза. Мне же всего двадцать восемь, какого хрена?! В итоге, он тоже говорит, что-то про отдых и уходит, оставляя меня переваривать услышанное.
А вот и мой первый посетитель. Лерочка.
— Пусечка, как… что случилось? — Спрашивает она дрожащим голосом, присаживаясь на край кровати.
Я рассказываю все, что запомнил. В это время выражение шока на лице Леры сменяется грустью. Когда я заканчиваю, она виновато опускает глаза в пол.
— Пусечка, ну ты же все понимаешь, да?
— Ты, о чем?
Она встает с кровати и отходит к окну, повернувшись ко мне спиной.
— Ну, Пусечка… Женя… Как ты представляешь наше будущее? Какими по-твоему будут наши дети?
— В смысле?
— Ну, что «в смысле», что «в смысле»?! — Повысила голос Лера. — Я хочу нормальных здоровых детей, а не одноглазых.
— В см… — Не понимаю. Что она несет? К чему клонит? — Какие одноглазые дети? О чем ты?
— Женя, голову включай. У тебя один глаз, значит и у детей твоих тоже будет один глаз. Гены! Слышал про такое?
— Ты что, дура? — Задаю я вопрос, на который уже давно знаю ответ.
— Все! Если ты собираешься меня оскорблять, я не намерена дальше продолжать этот разговор. Надеюсь, когда ты начнешь думать о ком-то кроме себя, ты поймешь почему я так поступаю. — Лера бросает ключи от квартиры на тумбочку. — Надолго здесь не задерживайся, а то там Лютик голодный.
— Я… Э… — Я пытаюсь сформулировать вопрос, но все так… странно. Как мне реагировать на происходящее? — А… А ты куда?
— Я переезжаю к Денису. — Отвечает она монотонно, не глядя на меня.
— К Денису? Какому Денису? Кто это?!
— Просто друг. Но это уже не важно. Прощай. — Говорит она, направившись к выходу, так и не посмотрев на меня.
Я не успел опомниться, как остался в палате один, глядя на то место, где мгновение назад был силуэт Леры, все еще не понимая, что это было…
Не могу поверить, что она так просто сделала это. Так просто выкинула три года нашей совместной жизни. И что еще за друг Денис?! Давно они «дружат»?
Проходит пара часов, терзающих душу раздумий. В палату врывается мама.
— Сыночек, боже мой, что случилось?! Как же так, а?! — Заливаясь слезами и обнимая меня говорит она.
Я не стану, рассказывать ей всех подробностей. Слишком уж она впечатлительная женщина, чтобы знать правду. Я говорю, что получил травму на соревнованиях и, что скоро все заживет. Кажется, она поверила и немного успокоилась. Мы даже смогли поговорить на посторонние темы, которые, хоть и ненадолго, но отвлекли меня от мучительной хандры.
Я так и не решился сказать маме, что Лера меня бросила. Не хочу, чтобы она переживала еще сильнее. Я вовремя вспоминаю что дома сидит голодный мопс и придумываю байку о том, что Лера внезапно уехала к родственникам и отдаю маме ключи, лежавшие на тумбочке. Прошу кормить пса пока я не вернусь. Она, без лишних разговоров, соглашается.
Пять вечера.  В палату входят полицейские. Двое мужчин расспрашивают меня о произошедшем. И чем больше я говорю, тем сильнее на их лицах читается недоверие. Может, мне просто кажется?
— Вы уверены, что именно ваш соперник воткнул фигуру вам в глаз? — Спрашивает полицейский, записывающий мои показания, после того, как я заканчиваю рассказ.
— Ну… Да. — Немного запинаюсь я, ведь, сам момент нападения я помнил довольно смутно. Но, кто еще это мог быть?
— Я просто не могу понять мотив. — Продолжает полицейский. — Зачем ему причинять вам вред? С парнем мы пообщались, вполне адекватный. Подобные инциденты за ним раньше не наблюдались. Да и партию он выиграл, несмотря на то, что вы утверждаете обратное. Так зачем ему втыкать ферзя вам в глаз?
— Так, стоп! — Возмущаюсь я. — В каком смысле, «партию он выиграл»? Я же победил.
Полицейские переглядываются.
— Молодой человек, — снова говорит один из них, — мы видели документы. Да и с организатором, Михаилом Юрьевичем, поговорили. Победитель турнира – Артур Михайлович Резников. Это подтверждено как документально, так и свидетелями.
