Гаррис T. 1. Гл. 6. Жизнь в Чикаго ч. 1
— То, что дядя обещает, он всегда исполняет.
Со временем я понял преданность племянника, ибо мистер Коттон был действительно добрым и деловым человеком. Мои обязанности ночного портье были просты. С восьми вечера до шести утра я был хозяином в заведении и должен был распределять номера для прибывавших гостей, выписывать счета и принимать деньги, причитавшиеся с выезжающей публики.
Я сразу же принялся изучать хорошие и плохие стороны ста с лишним номеров, а также время прибытия и отправления всех ночных поездов в городе. Когда приходили гости, я встречал их у входа, выяснял, что им требуется, и приказывал тому или иному коридорному проводить их в комнаты. Какими бы уставшими или раздраженными ни были клиенты, я всегда старался сгладить ситуацию и вскоре обнаружил, что мне это удается. Через неделю мистер Кендрик сказал, что слышал обо мне хорошее мнение от дюжины посетителей.
— У вас отличный ночной портье, — говорили ему, — не жалеет сил… Приятные манеры... Знает все... Настоящий клерк. Да, сэр!
Чикаго убедил меня в том, что если человек трудится с полной отдачей, он добивается успеха в бизнесе за сравнительно короткое время. Однако мало трудиться с полной отдачей. Укладываясь спать в шесть утра, уже в час дня я был на ногах. Обедал, затем шел в бильярдную. Там же находился большой бар. К пяти часам бильярдная была переполнена игроками, но некому было за всем присматривать. Поэтому я переговорил с мистером Кендриком и взвалил эту работу на свои плечи. Теперь в мои обязанности входило уговаривать вновь пришедших игроков терпеливо дожидаться своей очереди и успокаивать нетерпеливых, обещая, что бильярдные столы вот-вот достанутся им. Результат небольшой любезности и улыбчивых обещаний был настолько заметен, что в конце первого же месяца бухгалтер, человек по имени Кертис, с усмешкой сообщил, что отныне я получаю шестьдесят долларов в месяц, а не сорок.
Излишне говорить, что повышенное жалованье усилило мое желание быть полезным. Вскоре я обнаружил, что путь наверх мне преграждали двое: бухгалтер и администратор — сухой молчаливый уроженец Запада по имени Пейн. Пейн делал все закупки, контролировал ресторан и официантов, в то время как Кертис управлял конторой и посыльными. Я был под началом Кертиса, но работа в бильярдной давал мне некоторую независимость.
Вскоре я подружился с Кертисом. Мы вместе обедали, а когда он обнаружил, что у меня очень хороший почерк, поручил мне хранение журнала регистрации и через пару месяцев научил вести бухгалтерию, доверив мне большую ее часть. Он не был ленив, но большинство сорокалетних мужчин предпочитают перекладывать свои обязанности на способных помощников. К Рождеству того же года я уже вел все бухгалтерские книги, кроме гроссбуха, и знал, как мне казалось, все дела отеля.
Ресторан, на мой взгляд, пребывал в плачевном состоянии, но, как назло, первое, что я заполучил — бухгалтерию. Как только Кертис узнал, что мне можно доверять, он стал уходить в обеденное время и часто больше не возвращался. Накануне Нового Года он отсутствовал пять дней и, вернувшись, признался, что был в запое. Оказалось, что он часто ругается со своей женой и порой напивается до отключки, чтобы заглушить гнев и обиду. В феврале он уехал на десять дней и оставил мне ключ от сейфа. Однажды Кендрик спросил, где Кертис.
— Он отъехал на денек, — соврал я.
Кендрик попросил показать гроссбух.
— Все записано! — воскликнул он. — Ты это сделал?
Мне пришлось признаться.
Но я сразу тайком послал посыльного за Кертисом. Мальчик не застал его дома. А на следующий день меня вызвали к мистеру Коттону. Я не мог отрицать, что веду бухгалтерию. И Коттон вскоре понял, что я защищаю Кертиса из преданности дружбе.
На следующий день пришел Кертис. У него было сильнейшее похмелье, и настроен он был довольно агрессивно. Бухгалтер заявил хозяину, что ему нездоровится, но дела его в полном порядке. Разгневанный мистер Коттон немедленно уволил бездельника. В тот же вечер Кендрик предложил мне вести бухгалтерию, пока он не убедит дядю, что я заслуживаю доверия и возрастом старше, чем кажусь внешне.
Через пару дней я увидел мистера Коттона и мистера Кендрика вместе.
