Бури не будет сага

Сергей Мажаров

БУРИ НЕ БУДЕТ

САГА







ПРОЛОГ

Никто не помнит, когда это было точно, но рассказывают, было это ближе к 10 веку нашей эры.
На северных землях, у северных морей жили разные племена. Кто-то был более просвещённым и почитал единого Бога новой веры, кто-то оставался предан язычным покровителям. Были те, кто вёл оседлый образ жизни, а какие-то племена жили набегами и пиратством, ибо время было такое, и нужно было постоянно выживать в условиях северных широт. Часто такие племена называли викингами или варягами. А кто-то их зовёт норманнами. Не будем изменять этой современной традиции, но теперь и не вспомнить, были ли викингами наши герои, но нам они видятся именно такими. Среди них тоже были разные народности: руяне, вагры, даны, гёты, гуты и свеи. Если честно, то современный человек и не разберётся как было устроено их мироустройство.
Да и не важно это.
Уже тогда, одни почитали Христа, а другие Аллаха. Это были времена религиозных завоеваний, но мой рассказ о тех, кто продолжал поклоняться Одину и Ньёрду.
Те, кто вёл кочевые войны по землям Британии, Ирландии, Европы и даже Африки, поклонялись богам войны и верховному богу - Одину. Их племена назывались асы. Те же, кто оседал на землях, создавая свои поселения поклонялись богам плодородия, моря и солнца, верховным почитали бога Ньёрда. Оседлых викингов называли – ваны.

В той общине народ был вполне состоятельный и знатный. Много умели и знали. Строили жилища на всю семью. Дерева для строительства было немного, но научились добывать древесину на соседних землях и по морю доставлять к своей бухте, которая была единственной в округе с пологим спуском к морю.
Земли были вокруг скалистые, берега обрывистые и острые. Над высокими крутыми берегами открывались огромные зелёные поляны с травами и мхами, ручьями, лесами и перелесками, взгорьями и высокими холмами. Весной и в первой половине лета распускались эти ковры из северных трав и цветов. Только видевший их может оценить их красоту и силу прекрасной палитры цветов.
Тёплой погоды было мало и за это время община успевала подготовиться к суровым зимам. Зверь в округе жил разный: волки, медведи, кабаны, олени, росомахи. Уживались все, и всем хватало места на этой благодатной, но суровой земле.
Правитель умело торговал с соседями и дальними странами пушниной, драгоценными камнями и оружием, которое захватывалось ещё отцами наших героев, и становилось трофеями в битвах, на землях германских племён и Пиренеях, а после сражений его привозили в схроны общины, где, ко всему, ковали местные умельцы новое оружие из переплавленного железа и ревностно хранили свои секреты.
Умели в этой общине и, как подобает, встречать врагов. Время было такое, и, как бы ты ни жил хорошо, всегда находился тот, кто хотел жить ещё лучше, но при этом за твой счёт.
А за полвека до моего рассказа мужчины той общины участвовали в дальних походах викингов, захватывали города и страны, разбоем и пиратством промышляли аж до Африки. 
Но после одного из походов на Пиренеи не осталось большей части мужчин общины... А если быть точным, не осталось почти ни одного мужчины из ушедших в тот поход.
Дошли викинги до знаменитых испанских городов Севильи и Кордовы, которые были тогда под протекторатом Кордовского эмирата, и, уверовав в свою безнаказанность, переоценили свои силы и получили сокрушительный отпор варяги от войска Абд ар-Рахмана II.
Мало кто остался в живых. Ещё меньше тех, кто сумел уйти от преследователей к родным берегам. Не дождались женщины своих мужей из похода. Остались из мужчин только те, кто не мог уже в походы ходить, да те, кто ещё не научился меч в руках держать.
Вернулся в деревню только один из ушедших, Видар. Вернулся не морем. По земле пришёл. Принёс весть дурную и был проклят женщинами общины за то, что осмелился вернуться, а не остался с братьями на поле боя. Изгнан он был из деревни под запретом вернуться до седьмого поколения.
Ушёл Видар со своей красавицей женой, белокурой и голубоглазой Сваной. Женщиной она была сильной духом и знаниями природного устройства.
Но подрастали сыновья погибших отцов, и один из них встретил на Нижних Фьордах изгнанника Видара. Обвинил его в трусости и предательстве отца, и убил в честном бою на мечах да топориках. А звали того юношу Аксель, был он сыном конунга, воина Сигрида.
После гибели Сигрида, достигнув совершенных лет, и сам Аксель стал конунгом.
Смерть Видара разбило сердце его жены Сваны, горе её было неумолимым, и прокляла она род Акселя. Прокляла и всех женщин его, что рожать хотят ему потомков в продолжение рода, аж до десятого колена, если не прервётся род его раньше.
Аксель вырос, возмужал, управляя общиной. Родился у него и его жены Сольвейг сын – Фроде. Но вскоре Сольвейг умерла, и юного Фроде воспитывал отец. Воспитывал таким, каким должен быть настоящий варяг. И стал Фроде сильным и мудрым. Когда же Аксель скоро и неожиданно оставил этот мир, его место занял Фроде. И он мудро правил общиной, делая всё, чтоб она процветала. А ещё порадовал он Акселя, ещё пока тот был жив, тем, что женился на прекрасной девушке Фрейе, которая родила чудесную дочь — Хэдду. Но вскоре, волей случая и Фрейя ушла в мир иной.
Дабы не быть косноязычным, обо всём по порядку.

