27. 04. 74г. Суббота

Вот и наступило долгожданное утро. Завтрак пришлось отменить, потому что столовая открывается в восемь, а нам к этому времени уже надо быть во Дворце. Когда приехали, вошли на территорию кремля через Троицкие ворота, и внутрь Дворца уже не через главный  вход, а в дверь, что сбоку с левой стороны и дальше за кулисами сцены, коридорами в знакомое нам фойе, где и построились у дверей в зал. Пока стояли, к нам подходили делегаты съезда. В двух шагах от меня остановился, раздавая автографы, хоккеист Вячеслав Старшинов. Подошло, наконец, и наше время: в 10ч.30мин. под звуки знакомой мелодии мы вошли в зал. Делегаты приветствовали нас стоя и долго аплодировали. Затем заседание продолжилось. Слушая выступления, я между тем не забывал осматривать зал и следил за работой телекамер. Очень хотелось оказаться в объективе одной из них, чтобы меня увидели на экране. Но не судьба: ни одна из камер не повернулась в мою сторону. Тогда я более внимательно стал разглядывать президиум, вспомнив, что там должен быть и глава нашего государства Л. И. Брежнев. Узнал его не сразу, а только после того как несколько раз прошёлся взглядом по рядам сидящих в президиуме. Стоящему за мной Алиеву Саше, морской офицер подарил кораблик со словами: «Вы теперь тоже дальневосточники!» А мы ещё и сами не знали, с какой стороны будем начинать строительство дороги. Потом выступил наш командир отряда Герой Социалистического Труда Лакомов Виктор Иванович. И в конце речи, после слова: – «Клянёмся», мы все дружно три раза повторили его за ним. Затем нашему отряду вручили знамя и под звуки уже знакомой мелодии мы вышли из зала. Так что то, к чему мы готовились на ночных репетициях, не заняло много времени. А всё потому, что программу нашу сократили и теперь впереди нас ожидал долгий весенний день в Москве. Кто хотел, поехали осматривать Бородинскую панораму, другие остались в гостинице или ушли по своим делам в город. Неиспользованные талоны на завтрак не могли нам уже нигде пригодиться, а ещё были и талоны на ужин, так что вечером мы брали всё что хотели. На столах не хватало места, и тарелки ставили даже на пол. Напряжение и волнение последних дней отпустило, и настроение у всех было приподнятое. После ужина в нашей группе провели собрание, где мы узнали, что наш Валя Просенюк с товарищами из других делегаций остаётся в Москве для встречи с Косыгиным и присоединятся они к нам позже. А мы в десятом часу вечера отправились на Ярославский вокзал. Площадь перед ним была полностью заполнена людьми, словно вся Москва собралась проводить нас. Когда мы отнесли свои вещи в вагоны, Матвеев Боря сказал, что я и Фёдоров Толя, как самые высокие в группе, понесём знамёна нашего отряда на митинг. Я со знаменем  ветеранов и ассистентками Ниной Филатовой из нашей группы и Таней Буглак из осетинской делегации, были впереди колонны. Пока шли по перрону, порядок в строю ещё сохранялся. Но когда подошли к вокзалу, строй смешался, и началось нечто невообразимое. Большинству хотелось быть в первом ряду, и началась давка. Меня со знаменем и ассистентками оттеснили в сторону. Если бы не знамя, которое я продолжал держать вертикально, нас вообще могли потерять. А так через какое-то время все расступились, и я с девушками прошёл к высокому крыльцу с правой стороны вокзала, на перилах которого было установлено несколько микрофонов, и где уже находился первый секретарь ЦК ВЛКСМ Тяжельников. Настроение у заполнивших площадь людей было праздничным, и они находились в непрерывном движении.  На часто раздающиеся призывы и лозунги ответная реакция была мгновенной, пусть даже в общем гуле трудно было что-то разобрать. Я же в тот момент, стоя на трибуне рядом с Тяжельниковым, был озабочен совсем другим: не знал, что делать со знаменем. Вначале я опустил полотнище с трибуны, но вовремя обратил внимание на знаки, подаваемые одним из корреспондентов. Понял, что мешаю, и, свернув его, поставил рядом с собой. По окончании митинга уже спокойно мы вернулись к своим вагонам. А на перроне играли два духовых оркестра: военный и гражданский, тут же стояли провожающие, кто-то пел, другие танцевали. Я поднялся в тамбур последнего вагона, где разместилась наша ленинградская и осетинская делегации, да так и стоял в ожидании отправления поезда. Тут-то и обратила на меня внимание одна из съёмочных групп. Они попросили выйти на перрон, направили на меня свет, и ведущий задал несколько вопросов. В моём первом в жизни интервью  я не был откровенен, решив, что стране необязательно знать о том, что я на самом деле думаю и какое у меня настроение. А сказал то, что в тот момент от меня хотели услышать. В 23 часа наш поезд стал медленно отходить и оба оркестра заиграли «Прощание славянки». Было приятно находиться здесь и сейчас, смотреть на удаляющийся перрон, и слушать затихающую мелодию. Ощущение торжественности не проходило, несмотря на то, что мы ещё толком не представляли куда едем, и, что нас ждёт впереди.