Про поросят и мандаты

Первым местом службы в миссии ООН в Анголе, где мне в 1998 году выпало выполнять самые разные задачи, оказался региональный штаб в Уиже. Центр одноименной провинции, в то время это был небольшой город, в котором числе улиц не превышало двух десятков.  Штаб занимал комплекс зданий бывшей партшколы, где было двухэтажное общежитие и несколько других строений, что обеспечивало нам вполне сносные условия для жизни. Охрану нес индийский контингент на БМП-2, на окраине города был аэропорт, где базировались два вертолета Ми-8 белого цвета с крупными буквами UN. Экипажи и наземники были из России, точнее – из Ростова-на-Дону. Мужики все как на подбор – прошедшие Афган и Чечню, с таким опытом, что иным и за жизнь не видать.

Вертолетчикам выделили две виллы неподалеку от штаба миссии и я с удовольствием влился в их отличный коллектив. Там меня приняли на довольствие  – надо было лишь сдавать взнос в общий котел на продукты. От наряда по кухне (закупка, готовка, уборка и тд.) меня освободили, так как на верификационные вылеты экипажи летали по очереди, а я летал с ними практически каждый день и они это оценили. Оценили настолько, что я летал не в грузовой кабине, а на месте борттехника – его парашют находился в центре кабины, чуть позади командира и штурмана. Мне открывался отличный обзор, нашлись и наушники (гарнитура), и я старательно вникал в работу экипажа. Сам борттехник, прапорщик, весь полет проводил на ногах за моей спиной, выполняя свои функции главным образом при взлете и посадке. Если приходилось садиться на неподготовленные площадки, вертолет зависал на минимальной высоте, борттехник выпрыгивал наружу и должен был убедиться, что грунт – не прикрытое ряской болото, а земная твердь и можно садиться. Конечно, у него были и другие задачи, но я отвлекся... Работа была сложная и опасная, а потому желающих лететь к черту на кулички среди многонационального коллектива миротворцев не было. Когда я прибыл в Уиже, мой начальник, подполковник из Франции, мгновенно принял мудрое решение: русский – тебе и лететь!

Эти полеты по проверке нарушений соглашения о прекращению огня по заявкам из главного штаба миссии ООН в Луанде (для разного рода агентств типа по правам человека или по делам беженцев), а то и от губернатора провинции составляли основу нашей деятельности и служили одним из немногих оправданий присутствия миротворцев. Штаб ООН, как и во многих других миссиях, включал несколько компонентов: административный персонал (это штатные сотрудники ООН с голубыми паспортами и особым статусом), военные и полицейские наблюдатели (в случае Уиже - примерно по 10 человек тех и других под командованием офицера в звании подполковник), вооруженный миротворческий контингент (в Уиже это были военнослужащие из Индии, в других местах – Намибии, Румынии, Бразилии) с автотранспортом и боевой техникой, включая БМП и БТР. Одним словом – черная дыра, в которой безвозвратно исчезали не миллионы, а миллиарды долларов. При этом ангольская семья считалась очень зажиточной, если ее месячный доход составлял 200 долларов.. Будь в ней хоть 5 детей, хоть 9.

 Как-то раз во время ужина на вилле вертолетчиков прозвучала фраза: а вот бы на 23 февраля молочного поросенка... Все посмотрели на меня и я сразу уяснил задачу. Несмотря на блокаду, проблем с продовольствием в Уиже не было. Обьясняется просто – провинция находилась под властью последователей доктора Савимби, и даже и.о. губернатора тоже был из них. При этом в Уиже был госпиталь ФАА (правительственной армии), где лечили и тех и других. В общем, татус-кво. На рынке были фрукты, овощи, телятина, даже рыба иногда! Но вот свинины, а тем более поросят, не было совсем! Потому я и воспринял задачу со всей серьезностью и уже в первый свободный от полетов день приступил.

На тот момент я уже обвыкся в Уиже, немного освоил разговорный португальский и без опаски самостоятельно выбирался в город. Впрочем, не пешком, а на машине, и не выезжая за его границы – это было запрещено, за исключением одной дороги в город Негаже, где был один из подчиненных штабу тим-сайтов ООН и аэродром. В ходе очередного посещения рынка и увлекательной беседы с торгашами выяснилось, что есть неподалеку частная ферма, где хозяин выращивает свинок. Правда, улыбчивый торговец так обьяснил дорогу, что ясно дал понять – без провожатого, то есть него самого, нам ферму сроду не найти. А его услуги стоят денег. Сговорились на 10 долларах и он стал излучать счастье и приветливость.
   
