20. 05. 74 года. Понедельник

Когда проснулся, печь уже остыла, что частенько случается в дежурство Мартынова Гены, а потому и подниматься не хотелось, но надо. Это слово всегда требует своего исполнения. Вот и сейчас встал, оделся, растопил печь, поставил два чайника с водой на плиту, и ушёл на зарядку. А по возвращении в семь часов объявил подъём, но все продолжили лежать, и поднялись только в столовую. С сегодняшнего дня Нина тоже будет ходить с нами на трассу, чтобы готовить обед на месте. Мы пришли к этому решению не сразу, а после того как подсчитали, что только на дорогу в одну сторону у нас уходит час времени, и если на работу утром и обратно, ещё куда ни шло, то в обед всё-таки лучше отдохнуть. На своём участке так дружно взялись убирать делянку, что к обеду ни у кого не осталось сил. К костру, где Нина приготовила обед, шли, еле переставляя ноги. О! Он у нас сегодня необыкновенный! Есть не только первое, но и второе с третьим. Вот так Нина! Надо бы в знак благодарности подкинуть её хотя бы один раз, но ударный труд забрал все силы. Так что, где пристроились там и остались лежать. К тому же и солнышко своим теплом расслабило, когда пришло время, встали с трудом. А ещё работать и работать. По реке к посёлку стремительно пролетел почтовый катер. Он метра три в длину и шириной с метр, с закреплённым над водой авиационным двигателем, который мощным потоком воздуха толкал небольшое судёнышко и плыл он против течения легко, без видимых усилий. А рёв двигателя слышен задолго до его появления. Осадка незначительная вот и возит он к нам почту и кое-что по мелочи.
 21.05.1974года. Вторник
Утром будильник только звякнул, и я проснулся. Но поднялся не сразу, очень уж холодно опять в палатке. Выглянул за дверь, а там бело от выпавшего ночью снега. Сегодня взяли с собой нашего щеночка Сильву. Маленькая она ещё, всего 1,5 – 2 месяца, так что через подвесной мост я её перенёс на руках. Придя на место, чтобы не мёрзнуть принялись усиленно пилить, рубить, носить сучья и чурбаки в кучи. Чтобы быстрей согреться, я и рюкзак с продуктами несу утром. Пока иду, или работаю, стараюсь думать о чём-нибудь постороннем, что не мешает и в то же время, как защитный барьер от не привлекательного настоящего. Опять прошёл почтовый катер. Конечно, хочется получать письма, и, конечно, мы все их ждём! Вот Толя Фёдоров вчера целых два получил, и уверенно сказал, что сегодня повезёт мне. Даже обосновал своё предположение тем, что у него в тарелке оказались два лавровых листа. Если верить его примете, то всё совпадает, потому что вчера мне попались два лавровых листочка, а письма пришли ему. Но писем мне не было. Вдобавок, когда мы вернулись, и свет в палатках не горел. Решили дождаться, когда исправят и потом ужинать, но его только к половине одиннадцатого починили. Отсюда сбегать уже начали. Парня на вертолёт не брали, так он сколотил плот и уплыл вниз по Таюре. Его с берега корреспонденты фотографируют, а он им рукой машет.
22.05.74года. Среда.
Теперь я перед уходом на зарядку каждое утро за дежурных растапливаю печь, чтобы парни не тряслись от холода. И мне иной раз не хочется вставать, но поднимаюсь, греясь в движении, потому что знаю, нельзя уступать слабостям даже временно. А утро сегодня тёплое и солнечное. Кукушки кричат, птицы распелись, но иней в тени ещё лежит. На работу с Лозовым Володей ходим самими последними, не отстаём, но и не догоняем. Не договаривались, а как-то само собой получилось. За час пути есть время помечтать, что-то вспомнить. Временами так отойдёшь от реальности, что в какой-то момент кажется, словно не за тридевять земель находишься, а рядом с домом. Так видно устроен человек, что во всём старается найти что-то близкое, как это тихое утро, с беспричинной радостью в душе. Оно напомнило мне детство. Там тоже было  раннее утро, с нагретой солнцем тёплой пылью на просёлочной дороге. По ней я и шлёпал босыми ногами, отгоняя корову в стадо, потому что опоздал к общему сбору на окраине посёлка. В небе ни облачка, а внизу ни малейшего ветерка. Картинка не всем понятная, а для меня она очень дорога.