— Какими свидетелями? Вы чего?! Я победил!
— Так, послушайте, — полицейский, глядя на меня снисходительно, тяжело вздыхает, — я с вами говорю языком фактов. И я не понимаю зачем вы выдумываете.
— Зачем мне придумывать такое? Я что, ненормальный по-вашему?
— Да, вот не знаю уже. Ладно, — полицейский протягивает мне протокол и ручку, — разберемся. Ваши показания я записал, ознакомьтесь. Если все правильно внизу напишите «с моих слов записано верно, мною прочитано». Дата. Фамилия, имя, отчество. Подпись.
Я внимательно читаю. Все верно. Написав, все, что мне было велено, я отдаю протокол полицейскому. Скрепя зубами, они прощаются со мной и уходят.
Ночью мне снится какая-то жуть, про гигантские ожившие шахматные фигуры, которые гоняются за мной по городу и пытались съесть. Из кошмара меня вырывает какой-то скрип. Я открываю глаза и чуть не вздрагиваю от ужаса, но вовремя беру себя в руки. Напротив кровати, на стуле, сидит пожилой мужчина и таращится на меня. В свете луны, мне не составляет большого труда разглядеть его. Михаил Юрьевич.
— Ох, проснулись, наконец-то. — Вскликивает он. — Я думал мне тут всю ночь сидеть придется.
Кто его сюда пустил?
— Что вы тут делаете? — Спрашиваю я.
— Я хотел с вами поговорить.
— О чем?
— Обо всей этой ситуации. Эм…  Понимаете, Артур, он… не плохой. Да, у него есть некоторые проблемы с контролем гнева, но, мальчик он хороший. Не ломайте ему жизнь.
— Что вы хотите? — С твердостью в голосе, задаю я вопрос.
— Хм… Я хочу, чтобы вы сказали полиции, что… что сами покалечили себя.
— Ч-чего?! — Я не могу поверить в то, что предлагает мне старик.
— Я понимаю ваше негодование, но послушайте, все будет хорошо. Я поговорил со всеми, кто присутствовал, на турнире. Они согласились сказать, что видели, как вы воткнули фигуру себе в глаз. Так что, об этом не беспокойтесь. С полицией я тоже побеседовал. Рассказал им свою версию событий. Так что, осталось, лишь немного изменить ваши показания. Да, вероятно вас признают невменяемым, но я обо всем договорился. Главврач психиатрической клиники мой хороший друг, о вас там позаботятся. Более того, я согласен отдать вам пятьдесят процентов от выигрыша. Полежите, отдохнете и выйдите с новыми силами. И не просто выйдите, а с пятью тысячами рублей в кармане! Ну, что скажите? — Он смотрит на меня так, будто только что рассказал гениальный бизнес-план, который изменит мир.
— Уйдите из моей палаты. — Настолько грозно насколько способен, говорю я.
— Я бы на вашем месте все хорошо обдумал. — Голос деда помрачнел.
— Уйдите. Из моей. Палаты.
— Хм… ну что ж, — с нотками обиды произносит Михаил Юрьевич, — вы утопаете в выгребной яме, я великодушно кинул вам веревку, но вы отказываетесь за нее схватиться. Тогда вы сами по себе.
Михаил Юрьевич встает со стула и быстрыми шагами идет на выход.
— До свидания. — Говорит он и, не дожидаясь ответа выходит из палаты, громко хлопнув дверью.
Охренеть…

ЧАСТЬ 4. ТРИ ДНЯ
В больнице я провел две недели. Каждый день меня навещала мать. Пару раз приходили друзья. Михаил Юрьевич, к счастью, больше не появлялся.
К моменту выписки, рана все еще не зажила, поэтому я должен продолжать ходить с повязкой и каждый день ее менять.
Я возвращаюсь домой, но без особого энтузиазма. Происшествие, оставившее меня без глаза и, последовавшее за этим, расставание с девушкой вогнало меня в тяжелую депрессию. И сейчас, я иду в квартиру, где к сожалению, кроме пса меня никто не ждет.
Поднимаясь по лестнице, я засовываю руку в правый карман джинсов, чтобы достать ключи, но он пуст. Я проверяю другие карманы. Ключа нигде нет. Я что его потерял? Твою мать. В левом кармане вибрирует телефон. Я достаю его и смотрю на экран. Незнакомый номер. Все же, я отвечаю на звонок:
— Алло. — Произношу я.
