Тлеющее безумие

Дверной замок щёлкает словно спусковой рычаг арбалета, а Лат даже не поворачивает головы, так и продолжает стоять спиной к двери и смотреть в окно. Он узнал вошедшего по шагам, да и охране было дано чёткое распоряжение - впускать в кабинет без положенных проволочек только двоих: Советника юстиции и...
- Здравствуйте, Лар. Что случилось?
Если бы месяца три назад кто-то сказал Светлокрылому Алари, что он, повинуясь непонятному чувству тревоги, помчит сломя голову убедиться в том, что с Золотым богом всё в порядке, он бы не поверил. А вот поди ж ты...
Лар вдруг сообразил, что очевидной причины для того, чтобы буром врываться в кабинет Хозяина города у него и нет. Не пояснишь же его Светлости, что Советнику по обороне страшный сон приснился, и потому он чуть не из кровати ломанул в Ратушу.
"Дружище, не помню, чтобы меня нервяк накрывал на пустом месте. Старею что ли? - Подумал про себя Лар и получил в ответ возмущённый рык в ухо. - Понял, не злись."
А вы там чего себе подумали? Надеюсь, никто не предположил, что Ветер согласился с неуместно самокритичным выводом друга? Никто? Правильно. Думать о старости, когда тебе едва перевалило за тридцатник, можно только если душа отказалась болеть за кого-то ещё, кроме самого себя. Хотя, мне и по сей день встречаются двадцатилетние старики и восьмидесятилетние юноши. Дело тут совсем не в годах...
Утреннее солнце в Каракоме - это горячая сковорода на плите хлопотливой Зеды, какая начинает готовить обед сразу вместе с завтраком, то есть чуть свет. В дни "равного времени", когда день и ночь длятся одинаковое количество часов, дневное светило, едва обозначившись на горизонте, начинает палить так, словно не в себе. Спасибо Лее, а то спёкся бы Караком, как блин на сковороде. За ночь Звезда успевает остудить город проливными дождями.
Его Светлость мало удивился раннему визиту Советника. Он быстро привык к дотошной натуре Светлокрылого Алари, чью деловую хватку и непревзойдённые качества бойца за достаточно короткий срок успел оценить по достоинству. От последних он просто опешил, когда наблюдал тот самый бой с завязанными глазами против двух противников, только вооружённых уже не деревянными, а трофейными мечами. Выйдя с Арены, Золотой бог признался Советнику юстиции:
- Чего-то я взмок... Думал, что не усижу на месте.
Топ понимающе кивнул:
- Меня в первый раз Берг за рукав держал, как пацана. Я тоже рвался на помощь, но ему не помощь нужна, а тишина. Заметили, как притихла Арена?
Кстати! Берг не стал начальником Стражи, он так и остался первым помощником Светлокрылого Алари. Почему? А потому что Лат предложил Советнику по обороне совмещать должности. Он так и сказал:" Знаете, Лар, один гарнизон или два... Думаю, что это не составят Вам особых проблем, а мне спокойнее."
Конечно же, проблем прибавилось столько, что у Лара не оставалось свободного времени даже на то, чтобы посетить уютную таверну "Милости просим" и нормально поесть, и не только поесть.
В таверне работала Пятнокрылая Огра - девушка из далёкого поселения огурдов.
Огурды - малая народность, живущая на дальних каракомских просторах. Крылья у той народности - белые в чёрную крапинку или чёрные в белую. Кожа тоже пятнистая, а к старости сливается цветом в одно единое тёмное пятно. За всю осязаемую историю народа только двое умерли, оставаясь светлыми лицом и телом. Огра мечтает и надеется, что станет третьей. Лар не хочет расстраивать наивную девушку, потому не говорит, что небольшое пятно на её аппетитной попке стремительно темнеет и растёт чуть не с каждым днём.
Между начальником Стражи и Пятнокрылой подавальщицей блюд давненько уже пробежала так называемая искра притяжения. В пожар она не разгоралась, хотя Огра была весьма неглупой, к тому же горячей женщиной. Но упрямая искра всего лишь тлела, периодически вспыхивая. Давайте-ка я поясню особо озабоченным про пожар, а то подумают, что господин Советник в постели не пылает, а тлеет, как та искра. Нет, с тем пожаром у него всё в порядке: ярко горит. Я о пожаре души, когда выражение "сгореть дотла" означает не превратить обожжённые страстью тела в кучу пепла, а доверить друг другу души. Вот тут сластолюбивую Огру не интересовали душевные переживания любовника, да и он не стремился распахиваться, а точнее навязываться. Чтобы случился открытый полноценный контакт, женщине нужно быть настоящей женщиной, а это сложное действо для тех, кто не умеет жить для кого-то, порой забывая о себе. Вот и Огра для Светлокрылого Алари такой не стала, и никто пока что не стал, и сам он не спешил бросать душу в бессмысленный костёр. Зато Пятнокрылая подавальщица даже не помышляла ни о ком другом, пока была уверена в том, что теперь уже Советник по обороне наведается к ней как-нибудь при случае. Одним из самых важных достоинств Огры Лар считал то, что она не реагировала на его страшные шрамы и рубцы. Совсем никак не реагировала с самого первого раза. Лар никогда не возвращался к женщине, какую его шрамы интересовали чересчур настойчиво.
Вот ведь... Заболтался я тут с вами про естественные нужды и надобности любого нормального мужчины, а там вон Его Светлость, повторно приняв приглашение появиться на новых показательных боях, дал живейшее на то согласие и, воспользовавшись удобным случаем, наклонил по-полной своего Советника за упорный игнор всяческих мероприятий по, так называемому, "сближению коллектива".
