Продолжение 24. От лица Кары

В тот день, в сопровождении Кэла, мы прогулялись по веселящемуся городу, поели опять в таверне, и волшебная ночь повторилась. Только на следующий день, с утра, пришлось возвращаться домой, где Глория заявила, что ее и господина ждут на помолвке у Луция. Правда, она хотела посадить меня на цепь и оставить дома, но господин запретил.
А в самом поместье Луция, так понравившаяся мне Лена, на ровном месте, из-за ерунды, устроила скандал и попыталась уйти. Как потом выяснилось, это был просто грабеж, есть договор, она его не выполнила, придется платить штраф. Но отмороженные личности из охраны господина заставили Луция с ней расплатиться и без штрафа уйти безнаказанной. Я ее искренне не понимала, я вообще не понимаю такое довольно лицемерное поведение. Сама же держит в рабстве Иду, на заду у той я наметанным взглядом заметила свежий след от плетки, а честно купленных за большие деньги рабынь, значит, другим воспитывать нельзя. Отпусти сначала свою рабыню на свободу, потом борись с рабством, только, скорее всего, скоро сама очутишься под клеймом и в ошейнике, по-моему так. Тем более, Лену это вообще никак не касается, а дрессируют только так, уничтожением прежней личности и созданием новой, уже в статусе рабыни. Короче говоря, когда на следующий день выяснилось, что Лену арестовали и выставили на улице Позора, я большого сочувствия к ней не испытала. Примечательно, что когда Глория попыталась возмутиться поведением охраны, господин ее только поцеловал и сказал:
- Пусть мальчики резвятся, у них столько работы, что я вообще удивляюсь, как они еще службу несут. Ну, погорячились, психанули, бывает, не обращай внимания.
Здесь он прав. Охрана – термин неправильный, скорее, это ближайшие, самые верные помощники, адъютанты, посыльные. Горт и Рой, к примеру, центурионы, и центурии их в личной первой ударной когорте Гая, им приходится еще и свои центурии на себе волочь. Го – ответственный за лучную и арбалетную стрельбу всего легиона, все хозяйственные проблемы, закупка и проверка луков, арбалетов, стрел, тренировки, учебные стрельбы, все на нем. Только Кэл обычный солдат, но это самый преданный и самый физически сильный человек в легионе. Я сама видела, как он однажды одной рукой остановил повозку, запряженную четверкой лошадей. Или броском копья пробил двойную кольчугу на манекене во время тренировки. Так что, когда он большим щитом прикрывает господина, а в руке у него копье, до Гая добраться очень тяжело. Поэтому господин им многое прощает и спускает с рук, чего никогда бы не спустил даже собственным сыновьям.
Господин и хозяйка на следующий день после помолвки отправились куда-то, меня отпустили погулять по городу. Вообще, это странно. Вот если бы я была хозяйкой Глории, и знала, что у мужа есть любимая рабыня, я бы держала ее строго в клетке или на цепи. Да, жить у нее для меня не сахар, но сильно и не зверствует, надо отдать должное.
Короче говоря, я и сама не заметила, как ноги принесли меня на улицу Позора. Вокруг прикованных арестованных женщин толпились зеваки, сквозь толпу я протолкалась к прикованной за шею, стоящей в нише здания, Лене. Слишком уж эта молодая женщина мне нравилась, допустим, я просто не понимаю ее поступка, но зато понимаю, что мне нравятся ее танцы, ее мягкая, ослепительная, белозубая улыбка, ее горделивая, но скромная манера поведения, ее простота и искренность, которая сквозит буквально во всем. Возле ее ног стояли песочные часы, песок медленно стекал из верхней чаши в нижнюю. Скорее всего, стоит она так уже давненько. Но сильно уставшей она не выглядит, стоит спокойно, не обращая внимания на выкрики из толпы, чаще всего скабрезные, по поводу ее физических достоинств. Ну понятно, танцовщица, не у всех такая физическая подготовка, чтобы так крутиться и извиваться на сцене. Заметив меня, она кивает и улыбается.
- Привет, Кара.
- Госпожа, я не могу вас освободить, но скажите, что я могу сделать для вас. Принести попить? Или давайте по очереди подержу ваши ножки на весу, чтобы вы хоть немного отдохнули.
- Если я попью, я захочу помочиться, - опять улыбается она, - удовольствие небольшое, еще и это терпеть. Стоять мне еще часа четыре, я выдержу. Лучше сделай вот что. Сбегай ко мне домой, здесь совсем рядом, третий дом по улице Цветов. Дом открыт, заходи смело. Там лежит связанной моя рабыня, освободи ее. Когда меня забирали, ее связали, я волнуюсь за нее. Пожалуйста, сбегай.
- Хорошо, госпожа, - и я выбираюсь из толпы.
Быстрым шагом, почти бегом, я нахожу нужный дом, он действительно недалеко. Домик действительно небольшой, в глубине красивого сада, за невысокой деревянной оградой. Дверь открыта, вхожу. Скромная, но очень изящная обстановка сразу бросается в глаза. Из одной из комнат доносится задавленное мычание и сдавленный плач, иду на эти звуки. Так и есть. В комнате, связанная по рукам и ногам, лежит Ида, рабыня Лены. Кроме того, что она связана, от ее ошейника тянется цепь к кольцу для рабынь, вмурованному в пол. Впрочем, ключ от замка валяется рядом на полу. При виде меня она начинает дергаться и ворочаться в своих путах, только сильнее затягивая узлы. Присаживаюсь рядом с ней. Первым делом отцепляю ее от цепи, благо, ключ рядом лежит. С узлами сложнее, слишком она их перетянула, развязать не получится. Приходится искать нож и разрезать веревки на руках и ногах. Разрезаю веревку кляпа и вытаскиваю совершенно мокрый от слюны большой кляп из ее рта. Девушка долго лежит на полу, совершенно без сил, пока я энергично растираю ее затекшие руки и ноги, только слезы текут по ее щекам.
