НОЖ - Нездоровый Образ Жизни

     Стоны жалейки послышались издалека, постепенно нарастая и разносясь налетающими порывами утреннего ветра по всей окрестности. Излишняя резкость получавшейся мелодии раздражала немногих прохожих, кутавшихся в свои одежды. Николай Роднов остановился, прислушался. Потоку нахлынувших воспоминаний не помешал даже сильно истасканный жизнью бомж, склонившийся буквой «Г» у обшарпанного уличного фонаря, словно выискивая что-то на продрогшей земле. Плаксивые нотки неблагозвучного инструмента, казалось, сочувствовали измученному страдальцу, судя по всему, весело проведшему ночь.
 
     Эти вышеупомянутые стоны, непонятно откуда взявшиеся, вернули Роднова во вчерашний день. В его «однушку» с окнами на пустырь, со всеми вытекающими приметами: горы мусора, заинтересованные друг другом собаки, подозрительные личности в поисках «добра», порой ожесточённо делящие его с собаками, пронзительные ночные крики неизвестного происхождения и другие яркие особенности заброшенной местности. Без этого пустыря Николай уже не смог бы существовать, он целиком входил в круг его интересов, занимал почти всё свободное время. Приходя домой, Роднов быстро ел, чтобы ничто не отвлекало, садился на стул у окна и часами сидел, ожидая проявлений жизни в этом глухом месте.

     Вон, целлофановый пакет, поднятый шальным ветром, облепил морду дворняге Шарику, тот чихнул и отправил его путешествовать дальше. Пакет добрался до бородатого Колясика, бездомного мужика лет пятидесяти, а может и тридцати (кто его знает?). В бесформенной грязной джинсовой куртке с жалкими остатками белого меха, повсюду выпирающего, своей клочковатостью и неухоженностью напоминающего бороду местного завсегдатая. На правом локте - приличная дырка с наполовину оторванной заплаткой.  Колясик опытным взглядом оценил припорхнувшую полезную вещь: пригодится! Сунул в карман, затем осмотрелся по сторонам. Увидел Шарика с соблазнительной добычей в пасти – увесистым куском колбасы, распространяющей «благовонные ароматы». Успеет ли Шарик убежать со своим трофеем, или Колясик, изловчившись, отберет желанное? Роднов поставил на Шарика и не прогадал. При первом движении Колясика в направлении более удачливого конкурента, пёс опрометью кинулся в подворотню, ещё крепче врезаясь клыками в мясное изделие. Разочарованный неудачник печально приземлился на выброшенный кем-то табурет с двумя ножками, рискованно балансируя «пятой точкой».

     Что может быть интересней этого? Вот он, реализм жизни, в самых непосредственных проявлениях. Так Роднов и сидел, наблюдал, впитывал до начала любимого сериала «Грешная Варвара», транслируемого по ТВ постоянно. Последняя серия давала старт первой, и так по кругу. Начало было, а конца и края - нет. Этот сериал нравился Николаю запоминающимися персонажами, неожиданными ходами, умело выписанными опытными сценаристами. Изображаемое в сериале чем-то неуловимо напоминало происходящее на пустыре.  Это еще больше привлекало и манило к телеэкрану. Николай включил телевизор, выбрал нужный канал. На часах 19:29. Через минуту начнётся. Последний взгляд на пустырь. Колясик ещё на двуногой сидушке, высматривает, чем поживиться. Похоже, нашёл. Встаёт. Что дальше? А дальше – громкие звуки заставки «Грешной Варвары» - пам-пам-па-па-а-а… Роднов блаженно опускается на диван, принимая удобное положение.