Через час работы почувствовал голод, да такой, что сил не стало, словно не один день морили. Но, похоже, не только я, а все испытывают нечто подобное. Вот такая у нас сейчас работа. А если представить, что впереди ещё не один километр, становится не по себе. Но вслух никто из нас ничего такого не произносит. Мы строим БАМ, а он строит нас, и понимайте это как хотите. Сегодня я взял тетрадку для записей с собой. А то за день так намаешься, что к вечеру в голове нет места не только умным мыслям, но вообще никаким. И как хорошо, что нельзя заглянуть человеку в душу. Там мы можем поступать сообразно своим желаниям, которые мы никому не откроем в реальной жизни. Избавляясь, таким образом, от отрицательных эмоций и не выплёскивая их на близких людей. Я отдаю все силы работе, а потом, как и мои товарищи, еле иду обратно. Но я доволен. Надеясь, что сегодня моё внутреннее «я» не будет терзать меня вопросами, на которые до сих пор не знаю ответы. Живу надеждой, что всё плохое когда-нибудь закончится, и наступит другое. Необязательно распрекрасное, но другое. Всё тело ноет. Думаю у парней тоже. Тишина. А писем нет и сегодня.
23.05.1974года. Четверг.
Ночью шёл дождь, выстукивая свою мелодию по тенту палатки. Он и сейчас не закончился, просто стал тише. А запахи вокруг, как в сенокос! На завтрак пили чай. Потом я взял рюкзак, и в паре с Лозовым, отправился на просеку. Утром время выхода на работу, каждый выбирает самостоятельно. Главное быть на месте не позднее 9 утра. От нас сквозь деревья уже виден участок эстонцев, и мы решили сегодня успеть соединиться с ними. Но пошёл дождь, и постепенно усиливаясь, превратился в ливень. Гришин и Полосухин предложили прекратить работу. Но их предложение не было принято. С трудом разожгли костёр, немного обсохли и снова приступили к работе. Но теперь лило не только сверху. Холодный душ был с каждого куста, и любой ветки, стоило лишь их задеть. Время к обеду, а мы насквозь мокрые. Тут-то и пришёл к нам Саша Бондарь. Он сказал, что в такую погоду не нужно работать, надо уходить или хотя бы прятаться, чтобы зря не мокнуть. Эх, эти бы слова да вовремя. Нам-то самим до истины без спора не дойти, а разумное решение и вовсе не принять. Без удовольствия съели обед и отправились обратно. Пока шли, выглянуло солнце, и мы, развесили сушиться одежду на улице.
– А на подходе огромная туча! – Крикнул вошедший Валера Гришин, и мы дружно бросились спасать свои вещи. Вскоре прогремел гром, и вместе с ураганным ветром обрушился сильнейший ливень. Вспышки молний с раскатами грома раздавались над нами почти непрерывно. А порывы ветра были настолько сильными, что казалось, сорвёт с места палатку. Но к счастью этого не случилось, а вот деревья роняло, вырывая с корнем. Хорошо ещё ни одно из них не упало на палатки. После этого, чтобы не испытывать судьбу, близко стоящие деревья спилили. А непогода, как началась так стремительно и закончилась, и снова показалось солнце. К нам зашла заместитель секретаря комсомольской организации и сказала, что в палатке №5 есть газеты и журналы, в которых есть наши снимки. Я с Юрой Буровым пошёл проверить, но мы опоздали. Зашёл к нам и корреспондент «Комсомольской правды» из Украины. Сказал, что в какой бы палатке он не побывал – всюду говорят о ленинградцах, и он решил поинтересоваться, что мы успели сделать на БАМе? А ещё сказал о том, что в программе «Время» всегда выделяется пять минут для новостей с БАМа, и, что молодёжь просто рвётся сюда работать, но всем отказывают, из-за отсутствия условий. После ужина Мартынов принёс проигрыватель и стал крутить пластинки, подыгрывая на гитаре. А Сильва так устала, что забралась в коробку от увеличителя и спит. Это её второе любимое место, первое возле печки. Вернулся Просенюк, а с ним ещё один корреспондент Борис, но уже «Комсомольской правды» московской. Хотел тоже услышать что-то для себя новенькое, а увидев, как мы устали, до позднего вечера сам развлекал рассказами.