I

Уже несколько десятков лет Фроде, сын Акселя, правил вольной общиной. Хэдда, дочь его, росла и становилась красавицей. Любил Фроде её больше жизни, пылинки с неё сдувал, и берёг её от разного несчастья.
Хэдда была достойной своего отца, и наряду с густыми вьющимися волосами, что достались ей от покойной матери, яркими карими глазами отца, похожими на спелые вишни, она покоряла всех ясной светлой улыбкой. Девочка становилась прекрасной и обворожительной девушкой со сказочно красивой фигурой. Она была как богиня, сошедшая с небес или с острых северных скал. На её шее красовался большой медальон в виде солнца из чистого серебра. Этот медальон Фроде привез из похода к ирландцам в год рождения дочери.
Многие добивались её расположения и посылали сватов к Фроде за рукой и сердцем его дочери, но тот был непреклонен, считая, что его дочь достойна самого лучшего.
Влюблён в неё был даже Рагнар, племянник Фроде и сын Галлена, который был в свою очередь не только двоюродным братом, но и верным соратником Фроде.
В тот год зачастили в эти земли разные разбойные визитёры –  не то вагры, не то руяне, да и не важно, кто они. Но одно понятно, это – асы, а от них доброго не жди.
Присылали они и своих разведчиков и продумывали, как к общине той подобраться. А добраться туда очень хотелось. Не давала она покоя разным соседским племенам своим устроенным бытом и тем, что имелось там достаточно кованных мечей, топоров, щитов, копий и другой военной утвари, которую жители общины продавали за хорошие деньги. Уж очень неудобно стояло поселение для того, чтоб захватить его неожиданно. Подобраться можно было только через вытянутую бухту, что проглядывалась на много миль, или переходя через фьорды, а это было хорошо видно из общины, и внезапного нападения не получалось.
Два драккара появились на горизонте и замерли, не двигаясь в сторону берега.
Фроде не стал медлить, привёл воинов в готовность, выставил посты и приготовился отражать набег незваных гостей. Но и в этот раз пришлые корабли не приблизились к общине. Ушли драккары чужаков за горизонт, может, ждать подходящего времени, может, в поиске более удобного места для высадки на берег.
Да только боги и сам Ньёрд были на стороне племени Фроде. Наслали они на чужаков бурю, да такую, что опрокинулись их лодки на прибрежные острые скалы.
Сверкали молнии, а в раскатах грома ясно слышались крики валькирий, уносящих за собой души несчастных. Смерть ликовала на этом пиршестве. Она обняла каждого.
Избежал её объятий и выжил в том бурном чистилище только один — отважный викинг Ролло.
Наполненный воздухом кожаный мешок сослужил ему добрую службу. Крепко сшитый кожаной нитью, не дал он своему хозяину отправиться на морское дно за своими собратьями. Мешок держал его на поверхности моря и нёс к берегу. От холодной воды северного моря викингу сводило руки и ноги, силы его оставляли, и любой человек отчаялся бы спастись из морского плена. Любой, но только не Ролло!
Его имя созвучно — волку. Его характер скован, как боевой меч. Он не привык просто повиноваться судьбе. Воин всегда был готов к борьбе за свою жизнь.
Ролло выбрался у самых прибрежных скал. Море несколько раз ударило его об острые камни. Он исцарапал почти всё тело. И всё же волны вытолкнули его на берег.
Первым делом опытный воин отполз дальше от моря, понимая, что, если набежавшая волна его опять унесёт, выбраться сил у него уже не будет. Ролло убедился в том, что его меч и нож при нём. Не было для викинга ничего дороже стального оружия.
Какое-то время он кричал своих товарищей сквозь гром и бурю в надежде, что хоть кто-то выжил, так же, как и он. Но море забрало всех.
Сильный ветер, дождь, гром и молнии передавали гнев богов. Ролло говорил с ними на равных, не желая быть слабым. С хладнокровной ухмылкой он огляделся и, собирая все свои силы и волю, стал карабкаться дальше от моря по камням на утёс.
Вершина утёса была покрыта зелёной травой и каким-никаким слоем земли.
Вся одежда Ролло была намокшей. Дождь постепенно стихал, но ветер не терял своей силы. Было очень холодно. Мокрая одежда не давала ему шанса согреться, несмотря на кирасу из кожи с металлическими пластинами, казалось, ветер продувает его насквозь.
Ролло продолжал спасать себя, с помощью меча он выкопал неглубокую яму, бросил под голову свой кожаный мешок, шерстяной плащ – фалдон, больше похожий на одеяло, и лёг на него, укрыв себя дёрном, как земляным зелёным покрывалом. Всё это – чтоб спрятаться от ветра и согреться.
Так он и провёл остаток ночи.
Да, нам, наверное, покажется это грязным и не разумным, но, если приходится выживать каждый день и каждую минуту, решения были быстрыми и чаще всего верными. И помогала в этом только природа. Впрочем, она же и создавала все те сложности, которые не создавали люди.
Ролло не то спал, не то просто лежал при свете молний и громовых раскатах. В ярких вспышках ему казалось, что над ним стоит и смотрит белокурая женщина в чёрном, как у смерти, плаще с белой кожей и почти белыми глазами.
Он не боялся смерти, но и не торопил её.
- Тебе мало тех, кого ты сегодня забрала? Ты хочешь забрать и меня? Не сегодня, криворукая. Поди прочь! Я сегодня буду жить. - Говорил он своему видению и самому себе.
Гром стихал. Силы оставляли Ролло, и сон его окутал своими туманами до самого утра.