     На экране, уютно устроившись в пекинских катакомбах, восседают в непринуждённых позах Крек Бредстон и Иден Мартин. Крек продолжает свою мысль о прямом влиянии внематочной беременности жительниц Крайнего Севера на экономику Нигерии. Иден восхищённо слушает и кивает в такт головой, мол, всё так, всё так.
-Как вы правы, мистер Бредстон!
Внезапно Крек переходит на другую тему, а именно, здоровый образ жизни (ЗОЖ) и не-отношение к нему подавляющего большинства населения земного шара.
-Как это печально, - сокрушается Бредстон.
- Да-да, очень печально, - делая добрую затяжку «Мальборо», хриплым голосом отвечает Иден.
- Как это отвратительно…
- И не говорите, - вторит Мартин, отпивая не менее добрый глоток пива «Жигулёвское», - Вы, как всегда, правы, милый Крек!
     «Это верно подмечено, - отметил для себя Роднов. - Обычно, сериалы грешат массой натянутостей и примитивных банальностей, а здесь правда жизни во всей красе. Только откуда в пекинских катакомбах взялось «Жигулёвское»? «Мальборо» там может быть, а вот «Жигулёвское» - сомневаюсь…». Николай задумался. Раньше он ничего подобного не замечал. Просчёт сценаристов? Вряд ли. Возможно, такая задумка, дальше всё объяснится.

     Но про ЗОЖ – абсолютная правда и про «не-отношение» к нему большинства. Это так и есть. Он вообще основал бы движение «Нездоровый Образ Жизни» и, конечно, возглавил его. Аббревиатурное мышление Николая не заставило себя долго ждать. «НОЖ» - сложил он первые буквы. Идея показалось интересной. И всё благодаря «Грешной Варваре». Об этом стоит хорошенько подумать на досуге. В коротких перерывах между пустырём и сериалом.

     Тем временем, серия подошла к концу. Роднов разочарованно махнул пультом, экран телевизора погас. Он подошёл к окну, кинул взгляд на пустырь и - остолбенел. Иден Мартин расположилась на колясиковом табурете, изо всех сил стараясь сохранить естественность позы. Стоящий рядом Крек Бредстон, брезгливо, носком отполированного до блеска ботинка старался расчистить себе пространство под вторую ногу. Остался только пустой пакет из-под чипсов, который незамедлительно перекочевал в новообразовавшуюся кучку мусора, смешанную с отходами жизнедеятельности Шарика и его сородичей. Теперь Бредстон окончательно утвердился на получившемся островке в этом зловонном океане, стараясь не двигаться и не смотреть вниз. Невесть откуда появившиеся прожектора - время было уже позднее - высвечивали героев в мельчайших подробностях. Несмотря на закрытое окно, все звуки, исходившие с ночного пустыря, были отчётливо слышны. Это могло бы удивить Роднова, но не в этой ситуации. Сюрреализм происходящего и так зашкаливал.

- Позвольте не согласиться с вами, Крек, – фальшиво просипела Иден, как бы невзначай зажимая носик, – площадка не хуже и не лучше, чем предыдущие.
При этом актрисе с большим трудом удалось удержаться на поехавшем под ней табурете. Мистер Бредстон протянул было руку, желая поддержать партнёршу, но раздумал и сунул в карман серых брюк.
- Приготовились! Камера! Мотор! Начали! – громогласные команды режиссёра вывели Николая из оцепенения. Роднов повернул голову на голос и увидел в полутьме внушительных размеров капюшон. Под ним ничего нельзя было разобрать. Лишь некоторые колебания вправо-влево свидетельствовали о наличии в нём спрятавшегося хозяина.
Актёры преобразились! Иден уже не искала ускользающего равновесия, она парила над помойкой, томно доставая, откуда-то из складок платья пачку «Мальборо». Крек, приняв аристократическую позу, мечтательно вскинул руку и начал излагать:
- Посмотрите, как здесь красиво. Великолепие Быта. Вот она, живописная натура!
-  Да, всё так! Вы, как всегда, правы, – Иден в благоговейном восторге закатила глазки.
Актёры картинно застыли, показывая значимость момента. Наезжающая камера выхватывала их крупные планы.