24.05.1974года. Пятница.
Рукоятка у моего топора рассохлась, и он слетал с неё при каждом замахе. Я и поставил его вчера в воду у берега. А сегодня не то, что найти его, пройти прежней тропой на работу не получилось. Настолько разлилась в реке вода.  Вниз по течению проплыли на плоту геологи. Глядя на них, незнакомый парень тоже сбросил два бревна в воду и положив сверху ещё одно уплыл следом. Больше любителей острых ощущений не нашлось. Сегодняшний день был совершенно не похож на предыдущие, солнце с каждым часом припекало всё сильнее, и в обед ко второму никто не притронулся, пили лишь компот. До конца рабочего дня с трудом, но закончили уборку на своём участке. Собрав инструмент, решили возвращаться по просеке, потому что вода так и не прекратила подниматься. На очищенных участках трассы шли относительно нормально. А вот по местам работы бригад, намного хуже. Здесь постоянно приходилось перешагивать через спиленные и не убранные деревья. При этом удивляло, что бригады, находящиеся к посёлку ближе нас, ещё не закончили свои участки. Что работают видно, но почему так мало выполнили?
25.05.1974года. Суббота.
Кужель, Буров и Крыгин с утра пораньше отправились попытать счастье в рыбной ловле. А Мартынов, Путюнин, Гришин и Полосухин ушли валить лес, чтобы не задерживать нас в понедельник. Чуть позже поднялся и я. Потихоньку прошёл к реке, чтобы пробежаться. А там кругом вода, и мою тропинку тоже затопило. Хорошо ещё погода обещает быть тёплой. Дёсны вот только у меня воспалились. Если не пройдёт, не знаю как и быть. Баня ещё почему-то не работает. В палатке никого, и пока комаров нет, я устроился с книгой в беседке, которую мы не так давно сделали. Скоро ко мне присоединился и Лозовой с книгой. Но не читал, а то и дело, вскакивая, приговаривал:
– Как скучно! И делать совсем нечего!
Я понимал, что скука у него не от отсутствия занятий. Просто нам иной раз хочется то, чего рядом нет и быть не может. Тем временем Володя вернулся в палатку, но тут же вышел, и, поднимаясь на сопку, жестами приглашал меня идти следом. Только когда мы поднялись на вершину, сказал:
– Нина ищет, кого бы отправить в магазин за продуктами!
А я-то думал, что он как ошпаренный выскочил. Провалявшись на солнышке весь день, к вечеру спустились. Рыбаки вернулись без рыбы, а чуть позже и наши вальщики с неработающей пилой. Фёдоров взялся её чинить и, приблизительно через час, она в его руках ожила. Он вошёл довольный, с улыбкой во всё лицо. Молодец! А Нина от избытка энергии, не найдя для себя подходящего занятия, стала обливаться с Гришиным водой. Вернее начала она, а Гришину пришлось лишь вынужденно отбиваться. И что тут началось! Если Валера, вылитую на него воду, воспринимал спокойно, то Нина орала, только от одного замаха в её сторону. При этом носились они друг за другом, сметая всё на своём пути. Хорошо ещё характер Нины узнали не только мы, но и соседи, иначе здесь давно бы стояла толпа. А так даже на крики, – Догоню, прибью! – Никакой реакции.