Утро выдалось солнечным. Было ощущение, что вся эта буря была страшным сном. В лучах утреннего солнца со стороны было не понять, что за зелёный бугор возвышается на поляне. Только тихие стоны и торчащий нос говорили о том, что тут под дёрном лежит человек.
Утром Ролло почувствовал, как по его телу переползают лемминги. Схватив двух, он быстро свернул им шеи, вылез из своей «постели», искусно ножом вспорол животы грызунов, удалил всё лишнее и, вывернув тушки наизнанку, съел обоих, тщательно пережёвывая и сплёвывая кости.
Ролло был взрослый воин. Он прошёл много походов, отважно сражался. Для его лет он был красив. Его некогда тёмно-русые волосы переплетались с сединой. Он повязывал волосы лентой из бычьей кожи. От долгих морских путешествий его неухоженная широкая борода покрывалась солью. Когда было время, он её отмывал и заплетал в две косички. Руки его были сильные, плечи широкие. От острых камней на берегу спасла кожаная кираса с металлическими пластинами. Хоть и ей досталось, она сохранила форму. Рубахе досталось больше всего. Она имела порывы, как результат борьбы со стихией. Всё своё снаряжение, кроме меча и ножа, он потерял в этом крушении. Хорошо, что успел привязать к себе свой походный мешок, когда их драккар стал заполняться водой.
Теперь ему предстояло провести какое-то время на новых, пока не ведомых ему землях, и ему повезло, что было лето и была возможность найти хоть какой-то выход из всей этой ситуации.
Ролло снял одежды, как мог, отжал от воды то, что ещё оставалось мокрым, но за ночь большая часть воды ушла в землю, разложил одежду на ветру и утреннем солнце, оставшись почти голым. Тело его было покрыто большими и маленькими шрамами, которые он получал в сражениях. Сейчас же он не знал, что ему делать дальше.
Он стоял на краю берега и смотрел в морскую даль, пытаясь увидеть хоть какие-то следы ночного кошмара, и, может быть, найти хоть кого-то из своих соплеменников. Но море было абсолютно чистым, ласковым и спокойным. 
Оставаться на берегу не имело никакого смысла. Немного отдохнув, он решил осмотреться в округе, собрал весь свой небогатый скарб, и ноги сами его понесли по полям, тропам и скалам новой земли.

