Крокодилья куртка

Крокодилья куртка(Зарождение крокодильей философии)

Часть первая.


Плавают два крокодила, думают, вспоминают бытность, ерзая и создавая увесистыми тушами круговые волны на воде под вечно зелеными жаркими стрекочущими тропиками. Крокодил молодой и старый. Старый подплыл к молодому, любующемуся окружающим их — крокодилов — миром.

— Вот мы с тобой живем. А ты не думал, почему мы живём именно так, а не как-то по-другому. Почему, например, небо наверху, а не снизу, нам же тогда было бы проще передвигаться?

— Я как-то несильно задавался этими вопросами. Я просто люблю жить и смотреть как вокруг всё живёт.

— Про людей знаю, что есть такие, которые любят жизнь и еще есть те, которые любят мудрость.

— Люди… с первыми всё понятно. А вторые… что же это за люди такие, которые любят мудрость?

— Эти люди у них философами зовутся, — выразительно сказал, дыша ноздрями, — выглядящими более живыми, чем весь он. Попытался достать до брюха под водой, но лапы были коротки, и он махал ими по сторонам.

— "Философами". А ты разве знал какого-нибудь философа?

— Да, знал одного философа; знал, ну как "знал" — видел и то со спины. Когда он вместе с другими на лодке проплывал, я его зубами выдернул в воду и разодрал. Хе-эх, тогда другое время было, не то что сейчас. И даже лодки были деревянные, а не, как сейчас — все резиновые, напичканные моторами, еще и с ружьем наперевес. Чего напридумывали. За такими мне не уплыть. А даже доплыву – тут же меня и подстрелят. Помотало же время.

— Как же ты понял, что это был философ, а не простой старик?

Старый крокодил молчал, но знал, что скажет, если бы решил ответить.

— Ну и что, если поймают? Будет ли тогда тебе какая-то разница, ведь будешь неживой. — спросил молодой.

— Если поймают — кошельков и одежды наделают из нашей кожи. Вот что.

— Да? Хм, но охотники постоянно отлавливают нас. Что-то не видел я, чтобы они щеголяли в куртках и штанах, обтянутой нашей кожей — простая рыбацкая одежда, тряпки, иногда совсем уж ветошь. Может они и кошельки, и штаны у себя в своих домишках прячут, а кожу в складах держат?

— Кто, эти что ли?

Старый крокодил вместо вопроса кивнул вдаль. Молодой крокодил кивнул в ответ.
— Нет, что ты. — сказал старый

— Нет?

— Нет. Я однажды выполз на сушу к ним в деревеньку, было дело, да, потом ещё кидались камнями. До сих пор шрамы остались. И до того, как меня прогнали, выдалось мне поползать по пустым хижинам. И в хижинах у них ничего такого нет. А всё внутри пусто, по большей части; всё у них там — воздух. Они ведь жить под водой не могут. Не как мы.

— А эти люди, как ты там говорил, сухие…?

— Философы?

— Да — они, философы. Чем они занимаются?

— Я думаю, что у этих людей очень большая голова. Много воздуха. Потому что, они сами дряхлые, тощие – значит, голова у них большая должна быть. Может, они много ей работают.

— Едят...?

— Это только у тебя — если, работать головой, то жрать. Нет, они, наверное, много думают. Я так думаю.

— Они самые умные из людей?

— Вероятно, что так. Люди думают, что мы их не понимаем не слышим и не можем слышать. Или мы в каком-то роде тупее, чем они, если ничего не говорим; а мы-то, может, знаем больше них и всё понимаем, оттого не говорим. Зачем же говорить, когда всё понятно?

—Но люди интересные существа.

— Интересные, очень интересные. Мой дед еще видел своими каймановыми зрачками, как те же люди бегали с палками и были совсем обезьяны. А потом они поумнели и принялись ловить зверей и сажать их в клетки и так же обезьянничать перед ними, как раньше, только теперь они ведь в вольере: никого не пришибут. И хорошо. Пусть живут.

— Так кто же нашу кожу на шмотьё напяливает? Ты знаешь?

— Конечно, знаю. Её носят богатые из людей. Те, у кого больше денег влезает в кошель. Иначе зачем он ещё нужен. Люди, которые тут и не живут, и никогда не жили; и которым ни до нас, ни до охотников дела нет. Им дело есть до нашей кожи, но не до нашего существования.

— А куда же охотники кожу девают?

— Заготавливают из неё что-то под заказ. Что богатые скажут, то и будут изготавливать. Могут сапоги, ремни, чучела да что угодно кожей обделать.

— Какой ужас…

Неподалеку был слышен звук приближающейся моторной лодки.

— Эй, — крикнул старый молодому, — поплыли ка отсюда, а то вишь – рыбаки похоже, со ржавыми гарпунами.

Молодой неуклюже повернулся к старому.

— Да, надо двигаться дальше

И обе макушки, одна за другой, погрузились в воду, и крокодилы поплыли дальше в поисках безопасного места.

А попугай Какаду, расправив свой желтый хохолок на голове, расчесал белые перья когтями, сказав себе:

— Каких историй только не наслушаешься.