— Вы можете вести бухгалтерию, быть ночным портье и присматривать за бильярдной? — резко спросил меня мистер Коттон.
— Думаю, что да, — ответил я. — Сделаю все, что в моих силах.
— Хм… — раздумчиво произнес он. — И сколько же вы хотите получать за это?
— Сами решайте, сэр. Я буду доволен всем, что вы мне предложите.
— Черт возьми, — пробормотал он сердито, — предположим, я скажу: продолжай в том же духе? И все!
— О;кей, сэр, — улыбнулся я.
— Чему ты лыбишься? — рассердился Коттон.
— Тому, сэр, что оплата, как вода, всегда стремится подняться до своего уровня!
— Что, черт возьми, ты подразумеваешь под «ее уровнем»?
— Уровень, — продолжал я, — это, конечно, рыночная цена. Рано или поздно она поднимется до общепринятого уровня. А я могу подождать.
Его проницательные серые глаза внезапно впились в меня.
— Думаю, племянник прав, и вы действительно гораздо старше, чем выглядите, — произнес, наконец, Коттон. — Начисляйте себе пока сотню в месяц. А там посмотрим.
И он улыбнулся. Я поблагодарил и пошел работать.
Казалось, что случайности заполнили мою жизнь... Примерно через день после этого разговора молчаливый администратор Пейн пригласил меня поужинать вместе, а затем сходить в театр. У меня не было ни одного выходного дня в течение пяти или шести месяцев, поэтому я согласился.
Ужин был отличный, в знаменитом французском ресторане (забыл его название). Пейн заказал шампанское. Но я решил не прикасаться к спиртному, пока мне не исполнится двадцать один год, и так и сказал своему визави.
Пейн долго ходил вокруг да около, но, в конце концов, сказал, что, поскольку я бухгалтер вместо Кертиса, он надеется, что мы поладим. Я спросил, на что он намекает, но администратор увильнул от прямого ответа. Это возбудило во мне определенные подозрения.
Через день или два я разговорился с мясником в другом квартале города и ненароком спросил его, за какую сумму он согласился бы ежедневно поставлять в ресторан гостиницы семьдесят фунтов отличной говядины и пятьдесят фунтов такой же баранины. Названная цена оказалась настолько ниже той, которую платил Пейн, что мои подозрения окончательно подтвердились. Возмущению моему не было предела.
В свою очередь, я пригласил Пейна на ужин и как бы невзначай затронул тему закупок.
— Конечно, есть «вилка», но если мы с вами поладим, треть разницы ваша. Столько я отдавал Кертису. «Вилка» никому не вредит, — продолжал он, — потому что я покупаю по цене ниже рыночной.
Я был весь внимание и окончательно смутился, когда он признался, что «вилки» были на все, что он покупал. В целом они составляли около 20 процентов от общей стоимости закупок. Тем самым Пейн повысил свое жалованье с двухсот долларов в месяц до двухсот долларов в неделю.
Как только все стало ясно, я пригласил Кендрика пообедать и изложил ему ситуацию.
— Мой девиз, сказал я, «Верность моим хозяевам и преданность благу корабля».
К моему удивлению, сначала Кендрик, казалось, был недоволен.
— Еще одна проблема, — начал он. — Почему ты не можешь заняться своей работой и оставить других в покое? В конце концов, что такое «вилка»?
Когда он понял, что это такое и что он сам может делать закупки, потратив всего полчаса в день, тон его изменился.
— Что теперь скажет дядя? — воскликнул Кендрик.
Через два дня разгорелся страшный скандал. Мистер Коттон был деловым человеком. Он не стал верить слухам, а сам пошел к обслуживавшему ресторан мяснику и лично убедился в том, как его «грабили» все эти годы. Когда шла разборка в кабинете Коттона, Пейн попытался ударить меня, но оказалось, что ему легче принимать удары, чем наносить их, и что «проклятый мальчишка» нисколько его не боится.
Довольно любопытно, что вскоре я заметил, что «вилки» имели дополнительный результат: всякий раз, когда мясник оставался с некачественным товаром и не мог его реализовать, он сбывал некондицию нам, уверенный, что Пейн не будет ссориться из-за такого пустяка.
Вскоре негр-повар объявил, что мясо теперь стало гораздо вкуснее. Следом клиенты тоже не замедлили выразить свою признательность.
