Библиотека

    Суббота, раннее утро. Яркое солнце заливает комнату - окна на восток, но на стенах появилась какая-то незнакомая синь, так и есть, на карниз ночью лег снег. Внизу, с высоты пятого этажа общаги не видно ни тротуара, ни дороги - все покрыто сияющими сугробами. На голубом небе ни тучки, наверное, холодно. Неубранный снег сверкает, искрится.
    От выходной двери на широких ступенях лестницы и тротуаре пролегла тропинка - наверное студенты уже пошли в библиотеку. Меня тоже потянуло в Пушкинку. Там книга недочитанная, но это я стараюсь выбросить из головы и прячу где-то глубоко, но все равно какая-то тихая радость подгоняет. Иду учиться. 
    Собрал в портфель тетради, кое-что из учебников – их в библиотеку можно проносить. Сегодня займусь рядами Вейерштрасса, ряды Фурье надо повторить. В понедельник могут спросить – Магазинников давно не вызывал меня к доске, а там не забалуешь только мел и голова. Никто не подскажет – все уткнутся в конспекты, сами ничего толком не знают и на тебя вроде как наплевать.
    В комнате тепло, умываюсь, завтракаю бутербродами. Народ – Хога-Фога и Боб остаются, будут заниматься в комнате, а я по первому снегу, прямо с утра в библиотеку. Они уже привыкли, что я учусь в субботу на стороне. Они расположатся на кроватях, и будут грызть науку в тепле. Ну и пусть.

    Выхожу, морозец, но пальто с меховым воротником и шапка с опущенными ушами греют хорошо. Сколько градусов? Не посмотрел на термометр у выходных дверей нашего родного общежития номер шесть, что на Южной.
    Окна трамвая затянуло инеем, но кое-что видно. Томск засыпало снегом. Редкие прохожие нахохлились, холодно. Ехать примерно двенадцать остановок. Выйду на Плеханова, пройдусь по Ленина – люблю эту улицу, вернее проспект, много с ним связано за три года учебы. Все тут, и институт и даже ресторан "Сибирь", где мы любили обедать, когда богатенькими Буратино вернулись из стройотряда. Как обычно заказывали говядину в горшочках - фирменное блюдо ресторана и пиво. Потом кто-то робко предлагал Хога-Фога, я или Боб или Мосол:
    - Мужики, может двести в графинчике закажем?
    Мы внутренне были готовы к этому и соглашались.

    Вышел, по Плеханова дошел до Ленина. Вот высокие окна ресторана. И смех, и грех было наблюдать, как поздним вечером, вытянувшись на цыпочках, заглядывали в окна женщины, высматривая своих мужчин. Лето в Томске жаркое, женщины в красивых платьицах. Зрелище интересное и немного жаль их.
    Вот и библиотека. Разделся, заказал учебники и Хемингуэя. В большом зале пустынно, всего несколько человек сидят то тут, то там. Мой стол, рядом с большим цветком с какими-то глянцевыми темно-зелеными листьями, свободен.
    Раскладываю содержимое портфеля. Перелистываю тетради, сосредотачиваюсь. Включаю лампу. Зеленый свет от абажура очень успокаивает. Тишина, покой, тепло, голова начинает работать. Пора идти за книгами.

    Принес большую стопку книг. Хемингуэй подождет. Проверил, закладка на месте, да и страница записана. Но сначала ряды Вейерштрасса.
    "Надо, же - трехчлены ряда довольно точно описывают любую кривую. Чем больше членов, тем меньше отклонения. Пятичлена достаточно.  Как вычислить коэффициенты? Надо дифференцировать функцию, что дальше?".
    Конспектирую, голова работает, понимаю, и вроде хорошо запоминается. Но "Вошел Кон" – откуда это лезет.
    Да Хем пишет прямо сразу в начале: "Вошел Кон".
    "Ну и что, вошел и вошел. Нет, нет, нет. Сначала ряды Вейерштрасса".