— Алло, Евгений? Здравствуйте. — Отвечает бодрый голос из трубки.
— Да, здравствуйте.
— Узнали? Это Михаил Юрьевич.
Опять он…
— Что вам нужно?
— Я хотел поинтересоваться, не передумали ли вы?
— Я не хочу с вами разговаривать. До свидания.
— Постойте, постойте! — Вскликивает он, когда я уже почти сбросил звонок. — Я вас на долго не задержу. Я хотел сказать, что не удивлен вашим решением. Просто решил удостоверится еще раз. В общем, я не хотел беспокоить вас в больнице, но сейчас, к сожалению, вынужден пойти на крайние меры. Ваша позиция по данному вопросу меня не устраивает. И я даю вам три дня, на то, чтобы одуматься, иначе будут последствия.
— Не звоните сюда больше. — Стараясь не выдавать беспокойство, произношу я и бросаю трубку.
Ну что за больной старик. Понятно, в кого сын пошел…
Я поднимаюсь на свой этаж и тут же цепенею от увиденного. Дверь в квартиру открыта. Неужели, мать забыла ее запереть? Я осторожно подхожу и тяну за ручку. Вхожу в внутрь. Прислушиваюсь. Тихо. Даже слишком. Я осматриваюсь. Все, как всегда. Или нет? Взгляд падает на тумбочку рядом с зеркалом. Точнее, на ключи, лежащие на ней. Мои ключи с брелоком в виде черепашки. Как они здесь оказались? И почему, так тихо? Почему меня никто не встречает? Где пес?
— Лютик. — Тихонько зову я собаку, идя по коридору. — Лютик, ты где?
Я вхожу в зал и, едва не падаю на пол, от ужаса. Все помещение залито кровью в вперемешку с шерстью, костями и внутренностями. Диван, стол, телевизор, окна, стены: все измазано этой мерзкой кашей. Кажется, я нашел Лютика…
Когда ко мне вернулась малая часть здравомыслия я вызвал полицию, но те не сильно торопились. Когда же, после часа ожиданий, они все-таки приехали, то сразу заставили пожалеть о том, что я вообще им позвонил. Это были все те же двое ребят «навестивших» меня в первый день моего пребывания в больнице. Я рассказываю им, что случилось, но полицейские даже не записывают мои показания. Просто стоят напротив меня, засунув руки в карманы и смотрят как на шизофреника. Когда речь ходит о звонке старика, один из них выпучивает на меня глаза и показывает рукой жест, чтобы я заткнулся.
 — Стоп! — Кричит он. — То есть, вы хотите сказать, что Михаил Юрьевич Резников – ветеран труда, директор шахматного клуба, один из самых уважаемых жителей города, украл ваши ключи от квартиры и выпотрошил вашу собаку?
— Да, я понимаю, как это звучит, но говорю, как есть. Вы можете посмотреть историю звонков у меня в телефоне.
— Так все! Я устал слушать ваши бредни. Давайте так, мне некогда разбираться с тем что происходит у вас в башке и причинах того, зачем вы убили своего пса, поэтому, мы сейчас уходим, вы прибираете квартиру, и мы все сделаем вид, что ничего не было.
Я не могу поверить, что слышу такое от полицейского. Эта ситуация все больше походит на сюр.
— Всего доброго. — Говорит он, выходя из квартиры.
Я остаюсь стоять посреди коридора с разинутым ртом.
Понадобилось еще несколько минут, но все же я пришел в себя и понял, что с «Лютиком» нужно что-то делать. Я иду в ближайший магазин, покупаю несколько литров моющего средства, перчатки, губки и еще какие-то товары, которые могут понадобиться.
Отмывать зал от пса довольно легко. Нет, конечно, кровавые пятна на ковре и стенах, как я не стараюсь, оттереть не удается, да и физически это выматывает довольно сильно, но вот в эмоциональном плане… Я любил этого песика, но убирая его кишки с люстры или кусочки мозгов со стола, ничего не чувствую. Как будто это не взаправду. Не реально. Может быть, моя нервная система уже выжата как лимон и блокирует новую волну уныния, чтобы я не вышел в окно?
Во время уборки, кстати, мне позвонила мама и поинтересовалась нормально ли я добрался до дома и все ли в порядке. Естественно, я не стал говорить ей про мопса и его печальный конец.
