Емельян Пугачёв. Часть двадцать вторая

Был каждый день неволи, как последний...
Неведомо, когда дадут приказ.
Звал колокол к заутрене, к обедне,
Бунтовщика тревожил звон не раз.

Картины проходили пред глазами...
Ребёнок... перед ним широкий Дон.
Наездника владел тогда азами,
В златое детство погрузился он.

Скакал в степи на лошади горячей...
Вдруг явно ощутил контраст — мороз...
Могла ль сложиться жизнь его иначе?
Задумался надолго и всерьёз...

Перебирал в уме этапы жизни.
Амбиции всегда на высоте.
Они-то привели к печальной тризне,
Желания имел казак не те...

Любовь к свободе, полной власти жажда...
Он с детства подчиняться не любил.
Подспудно зрело: властвовать над каждым.
Порок в конечном счёте погубил.

В тюрьме он задавал себе вопросы:
Как стал жестоким, властным, резким, злым?
Куда девались травы детства в росах?
Куда исчез костров у Дона дым?

Как он ввязался в бунт и в авантюру?
Поверил в исключительность свою?
Тем самым погубил не жизнь — натуру,
Да предал настоящую семью.

Как получилось, что переродился?
Куда пропал былой лихой казак?
Ведь статью-удалью своей гордился...
А ныне жизнь пошла совсем не так.