II

Племя Фроде относилось к ванам и вело оседлый образ жизни.
В тот день старший племени Фроде собрал мужчин, чтоб выйти в море. Появление драккаров племён асов волновало Фроде, и дозоры сообщали о чужестранцах в море, чьё поведение не оставляло сомнений – готовится набег на их владения. Чтобы предупредить опасность, воины его общины, ещё не зная, что пришлые викинги минувшей ночью погибли, отправились для изгнания чужестранцев от своих территорий и, если потребуется, они готовы были дать им бой.
Воины Фроде погрузились на свои корабли и вышли в море.
Все женщины и дети пришли к пристани проводить своих отцов и мужей. Вышла с отцом и Хэдда.
По старой традиции мешок с вещами до драккара несли женщины. Мужчины несли только оружие и доспехи. У самого корабля они отдавали мешки мужьям. Мужчины смотрели в глаза жёнам или дочерям, положив обе руки им на плечи, словно давали наказ. Женщины в какой-то момент поворачивались и уходили от кораблей вглубь берега. Они старались не смотреть в след мужьям. Не положено было.
Фроде с мужчинами общины уходил в море. Его драккар шёл первым и попадал как раз на лучи восходящего солнца.
Отец оглянулся на берег, чего не делал никогда. Плохая примета – оглядываться. Но раз оглянулся, нужно обязательно что-то сказать.
- Хэдда! Иди домой. Я вернусь к ужину!
Хэдда услышала, но не повернулась и ничего не ответила, только помахала платком над головой, остановилась и поклонилась, произнося молитву богам воздуха, земли и моря – «за благополучное возвращение отца и мужчин рода».
- Чистое небо, Хэдда! - Обратилась к ней красивая и статная женщина.
Это была Гарда, жена помощника Фроде, форинга Гунара. После смерти Фрейи, жены Фроде, она, Гарда, была для Хэдды вместо матери. Гарда растила девочку с младенчества, превращая её в прекрасную девушку, похожую на её мать. Надо сказать, что Фрейя, мать Хэдды, и Гарда дружили с самого детства. Гарда с искренней любовью принимала Хэдду, как свою дочь, к тому же боги давали ей только сыновей, их у Гунара и Гарды было двое.
- Тётя Гарда, чистое небо! - Ответила Хэдда.
- Дай обниму тебя, Солнце моё! Ты сегодня, если пожелаешь, присоединяйся к нам, моя девочка. Я и Брунгильда собираемся на вересковые поляны за травами и ягодами. Нечего тебе одной сидеть дома.
- С удовольствием, тётя.
- Ждём тебя на два удара тук-тука у южных ворот.
- Я приду, тётя!
- А после посидим у меня, как раньше, я волосы твои разглажу, приберу и уложу. Заварим весенних трав с мёдом. Приходи моя девочка! - Она поцеловала Хэдду в лоб, и они расстались.
Юная девочка улыбнулась и направилась в сторону дома.