Как бы там ни было, оставаться трезвым я не собираюсь. В связи с этим, по пути из хозяйственного магазина, я зашел в алкомаркет и, сразу после уборки, я, под какой-то сериальчик, приступаю к «поминкам» Лютика.
Я лежу на кровати с ноутбуком на ногах и бутылкой пива в руке. Пытаюсь сосредоточится на том, что происходит на экране, но не могу выбросить из головы все, что произошло со мной за последние две недели. Артур. Лера. Лютик. Михаил Юрьевич… Неужели он правда способен на подобное? Что вообще, творится в голове у этого сумасшедшего деда?
Утром следующего дня меня будит стук в дверь. На пороге стоят все те же полицейские, ставшие мне как родные. Они не объясняют с какой целью вернулись, говорят только, что я должен проехать с ними в полицейский участок. Ну, как я могу отказаться?
По приезде, меня заводят в какое-то помещение с обшарпанными стенами без окон. Из мебели там только старый деревянный стол и три таких же стула, на одном из которых мне предложили расположился. Телефон у меня забрали сразу, как я вошел в участок, поэтому не знаю сколько прошло времени, прежде чем мое одиночество нарушил мужик с грозным лицом в гражданском. Он начинает задавать мне какие-то странные вопросы, большинство из которых о Лере и моих с ней взаимоотношениях. «Как долго вы с ней встречались?», «Были ли у вас проблемы?», «Почему расстались?» и тому подобное. Я не понимаю к чему он клонит, пока не звучат вопросы «Что вы делали вчера между девятью и десятью вечера?» и, последовавший за моим ответом про уборку и поминки, «Может ли это кто-то подтвердить?». Тут-то, я и понимаю, что случилось нечто очень плохое. Я рассказываю все как есть, без утайки, но опер не спешит раскрывать все карты, продолжая сыпать на меня вопросами. Наконец-то, после долгой беседы, он, все же рассказывает мне, что случилось. Лучше бы не рассказывал…
В итоге, меня отпускают, хоть и очевидно, что именно я главный подозреваемый.
Я рассказал оперу про Михаила Юрьевича. Он слушал спокойно, но по его глазам было видно, что мои слова к сведению не приняты.
Я выхожу из полицейского участка на ватных ногах с ощущением, будто из меня высосали всю жизнь.
Как же так? Зачем он это сделал? У меня не было сомнений, кто виновен в случившемся.
Идя по улице, я достаю телефон, нахожу в истории звонков номер Михаила Юрьевича.
— Алло! — Воодушевленно отвечает дед, будто пологая, что я звоню с целью уладить конфликт.
— Ну ты и мразь. — Едва сдерживая слезы произношу я.
— Что? Евгений, у вас все в порядке? — В его голосе появляются какие-то снисходительные нотки.
— Я знаю, что это ты сделал.
— О чем вы?
— Лера! Я знаю, что это ты с ней сделал.
— Молодой человек, я правда не понимаю, о чем идет речь. — Продолжает косить под дурака старик.
— Что у тебя с башкой вообще?! — У меня начинается самая настоящая истерика. —Выпотрошил моего пса, плеснул кислотой в лицо моей девушке. Что с тобой не так?!
Прохожие с опаской оглядываются на меня. Кто-то спешит перейти на противоположную сторону дороги. Но мне плевать.
— О, боже! — Немного переигрывая, вскликивает мой собеседник. — Мне так грустно это слышать. Бедняжка. Как она?
— Не смей. Хватит! Хватит разыгрывать комедию! Я знаю, что это ты?!
— Молодой человек, я понимаю ваше негодование, поэтому закрою глаза на ваш тон и то, что вы перешли со мной на «ты». Я искренне желаю всего наилучшего вашей девушке. Бывшей девушке.
— Ах ты сука…
— Молодой человек, вы верите в карму?
— Чего? — Вопрос Михаила Юрьевича застает меня врасплох.
— В карму верите? Не задумывались ли вы, что какими-то действиями накликали на себя беду?
— Что ты несешь?!
— Я просто хочу сказать, что хорошие поступки могут принести вам любовь, радость и умиротворение. Может быть, как раз один хороший, а главное правильный поступок, вернет вашу жизнь в мирное русло? Хорошенько подумайте над моими словами, а иначе, кто знает, что еще может произойти…
— Тварь…
— Я буду молиться за бедную девушку. И за пса. Такая хорошая и милая собачка была. Наверно… Всего доброго, Евгений.  — Произносит старик и бросает трубку.