Ближе к вечеру начался дождь, а после полуночи загремел гром, что означало нешуточный ливень и не самую спокойную ночь.
26.05.1974года. Воскресенье.
Слышно было, как встал Кужель и гремел посудой. Женя сегодня дежурный и он из тех, кто добросовестно выполняет свои обязанности, если даже они ему не нравятся. Спать не хотелось, тем более палатку нагрело солнцем. Наколол дров для кухни, и пошли на завтрак в столовую. После неё хотели загорать, но небесная канцелярия не учла наше желание, подняв сильный ветер и закрыв небо тучами. Пришёл Алиев и сказал, что завтра начнут перебрасывать бригады на 25 километр, и чтобы не сожалеть о забытых вещах, нужно заранее приготовиться. Для начала мы все вместе отправились в магазин за продуктами. Обратно возвращались с ящиками, сетками, пакетами – всем, что может пригодиться в лесу. Кто шёл нам на встречу, шутили, что теперь в магазине остались только мыши. Мы вовремя успели вернуться, потому что погода повторила вчерашний сценарий. Всё бы ничего, но теперь у меня разболелся зуб мудрости. Хотя, что об этом говорить.
27.05.1974года. Понедельник.
Утром сразу всё пошло как-то не так. Началось с того, что Гришин Валера проспал начало своего дежурства, а растапливая печь, напустил дыма. Алиев сразу убежал узнать очерёдность отправки бригад. После завтрака мы и ждали его возвращения. Вскоре Саня вернулся и объявил, что летим первыми. Первыми так первыми и взвалив на плечи всё что приготовили, мы заспешили на вертолётную площадку. За мной шёл Полосухин с мешком картошки на плечах, а я нёс свои, его вещи, ещё сумку с продуктами и два топора. Расстояние от нашей палатки до вертолётной площадки около километра и пока шли по дороге, это было легко. А вот, когда спустились в низину, начались трудности. Конечно, если выйти погулять, то один километр не расстояние, но с грузом очень утомительно. К тому же кто-то впереди решил сократить дорогу, и повел нас не там и не туда, в итоге мы увязли в грязи. Полосухин, идущий последним, увидев как мы барахтаемся, рассмеялся и пошёл к бревну, лежащему поперёк канавы чуть в стороне. Но, оно оказалось только сверху  подсохшим, а на самом деле было сырым и скользким, потому-то через мгновение мы услышали всплеск и рёв Толика, лежащего в болотной жиже придавленного мешком.  В общем, на месте сбора, мы выглядели не хуже армии Наполеона во время отступления. Интересно, а если бы наш путь был длиннее? Нам ещё раз пришлось ходить за вещами, но теперь мы не отклонялись от тропы ни на шаг. Правда, мне пришлось нести огромный тюк из четырнадцати ватных одеял, материал которых был очень скользким и они постоянно расползались, не желая держаться пакетом. Как я не пытался их пристроить у себя на спине, ничего не получалось. В конец отчаявшись, взвалил их на спину и пошёл. Уже через несколько десятков метров из-за свисающих вокруг меня одеял, я перестал видеть тропинку, а только то, что от меня в полуметре, но спотыкаясь и чуть не падая всё-таки дошёл. За это время наша группа улетела, и здесь остались я, Алиев и Мартынов. Гена улетел бы тоже, но в последний момент вспомнил о гитаре, которую накануне одолжил таджикам. Их палатка оказалась закрыта, но гитара стояла у окна, и, разорвав тесёмки на клапане, Гена достал её. Из нашей ленинградской делегации в посёлке оставили только Алёхина Юру и Плотникова Сергея. Они с бригадой плотников будут строить дома, а мы  ждём вертолёт. Я сижу на куче матрасов и пишу. Рядом со мной отдыхает Рахим из Осетии. Это коренастый парень, с чёрными, прямыми волосами. Лицо широкое с тёмными бровями и носом картошкой. И вообще он больше похож на бурята, чем на осетина. Остальные расположились тут же. Солнце хорошо греет, и мы наслаждаемся отдыхом. Вот только ветер всё такой же холодный. Работая мы разогрелись, а вот корреспондент из Украины мёрзнет. Он один и поддерживает огонь в разложенном кем-то костре. Вода в наших речках после дождей мутная и высоко поднялась. Несут они на себе коряги, доски, ящики, целые деревья – всё, что плохо лежит или