Еще одно изменение, вызванное изгнанием Пейна, сделало меня хозяином ресторана. Вскоре я подобрал умного официанта и поставил его главным над остальными. Вместе мы быстро наладили дисциплину персонала. Больше года я работал по восемнадцать часов в сутки из двадцати четырех. После первых шести месяцев мой оклад составлял уже сто пятьдесят долларов в месяц, и практически весь заработок я откладывал.
Опыт той долгой, ледяной зимы в Чикаго расширил мои знания об американском образе жизни и особенно о жизни самых низов. Я прожил в отеле уже месяца три, когда однажды вечером, как обычно около семи часов, вышел прогуляться. Было очень холодно, западный ветер скреб улицы ледяными зубами. Термометр показывал четырнадцать градусов по Фаренгейту1. Я никогда еще не жил при таком морозе. Вдруг ко мне подошел незнакомец, невысокий человек с рыжими усами и густой щетиной:
_______________________
1 - 10 ;С мороза.
— Слушай, приятель, дай поесть.
Парень явно был бродягой — в поношенной и грязной одежде, с заискивающими, но одновременно грубыми манерами. Не раздумывая, я достал из кармана пачку банкнот. Хотел дать долларовую купюру, но как только стал искать банкноту, бродяга одним рывком схватил всю пачку, но и мою руку заодно. Инстинктивно я вцепился в доллары, но от неожиданности еще какое-то время оставался в растерянности. Бродяга со злостью ударил меня в лицо и снова попытался вырвать банкноты. Опомнившись и обозлившись, я со всей силы врезал ему по роже. В следующее мгновение мы сцепились и покатились по земле. На счастье, я сразу оказался сверху, тотчас напряг все свои силы и второй раз ударил парня в переносицу. В следующее мгновение я уже был на ногах, сунул деньги в карман и изготовился к бою. К моему удивлению бродяга поднялся и доверительно сказал:
— Я голоден и слаб. Иначе ты так легко со мной не разделался бы. — И он продолжил с невероятной, как мне показалось тогда, наглостью: — Теперь ты обязан заплатить мне доллар, по крайней мере, за то, что избил меня. — И он погладил себе подбородок, словно желая облегчить боль.
— Обойдешься, — ответил я, внезапно осознав, что закон на моей стороне.
— Если ты не заплатишь, — пригрозил бродяга, — я заявлю в полицию, что ты ограбил меня!
— Заявляй, — согласился я. — Посмотрим, кому поверят.
Тогда бродяга уже знакомым льстивым голосом начал снова:
— Послушайте, молодой человек, вы никогда не потеряете ни одного доллара — я научу вас, как это сделать здесь, в Чикаго. Нечего было вытаскивать напоказ такую пачку долларов, да еще в уединенном местечке. Вы соблазнили голодного страдальца…
— Я собирался помочь тебе, — возразил я.
— Знаю, — ответил парень, — но я предпочитаю сам себе помочь. — И он усмехнулся. — Отведи меня в харчевню. Я голоден. В оплату я научу тебя, как выживать на улицах Чикаго.
Бродяга явно был хозяином положения, и так или иначе все его поведение возбудило мое любопытство.
— Куда же нам пойти? — спросил я. — Поблизости нет ни одного ресторана, разве что «Фримонт-хаус».
— Черт возьми! — воскликнул бродяга. — Только миллионеры и дураки ходят в такие шикарные рестораны. В поисках еды я следую за своим носом.
Он развернулся на каблуках и, не сказав больше ни слова, отвел меня по боковой улочке в немецкую забегаловку с голыми деревянными столами и посыпанным песком полом.
Здесь парень заказал нам горячий кофе, и когда я расплачивался, был приятно удивлен, обнаружив, что счет всего сорок центов. А ведь при этом мы могли спокойно проболтать в уголке хоть весь вечер.
За десять минут разговора бродяга разрушил все мои предвзятые представления и дал массу интересных советов. Он был человеком начитанным, если не образованным, и жестокость его слов привлекала меня почти так же, как новизна его точки зрения.
По его мнению, все богатые люди были ворами, все рабочие — овцами и дураками. Таково было его кредо. Рабочие делали свою работу, создавали богатство, а предприниматели отнимали у них девять десятых продукта их труда и таким путем становились богатыми. Все казалось простым. Бродяга никогда не собирался работать: он просто попрошайничал, разъезжая по разным штатам.
— Как же ты туда добираешься?! — удивился я.
— Здесь, на Среднем Западе, — ответил он, — я прячусь в товарных и угольных вагонах. На настоящем Западе и на Юге я сажусь в пассажирские вагоны. Когда кондуктор меня обнаруживает и высаживает, я жду следующего поезда. Конечно, жизнь полна случайностей, и некоторые из них весьма болезненные, — добавил он, снова задумчиво потирая подбородок.
