прабабушка и муралисты

я не автор  Стихи.руАвторы Произведения Рецензии Поиск Магазин О портале Ваша страница Кабинет автора 1 сообщение
Прабабушка и муралисты
Елена Албул
Ещё кусочек

Когда воодушевлённые завтрашней поездкой ребята ушли, Павлик озабоченно нахмурился.
– Забыли сказать им, что надо у родителей разрешения спросить обязательно.
Пра тоже нахмурилась, ещё озабоченней.
– Считаешь, они дураки?
– Нет, что ты! Они…
Присмотрелся – а глаза у прабабушки смеются. Павлик сконфузился.
– Да я так сказал, на всякий случай.
– Ясное дело, что на всякий случай. Может, им ещё напомнить, чтоб в туалет сходили на дорожку? На всякий случай?
Ну, Пра! В самую точку попала! У его просто бабушки есть эта дурацкая привычка напоминать про туалет, да ещё при друзьях. Бесит страшно. Она даже маме может напомнить – вроде как заботится. Маму такая забота тоже бесит, сама говорила.
– Да ладно тебе… Но вдруг не отпустят?
– Не отпустят – не поедут. Только и всего. Мы им потом всё расскажем.
Пра бережно собрала со стола листки, положила скатерть, расправила.
– Всё, Паша. День сегодня получился немного сумасшедший, а мне ещё работать. Макароны на двоих сваришь?
Павлик ещё никогда не варил макароны. Он вообще ничего пока не варил. И не жарил. Еда появлялась в его жизни как-то сама собой. Дома – из рук мамы, в школе – с раздаточного прилавка, в разных закусочных-перекусочных – тоже. Но он кивнул, стараясь, чтоб кивок получился уверенный.
– Да.
– Вот и ладненько. Плита включается одним движением. Щёлк – и уже горит. Надо напоминать на всякий случай, чтобы ты не совал руки в огонь?
– Ну хватит уже, – почти обиделся Павлик.
– Я так и думала. Инструкция по приготовлению на пачке. Запомни: варить девять минут. Девять – это не десять. И даже не девять с половиной. Сваришь – зови, помогу слить.
Она уселась и включила компьютер. Несколько секунд Павлик смотрел на прямую прабабушкину спину с буквами СССР, потом пошёл на кухню. Медведь с человеческими глазами улыбнулся ему вслед.
Макароны весело кипели, ходики весело отсчитывали секунды, а Павлик представлял себе, как они переплывают на лодке реку. На полицейском катере, конечно, круче было бы. Эх, зря она отказалась, зря! Ну ничего, так тоже нормально. Пусть некоторые машут игрушечными мечами в лагере – Павлик будет плыть на настоящей лодке через настоящую реку, так-то! Это вам не пруд городской, это река с баржами, с катерами, с… ну, с чем-нибудь там ещё. И он будет плыть, как Дэн. По делу, на катере. То есть, на лодке. Может, даже на моторной. Ветер в лицо, брызги…
Еле слышными шагами вошла Пра, протанцевала мимо замечтавшегося Павлика к плите.
– Восемь минут ещё только! Я слежу! – вскинулся он.
– Вижу, вижу. Я на всякий случай. Макароны любят точность. Я их за это особенно уважаю.
Она уставилась в свой наручный будильник, намурлыкивая под нос что-то вроде «Люблю я макароны, хоть говорят, они меня погубят…»
– Есть! Готово!
Пра левой рукой сдёрнула с крючка дуршлаг, правой схватила ковшик с кипящими макаронами, молниеносным движением слила воду и допела:   
– Но я приготовлю их сегодня на двоих!
Ну хоть клип с ней музыкальный снимай. Артистка, а не директор школы.
– Что засмотрелся? Тарелки давай, остынут! Да не те – глубокие бери, специально макаронные, в полосочку.
Тут же явился и натёртый сыр, и масло, и помидорчики. Павлик почувствовал вдруг такой голод, будто не ел неделю. Надо же сколько сил какое-то рисование отнимает! Он придвинул к себе тарелку.