Если бы Михаил Юрьевич, стоял сейчас напротив меня, я бы голыми руками вырвал его сердце. Но на деле, единственное, что мне остается, это снова напиться. На этот раз пиво мне не поможет. Нужна водка…
Не могу думать ни о ком, кроме Леры и о том, что по словам опера с ней произошло.
Поздно вечером, она возвращалась домой из магазина, и возле подъезда ее нового жилища, некто плеснул ей какую-то жидкость в лицо. Кем был нападавший Лера не увидела. В результате, на ее голове не осталось ни единого живого места. Она почти полностью лишилась зрения.
Как он узнал, где она живет? Следил за ней?
Меня одолевают странные чувства. С одной стороны, я понимаю, что как Лера, так и пес, стали жертвами старого психопата. И, как бы это цинично не звучало, так сложились обстоятельства. Но почему меня так грызет совесть? Что мне нужно было сделать? Пустить свою жизнь под откос? Но откуда мне было знать, что ради сына он зайдет так далеко?
Что будет дальше? Кто следующий? Мама? Нет, он не посмеет. Не посмеет же?
Я беру телефон. Набираю матери сообщение. От алкоголя все плывет перед глазами. Я прошу ее не выходить из квартиры сегодня и завтра. Прошу не открывать дверь посторонним. Обещаю потом все объяснить.
Что будет если я сделаю то, что он хочет? Моя жизнь и так в заднице. Может ли быть еще хуже?
С другой стороны, если я пойду на условия старика, значит, случившееся с Лерой и Лютиком было просто так? Не за что? А за что с ними, это вообще случилось?!
Мне звонит мать. Видимо, прочитала сообщение. Я не буду брать трубку. Не хочу разговаривать с ней в таком состоянии.
Нужно навестить завтра Леру в больнице. Пусть, она и бросила меня, я все еще не мог забыть ее и относится как к чужому человеку. Хотя, кто меня к ней пустит? Я же главный подозреваемый.
Утро. Ох, как же мне хреново… В висках пульсирует так, будто в голове, вот-вот взорвется бомба. Нужно прекращать это. Нужно выходить из запоя.
Но не сегодня…
Я не знаю сколько времени на часах. Я просто пью, пью и пью.
Повязка на глазу, которая за эти три дня так не разу и не менялась, уже почти почернела.
Мне опять звонила мама. Двенадцать раз. Трубку я, по понятным причинам, не брал. Написал, сообщение, о том, что не могу говорить и у меня все в порядке.
Ночь. Что произошло? Пьяный обморок или я просто уснул? Помню, как в алкогольном угаре тряс башкой под Металлику в зале, на ковре, покрытом багровыми пятнами, а сейчас открываю глаза, лежа на кровати в спальне.
— Очнулись? — Раздается эхом голос у меня в голове. — Не вовремя вы. Я хотел сделать все быстро. Ну да ладно, судя по вашему состоянию, вы мне не сильно помешаете.
Надо мной нависает нечто, напоминающее человека. Из-за опьянения и кромешной темноты я не могу его разглядеть, но это и не нужно.
— Как… вы… а… эм… — Пытаюсь говорить я.
— Как я сюда попал? — Проговаривает он вопрос, вместо меня. — Ну, что ж вы думаете я не догадался сделать дубликат ключа? Странно, что вы такой умный и образованный молодой человек не додумались сменить замки. Я был о вас более высокого мнения.
Что-то укололо меня в левую руку. Я чувствую, как прохладная жидкость начинает разливаться по моим венам.
— Время истекло. Зря вы меня не послушали. — Вновь говорит мужчина. — Я ведь предупреждал. Все могло быть иначе, но вы не оставили мне выбора. Я вынужден это сделать. Надеюсь, вы понимаете?
Сознание снова покидает меня. Силуэт перед глазами медленно исчезает. Я погружаюсь в бездну.
— Спите. Скоро все закончится. — Слышу я вдалеке, перед тем как окончательно отключаюсь.

ЧАСТЬ 5. НАЕДИНЕ С ТЕМНОТОЙ
Мне снится странный сон. Кажется, я иду по улице. Ничего не вижу. Слышу какие-то крики. Звук сирен. Очень холодно. Я босиком. Все болит. Голова. Лицо. Руки. Почему так сильно болят руки? Кто-то схватил меня и куда-то ведет. Меня укладывают на что-то твердое и куда-то везут. Слышу звук мотора. Я в машине? Слышу голоса, но ничего не могу разобрать. Снова укол в руку. Тишина.