III

Ролло тем временем продолжал свой путь по незнакомым землям. Скалистые берега делали дорогу долгой и сложной, а зелёные луга и фиолетовые цветы, распустившиеся после дождя, открывали красоту этой земли в этот короткий летний период.
В какой-то момент Ролло увидел на склоне одной из скал пещеру. Разглядеть её было не просто. Проходя и оглядывая скалы, он обратил внимание на то, как не естественно падает свет между двух камней на высоте. Понимая, что как-то нужно будет выживать в этой стороне, он решил подняться и осмотреть её.
Уже приближаясь к пещере, он почувствовал животный запах. Это был запах большого зверя. Ролло насторожился, приготовил меч и тихо стал приближаться ко входу. Редкие и тяжелые выдохи в пещере не оставляли сомнения – это медведь. Ролло уже собрался отступить, но было поздно. Хороший нюх медведя сообщил об опасности. Огромный зверь выскочил из пещеры и бросился на Ролло.
Было начало лета, медведь был постоянно голоден, он ещё не успел запастись жиром и был очень агрессивен. Нужно быть отчаянным глупцом, чтоб биться с медведем на его территории. Ролло отскочил и бросился бежать, но не вниз, а вверх. Понимая, что против скорости медведя шансов нет, он петлял, уворачивался, меняя направление, и какое-то время ему это удавалось. Но вот человек оступился, и огромный медведь, почувствовав лёгкую добычу, не спеша двинулся на упавшего воина.
Не известно, что викингу помогло в этот раз. Судя по всему, боги решили беречь Ролло.
Камень, на который ступил медведь, неожиданно покачнулся и свалился в сторону. Медведю прижало лапу, и косолапый потерял на время возможность двигаться. Ролло было достаточно секунды, чтоб схватить меч и нанести медведю смертельную рану. Первый удар пришёлся медведю в шею, второй – под левую переднюю лапу, похоже, прямо в сердце. Ролло ещё глубже вогнал меч и провернул его между рёбер зверя.
- Бури не будет! - Заклиная победу меча, принимая дар богов и прощаясь с убитым медведем, произнёс Ролло.
 Медведь словно смирился на мгновение со своей судьбой. Он вытянулся, как мог, с прижатой лапой, мотнул головой, замер и, просидев в такой позе несколько мгновений, рухнул на камни.
Ролло устал. Он спустился по скалам к ручью, смыл кровь, набрал воды во флягу, сделанную из старой тыквы, обтянутой бычьей кожей, и побрёл обратно, к туше медведя.
Возле туши уже обосновался стервятник. Ролло метнул в него камень, тот отлетел и сел неподалёку.
Викинг достал свой нож и стал аккуратно срезать шкуру медведя. Освежевав тушу, он отрезал самые лакомые куски мяса и немного жира. Увы, жира и правда было не много. Потом он собрал немного хвороста, кремнем высек искру, и на огне подкоптил куски мяса, наматывая их на лезвие меча. Шкуру и часть мяса он принёс в пещеру.
Сильный медвежий запах не привлекал сюда посторонних зверей. Пещера была сухая, глубокая с разворотом в сторону, что позволяло укрыться от света и ветра, и вымытой вглубь, то есть вниз, полостью, называемой карстом. На полу пещеры в глубине карста валялись кости оленей и кабанов. Ролло выбросил всё, что ему мешало и до чего мог дотянуться. Шкуру медведя он повесил при входе, растянув её на камне и закрепив по краям. После этого он срубил в ближайшем перелеске две осиновые жерди, закрепил их под потолком, вбивая колья в щели скалы; на шнурки подвесил к ним куски мяса медведя и отправился к туше. Оставлять её рядом с пещерой было нельзя. Он решил убрать её остатки, как можно дальше от пещеры.
Викинг мечом разделывал тушу зверя, отрубая хорошие куски мяса и унося их в пещеру, остальное отбрасывал в сторону. После нескольких ударов мечом, отлетела медвежья голова. Ролло отсёк заднюю лапу медведя, которая испачкалась в его испражнениях. Стервятников было уже несколько, и они жадно растаскивали кишки медведя. Ролло срубил ещё одну сосну, взвалил обрубок нижней конечности медведя и крупные кости, и потащил это по тропе подальше от пещеры. Спустившись к ручью, он не спеша пошёл вдоль него.
Ролло был сыт, согрет и главное – жив. Он шёл, оттаскивая рубленные куски туши медведя, и думал о своём. Что делать дальше? Как выживать?
Так он прошёл довольно далеко.