то, что смыли течением. Вскоре послышался звук мотора и появился долгожданный вертолёт. Когда поднимались, над водой от винтов появилась радуга. Красиво! Сверху хорошо виден посёлок и все изменения, что произошли за последнее время. Несколько раз попадали в воздушные ямы, и от них Алиеву стало плохо. Хорошо ещё недолго летели и вскоре опустились на поляну возле Лены. Потом ещё метров 150 несли на себе всё, что привезли, кроме палаток, их потом погрузили на трелёвочный трактор. Мы тогда не могли и предположить, насколько привычными станут для нас переезды с места на место и перетаскивание всего, чем мы обзаведёмся в процессе жизни на трассе. А пока относительно быстро поставили палатки, и Нина позаботилась об ужине.
  Место, где расположились, было довольно ровное, а в Звёздном мы уже успели отвыкнуть от этого. Там постоянно идёшь то в гору, то с горы. Палатки ставили в лесочке на бывшей вырубке примерно в двухстах метрах от Лены. Парни после ужина устроились отдыхать внутри, а я на солнышке снаружи. Здесь ветра нет, и даже временами душно. Неужели тепло пришло? Скоро ко мне присоединился и Валера Гришин со своим матрасом. Коренастый, светловолосый, мускулистый он как-то сразу располагал к себе. Отдохнув, мы занялись устройством быта. Я, Полосухин, а с нами Мартынов с пилой, отправились заготавливать берёзовые жерди для полатей. Мартынов Гена ростом чуть выше Гришина, сухой, но рукопожатие неожиданно крепкое. Волосы светлые и длинные, как у Гришина. И у него была особенность: если даже был не прав, всё равно упорно отстаивал своё мнение, и переубедить его было не просто. Полосухин Толя чуть ниже Мартынова, плотный, с короткой стрижкой парень, лицо не узкое и не широкое. А улыбка, изредка появляющаяся на его  лице, и взгляд с лёгким прищуром, делали его лицо в такие моменты довольно добродушным. С Геной они успели подружиться и старались держаться вместе. С начала у нас всё шло хорошо, но потом Гена уронил пилу в ручей. А когда мы её достали, она уже не заводилась. Он принёс другую, а «водоплавающую» взялся ремонтировать Гришин. Пока мы занимались благоустройством, Путюнин Игорь топил не большую баньку, которая находилась тут же возле ручья. Игорь ростом, как я, волосы тёмно-русые, прямые. Парень крепкий и с задатками лидера, во всяком случае, своё мнение имел и отстаивал его в разумных пределах. Жерди мы заготовили, и я теперь с Охонским Валерой помогаю электрику. Охонский, роста и сложения, как Гришин, но худощавее, волосы прямые и светлые, с узким лицом и очень резким, взрывным характером. Позже Алиев попросил меня помочь установить жестяную печь в палатке. Но мы её и вместе не смогли собрать. К тому же завтра будем переезжать на новое место, и мы не стали её устанавливать. Саша Алиев внешне типичный азербайджанец, с чёрными слегка вьющимися волосами, любит технику и руководить, но делает это пока что довольно деликатно. Работа вокруг кипит. А Осетия уже не только установила палатку, но где-то раздобыла даже вторую печку. Южане любят тепло. Они у всех нас из жести и с набором труб к ним. Только у кого-то сразу получилось их собрать, а нам нет. К тому же мы пришли к выводу, что миллиметровое железо от первой же топки прогорит. Но, как оказалось, с ней и через полгода ничего не случилось. А Игорь объявил, что баня готова и можно идти греться. Хорошо бы ещё и веник берёзовый, но листочки на ней ещё не выросли. Баня – бревенчатый сруб метра 2 х 2, внутри железная из толстого металла печь с отделением для воды, и хорошей горкой камней. Уже от первого не полного ковшика на верхнем полке стало так жарко, что мы по выскакивали к ручью охлаждаться. Пробовали распарить еловые ветки, но они так и не стали мягкими, только изрядно искололись да вымазались в смоле. Мартынов дольше всех махался этим ёршиком, и как только кожа терпит. После бани долго сидели возле палатки. Подошли к нам и парни, что уже полтора месяца живут здесь. Рассказали, как перетаскивали по настилу вещи через Лену, потому что технику лёд уже не выдерживал.