- Ты же Кара, рабыня? – неловко выговаривая слова скованными еще челюстями, Ида наконец, садится на пол и продолжает растирать руки и ноги уже сама. – Спасибо тебе. Где моя хозяйка?
- Где и положено, стоит в цепях на площади Позора, - удивляюсь я, - это она попросила сбегать и освободить тебя. Наверное, здорово к тебе привязалась.
- Спасибо тебе еще раз, Кара. Сегодня ты нашла двух очень преданных подруг, к которым можешь прийти в любой момент. – серьезно говорит рабыня.
- Я дам тебе один совет, - так же серьезно отвечаю я, - Лена слишком популярна, а сегодня День рабынь заканчивается. Уезжайте из города недели на две-три. А то твою хозяйку то воруют, то арестовывают, она и так могущественного врага нажила. Пусть все немного устаканится и слегка забудется. Уговори хозяйку пожить недельки три, скажем, в Варе. – это небольшой город в дневном переходе от Венны, прямо на берегу моря. Там, кстати, учится в сосьете и Ула, младшая дочь господина.
- Совет хороший, я и сама так думаю, - кивает головой Ида и с кряхтением встает на ноги, - извини, рабыня, но я должна быть возле госпожи.
- Конечно, иди, тем более она о тебе думает больше, чем о себе, - соглашаюсь я.
Расцеловавшись на прощанье, мы расстаемся. Иду бродить дальше по сияющему огнями, наполненному музыкой и смехом, веселящемуся городу. Яркие толпы на улицах и площадях, я искренне наслаждаюсь такими моментами. Смотрю на выступления фокусников, слушаю музыкантов, азартно аплодирую. Вот и передвижной цирк, хохочу над шутками арлекинов и клоунов, хлопаю выступлениям дрессированных животных.
Под утро возвращаясь домой, я буквально в квартале от дома сталкиваюсь с Улой и Лизой. Лиза, к моему удивлению, в одном из самых любимых платьев хозяйки. Девушка она крупная и сильная, платье ей явно мало, да и ходит она в нем, как бы это сказать, неумело. Конечно, здороваюсь с дочкой господина, потом с Лизой. У нее такая тоска в глазах стоит, такая надежда светится, что я не выдерживаю.
- Госпожа Ула, - смиренно потупив голову, прошу я, - я так редко о чем-то вас прошу. Но сегодня, умоляю, прикуйте нас вместе с Лизой в нашем с Никой закутке. Все равно она придет только завтра.
- С чего бы это? – удивляется девушка.
- Понимаете, мы давно знакомы, госпожа, - торопливо влазит Лиза, - полгода провели в одной клетке, в настоящем аду, а потом нас распродали. Я уже и не надеялась, что когда-нибудь увижу Кару. А скоро вы меня заберете с собой в сосьете, мы так и не поговорим даже.
- Хорошо, - кивает головой Ула, - за мной, рабыни.
И вот на наших щиколотках захлопываются цепи, прикрепленные к рабским кольцам, Ула уносит с собой роскошное платье, оставив Лизу обнаженной, мы слышим легкие шаги ее босых ног. Лиза долго смотрит на меня, я тоже не отвожу взгляд. Тоска, любовь, ожидание в голубых глазах. И она не выдерживает, сильной рукой притягивает меня к себе и впивается в губы поцелуем. А дальше начинается безумие, руки, ноги, тела, цепи сплетены воедино, мы уже не знаем, сколько раз довели друг дружку до пика наслаждения, пока, наконец, мокрые от пота, обессиленные, не откидываемся на тоненьком матрасе. Лиза судорожно держит мою руку.
- Кара, моя Кара, - шепчет она, - какое счастье, что я тебя снова встретила, я уже и не надеялась на это. Все-таки, пять лет большой срок.
Нежно глажу ее по щеке, убираю с лица упавшие волосы. И молчу. Как ей сказать, что в моем сердце теперь есть место только для одного человека, я не знаю. И она понимает. Лежит на спине, держа меня за руку и смотрит в потолок, тусклый маленький светильник бросает по нему причудливые тени.
- Я увидела, как ты его любишь, - тихо продолжает Лиза, - все, я ни на что не претендую. Мы принадлежим одному дому, я буду тебя хоть изредка видеть, мечтать, мне этого достаточно. Только иногда дари мне такие ночи. Обещаешь?
- Обещаю, - твердо отвечаю я, - прости меня. Конечно, я помню нашу клетку, я ее никогда не забуду, но я ничего не могу с собой поделать. Я люблю его, по-настоящему люблю.
- Я буду изо всех сил стараться, буду самой примерной рабыней на свете, чтобы эта девочка, Ула, не продала меня. Меня так будет греть мысль, что я смогу видеть, смогу любить тебя. Поцелуй меня, Кара. Пожалуйста. – так же тихо просит она.
Нежно целую ее. Она сама отстраняется после поцелуя.
- Давай поспим немного, моя Кара. Может, уже завтра меня заберут в сосьете. Но я так счастлива, так счастлива… - и с блаженной улыбкой на лице Лиза, все так же крепко держа меня за руку, почти мгновенно засыпает.
Укрываю нас одеялом, прижимаюсь к ней и тоже проваливаюсь в сон.