IV

За своими мыслями он не заметил, как из перелеска на его след вышла стая местных волков. Он почуял не ладное инстинктивно, по еле слышному шороху лап.
Оглянулся! За спиной стояло пятеро щенков. Волчата, не более полутора лет от роду. Запах свежего мяса привлёк стаю.
Он окинул взглядом всю округу, и вот они –  с пригорка и со скал смотрели глаза взрослых волков.
Не делая резких движений, Ролло скинул с волокуши лапу медведя, вглядываясь в глаза волков, словно пытаясь договориться с ними. Он бросил ещё одну кость с мясом в сторону волчат. Взоры волков не изменились. Они изучали Ролло. Тихо он извлёк меч из ножен стал отходить от волчат.
Волчата подбежали к брошенной медвежьей лапе. Игриво завиляв хвостами, они облизали недавно запёкшуюся кровь, но откусывать не решились. Видно было, что они не голодны. Из неведомых пространств появилось три большие волчьи фигуры, которые, не сводя взгляда с Ролло, двинулись к брошенной добыче.
Ролло напрягся. Размеры волков действительно настораживали. Они сами были, как медведи. Волки обнюхали медвежью лапу, и старшая волчица с лёгкостью оторвала от неё кусок мяса, подкинула и заглотила, после чего села спиной к волчатам, повернулась, и уставилась на Ролло.
Стая приступила к трапезе. Волки были упитанные, холёные. Но, судя по виду, они не собирались делить свою территорию ни с кем.
Ролло стал медленно отступать к возвышенности. Он двигался спиной, не спеша и не отворачиваясь от волчицы. Уже отойдя на приличное расстояние, он позволил себе отвернуться от стаи и быстро пойти дальше, то и дело оглядываясь. Он направлялся к скальному пригорку, поросшему деревьями.
Поднявшись на пригорок, ему показалось, что волки от него отстали. Но вернуться в пещеру через них он не решался. Ролло решил пройти дальше.
С пригорка стало видно селение. То самое, которое они собирались разорить. Оттуда доносились какие-то звуки: женские голоса, блеянье баранов, стуки…
Ролло спустился с пригорка в сторону деревни. Видно было, как из домиков идёт дым. За частоколом паслось немногочисленное стадо овец и пара коров.
Пока Ролло разглядывал деревню, и, будучи уверенным в том, что он откупился от волков лапой убитого медведя, он и вправду расслабился, но, как видно, рано. Волки подобрались к нему очень близко.
Он успел отскочить от дерева в тот миг, когда огромный волк кинулся ему на спину. Волк влетел в дерево. Ролло держал меч в руке, и успел нанести зверю смертельное ранение, схватил его за хвост и вторым ударом отрубил волку хвост. Пока тот дёргался в предсмертных конвульсиях, Ролло побежал, что было сил, в сторону общины. Он был в тот миг, как лань, убегающая от стаи хищников. Но волки не сразу бросились ему в след.