– Живём и никого из начальства не видим. Пришлют записку с вертолётом, а мы уж сами решаем как задание лучше выполнить. Никого и близко не было за всё время.
Уже около шести вечера, но уходить никто не хотел. А я пошёл на берег Лены. Собрал дров, разжёг костёр. Как красиво вокруг! По берегам высокие сопки, надо мной безоблачное небо и только у горизонта видно не большое их скопление. Со стороны Усть-Кута вниз прошла большая нефтеналивная баржа, и тут же вверх, словно по шоссе, пронеслась моторная лодка. Во мне, вдруг, возникло не совсем ещё понятное чувство. Должно быть это от событий случившихся за эти дни, сопок, Лены, несущей свои воды и людей, с которыми я начинаю новую жизнь. Стемнело, зажглись по берегам фонари, обозначающие судоходный фарватер и берега стали ещё нарядней. Но что только не плывёт вниз по течению, даже нефтяная плёнка есть на поверхности. А вот не далеко от меня течением к берегу прибило большой ящик из хороших досок. На всякий случай  вытащил его, пригодится в хозяйстве. В 22 часа стемнело ещё больше и только на горизонте, где скрылось солнце, оставалась видна светлая полоска. От воды потянуло прохладой. Я уходил, но постоянно оглядывался на непривычную для меня красоту. Пришёл, а парни с вопросами:
– Где был? Что случилось? 
А я им свой трофей показываю, что выловил из реки. Уже работает дизель, в палатках есть свет и на двух уличных столбах горят лампочки. Возле нашей палатки костёр и Мартынов перебирает струны гитары. Рядом с ним сидит притихшая Нина, устала, должно быть. А Путюнин мучает транзисторный приёмник, пытаясь отыскать что-то подходящее. Наконец, поймал Москву, и оттуда передали прогноз погоды на завтра: в Ленинграде будет всего +14, а у нас здесь + 20.  Уходить спать никому не хотелось. Стали петь песни и подтянулись к нам геологи со словами:
– Мы к вам, у вас тут весело!
Большинство уже спят, остались одни полуночники. Освещение, как правило, выключают в 23 часа и кто не успел, устраивались в темноте. Я, долго не думая, набросил простынь на подушку и лёг в одежде, накрывшись ватным и байковым одеялами. А Путюнин ещё долго возился, застилая своё место простынями.
28.05.1974года. Вторник.