– Съел? Вкусно? – спросила Пра с некоторым сожалением.
Он кивнул, дожёвывая последние макаронинки.
– А могло быть ещё вкуснее. Я их посыпать не успела.
В руке у неё была баночка с сухой приправой.
Павлик пренебрежительно махнул рукой и неожиданно икнул от сытости. Застеснялся, но Пра, кажется, не обратила внимания.
– Идеально сварены, просто идеально, – приговаривала она, накалывая на вилку толстые трубочки. – А знаешь ли ты, друг мой Пашка, что великий русский писатель Гоголь так любил правильно приготовленные макароны, что готовил их у своих друзей самолично? Представляешь, прямо с макаронами к ним приезжал, требовал кастрюлю с кипятком – и давай варить. Приучал их к итальянской кухне. Друзья, правда, потом признавались друг другу, что макароны у него всегда недоваренные, но Гоголю об этом не говорили, чтобы не огорчался. Писатели, они ранимые…
– Я вот спросить хотел, – перебил он прабабушку, чтобы она этой лекцией про Гоголя не слишком увлекалась, – эта лодка завтра, она какая будет? Моторная?
Пра задумалась.
– Не знаю, – ответила честно, – но вряд ли моторная. А это важно?
– Ну… На моторной быстрее, – нашёлся Павлик и опять подумал про полицейский катер – вот это было бы самое то! И ещё чтоб Дэн встретился. Вот он, допустим, возвращается с этого своего фестиваля – на обычном, понятное дело, катере, а тут совершенно случайно Павлик мимо проплывает, с мигалкой, с сиреной… К воображаемому полицейскому катеру прилепился некстати товарищ капитан Пётр Иванович, но Павлик его из своей фантазии сразу изгнал, чтоб картину не портил. И вот машет Павлик Дэну рукой, и притормаживает полицейский катер, потому что надо же Павлику поговорить с человеком…
– Быстро это не всегда хорошо. Ты вот макароны с такой скоростью слопал, что и не заметил, небось, что они по-гоголевски сварены. Не прочувствовал.
Павлик икнул и вернулся с катера на кухню, к макаронам.
– Зато не остыли. А что недоваренные, это я заметил. Но всё равно вкусно было, не огорчайся.
Пра расхохоталась.
– Сам ты недоваренный. Они такими и должны быть.
Внезапно Пра посерьёзнела.
– Ну всё, я к себе, за работу. Завтра особенно не рассыпайся, утром ещё кое-куда зайти надо будет.
Она так стремительно вышла, что буквы «СССР» ещё мгновение висели у Павлика перед глазами и только потом исчезли в полутьме коридора.
Павлик остался вдвоём с кукушкой – та целый день вела себя тихо, а тут раскуковалась.
– Ну хватит уже. Не мешай думать.
Вот именно – хотелось подумать. Не звонить никому, не писать, не интересоваться, как там у кого дела, а просто думать, ведь столько всего произошло!
Но просто думать оказалось гораздо труднее, чем думать, например, как перевести маленький рисунок на большую стену. Думание надо было с чего-то начать, но в голове перемешались слова, картинки, люди, лодки – даже комары, которые не просто так комары, а пискуны и кусаки, подумать только! И туда же Гоголь с недоваренными макаронами.
Павлик вышел в коридор. Дверь в прабабушкину комнату была приоткрыта. Пра сидела за компьютером, что-то деловито печатала. Работает, значит. Не пасьянсы раскладывает. Комната в вечернем свете выглядела совсем не так, как днём, и ему снова увиделась в ней какая-то странность. Накрытый скатертью стол – под ним, он теперь знал, лежат гантели. Чьи? Её, что ли? Крошечный балкон с крошечным столиком. Здоровенное растение с гигантскими листьями – пыль протирать, наверное, замучаешься… Он ещё немного постоял, слушая перестук клавиш, и пошёл к себе. Плюхнулся на кровать, потянулся с наслаждением.
И тут до него дошло – кровать! У неё в комнате нет кровати! Ни дивана, ни хоть кресла раскладного – ничего, на чём можно лежать. Где ж она спит?