- Балбес Вы, уважаемый, - строго звенел платиной Хозяин города. - Неужели третьему лицу Каракома сложно понять, что на подобных мероприятиях не всегда только поют и пьют? Что они прежде всего - закрепление важных контактов?
- Мои важные контакты крепятся не за столом, - упрямо сверкал серебром щита "уважаемый балбес". - Мне гораздо важнее в срочном порядке обеспечить зданию Ратуши дополнительное ограждение с четвертными амбразурами.
Надо сказать, что здание Ратуши со своими флюгерочками-птичками и ажурными балкончиками выглядело изящной коробочкой, а никак не неприступной крепостью, что давненько бесило Лара до психоза. "Беды не чуют! - Жаловался он Ветру. - Пять-восемь точных попаданий хорошими требушетными ядрами, и будет у нас не правительство, а яичница из Советников."
Лат сообразил, что широкие четвертные амбразуры в хорошо укреплённой стене позволят отстреливаться в разных направлениях не только стрелковым, но и метательным оружием, и отметил про себя:" Ай, молодец!", но всяко насмешливо сверкнул оскалом:
- Изощряетесь, чтобы уже не подойти-не подлететь? А как же нужные связи?
Серебро щита ярко вспыхивало. Это полыхала ярость, какую Лар никогда не позволял себе тушить. Ему не то чтобы нравилось это тлеющее внутри безумие, оно позволяло видеть, слышать и чувствовать гораздо острее, если бы его не было. Вот и сейчас Лар чётко почувствовал, как резкий древесный запах отпустил колючую ноту, а мягкую и тёплую нотку пышнолистного сандала наоборот - усилил.
"Шутить изволите, Ваша Светлость?" - Ухмыльнулся он про себя, а вслух серьёзно заметил:
- Подползут и под стрелами, и в какую щель пролезут, кому неймётся, а Вы уж решайте спокойно: прихлопнуть или завязывать контакт.
За окном резко взвыл Ветер. Вздрогнув, Его Светлость не сумел скрыть тревожного взгляда, какой, если бы смог, наверняка протаранил крышу его особняка, что виднелась за пышными кронами аллеи розовоцветных гарделий.
Лар напрягся. Впустив Ветер, он закрыл окно, ощупав территорию под ним внимательным взглядом.
"Друже, чего с ним не так? - и сам же себе ответил, - А... Брат болеет."
Мало кто верил, что признание незаконнорождённого членом семьи - это не хорошо продуманный пиар-ход. Большинство ждали, что после занятия кресла Хозяина Золотокрылый благополучно избавится от "наследника", в лучшем случае откупившись шахтой, а то и...
Лар не входил в список имеющих иное мнение, и он думал, что вылетит "наследник" из особняка дай бог живым. Только время предоставило иную картину и сейчас краски на той картине заиграли отчётливыми яркими тонами. Лар воочию убедился, что Золотокрылый не просто переживает, а пропускает через себя далеко не чужую ему боль настолько сильно, что теряет мысль, тему, себя теряет.
Потемневшая зелень недоумевающе заискрила, когда Лат повернулся к Советнику.
- Простите... О чём мы там?... А! Да, четвертные амбразуры - хорошее решение.
Знаете, серебро может быть прозрачным, если это серебро потеплевшего взгляда. И сочувствующим до пронзительных фиолетовых искр оно тоже бывает.
Лар положил руку на плечо Его Светлости, сжал то плечо, заглянул в глаза:
- Совсем плох?
По непроницаемой глади зелёного омута рябь пробежала: расплескалась непроницаемость - впустила в себя серебро.
- Нет, поднимается, - и платина дрогнула, впервые дрогнула. - Никто не верил, что поднимется, а я и сейчас боюсь.
Горькая усмешка на горделивом изгибе губ никак не выглядела чужеродной.
- По-моему, даже Наг не верит, что я за него боюсь.
- Верит, - мягко улыбнулся Лар, - потому и поднимается.
Серебро вновь затвердело, дополнив защитой острый дамаск.
- Татаг - мразь, каких поискать. Удивительно уже то, что парень с характером у него выжил, - Лар резко сменил тему. - В Ратуше я удвоил Вашу охрану. В особняке нужно сделать то же самое. Это важный вопрос. Тревожно, знаете ли...
- Хорошо, - согласно кивнул Его Светлость и, наконец, вернулся в себя, то есть ехидно сощурился и выдал, - А Вы, господин Советник, извольте присутствовать на церемонии вручения наград особо отличившимся послам наших компаньонов, - оскал сверкал не просто ехидно, а супер вредно, - Ваше присутствие на банкете обязательно. Лично проверю! Ясно?
- Слушаюсь, - процедил сквозь зубы Лар и вышел, хлопнув дверью, ибо разозлился и на обязательство, и на пустую тревогу, какую в него утром вселил Ветер. Он и Грэба-то не заметил, так злился, и чуть не взлетел, услышав: "Господин Советник, мне нужно с Вами поговорить."
Развернувшись на сто восемьдесят, серебряный щит встретился со сверкающей катаной. Взгляд аквамариновых глаз Советника Грэба был неумолимо острым и целеустремлённым, вот только на самой глубине матово вспыхивали остатки сомнения, но они уже не могли помешать принятому решению.
- Прошу Вас, Лар, выслушайте меня.
Недовольная дверь в кабинет Хозяина города ещё переваривала невежливый хлопок, успокаивая собственные терпеливые, качественно сделанные створки: "Всё нормально. Это не часто бывает. Это не пинки, а к пинкам мы уже привыкли". Когда двое Светлокрылых удалились в кабинет Грэба, она расстроилась гораздо больше: "Вот черти! Теперь точно ничего не услышу..."