V

Пасущий скот мальчик увидел огромного мужика, похожего на оборотня, и бегущую за ним стаю волков. Медлить он не стал, быстро загнал овец и одну корову за частокол, причём сам он забегал в деревню уже одновременно с Ролло. Запереть ворота он уже не имел возможности. Только кричал: «Волки! Волки!»
Ролло добежал до селения, почти не оглядываясь; держа в руке отрубленный хвост, он пробежал мимо испуганного мальчика. Пробегая через ворота, Ролло то и дело перепрыгивал через баранов и лавировал между ними.
В деревне остались только старики, женщины и дети. Никто не успел даже подать сигнал тревоги в деревенский «Тук-тук». (Тук-тук - это система оповещения, размещённая по общине.  На самых важных местах были размещены большие дубовые доски, висевшие на цепях у каждых ворот: южных, что вели к фьордам, и северных, что выходили к спуску на пристань, на площади, возле дома Фроде и на самой пристани. Рядом с ней располагались пара деревянных молотков большого и малого размера. При ударе о доску каждый издавал конкретный звук, да и каждая доска звучала по-своему. Жители общины легко узнавали каждый тук-тук по звучанию. С помощью этих инструментов, как с помощью колокола, жители деревни узнавали о собраниях и о прибытии кораблей, о торжествах и об опасности, и договаривались о встречах на тук-тук, для совместного выхода на охоту или сбора ягод).
Все, кто стал свидетелем этой суеты, быстро попрятались в домах. А волки, добежав до ворот, набросились на корову, которая не успела укрыться в деревне. За частокол общины стая не пошла.
 Пробежав между двумя домами и никого не встретив, Ролло заскочил в третий дом, захлопнул дверь и навалился на неё всем своим телом, прислушиваясь, есть ли хоть какой-то шум на улице за дверью.
Спину что-то кололо, он чувствовал, что на него кто-то смотрит. Это был чей-то пронзительный взгляд. Ролло медленно повернулся. Из глубины дома на него смотрели карие девичьи глаза. Во взгляде незнакомой девушки смешалось всё: и страх, и гнев, и интерес.
Хэдда выхватила отцовский нож и кинулась на Ролло. Он успел бросить в неё волчий хвост и отскочить в сторону. Удар Хэдды пришелся по дверям. Ролло отскочил в сторону, ударил девушку в голову рукой, которой держал меч. Хэдда покачнулась и упала навзничь без чувств. Нож из её рук выпал. Она лежала на полу, освещённая светом факела. Викинг замер и на миг растерялся. Его поразила красота девушки. Её лицо –  оно было юным и красивым. Девушка была, словно богиня, молодая, чистая, красивая.
Ролло бросило в жар. Он осмотрел дом. Больше никого не было. Она была одна. Но судя по тому, что лежало в доме,
в нём жили мужчины. Медлить было нельзя. Он схватил кувшин с молоком и сделал несколько глотков. Глотал жадно, словно не пил много дней. Молоко бежало по его бороде и стекало на одежду, оставляя белые дорожки. Утолив жажду, он бросил кувшин в сторону; тот разбился, оставив на земляном полу большую белую лужу.
Ролло подошёл к девушке, поднял её нож и убрал за пояс. Присев рядом с ней, он приподнял её за голову, вглядываясь в её черты:
- Э-эй! Кто ты? Очнись!
Он смотрел на её лицо и волосы, опустившиеся на её глаза. С шеи девушки свисал медальон в виде солнца. И вся она была прекрасна! Ролло охватило необъяснимое волнение, которое знакомо тем, кто влюблялся с первого взгляда.
Хэдда была без сознания.
Его дыхание участилось. Он прижал её к своему уху, почувствовал, что она дышит. Кожаным шнурком Ролло связал ей руки, её платком он перевязал ей рот, приоткрыл дверь, осмотрелся и никого на пути до ворот из деревни не увидел. Народ общины, завидев волков, попрятал в домах скотину и спрятался сам. Ему нужно было быстро уходить из общины.
Ролло взвалил девушку на плечо и осторожно вышел из дома. Пройдя мимо двух домов, он вышел из деревни и направился в сторону скал и пещеры.
Опасался он только одного – волков. Но в этот раз ему повезло, волчата занимались делёжкой убитой коровы и растаскивали её мясо подальше от этих мест, рядом с деревней было для них не безопасно оставаться.
Ролло прошёл вдалеке от стаи, скрываясь за кустами и оврагом.
По дороге Хэдда очнулась. Она пыталась вырваться, бить незнакомца головой или коленями, пыталась кричать, но всё было бесполезно. Сильные руки Ролло держали её крепко. Он нёс её в пещеру, которую отвоевал для себя у медведя.