    Продолжаю изучать. Кажется разобрался, но еще непонятно, как быстро найти коэффициенты ряда. Не только потому, что Магазинников спросит, а самому интересно.
    На руке часы, идут точно. Час сижу, до обеда далеко.
    "Но Кон".
    Хватит, почитаем. Открываю Хемингуэя, нахожу нужное место, так "Кон вошел". Читаю, очень интересно, забылся немного. Тепло, но в сон не клонит. Что-то пельменей захотелось. Посмотрел на часы – ого, нет, с этим пора кончать. Еще часик и на обед. Пододвигаю раскрытый учебник математики, вспоминаю, где остановился, вникаю. Но что дальше? Хем закручивает не на шутку, из головы не выходит, что дальше.
    Пододвигаю Хемингуэя, с увлечением читаю. Все, на обед, нестерпимо захотелось пельменей и чаю. Люблю я эту пельменную "Колобок". Пельмени ручной работы с желтым сливочным маслом. Оставляю книги – здесь никто не тронет, и иду в гардеробную. Одеваюсь, дверь тяжелая, наверное, дубовая. На улице морозец.

    Снег скрипит, но слой тоненький – успели почистить. Идти недалеко и не близко – метров пятьсот под горку. Воздух чистейший, солнышко светит. Иду и думаю о рядах Вейерштрасса и про Кона, как его Хемингуэй научился спроваживать.
    "Ох, и говорливый же этот Кон и про жену рассказывает, как они всю ночь разговаривали. Хем в душе улыбается, но виду не показывает. А этот Кон чемпион по боксу в университете. Хем тоже боксер хороший, люблю этого писателя".

    Дверь в пельменную тоже тяжелая, и внутри тепло. А запахи! Пальто вешаю на треногу рядом со столиком, приношу дымящуюся тарелку с двумя порциями пельменей. Два стакана чая. Хлеб бесплатно на столе. Поливаю уксусом, посыпаю черным перцем и ем. Замечательно, только здесь бы и питался и недорого. В студенческой столовой в основном котлеты, гуляш.

    Приезжал папа посмотреть, как я учусь, неделю жил в нашей комнате. Бобу он очень понравился. Боб баянист, показал папе, как играет. Папа ведь гармонист очень хороший, понимает.
    Я заметил, довольную улыбку папы, когда заказал в студенческой столовой котлеты с двойным гарниром. Он маме и соседям часто об этом рассказывал. Радовались, что я питаюсь хорошо.
    Все, спасибо этому дому, пойдем к другому. Дорога в библиотеку немного в горку. Что-то в сон потянуло. Только не это. Вошел вместе с морозным паром. Дверь тяжело захлопнулась. Разделся, прошел по зеленой ковровой дорожке к своему столу. Стул удобный, спинка приятно охватывает. Стопка книг большая, положил на них голову.
    "Чуть-чуть передохну". 
    Вообще-то запрещено спать в библиотеке. Смотрю на часы – ого, уже пять часов и за окном гораздо темнее стало. Срочно ряды Вейерштрасса! Читаю, дошел до конца. Конспектирую, но что-то не уловил, что было в начале. Перечитываю и начинаю ощущать внутреннее недовольство: 
    "С этим Хемингуэем, прямо, как семечки - оторваться невозможно. Так до рядов Фурье и не добрался. Все, теперь ряды Фурье!". 

    Открываю Хемингуэя проверить, где закладка и опять увлекся. Ну что с собой делать! Читаю, нервничаю. Бросил! Снова пододвинул учебник математики. В голову уже ничего не лезет. Скоро семь вечера - пора в общагу.
    По себе знаю, с восьми утра до трех дня голова работает хорошо, потом плохо до пяти вечера, потом опять мозги просветляются. Есть исследования у японцев, так и есть. А я после пяти с Хемингуэем просидел, два часа потерял!
    "Охо-хо!", - ругаю себя.

    Решаю взять учебник по абонементу. Завтра воскресенье - в общаге позанимаюсь. Время еще есть. Но все равно в душе слегка поганенько – день через пень-колоду как-то прошел. Полдня пропало.
    Еще полчасика читаю Хемингуэя. Радуюсь хорошей книге, успокаиваюсь. Завтра целый день в теплой комнате. На столе чай, сахар, учебники разложу. С Бобом и Хогой-Фогой дружненько, без лишних разговоров очень хорошо даже изучу ряды Фурье.

На фото:
    Пушкинская библиотека  http://proza.ru/2023/11/02/643  (взято из интернета)
   
    Мы с папой: http://proza.ru/2023/11/02/601
   
    Мои однокурсники: http://proza.ru/2023/11/01/1679
   
    28.10.2023 г., Санкт-Петербург.