Поезд в СССР

– Ф-у-ух,– выдохнул я, ввалившись в купе поезда, и затащив туда объемный чемодан на колесиках, – чуть не опоздал.
– А вы, простите, куда едите?
В купе кроме меня находилось еще три человека: двое – молодая девушка и парень лет тридцати трех – тридцати пяти, сидели за столиком, и на верхней полке спиной ко мне кто-то лежал, точно не женщина, но большего пока разглядеть не удалось.
Вопрос задала девушка.
– Я то? – Глуповато переспросил я, – в Петербург, домой возвращаюсь из командировки.
– Ой! И я туда, только в гости,– почему-то обрадовалась девушка, – давайте знакомиться: Тая.
Я еще не успел сесть, поэтому вставать не пришлось.
– Александр, – коротко кивнул головой.
– Володя, – отрекомендовался молодой человек.
Мне было совсем немного до полтинника, так что для меня он был реально молодой.
Поезд между тем тронулся. Я вжикнул молнией чемодана и извлек на свет традиционную курицу в фольге, банку маринованных огурцов, палку колбасы и кусок сыра. Довершила композицию поллитровая бутылка "Русского стандарта" и минералка.
– Ну, если уж знакомиться, то только так – угощайтесь,– предложил, расставив гостинца на столе.
– Это по-русски, – оживился парень, – у меня тут тоже кое-что есть.
– А я водку не пью совсем, – девушка выпятила нижнюю губу.
"Хорошо, что эта малышка едет с нами, – подумал я".
У меня были свои претензии к женщинам, но я прекрасно отдавал себе отчет, что только они украшают нашу жизнь. Впрочем, только они ее и портят.
Человек на верхней полке зашевелился, приподнялся и спустил ноги в белых фирменных носках.
– Это мы поправим, – он спрыгнул вниз,– приподнимись-ка, Вова.
Приподняв сиденье нижней полки, он порылся в большом кожаном саквояже, и достал бутылку вина.
– Двадцать лет выдержки, – он прищелкнул языком, – рекомендую попробовать всем, но допивать ее оставим девушке. Такого в магазине не купишь.
Возражений не последовало, но у Владимира возник вопрос:
– Если не купишь, то вы-то где взяли?
– У меня друг на заводе Крымских вин работает, присылает иногда на праздники.
Это был примерно моего возраста мужчина, не то чтобы толстый, но упитанный, и судя по золотому брегету на руке и печатке с полутора каратным бриллиантом – совсем не бедный. Может банкир, чиновник средней руки, а может просто деляга какой-то.
– Так у нас праздник? – Тая округлила глаза и захлопала в ладоши, – обожаю праздники!
– Праздник не праздник, но несколько часов мы проведем, по-видимому, не скучно, – подытожил подготовку застолья бизнесмен, поставив рядом с бутылкой банку черной икры, грамм на сто, – меня, кстати, Вадим Палыч зовут.
Расселись. Намазали маслом и деликатесом булку, разложили по пластиковым тарелкам закуски. Разлили по предпочтениям.
– Ну, за знакомство! – Вадим Палыч явно перехватил инициативу, давя мощной харизмой знающего себе цену человека.
Не успели мы пригубить свои стаканчики, как раздался голос из динамика под потолком.
– Граждане пассажиры! Поезд Москва – Санкт-Петербург отправляется с Ленинградского вокзала в тринадцать часов тридцать минут по местному времени. Коллектив работников РЖД рад приветствовать вас на борту нашего поезда, и благодарит, что выбрали именно этот способ передвижения. Одновременно доводим до вашего сведения, что в расписание движения внесены некоторые изменения, но не географические, а временные: через девять часов вы попадете не в Санкт-Петербург, а в Ленинград. Поезд следует в СССР! Будем рады ответить на все ваши вопросы и оказать любую требуемую помощь.
Прежде чем смысл услышанного (а такие объявления обычно воспринимаются, как интершум) дошел до нас, мы успели выпить предложенный тост и даже немного закусить. Первым выказал удивление Володя.
– Куда, куда следует? В СССР? Это шутки теперь такие?
Мы сидели в легком недоумении. И даже если поначалу не расслышали или не обратили внимания на слова диктора, то сейчас комментарий соседа по купе услышали уж точно все.
– Прикалывается кто-то, – я пожал плечами.
– Не ту запись включили, – предположил Вадим Палыч.
– Ой! Как интересно, – Тая снова захлопала в ладоши, – хочу, хочу, хочу! За СССР!
И она подняла стаканчик с вином. Выпили на автомате.