— Евгений, вы тут? — Первое, что я слышу проснувшись.
Я пытаюсь осмотреться, но перед глазами все еще темнота.
— Вижу, что тут.
Я знаю этот голос. Да и кто еще может караулить мое пробуждение? Это уже стало классикой.
— В общем, не буду ходить вокруг да около. Все очень плохо.
Чувствую запах лекарств и хлорки.
— Э-э а? — Пытаюсь я узнать, где нахожусь, но вместо этого издаю какие-то странные звуки, похожие на мычание.
— Не пытайтесь разговаривать. — Говорит Михаил Юрьевич. — У вас нет языка. Представляете, вы его отрезали! Что бы не говорить лишнего, я полагаю? Но, если подумать, наверно, в этом не было большой необходимости. О чем бы вы не хотели рассказать, после того, как вы выкололи себе оба глаза, пропустили свои кисти через мясорубку и, в таком виде, пошли бродить по городу, вряд ли в ваши слова кто-то поверит.
Я пытаюсь пошевелить пальцами на руке. Тщетно.
— Плюс, то, что вы сделали со своей собакой и бывшей девушкой… Маша кажется? Извините, у меня плохая память на имена. Эх, если бы, кто-нибудь вовремя заметил ваши… ментальные проблемы, этих ни в чем неповинных жертв удалось бы избежать.
В голосе старика нет ни доли иронии, будто, он действительно верит в то, что говорит.
— Кстати, должен вас сразу предупредить: друзья из полиции поведали мне, что при обыске, у вас в квартире нашли нож с засохшей собачьей кровью и баночку, в которой остались следы кислоты.
Кажется, я под какими-то лекарствами, потому что слова Михаила Юрьевича, не откликаются во мне никакими чувствами. Ни злобы, ни печали, ни страха. Ничего.
— Так вот, отвечая на ваш вопрос, вы в психиатрической лечебнице. — Старик тяжело вздыхает. — Но я так понимаю, что вас больше интересует кое-что другое? К сожалению, нет, пять тысяч рублей вы не получите. Вы ведь не выполнили условия сделки.
Его голос все еще звучит предельно серьезно.
— И тем ни менее, я готов пойти вам на встречу. Как я уже говорил, главврач этой чудесной клиники мой близкий друг, и я договорился, что бы вам обеспечили самый лучший уход. А будете себя хорошо вести, когда-нибудь вашей матери даже позволят вас навестить. Кстати, о вашей матери… Думаю, я навещу ее на днях. Мне кажется, ей очень нужна поддержка в это тяжелое время. Я уже заходил к ней. Позавчера. И вчера тоже. Но, кажется, ее не было дома. Дверь никто не открыл.
Ненадолго в помещении воцарилась тишина.
— Знаете, Евгений, я предпочитаю не распространяться об этом, но думаю вы можете хранить секреты… Тридцать лет назад, я и сам лежал в этой клинике. Да, был непростой период в жизни… Но мне помогли. Сделали из меня совершенно другого человека. Вернули мое психическое состояние в норму. И вам тоже помогут. Я верю в это. Но о шахматах, к сожалению, придется забыть.
Слышу скрип стула.
— Ох, что-то я засиделся! — Вдруг, вскликивает Михаил Юрьевич. — Ладно пойду я. Берегите себя.
Звук удаляющихся шагов.
— Ах да, чуть не забыл. — Снова говорит он. — Я понимаю, вам сейчас не просто, и чтобы хоть немного облегчить ваши страдания, у меня есть для вас кое-что. Знаете, господь учит нас прощать и… я прощаю вас. Надеюсь, вам это поможет. Так же, я надеюсь, что и вы простите меня, если причинил вам какие-то неудобства. Но, будем откровенны, за все, что с вами случилось несете ответственность только вы. Прощайте, Евгений. — Говорит Михаил Юрьевич, перед тем как закрыть за собой дверь в палату, оставляя меня наедине с темнотой.
Тихо. Тихо настолько, что я слышу, как кровь течет в венах. В голове проносится все, что случилось за последние две, с небольшим, недели. Все, что привело меня к той точке, в которой я нахожусь сейчас и в которой останусь навсегда.
Ненавижу шахматы…

2023 год.