     Всё шло по сценарию до тех пор, пока, привлечённый невиданным источником света, дворняга Шарик не появился на съёмочной площадке. Подбежав к мистеру Бредстону, он методично обнюхал штанину актёра. Тот грубо оттолкнул от себя животное в направлении Иден. На её коленях покоился пустой пакет из-под чипсов, потревоженный дуновением разыгравшегося ветра. Оскорблённый действиями Крека, Шарик уже занёс правую заднюю лапу над красной туфелькой Иден, казалось, метя прямо в длинный каблук.
- Сто-о-оп! – истерично заорал Капюшон, – Кто пустил собаку в кадр?
Никто не пускал, сама забежала, напрашивался ответ. Съёмочная группа предусмотрительно отмалчивалась. Шарик, напуганный истошным криком, предпочёл перебазироваться в другое место, проворно покинув негостеприимную световую поляну.

     Роднов фиксировал это как бы со стороны. Не сам. Воспалённым воображением другого, подключённого к нему разума. Что это за фантасмагория? Мистер Бредстон и Мартин на нашем пустыре? Шарик с задранной лапой над «лодочкой» Иден? Бред! Надо срочно выяснить, что там творится. Николай выбежал из квартиры, держа курс на пустырь. На то место, где находился Капюшон. Режиссёр повернулся на посторонний звук, заметил Роднова:
- Колясик, подожди, сейчас не до тебя. Твой выход чуть позже. Готовься пока…

     Колясик? Почему он – Колясик? Роднова передёрнуло. Что происходит? Дальнейшее Николай помнил смутно. Вроде бы он пытался что-то сказать режиссёру, а может быть, и Креку, погнавшемуся за дворнягой. Не потому ли, что его штанина оказалась разорванной в двух местах? Потом снова режиссёру, который пропал неизвестно куда. Пропали мистер Бредстон и Мартин, и вся съёмочная группа. Остался только свет прожекторов. На пустыре, кроме Роднова, никого не было (а был ли кто-нибудь вообще?). Сомнения одолевали Николая. Тут он увидел Шарика с небольшим куском какой-то серой материи, свисающей из его пасти. Именно такого цвета были брюки Крека. Собакен ожесточённо жевал ткань, вероятно, припоминая нанесённые ему оскорбления. Послышался механический щелчок. Прожекторы погасли, погрузив в полную темноту и Роднова, и Шарика, и кусочек материала с брюк Крека…

     Пришёл в себя Николай только в своей комнате на диване. Что это было? Галлюцинация? Сон? Уснул у телевизора (чёрный экран не подавал признаков жизни) или всё-таки… Что «всё-таки» он додумать не успел.

     ...Резкий порыв ветра, казалось, выдул всю душу и, одновременно, вернул в реальность. Роднов огляделся вокруг. Жалейка затихла, если и она ему не пригрезилась. «Г»-образный бомж у фонаря тоже исчез. Наверное, нашёл, что искал и удалился восвояси. Самое удивительное, что каким-то чудесным образом на Николае оказалась грязная джинсовая куртка Колясика с прорехой на правом локте, в которую усиленно задувал неумолимый ветер. И, не менее грязная, растрёпанная борода.  «Душистые» запахи, исходящие от одежды Колясика, отпугивали встречных пешеходов, заставляя их ускорять шаг. Кошмарные особенности своей новой внешности Николай с ужасом рассмотрел в отражении ближайшей витрины с манекенами, ещё больше подчёркивающими его непотребный вид. Лицо Роднова точь-в-точь повторяло черты Колясика, будто над этим самым лицом поработал искусный гримёр.

     Ошеломлённый, ничего не понимающий, теряющий связь с действительностью, Николай едва доплёлся до квартиры. Ключ от своей «однушки» он обнаружил в правом кармане чужой куртки. Роднов открыл дверь, зашёл в квартиру и, не снимая обуви (старые стоптанные кроссовки Колясика без шнурков), прошёл в комнату. Приблизился к окну.

     За окном на пустыре, предвкушая гастрономический экстаз, вездесущий Шарик кружил над вереницей сосисок, стянутых прозрачной плёнкой. «Пять, - подсчитал Роднов, сглатывая слюну. -  Опять опередил! Мало ему того куска колбасы, ещё и сосиски у меня из-под носа уводит!». Почуяв неладное, Шарик вцепился зубами в самую середину аппетитного "паровозика" и с опаской стал пятиться назад. Увидев в окне расстроенного Колясика, чуть пригнулся, приняв стартовую позу. Знакомая подворотня была недалеко…