– Вы, девушка, зачем в Союз то собрались? – Спросил бизнесмен.
– Как же, как же – мне бабушка рассказывала, что там все копейки стоило, что квартиры бесплатно раздавали, что люди были добрее, а в деревнях даже на ночь двери не запирали. Что…
– Сказки вам бабушка рассказывала, – не очень деликатно перебил Вадим Павлович.
Он откусил кусок бутерброда с икрой и, роняя мелкие крошки, добавил:
– Фигня всякая, может, и стоила копейки, да никому была не нужна, а что получше – так то и стоило, как положено – ого-го! Квартиру от государства можно было всю жизнь прождать, да так ничего и не получить; не запирались, потому что воровать было нечего, а люди… А люди всегда одинаковы – все «до сэбэ».
Тая часто заморгала глазами и, как бы ожидая пояснений, посмотрела сначала на Володю, потом на меня. Парень молчал.
– А тебе, Палыч, – а вот я молчать не стал, – сколько годков то?
– Пятьдесят один, – не обиделся он на мое фамильярное обращение, – месяц назад, как спраздновал.
– Стало быть, – прикинул я в уме, – года на полтора меня старше – не существенно, с учетом возрастной группы.
– И что?
– А то, что родились мы в одно и то же время, и лет двадцать с гаком в Советском Союзе прожили, а впечатление такое, что на разных планетах обитали.
– Так, так, – он даже жевать перестал и отложил бутерброд в сторону,– вы, значит, мое мнение не разделяете?
– Абсолютно.
– Какого же ваше?
– Мнение у меня только на счет сегодняшнего времени, – я чуть плеснул себе в стакан вина, пригубил, щелкнул языком и допил остатки, – а на счет СССР у меня впечатления. Хорошее вино, реально не пил такого.
– Спасибо, – Вадим Палыч изобразил губами улыбку, – так поделитесь впечатлениями.
– Охотно, тем более что такие воспоминания очень приятны.
Я помолчал, собираясь с мыслями, и начал:
– Родился я в 1970-м году в Ленинграде. Отец – офицер флота, мать поначалу домохозяйка, училась в техникуме, но в начале восьмидесятых по торговой линии здорово пошла и без всякой помощи и блата стала директором магазина спортивных товаров. Правда в 83-м родился у меня брат, а после декретного отпуска, она больше на работу не вышла.
Я усмехнулся, и щелкнул пальцами по открытой банке с икрой.
– И вот это говно в нашем доме не переводилось. Не очень мы его ели, но на всякий случай всегда стояла баночка в полкило.
Вадим Палыч уважительно покивал.
– Отец служил, – продолжил я, – честно служил, защитил кандидатскую, потом докторскую, профессором стал. Начальником Института профильного. И тут никакой "волосатой лапы", он сам-то украинец, с Синельникова родом, можете не верить. Все его родственники на Украине были, жили в Днепропетровске, сейчас в Днепре. Вместо того чтобы рушить Союз, он его строил и защищал. И я, и мой младший брат по его стопам пошли, правда, так высоко не поднялись. Впоследствии мой старший сын тоже Нахимовское закончил, потом ВМИ. Сейчас на Севере служит, на лодках.
Перевел дух.
– Так вот, – продолжил, – все, что Тая слышала от бабушки – не сказки, а истинная правда, и не смотря на то, что я и в нынешнем времени человек не бедный, но и в СССР жил неплохо, и туда бы вернулся.
На некоторое время в купе наступила тишина.
– Ну, это вам повезло, – нарушил ее Вадим Палыч, – я про себя не буду говорить, тоже не с низов... Но вот Таечке или Володе, наверное, сейчас не очень сладко. Понятно – девушка молодая, мало что понимает, вот ей бабушкины разговоры душу и лечат: сейчас-то с устройством жизни не все так просто. Но может Владимир трезво что-то выскажет по этому поводу? Послушаем лучших представителей молодежи.
Бизнесмен был вполне адекватен: не ругал нынешнее правительство и Путина лично, не негодовал по поводу коммунистов, ничего не говорил про Сталина и Ленина. Мне это понравилось.
– Вы напрасно меня к Тае по годам прировняли, – я, скорее, вашей возрастной категории, – проговорил Володя, разлив остатки "Стандарта" по рюмкам; не забыл он и девушки пластиковый стаканчик, плеснув туда элитного вина на три пальца.
И я и Вадим Палыч не понимающе воззрились на него.
– Да, да, – подтвердил он, – мне сорок пять.
– А...
