Женское воспитание

             Кучер – крыса, карета – тыква, ты - замарашка, а все принцы – сволочи! Никому не верь! Так, примерно, наставляла свою воспитанницу Дорогая Крестная, а вернее ее Бабушка. Она занималась своими волшебными делами, и вовсе не заботилась, в каком порядке уместились в голове бедной Анны ее наставления.

     На собственную дочь у Волшебницы совсем не было времени, она никак не заморачивалась вопросами воспитания. Но не трудно догадаться, что дочь в свое время получила скрижали ничуть не лучше, чем внучка. Волшебница творила свои необыкновенные дела в далеких краях, создавала что-то прекрасное, навещала дочь лишь изредка. Никто не привыкнет к поцелую на ночь, объятиям и другим проявлениям любви, если они появляются раз в год или реже.

       Возможно, Бабушка-волшебница не знала, или не хотела знать, что воспитание ребенка и есть тот чудесный, творческий процесс, который приносит самое настоящее счастье. А магия воспитания сильна настолько, что снять чары бывает трудно даже самому сильному волшебнику и чародею. А возможно, она считала, что чудеса нужно творить только для большой массы людей, а не для двух родных тебе людей.

      Все Волшебницы большей частью одиноки, у них нет времени на одного человека, а только неукротимая тяга к магии, но никак не к заботе о муже и детях. К счастью, от матери волшебницы к дочери перешла только красота, а не тяга к волшебству. Но сухость в отношениях возникла от вечного одиночества, ощущения брошенности и любования собственной красотой. Множество принцев пытали счастья, но ни один не оставался долго рядом с дочерью Волшебницы-бабушки. На все свидания дочь ходила в сопровождении Охранника, который любил ее беззаветно.

      В конце концов через много лет дочь вышла замуж за своего Охранника. Бабушка наколдовала им не бедную жизнь, пристроила зятя в хорошее королевство, правда, принцем он так и не стал. Дождалась она, когда внучка созреет до того возраста, когда можно будет передать ей волшебство и мудрость жизни. Но тут возникла какая-то необходимость колдовать в другой Галактике. И Бабушка покинула этот мир, успев передать внучке только одну установку: кучер – крыса, карета – тыква, ты - замарашка, а все принцы – сволочи! Никому не верь!
 
       Мать не баловала Анну разговорами о жизни вообще, и о своей жизни, в частности. Анне передалась красота матери, ум бабушки, упорство отца и много талантов от других предков, которых она не знала. Трудно вести игру - выживание, когда не знаешь правил. Приоритеты у Анны выстроились в произвольном порядке.

     Принцип «Кучер-крыса» трансформировался в голове Анны в то, что у каждого человека есть внутри подобие крысы. То есть, что-то темное и некрасивое. Конечно, ведь выражение «добрая и хорошая крыса» звучит смехотворно. Поэтому Анна всегда ждала от человека проявления чего-то негативного. По крайней мере, была уверена, что оно есть. И в критической ситуации может вылезти наружу. Ведь в себе она тоже чувствовала негативные качества – страх, ненависть, злобу, хотя проявлять их себе не позволяла.

       «Карета – тыква» совсем просто уложилось в голове у девушки: ездить на транспорте опасно, а самой водить машину не стоит.

       «Ты – замарашка» никогда не подвергалось сомнению. В зеркале Анна видела уродину, как нередко утверждала мать. При этом никто не возражал, ни отец, ни брат. Подруги были симпатичные и стройные, о внешности никто не беспокоился. Мать считала, что дочь может зазнаться, если сказать ей, что она красавица. «Она же видит себя в зеркале», думала мать, «поэтому понимает, что это шутка». А проверить, что в голове у дочери, она никогда не удосуживалась. Ведь ее голову никто никогда не проверял. И не учил быть матерью!

       «Все принцы - сволочи» - звучало для Анны более чем, абстрактно. Но в школе ее травили парни. Отец никогда ее не защищал, не интересовался ею, смеялся, когда старший брат задирал ее и обзывал,и даже бил. Глядя на то, как брат и другие парни, соблазняют девушек, а потом их бросают, Анна сделал свои выводы. Правда, к этой формулировке прибавилась еще одна, брошенная матерью мимоходом – все они, либо размазни, либо сволочи.

       Когда Анна повзрослела, и парни стали проверять к ней интерес, она не спешила сближаться, и общалась с парнем ровно до того момента, когда могла определить для себя: размазня, рохля или сволочь. Сделав вывод, маленькая девочка внутри нее хлопала в ладоши, прыгала на одной ножке: размазня, размазня или сволочь, сволочь! А после этого Анна разрывала отношения. И вздыхала с облегчением, потому что оставалось еще одно утверждение – никому не верь!

      «Никому не верь» распространялось и на женщин. Школьная травля от одноклассниц проявлялась в том, что кучка подружек приходила в гости, опустошала холодильник, прихватывала с собой что-то из вещей, и радостно убегала. Поздно Анна заметила такую закономерность – гости и пропажа вещей. Получив немало справедливых скандалов от матери с отцом, она отстранилась от всех одноклассников, и держалась особняком до конца школы, и в институте, кстати, тоже. Втерлась в доверие только Лилька. Но и она использовала Анну для своих целей. Конечно, Анна видела, как та манипулирует ей, использует, но поддавалась. Ведь это лучше, чем полная изоляция среди людей.

       Именно поэтому у Анны развилось обостренное восприятие, интуиция. Она чувствовала человека по первой встрече, начиная с первой фразы. Она так радовалась, встречая мужчин, не отвечающих крайностям шкалы. Пусть даже не для личных отношений. К женщинам требования были мягче, но также не слишком лояльны. Окружающие считали Анну закрытым человеком. Откровенностей от нее не дождешься. Хорошо, что сама Анна привыкла к такому положению вещей и никогда не скучала сама с собой.

       Если бы кто-то попросил Анну, опиши свою картину мира, она бы нарисовала одинокий домик с одним окном, слева лес, справа поле, перед домом озеро. Двери не видно, она с другой стороны дома, не для всех. Картина в черно-белых тонах, много серого. Цветное только недостижимое небо – голубое, оранжевое и розовое в разных местах. Да еще свет в окне, ярко-желтый. Там точно кто-то есть. В небе тучи, и где-то на горизонте птица, с большим размахом крыльев. Точно, не воробей, и не голубь. Это пока не конкретная птица, а скорее, надежда.