Шлейф воспоминаний часть5 гл. 2

                Глава2
               

     Витька постоянно чего-то жевал. Его молодой растущий организм требовал заправки. Когда кончался ломоть хлеба, он жевал какую-нибудь зелень. По весне любил грызть желтые цветки акации. Тогда все его губы становились жёлтыми. С торца первого подъезда у калитки в сад под стеной дома росли странные растения. Из земли вылезали пики побегов, стебель был трубчатый полый внутри. Структура как у бамбука - такой же узловатый. Из узлов росли листья с красноватыми прожилками. Верхняя часть стебля была мягкая. Если его срезать, очистить верхний слой и пожевать, то ощущаешь кислую мякоть. Мы любили пожевать эту кислятину и получали удовольствие. Почему-то это растение мы называли "китайский бамбук". По осени Витька грыз семена липы. Когда мы ходили в Кусково, то залезали в заросли боярышника и объедались до потери сознания. Были у нас набеги и в Вешняковские сады. Перейдя через Рязанское шоссе и, пройдя то место  где сейчас улица Вострухина, мы поворачивали направо на улицу Пушкина. Кругом были частные дома и дачи с роскошными садами. Выбрав подходящий, мы лезли через дырку в заборе за яблоками или грушами. Чаще всего нас никто не замечал. Витька набирал полную пазуху яблок и жевал их всю обратную дорогу. Однажды, идя на промысел, мы наткнулись на нескольких ребят старше нас. Ребята потребовали показать содержимое наших карманов, а потом предложили попрыгать - не завалялось ли где звенящей мелочи...

     Помню как-то по осени в том районе на Пушкинской загорелся дом, пламя было видно аж от нашего дома. Мы собрались бежать смотреть пожар, но мама меня одного не пустила, было уже темно, и ей пришлось идти с нами. Дом полностью сгорел, осталась лишь куча головешек.

     Как-то осенью Витька предложил покурить сухих листьев, мы перебрались через шоссе подальше от дома, растёрли в труху листья, сделали из газетных обрывков по самокрутке и попробовали закурить. Мы долго кашляли и отплёвывались, после чего решили, что литья для курева не подходят. Эксперимент с курением Витька решил продолжить сигаретными окурками. Поиски бычков проходили у автобусной остановки и возле углового магазина. Мы ждали, пока какой-нибудь дядька не бросит окурок и собирали их в железные коробки из-под зубной пасты. Искали подлиннее. Папиросные окурки не брали, только сигаретные, хотя они и были без фильтра. Свою коробочку я спрятал на нашей вешалке, и естественно моя заначка была найдена. Били меня не сильно, но изрядно допытывались, чья это идея, и кто заводила. В общем, с куревом пришлось завязать тем более, что мой папа не курил и примера для подражания перед глазами не было.

     В начале шестидесятых началась газификация нашего дома. Во дворе раскопали траншею, в которую укладывали трубы. Сбоку за домом у первого подъезда строители организовали свою мастерскую, где варили гудрон для герметизации труб. Гудрон был в большой бочке. Они варили его и заливали открытые участки трубы. По вечерам, когда рабочие уходили, мы с Витькой выходили на промысел за варом. Отбивали в бочке застывшие куски и жевали как жевательную резинку, правда от него зубы становились чёрными. Но всё равно было приятно жевать эту тягучую черноту. Мы делали запасы на следующий день, пряча куски вара в карманы...

     С варом у меня связанно одно не очень приятное воспоминание. Однажды в летние каникулы после завтрака я побежал качаться на качелях. В нашем дворе их не было и приходилось ходить к новой пятиэтажке, только что построенной из белого кирпича у Рязанского шоссе. Было мне тогда лет восемь или девять. После качелей я решил прогуляться по окрестностям. Меня заинтересовала свалка на строительной площадке, где можно было найти много интересного для любопытного мальчишки моего возраста. Вокруг никого не было, и я спокойно разгуливал, выискивая всякую мелочь. Солнце уже поднялось высоко и припекало. В одном месте на земле была разлита лужайка из битума. Я решил пройти через неё на ту сторону и ступил на чёрную массу. Дойдя до середины, почувствовал, что под ногами мягкая жижа. Сделав ещё несколько шагов, я понял, что влип, как муха на липучку. Сандалии завязли, всё глубже погружаясь в черноту гудрона. Я с трудом вытаскивал ноги, делая очередной шаг, но снова проваливался. Весь в гудроне я еле выбрался на песок и пошёл к колонке с водой, где пытался отмыться от черноты, но тщетно.