Белка с купюрой в ботинке

Холодное осеннее утро. Выйдя с метро "Пролетарская" слабыми на тепло кроссовками я проскакал по заиндевелым улочкам столицы и нашел желаемый монастырь. В ранний час к нему стекались десятки бабуль с букетами. Я сразу ощутил уровень своего легкомыслия, неподготовленности, но радостно шагнул в бабушкин поток. Последний сливался с другими такими потоками с иных направлений так, что речка стала ощутимой. Второй раз мурашки побежали, когда я увидел две очереди, змеями обвивающие здание большой церкви. Из них глаза добровольно мучащих себя людей глядели на мое фанфаронство. О, это рвение к поклонению святому, которого у меня в недостатке. Пересилив страх, я поспешил в одну из очередей. Я стоял сильно неуместный: ни цветов, ни духовности, ни молитвы. А тут через 20 минут понял, что ноги не выдерживают этот лёд. В грязь лицом падать и убегать с начала стояния не хотелось. Я достал пачку денег и засунул в кроссовок в качестве прокладки. Было стыдно. За что? За богатство в святом месте. Но ноги вздохнули с благодарностью. Нормальные паломники - не те, что я - стояли и читали молитвы к преподобному. Благодать их поэтому окутывала, и холода они не познали. А я по немощи веры все решал, увы, монетой. К счастью, в конце людская вереница двинулась быстрее, и скоро моя борода оказалась лицом к лицу с портретом святого. Слова, что я так долго репетировал, вылетели все, их унесла крылом какая-то птица. И вот, принкнув к холодному стеклу образа, я ощутил тотальную близость того, кто за стеклом. Большой и сильный, он посадил меня перед собой и требовал:
- Ну, говори...
Что я мог сказать, несколько слов о своих мелкобуржуазных проблемах и продвижения в музыке? Поднять на икону глаза я так и не посмел. Стек с подиума, как и затек. Бессильно отошёл от очереди и скрылся в теплый ларек с целебным источником, чтобы оттуда смотреть на очередь. Долго пытался понять мотивы людей, как в них рождаются вера и надежда. Как их неверие оборачивается горячим чувством жажды Бога.
Воду наливали из шести кранов. В основном - в бутылки, кто-то пил с ладони. Я лишь умыл бороду и побрел в отель, обличенный в маловерии. Да, встретил церковную белку. Она тырила орешки в трапезной у монахинь и закапывала тут же в газон в метре от живых людей. Монашки прощали белку.