de omnibus dubitandum 1. 55

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ (1572-1574)

   Глава 1.55. НАЛОЖЕНИЕ СЛАВЯНО-ЯЗЫЧНЫХ ПЛЕМЕН НА МЕСТНОЕ ФИНСКОЕ И БАЛТСКОЕ НАСЕЛЕНИЕ…

    Европа ли РусЬ? Россия - Европа, несмотря на «татаро-монгольское иго», или уже отдельная от нее «Евразия»?

    Эти почти вечные для русЬкой мысли вопросы обретают новую актуальность и новый смысл уже на фоне русЬко-украинского размежевания, происходящего на наших глазах.

    Но дело в том, что Европа как характеристика имеет несколько разных смыслов. Отбросим совсем уж произвольные, идеологические - вроде ее сведения к современному ЕС с его «европейскими ценностями» подобный дискурс имеет право на существование только в текущей политической полемике.

    Если говорить об основательных определениях, есть Европа как географическая категория, есть европейцы в генетическом смысле современная популяционная генетика, admixture выделяют отдельный европейский генетический пул, к которому принадлежат люди, живущие сегодня на самых разных континентах. Но в культурологически-историософском смысле Европа как отдельная «цивилизация» или «культурно-исторический тип» мыслителями и на Западе, и на Востоке рассматривалась как западная или романо-германская.

    Освальд Шпенглер, которому ошибочно приписывают произведение якобы под названием «Закат Европы», и вовсе считал, что использование этого термина вносит ненужную путаницу, настаивая на недвусмысленном понятии — Запад.

    Наверное, для такого выделения Запада есть веские причины. Поднявшись во время Великого переселения народов с востока на запад, германцы в итоге сумели сорвать такой цивилизационный куш как "римское наследие", владельцами которого они стали по праву победителей Рима, став его реконструкторами-обновителями.

    Будущие славяне не смогли взять Рим ни западный, ни восточный, оставшись зажатыми между ними, да еще и на пару веков в тени Аварского каганата. Это обусловило их цивилизационную вторичность, тот факт, что в отличие от германцев, которые были соучредителями западно-римского мира наряду с романцами, славяне главным образом выступали в качестве объекта цивилизаторства, если говорить об их восточной и большинстве южной части со стороны восточно-римского мира, Византии.

    Русь, возникшая в результате симбиоза варяжской, циркум-балтийской верхушки и восточно-славянского субстрата вперемешку с другими местными племенами востока Европы, в этом смысле является характерным примером. Даже из честного анализа патролога Иоанна Мейендорфа следует, что говорить о глубоком восприятии ею византийской цивилизации, все еще существовавшей на момент принятия РусЬю от нее православия, не приходится.

    Скорее, речь идет о варварском (не в уничижительном, а в объективном смысле) пространстве на востоке Европы, находящемся в зачаточной стадии формирования высокой культуры при активном участии северных элементов; только-только установленной культурной гегемонии Византии и опосредованном влиянии западных элементов через контакты с Моравией, Польшей, Венгрией.

    И именно в этой зачаточной стадии по целостности этого складывающегося организма был нанесен сокрушительный удар, оборвавший его развитие. В итоге, как указывалось ранее, произошло его разделение на две части (хотя между ними были и переходные варианты), но эти части разделились не только политически, но и оказались в разных геокультурных пространствах.

    Пространством, максимально приближенным к Древней Руси, в этно-культурно-историческом смысле была Литва, развивавшаяся по схожему пути. С той, однако, разницей, что литовский князь Витовт выбрал государственной религией для своей державы не православие, а католичество.

    Нельзя сказать, что это автоматически сделало Литву органической частью Западного мира. В таковую ее хотели превратить рыцари Тевтонского ордена, нацеленные на католицизацию языческого северо-востока Европы через его германизацию.

    Витовт не допустил ее, приняв католичество на своих условиях. В глубинном смысле Литва так и осталась восточной, точнее, северо-восточной Европой, чья христианизация происходила самыми медленными на континенте темпами. Тем не менее, глобально она стала сателлитом и условной частью Запада, что было политическим аналогом более поздней Унии, призванной решать в отношении восточно-европейских народов схожие задачи их приведения под скипетр Западного мира при сохранении сложившейся, автохтонной восточно-европейской идентичности.

