Первый урок

       Это был мой первый самостоятельный учительский день, мой первый урок.
       Я вошла в 5й Б средней московской школы с радостной улыбкой, полная любви и доброжелательности. Мне предстояло учить детей истории древнего мира, которую я собиралась представить как самое яркое и увлекательное путешествие в прошлое. Они встали мне навстречу мои ученики, такие милые, свежие, отутюженные и загоревшие после летних каникул. «Здравствуйте. Садитесь.— сказала я,— Давайте знакомиться, я ваша новая учительница истории, меня зовут Анна Дмитриевна. Сейчас я проведу перекличку, буду называть ваши имена и фамилии по списку, а вы будете вставать, так я увижу кто есть кто. У меня хорошая память, я вас быстро запомню». Про себя отметила, что класс маленький, всего двадцать человек, и это будет совсем просто.
        Они сидели притихшие, улыбающиеся, в окно светило солнце, и я чувствовала себя счастливой — все было так хорошо. Я стала читать фамилии в классном журнале, а они вставали. Сначала было тихо, но потом, как-то неуловимо настроение класса изменилось, все зашевелились, заерзали, стали разговаривать. Кто-то комментировал фамилии встававших, кто-то бросил комок бумаги на соседнюю парту… Я призвала их к порядку, сказала, что понимаю, что им скучно, но в списке осталось всего четыре имени, сейчас я познакомлюсь с этими учениками, и начнется самое интересное — урок истории. Но они ничего не хотели слушать и продолжали разговаривать, не обращая на меня внимания. Мои увещевания привели лишь к тому, что говорить они стали громче, а потом вообще началось что-то невообразимое: они бегали по классу, кричали, залезали на парты… Я лихорадочно вспоминала все, чему меня учили методисты в институте, но оно тут не работало. Тогда, я попробовала применить запрещенный педагогический прием и покричать, чтобы навести дисциплину. Я кричала, но они кричали громче. Ничего я не могла с ними поделать, они на меня просто не обращали внимания.
       Я опустилась на стул и заплакала. Мне было так обидно, ведь я хотела, чтобы им было весело и интересно со мной, на моих уроках, которые были так тщательно продуманы, подготовлены… Ведь я хотела им, для них, а они… «Что я вам сделала? — причитала я, — ну, почему вы так себя ведете?!!» И вытирала слезы платочком, и размазывала тушь для ресниц по лицу.
        Вдруг все стихло, вернее, послышался звук открывающейся двери, а потом наступила мертвая тишина. Подняв голову, я увидела в дверях Алексея Петровича — учителя физкультуры. Дети застыли на своих местах по стойке смирно.
«Анна Дмитриевна,— сказал он очень ровным голосом,— пойдите в уборную и приведите себя в порядок». Я встала и пошла. У меня и мысли не было его ослушаться.
        Я умылась, попила водички из под крана, глубоко подышала и почти успокоилась. Подумала, что жизнь не кончилась, что учительствовать, видимо, не мое дело. Конечно, на институтской практике у меня почти все получалось, но то на практике… Там методист сидел на последней парте. Да, и практику мы проходили в элитной немецкой спецшколе на Таганке. Как бы то ни было, сейчас необходимо вернуться в класс и дожить это все до конца.
        Подходя к классу, я услышала… Ничего я не услышала, в классе стояла гробовая тишина. Алексей Петрович сидел за моим столом и смотрел на ребят, а они стояли у своих мест, не сводя с него глаз.
— Можно войти? — робко спросила я.
— Конечно, заходите, Анна Дмитриевна!— вскочил он со стула,— Мы вас заждались. Ребятам так хочется поскорее начать изучать историю. Не так ли? (Грозный взгляд в сторону класса. Они все дружно кивают).
— Спасибо, Алексей Петрович.
— Ну, я пошёл.— и, обернувшись к детям, — Вы меня поняли?!!!
         Начала урок с рассказа о себе, о том как с детства ездила в археологическую экспедицию в Крыму, как было интересно узнавать о жизни древних греков и скифов по предметам, найденным в раскопе… Мои ученики слушали, затаив дыхание, глаз с меня не сводили. Когда прозвенел звонок, сгрудились вокруг моего стола:
— Извините, Анна Дмитриевна.
— Да, ладно, чего уж там. Больше не будете?
— Не будем! Правда-правда.
          И слово они свое сдержали. Это был мой самый хороший, самый работящий класс, хотя в школено считался самым трудным. Никто не предупредил меня, двадцатидвухлетнюю выпускницу педагогического института, что в маленьком 5м Б собраны трудные дети всего района — половина детей из семей алкоголиков, а половина безотцовщины. Алексей Петрович был для них не просто учителем, он был образом отца, родительским авторитетом.
          А все-таки интересно, что он им сказал тогда…