Часть вторая.

Плывя по каналу, молодой крокодил часто оборачивался назад, чтобы убедиться в том, что их не заметили. Старый же не оборачивался, но медленно плыл за молодым.
Оба крокодила добрались до другой деревни. Они затаились под водой и в их внимание попал тот, кто совершенно не вписывался в окружение всех этих домов на деревянных бревнах и выглядел на фоне джунглей абсурдно, как смартфон абсурдно смотрелся бы на средневековом натюрморте — белый мужчина с аккуратно стриженными усами, любопытными глазами и руками. Втянув руки в джинсы с золотой пряжкой, он крутил головой по сторонам и при первой возможности потряхивал своей крокодильей курткой, которую купил тут же у местных, всем видом желая похвастаться тем же местным, какую вещь он приобрел.

Оба крокодила наблюдали за ним и то ли от удивления, то ли из интереса не спускали с него глаз.

— Смотри ишь чего напялил на себя. Куртку, крокодилью...!
Местные все были смуглые, низкие с лицами трудящихся людей, а у того в куртке, который стоял между ними, кожа была светлая, он сам был высок и на фоне других смотрелся чересчур сглажено.

— Не может быть. Даже вообразить такого не смог бы.

— Кожа у этого человека очень похожа на цвет блик на воде, какие бывают от солнца. Я видел это очень давно, но помню до сих пор, как будто это было позавчера.

— И белого Какаду могу представить, а чтоб человека белого – никак. Сказки мы, наверное, наблюдаем, со зрением у нас что-то.

Молодой крокодил, не веря своим глазам, как от нечего делать ударил хвостом по водяной глади.

— Тише ты! Лучше отплывем чуть подальше, чтоб нас не услышали.
Крокодилы отплыли чуть дальше берега от людей.

— Они умеют слышать?

— Ну точно не глухие, как ты. Они еще говорить умеют.

— Как?! – говорить? Нет…ты врешь, старик, мне удавалось слышать какие звуки они издают, на нашу высокоорганизованную речь это совсем не тянет, не похоже. А если так, то странный у них язык. – он заерзал на месте издавая тихие звуки клокотания и сопения.

— Когда-то я тоже так думал. Ведь когда-то и я был молодым и точно также не верил никому и не внимал ничему, что мне говорили, пока сам не убедился.

— Всё равно, старик. Актуальность потеряли твои речи давно. Но совсем неясно мне, почему ты решил, что те рыбаки не носят курток из нашей кожи?

— Скажу тебе так: зная круговорот живого в джунглях, ты, скорее всего, понимаешь, что слабые не выживают и не должны выживать. Но каждое живое существо хочет есть. Чтобы есть нужно поймать кого-то. А чтобы изловить даже несчастного дождевого червя, нужно приложить усилия, которые несоизмеримо больше с тем, сколько ты от этого червя получишь. То же и людьми. Несмотря на то, что они странные, но и они хотят есть, а когда желудок в тебе проедает дыру, то ты и камень грызть начнешь, ведь так?

— Ну да, да; так.

— И тогда вот какое дело: зачем же им столько еды, воды, если они всё это сразу не едят? – спрошу я у тебя.

— Не знаю. Может, чтобы делиться с нами или...?

— Ничего подобного. Они так же, как и другие звери прикладывают усилия для поимки добычи. А вспомни какие они маленькие – куда же им столько?

Молодой крокодил молчал в ожидании ответа старого. Старый продолжил свои слова:

— Так вот, запасы они делают на потом. На будущие затраты усилий и, что для меня непонятно, на помощь людям, которые не могут себя прокормить самостоятельно. В этом определенно что-то есть.

— А разве не правильнее ли будет оставить их на съедение другим. По правилам джунглей именно так и нужно поступать.

— Да, но ты подумай, пошарься в голове, что по отдельности они беззащитны и если было бы так, как ты сказал, то не осталось бы их, людей. Вместе же, когда собираются, то всякое животное могут добыть, хотя бы и самого большого из наших зелено-чешуйчатых. Объединение – это их приспособление для выживания, а иначе никак. Это ведь мы можем похвастаться плотной, толстой кожей. Им же от природы ничего сильного не досталось: они могут от маленькой ветки порезаться и умереть. Или объединятся по-разному, и племенем на племя идут убивать друг друга, но такого мне не приходилось видеть — так говорил мне мой дед.
Наступило молчание. Они словно переговаривались, но не открывая пасти. Обоим всё стало ясно. Наконец старый крокодил проговорил:

— Не уйдет, гад.

Старый крокодил вышел на берег и, слегка качаясь из стороны в сторону, быстро набежал на человека в крокодильей куртке. Все люди, стоявшие рядом, отшатнулись и бросились прочь от крокодила, но он ни за кем не бежал. В глазах людей мелькал ужас. Крокодил не обращал на окружающих внимания.
Зубами он сдернул с человека куртку и брезгливо проглотил его. Тут же раздался громкий выстрел, встревоживший листья вокруг. За ним последовала мужская ругань, женский крик, детский плач и старческое оханье.