Утром у Нины остановился будильник и разбудил нас прораб Куликов. Внешне сухой, не высокого роста с копной седых волос зачёсанных назад, а лицо слегка напоминало изображение на табличке высоковольтного столба.  На завтрак сварили целое ведро кофе и, собрав вещи, ждали, когда приедет Алиев на закреплённом за нами трелёвочном тракторе. Чтобы всё разместилось на его щите, внизу укрепили берёзовые колья. На них поставили мой вчерашний ящик, сложив в него разную мелочь, а уже сверху матрасники с личными вещами. Здесь остаются только Гришин с Лозовым. Они должны погрузить бочки с горючим для трактора. А мы сели поверх нагромождения вещей, и поехали. Путюнин даже сейчас сомневался в надёжности укладки. Но за всё время так ничего и не упало. Среди нас возбуждённых и озабоченных один Полосухин чувствовал себя хорошо. Вернее он совсем ничего не чувствовал, потому что сразу уснул. Трактор, прокладывая дорогу, вставал почти вертикально, плавно падал вперёд или переваливался с боку на бок. Но Толя не только продолжал спать, его даже не сдвинуло ни разу с места, он словно был приклеен. В дальнейшем, когда мы друг друга узнали лучше, его способность засыпать в любых условиях, никого уже не удивляла. А пока с песнями, под рёв двигателя, мы приехали на место, где нам предстояло работать. Быстро разгрузив трактор, отправили его за бочками, и стали выбирать площадку под палатку. Находились мы на склоне высокой сопки, ближе к её вершине, где среди кустарников и больших деревьев не было ни клочка ровного пространства. Так что ничем это место нас поначалу не обрадовало кроме прекрасного вида. Как всегда не обошлось без споров. Мы все оказались впервые в таких условиях, но мнение по устройству быта имелось у каждого. Но к общему согласию мы всё-таки смогли прийти и даже ошкурили жерди для нашей первой палатки. Внутри неё, по обе стороны, установили всё те же полати, а справа от входа отгородили уголок Нине. Ей теперь находиться вместе с нами ещё очень и очень долго.
Электричества нет, только свечи. Даже днём, войдя с улицы, мгновенно слепнешь и нужно несколько секунд, чтобы глаза привыкли к сумраку. Первое время одну свечу решили ставить у входа. Правда, это не всегда соблюдалось да и помогало через раз. От каждой бригады, а их здесь четыре: мы, Осетия, Грузия и Эстония, сразу по прибытии на место отправили по одному человеку в Усть-Кут за водкой, чтобы отметить событие. К вечеру Валя Просенюк и принёс долгожданный груз. Я после ужина, ушёл спать, а парни ещё долго сидели у костра. Все уже лежали, когда вернулся Лозовой. Он настолько перебрал, что попытался лечь на место Фёдорова. Толя долго и терпеливо объяснял его ошибку, Володя внимательно слушал, но затем всё повторялось снова. Мне было смешно, а Толе вряд ли.
29.05.1974года. Среда.
Спали долго, пока кто-то не крикнул:
– Подъём!
Выровнять полати по горизонтали мы не смогли и определённый уклон в сторону входа остался. Так что утром все проснулись не на своих местах: я на месте Алиева, он на следующем и хуже всего пришлось последнему. Не упал, но упираться ночью пришлось. Зашла девушка и спросила, не нужны ли нам продукты? Нам были не нужны, а вот Осетия свои раздавила трактором, Эстония утопила в ручье. Печку мы вчера не поставили, не до неё было. А сейчас пошёл нудный мелкий дождь, добавляя сырости, которой у нас и так было достаточно от таяния льда подо мхом. Под ногами образовалось настоящее болото, вызывая при ходьбе характерный чавкающий звук. Нужно было съездить в Звёздный за топорами, письмами и кое-какими вещами, которые мы в спешке всё-таки забыли. Поэтому прихватив рюкзак, я отправился на берег Лены ждать вертолёт. Через лес, вдоль проторённой нашим трактором колеи, идти минут сорок. По сторонам частенько видел взлетающих рябчиков, которые подпускали к себе очень близко. На месте знакомые мне геологи ловили в Лене бреднем рыбу, заходя по пояс в воду. Но попадалась одна мелочь. Прождав до восьми вечера, я вернулся обратно. Ужин Ниной был уже приготовлен, и на чурбаках у входа стояла печка. Решили, что так удобней её топить, да и при пожаре тушить будет легче.