– Просто хорошие гены, – ответил Володя на не заданный вопрос,– и пластическая хирургия... Ну, там зубы фарфоровые, подтяжка, пилинг лица... И, да – бег по утрам и штанга! Штанга и гири! Жму с четырнадцати лет.
Опять повисла пауза. Теперь недоуменная. И опять ее прервал Вадим Павлович:
– Но это все довольно дорого?
– Для топ-менеджера компании...
И тут он назвал такое имя, что у меня округлились глаза, а Вадик аж подскочил, и только Тая, видимо не знакомая с финансовыми воротилами нынешнего времени, осталась спокойной.
– В общем, это для меня не траты, – закончил Владимир.
Тишину нарушила девушка:
– Так, что же вы думаете о СССР?
– Это вопрос второй, – ответил резко набравший авторитет Владимир,– сейчас надо узнать, куда же мы все-таки едем?
И тут дверь купе, как по волшебству открылась. На пороге стояла проводница в белом фартуке и такого же цвета шапочке на голове. Она неодобрительно посмотрела на бутылки на нашем столе, но, не сказав ни слова, улыбнулась и спросила:
– Желаете чаю?
– Нет, – ответил за всех Володя, – а вот хотелось бы кое-что уточнить.
– Пожалуйста.
– Поезд идет в СССР? Это такая шутка?
– Нет, что вы, – проводница перешагнула порожек, – мы действительно едем туда. В Бологом последняя остановка нынешнего времени, можно выйти и пересесть в другой состав, который подадут через тридцать минут. Ваши билеты на него действительны.
– А если... – Мне стало очень интересно.
– Если не выйдете, – проводница, похожая в своей униформе на школьницу восьмидесятых годов, очаровательно улыбалась, – то окажитесь в Советском Союзе конца семидесятых начала восьмидесятых прошлого века.
Мы переглянулись.
– А поточнее? – Это Вадим Палыч задал мучавший всех вопрос.
Проводница пожала плечами.
– Это первый рейс, – пожала она плечами,– экспериментальный. Точно ничего не известно.
– Так почему же нас не поставили об этом в известность?!
Возмущение Вадима было вполне обосновано.
Девушка в белом фартуке молча положила перед нами несколько листов бумаги.
– Вы подписали согласие на это путешествие, – сказала она.
Я нашел свой. Там красовалась моя размашистая подпись. Углубился в чтение, что сделали и все остальные. По прошествии нескольких минут мы убедились, что реально дали свое согласие на это путешествие.
– Но почему мы ничего не помним? – Спросил я.
– Так было лучше, для чистоты эксперимента,– сразу ответила проводница, – память вернется к вам немного позже. А сейчас вы должны определиться, до конца поедите, или сойдете раньше. Я лично, с вами только до Бологого.
Она, все так же улыбаясь, собрала листы, кивнула и спросила:
– Так, чай будите?
Все помотали головой в отрицательном жесте.
Первым из задумчивости вышел Вадим Палыч.
– Ну, не знаю... Как это я подписал эту бумагу... Не помню! Не хочу помнить!! Я схожу в Бологом.
– Значит, – прищурился Владимир, – вы верите во все это?
– Нет! – Резко ответил бизнесмен, – но береженого, как говориться, Бог бережет.
Володя встал.
– Пойдем, покурим, – это он ко мне обратился.
Мы вышли в тамбур. Я не курил, но учитывая необычность ситуации, вытянул из предложенной пачки сигарету.
 – Понятно, – закашлялся я, затягиваясь, – где сойдете Вы... А мне-то что делать?
Казалось, что Володя меня не слышал. Он что-то искал в своем мобильном телефоне.
– Э-эй! Я здесь! – Помахал рукой, напоминая о себе.
– Да, да, – спохватился он, – я вот тут загуглил, послушайте.
И он зачитал:
– Мы живем в мире, где похороны важнее покойника; где свадьба важнее любви; где внешность важнее ума. Живем в культуре упаковки, презирающей содержимое.
– И что? – Это уже моя реплика.
– Я еду в СССР.
– Вы?!! У Вас сколько в месяц зарплата?
– Не знаю.
– Ну, хоть примерно.
– Не знаю и так.
– Миллионов тридцать будет?
– Откуда... – Собеседник, казалось, опешил, – я же не в Газпроме топ-менеджер.
– Я про рубли.
– А-а, это само собой. Извините...
Я смотрел и ничего не понимал.
– И зачем вам СССР? – Спросил, наконец.