Бродяга казался крепким маленьким человечком, чьей единственной целью в жизни было избегать работы. Несмотря на это, он много работал, чтобы ничего не делать.
Его рассказ произвел на меня должное впечатление. Мне даже захотелось по-настоящему помочь ему.
Когда я встал, чтобы уйти, бродяга дружелюбно ухмыльнулся:
— Полагаю, я заработал доллар?
Я не мог удержаться и со смехом согласился.
— Думаю, что да!
В этот раз я отвернулся, когда доставал купюру.
— Пока, — сказал бродяга, когда мы расстались у двери забегаловки. И в этом слове была вся его благодарность за доллар.
В другой раз случилась более печальная история.
Однажды вечером со мною заговорила девица легкого поведения. Она была довольно опрятно одета, и когда мы подошли к газовому фонарю, я увидел, что она хороша собой, но с едва заметной тревогой на лице.
— Меня не интересует продажная любовь, — предупредил я. — И все же, сколько ты обычно получаешь?
— От одного доллара до пяти, — ответила она. — Что касается вас, сколько заплатите, за то и буду благодарна.
— Дам пять долларов, — ответил я. — Но ты должна честно рассказать о себе. Мне интересно.
— Рассказывать-то особо нечего. Мне еще нет двадцати… Вы дадите мне больше, если что-нибудь расскажу, не так ли?
— Ты выглядишь лет на восемнадцать.
Я сделал вид, что не заметил ее намек.
Через несколько минут мы уже поднимались по лестнице многоквартирного дома. Комната девушки была бедно обставлена, узкая спальня-гостиная, как раз по ширине коридора, примерно шесть футов на восемь. Она сняла плащ и шляпку и поспешно вышла, правда, предупредив, что через минуту вернется. В тишине мне показалось, что я слышу, как она бежит вверх по лестнице. Где-то рядом заплакал ребенок, и снова наступила тишина. Неожиданно девушка вошла, молча обняла меня и поцеловала.
— Ты мне нравишься, — сказала она, — хотя и смешной.
— Почему смешной? — слегка смутился я.
— А как иначе? Дать пять долларов девице и отказаться развлечься с нею. Но я рада, потому что сегодня вечером мне и тревожно, и страшно…
— Почему? И почему ты выходила?
— Надо, — ответила она и плотно сжала губы. — Вы не возражаете, если я оставлю вас еще на минутку?
И прежде, чем я успел ответить, снова вышла из комнаты. Когда она вернулась, я уже потерял терпение и надел пальто и шляпу.
— Уходите? — удивленно спросила она.
— Да. Мне не нравится в этой пустой клетке. И ты как-то подозрительно все время сбегаешь.
— Сбегаю… — повторила она, а затем, словно в отчаянии, добавила: — Там мой ребенок. Подруга заботится о нем, когда я работаю.
— Бедняжка! — воскликнул я. — И как же ты собираешься дальше жить с ребенком на руках?
— Я мечтала о ребенке, — вызывающе воскликнула она. — Я бы ни за что не осталась без него! Я всегда хотела ребенка. И таких, как я, девочек много.
— В самом деле? И ты знаешь, кто отец?
— Конечно, знаю. Он работает на скотном дворе, крепкий, славный парень. Он даже хотел бросить пить!
— Полагаю, ты вышла бы за него замуж?
— Любая девушка вышла бы замуж за порядочного парня!
— Ты красивая, — сказал я.
— Вы так думаете? Раньше и впрямь была красивой, но теперь... эта жизнь ... — И она выразительно пожала плечами.
— Тебе это не нравится?
— Нет, не нравится! — вызывающе воскликнула она. — Хотя, когда у тебя есть хороший парень, это не так уж плохо. Но их так мало, — продолжала она с горечью, — и вообще, когда они хорошие, у них нет денег. Славные ребята всегда бедные или старые…
Я протянул ей пятидолларовую купюру.
— Спасибо, — сказала девица. — Вы очень милый. Если будет желание, приходите ко мне в любое время. Просто приходите, и я постараюсь хорошо провести с вами время.
Я ушел. Навсегда. Таким был мой первый разговор по душам с проституткой. Мысль о том, что потаскушка может мечтать о ребенке, была для меня совершенно новой и неожиданной. Искушение женщины и впрямь отличается от искушений мужчины!
Свидетельство о публикации №223103000212