    И вот, именно в этом пространстве оказалась западная часть Руси, которая не станет Россией (вплоть до ее временного присоединения к ней в XVII-XX вв), а в последующем станет Украиной и Беларусью. Культура северо-восточных земель Руси сложилась иначе они оказались под политическим доминированием не Литвы (которая сама по себе была Великим княжеством Литовским, РусЬким и Жемойтским), позже объединившейся с Польшей, а Золотой Орды.

    Золотая Орда в отличие от Литвы, конечно, не была частью Запада, ни в каком смысле.

    Впрочем, представлять ее как некий мир орков, отделенный от этого Запада неприступной оградой со рвами, тоже неправильно. Запад присутствовал в Орде посредством генуэзских колоний, равно как активную миссионерскую и дипломатическую деятельность в ней вела Византия. Кстати, именно последнее было одной из основных причин лояльности «русЬкой церкви» Орде и наоборот.

    Ошибаются те, кто обвиняют православную церковь на Руси в «предательстве», так как в цивилизационном и политическом отношении это была «византийская» церковь, встроенная в соответствующий проект, а не «русЬкая».

    Тесные связи с Ордой существовали и у той же Литвы, и во время начавшейся в первой политической междуусобицы ее участники в виде различных противоборствующих сторон были частью чересполосного политического континуума этих двух ранне-средневековых империй, что совершенно не соответствует представлению о непроницаемом разделении между мирами Европы и Евразии.

    Тем не менее, конечно, у Орды, хоть и тесно связанной с Европой, Западом и его восточной окраиной в виде Литвы, существовала своя принципиальная политико-культурная специфика. В культурологическом, политико-правовом смысле она была ярко выраженной частью Востока, сформировавшейся на основе кочевых племен, в конце концов, вошедших в орбиту Исламской цивилизации, с решающим культурным влиянием ее оформившегося к тому моменту иранского фланга.

    Позже, как это показано Александром Севастьяновым, именно это культурное влияние «иранского» стиля османского и персидского станет на несколько веков определяющим для Московии. И вот в это пространство с его политической и не только культурой и оказались интегрированы северо-восточные земли Руси, которые при этом сохранили как свою этническую автохтонность (ведь Орда не осуществляла их заселение своими колонистами и ассимиляцию их населения), так и связи со своими единоверцами вовне.

    В русЬкой историографии эта страна называлась также Великой РусЬю или Великороссией (Великороссией РусЬ стала после присоединения Малоросии, в 1654 году – Л.С.), отличаясь, таким образом, от Малой Руси или Малороссии. Однако изначальный смысл этих названий сегодня, уже, мало кому понятен, так как воспринимается исключительно через призму идеологического противостояния по украинскому вопросу.

    В таком контексте данные термины воспринимаются как совершенно неприемлемые для украинской стороны, ибо, во-первых, обозначают «две ветви одного народа», во-вторых, якобы превозносят «великороссов» над «малороссами», как это может показаться.

    Меж тем, киевский дореволюционный историк Андрей Стороженко считал, что из названий «Малая РусЬ» и «Великая РусЬ» следует историческая субординация, прямо противоположная той, которая обычно подразумевается. Как он это показывал на примере Малой Греции и Великой Греции, Малой Британии и Великой Британии, Малой Польши и Великой Польши, первые традиционно понимались как историческая колыбель определенной общности, в то время, как вторые, как более поздние колонизированные территории, ее расширение.

    Великая РусЬ или Великороссия таким образом предполагала смысл Новой Руси или Новой России по аналогии с Новой Англией, Новым Йорком (Нью-Йорк) и т.д. При этом, если ее политический правящий слой был сформирован из представителей единой элиты древней Руси - дома Рюриковичей, то ее демографию определило наложение славяно-язычных племен кривичей, вятичей и словен-ильменских на местное финское и балтское население, славянизируемое ими.