Володя помолчал, помолчал еще и сказал:
– Я вот с тобой, Саня, разговариваю, как с человеком... А там, у себя в фирме… Ну… не знаю, все только о пользе дела, о бабле, прибыли, доходах-расходах. Даже на корпоративах, где, казалось бы, надо только веселиться – и то все о том же. Пока не нажрутся до зеленых чертей. А потом такая херистика начинается, такое наговорят, натворят, что потом полгода в глаза смотреть друг другу не могут.
Володя докурил, и выщелкнул окурок в щель между тамбуром и дверью.
– И знаешь, – я их не увольняю, даже не наказываю. А почему?
– Почему? – На автомате спросил я.
– Да за людей не считаю, – неожиданно резко подвел черту собеседник,– хоть и не виноваты они в том. Жизнь… Жизнь такая теперь. А я другую хочу. Потому в Бологом не сойду. Поеду в Союз.
– Дак, ведь это же шутка, – я выглядел растерянным, – проверка какая-то, не знаю, правда, чего, но ведь возможно такое. Мы же не взаправду в машине… тьфу, поезде времени едем.
– Ну, так тогда ничем и не рискуем! Пошли, там вроде в рюмках еще налито.
Мы вернулись в купе.
Бизнесмен забрался к себе на полку; Тая смотрела в окно.
– О! – Встрепенулась она, – пришли! А мы уже соскучились.
– Вадим Павлович не похоже, чтобы заскучал, – усмехнулся я.
Сели.
– За дорогу! – Володя поднял рюмку.
– За нашу не последнюю, – сказал я.
– За СССР! – Пригвоздила Тая.
Ехать оставалось часа четыре. Все разлеглись по полкам, и через какое-то время заснули. Мне снились родители, как я с отцом ловил рыбу в деревне, где отдыхал каждое лето, и как мама потом жарила ее на сковородке. Дед на лавочке плел веники из березовых веток, а бабушка чистила принесенные им из леса сыроежки. Белые и красные она просто споласкивала, чуть обрезала ножку и бросала в большую кастрюлю. Что снилось остальным, и снилось ли вообще, я не знал.
– Граждане пассажиры! – Динамик резанул по ушам так, что я тот час проснулся.
Впрочем, не только я – Володя и Тая тоже привстали на своих койках. Вадима Палыча не было: видимо, сошел в Бологом.
– Через десять минут наш поезд прибывает в Ленинград, – продолжал невидимый диктор, – благодарим за выбранный вами маршрут. Если по каким-то причинам вас не устраивает пункт назначения, просим не покидать купе. Через полчаса после прибытия поезд отправится обратно и доставит вас в Москву того времени, из которого выехал. Для остальных – представляем вниманию город на Неве самого начала восьмидесятых годов, еще жив Генеральный Секретарь Леонид Ильич Брежнев. Так же уведомляем, что покинувших поезд, ждет долгая дорога до 2020 года – их надо будет прожить год за годом.
По трансляции говорили что-то еще, я не слушал. Собрал свои вещи, закинул на плечо сумку, открыл дверь.
– Вы со мной? – Спросил.
Тая встала и взяла меня за руку. Владимир кивнул, и тоже поднялся. В проходе скопилось довольно много народа. Но некоторые предпочли остаться в своих купе.
Поезд остановился, и многочисленная толпа сошла на перрон.
Мы двинулись вперед, и вошли в большой зал ожидания. Табло с расписанием висело на своем месте, а вот бюста Петра Первого не было. Мы с Володей переглянулись. Тая о таких тонкостях могла и не знать.
– Это что, правда? – Спросил топ-менеджер.
Я пожал плечами.
– Подождите-ка! – Сказал, и рванул к стеклянным дверям.
Выбежал к платформам, чуть забрал вправо и остановился как вкопанный – никакого комплекса «Галерея» не было и в помине! Прошелся туда-сюда, подошел к девушке за тележкой с мороженым.
– «Как раньше» есть? – Спросил.
– Что? Раньше чего? – Она не поняла.
– «Как раньше»… А! Что есть?
– Пломбир, фруктовое – семь копеек, шоколадное. Крем-брюле, извините, нету.
Я стоял и хлопал глазами. Очаровательно – семь копеек!
– Вернулся, – я опустился на колени, – вернулся на Родину!
Лбом коснулся теплого от солнечных лучей асфальта.
– Вам плохо? – Забеспокоилась продавщица студеного блаженства.
– Нет, – я поднялся,– нет – хорошо! Мне никогда еще не было так хорошо!! И надеюсь, все так и останется!
Я заспешил к друзьям. Интересно, а что будет дальше?