С его слов, ехать надо было всего с десяток км, но в направлении, куда даже бравые ребята из ФАА не совались. На карте этот район представлял собой сплошные джунги и встал вопрос – как мне обосновать поездку? Ведь вертолетчикам выезды и вовсе были запрещены, только от виллы до аэродрома и обратно. Начальник штаба, француз, был в отпуске, оставив за себя майора из Замбии. Единственное, что того интересовало на этом свете – удастся ли ему сегодня окучить очередную красотку, с которой познакомился накануне на рынке. Когда я подошел к нему с вопросом о необходимости провести наземный патруль, он дослушал меня лишь до той фразы, где я заговорил о необходимости выделить машину. Уточнив, что охрана мне не нужна, он потребовал вернуть авто на стоянку в штабе не позднее 15.00, потому как у него потом важная поездка в город на переговоры. 

Утром я приехал на виллу вертолетчиков на новеньком Nissan Patrol, меня уже ждали. Было решено ехать двумя машинами (вторую снарядили вертолетчики, ибо полетов в тот день не было). По пути взяли проводника, который не обманул и уже ждал в условленном месте. Я был в военной форме песочного цвета, двое летунов – в военном камуфляже зеленого цвета, анголец по такому случаю надел праздничную майку с надписью I love New York.

Конечно, это была авантюра и грубое нарушение, но 23 февраля перевешивало все прочие аргументы. На всякий я взял визитку генерала УНИТА, с которым у меня была встреча с месяц назад, а также бумажку с полным именем майора из штаба ФАА в Уиже – тот учился в России, сносно говорил по-русски и очень хорошо относился к русским. Тешила надежда, что если кто вздумает нас атаковать, прочтет это раньше, чем нажмет на курок.

Дорога очень быстро превратилась в едва различимую тропу, по обеим сторонам которой свисали ветви неведомых мне растений. Вскоре и вовсе пришлось идти вперед пешком – по словам провожатого, оставалось не более километра. И тут мы вдруг наткнулись на надгробные плиты. Их было много, явно больше сотни, вид у них был очень древний и совершенно заброшенный. На некоторых можно было разобрать надписи, из которых следовало – это кладбище португальских колонизаторов, причем высокого ранга. Имена, которые удалось разобрать, звучали, как из романов – Себастьян Перейра, Францишку дон Педро, Антониу Лукас да Силва и проч, а годы погребения – 16 и 17-й века! Мы забили координаты в JPS и молча стояли некоторое время...

Ферма действительно оказалась рядом, ее владелец поначалу очень удивился визиту и зарядил немыслимую цену, но увидев 50-долларовую купюру, проводил в закрома и позволил выбрать пять поросят на выбор. С нами был прапорщик Витя, который знал абсолюно все про ГАЗ-24 (именно такая машина стояла у него в гараже) и поросят – он и произвел отбор с непередаваемыми комментариями. Витя, к слову, был снаряжен в экспедицию не просто так – он лучше всех готовил и был мастер и этого дела тоже. Забегая вперед, скажу – празднование 23 февраля удалось!

Весь путь назад мы обсуждали найденные захоронения. Не по-людски это, сошлись мы во мнении, не посвящая ангольца в наши умозаключения – мы знали, что по отношению к завоевателям можно легко встретить и обратную точку зрения.

Я вернул машину врио начальника штаба на час раньше обещанного, чем вызвал его неподдельную радость. Он даже не спросил, куда и зачем я ездил – лишь быстро вскочил за руль и газанул. Был он при этом уже гладко выбрит, пах дорогим одеколоном и одет в разноцветную национальную одежду, названия которой я не знаю и которую я не смог бы описать – так много ярких цветов было на этом немыслимо закрученном рулоне тканей в пол, где выглядывали сандалии...

Первым делом я отправился к главному полицейскому штаба миссии ООН – это был моложавый офицер из Португалии в звании, соответствующем армейскому подполковнику. Он сидел в своем кабинете, разбирая какие-то бумаги, когда я ввалился и стал с порога излагать ему про найденные захоронения, среди которых, возможно, есть и кто-то из его предков. Увидев мое взволнованное лицо, он недовольно отложил бумаги, демонстративно перевернув их: мол, отвлекаю, а у него дело важное и секретное до невозможности!

Я, вестимо, не собирался рассказывать всю историю про поросят и сразу приступил к главному – вот координаты, вот имена и даты, которые мы смогли прочесть, вот... Не скажу, что я рассчитывал на то, что потомок Васко да Гамы бросится ниц с криком «Пресвятая Дева Мария!» и станет немедля молиться и благодарить. Но его ответ я ожидал еще меньше:
- это не входит в мой мандат! У вас что-то еще?

Когда я рассказал итог аудиенции вертолетчикам, мне сначала не поверили. Быть такого не может – был единодушный вердикт. Развязавшуюся дискуссию прекратил командир вертолетчиков, полковник Геннадий Иванов (кавалер четырех боевых орденов). Он произнес проникновенную речь, в которой четко обозначил моральный облик и устои граждан стран, входящих в НАТО, и не только. Возможно, его выступление несколько страдало обобщениями, но по сути очень верно и точно отражало суть. К большому сожалению, я не могу его процитировать, хотя с ним полностью согласен. Кто не согласится – это литературный редактор, который такие слова наверняка посчитает непечатными. Даже если в душе сам с ними согласен.  Образование не позволяет, и УК.