VI

Смеркалось.
Ролло принёс Хэдду в пещеру, бросил её на земляной пол, сел рядом, разглядывая её глаза и волосы, грудь, медальон.
Она отодвигалась от дикаря, отталкиваясь от него ногами, но это было тщетно. Хэдда прижалась к стене, опасаясь, что варвар ударит её. Страх был в её глазах, она смотрела на него, не скрывая гнева, и Ролло это понимал. Он чувствовал, что она готова наброситься на него в любую секунду, и останавливает её лишь то, что у неё связаны руки.
В этом гневе она была ещё более красивой. И красота эта была живой и излучала сумасшедшую энергию. Он убрал в сторону своё оружие и нож Хэдды. В нём всё закипало от страсти.
Ролло снял с камня шкуру и постелил мехом вверх. Хэдда понимала, что всё, что сейчас случится станет самым страшным кошмаром в её жизни.
Его сильное дыхание и спокойный уверенный взгляд говорили о том, что ничто его не остановит. Он не отводил от неё взгляда, иногда было видно, что по его шраму на лице идёт напряжение и подобие улыбки, от чего он казался ещё более зловещим.
Ролло развязал её руки. Хэдда тут же бросилась на него с кулаками. Она кричала, визжала, била его по лицу, по плечам. Он схватил её за запястья и прижал к полу всей своей массой. Одной своей рукой он держал обе её руки, другой сорвал с неё одежды, оголил её грудь и задрал подол. Она вырывалась и сопротивлялась, но силы были явно неравны. Где было ей справиться с воином, на счету которого победы в боях и поединках. Он был варвар. Здоровый крепкий мужик. Но в нём не было какой-то звериной злобы, а была привычка получать от женщины то, чего он хочет. Он сейчас больше походил на безумца, который встретил впервые в жизни женщину, которая свела его с ума. Ролло играл с Хэддой, как кошка играет с мышкой прежде, чем её съесть. Он позволял ей себя бить, царапать, пинать. Его всё это заводило.
О боги, как она была прекрасна! Её гневная страсть на лице, стройная фигура, грудь, бёдра, ноги, плечи, шея и этот красивый медальон на ней... Сделали своё дело.
Ролло прижал её грудь к своему лицу. Все попытки Хэдды сопротивляться были по-прежнему тщетны. Она укусила его за шею, и это было больно.
Он отдёрнул от себя девчонку, схватив её за щёки и подбородок так сильно, что она не могла пошевелиться. Её глаза наполнились слезами, дыхание стало частым и глубоким.
Он был словно дикий, но при том нежный зверь. Он удерживал её, но ни разу не ударил. В порыве этой страсти он сорвал с себя одежды. Хэдда увидела его сильное тело, покрытое шрамами и то, что ей предстояло ощутить внутри себя.
Это было внушительное естество, к тому же от воспылавшей страсти оно уже приобрело прямую форму. Это было чем-то страшным для неё. Она кричала, извивалась, вырывалась, но тем самым ещё больше расписывалась в своём бессилии. Ролло схватил её за волосы и прижал к себе. Теперь она всем своим телом ощущала мужчину и чувствовала его запах. С чем ей предстояло иметь дело, понимает каждый... Она плакала, умоляла, но дикаря это не остановило.
Он нарушил то, чем дорожила Хэдда, чем дорожил её отец, оберегая свою дочь. Остановить его Хэдда не могла. Она потеряла способность сопротивляться, понимая, что спасения для неё нет и не может быть.
Ролло раскинул её на шкуре убитого им утром медведя и стал наслаждаться её вкусом, запахом, теплом и влагой. Всё это подавляло волю девушки. Она понимала, что уходит детство. Нет, не такой Хэдда представляла свою первую ночь с мужчиной. Она кричала, стонала...
- Папа!
А обратной дороги уже не было.
Твёрдый, как камень, корень Ролло вошёл в неё, причиняя ей сильную боль. Она плакала, кричала, а он всё не унимался, двигался, не оставляя ей шанса избежать этого. Он брал её так долго, что ей казалось, что эта ночь бесконечна... И вот он дошел до апогея своего действа. Хэдда почувствовала, как внутри неё всё чем-то наполнилось – чем-то горячим, чем-то, что уняло её боль. Ролло зарычал, как зверь, сжав её в своих объятиях прижав её своим телом, словно умер.
Хэдда задыхалась от этой тяжести, да и дышать не хотелось. Хотелось умереть, раствориться в воздухе, улететь по ветру и никогда больше не приобретать человеческий облик, оставаясь с ветром.
Спустя пару минут Ролло приподнялся. Его глаза были наполнены растерянностью и смущением, как это ни странно. А на обоих плечах красовались по три кровавые полосы от ногтей Хэдды... К нему словно вернулся рассудок.
Первое, что почувствовала Хэдда, это то, что она не стала ветром и не растворилась, а лежала на шкуре медведя в пещере, за пределами которой было чистое небо и белая ночь. Растущая луна заглянула своим светом, как немой свидетель, обещая сохранить эту тайну.
Хэдда ощутила, что у неё пропал страх. Всё тело гудело, сил не было даже пошевелиться. Она не понимала, что происходит вокруг, не осознавала, больно ей или нет.
Хэдда отвернулась к пещерной стене и закрыла глаза, умоляя богов забрать её из этой жизни, к маме.
Ролло сел напротив Хэдды и смотрел ей в затылок, словно просил прощенья за то, что произошло.
Он повернул её лицом к себе, желая видеть её глаза, она же, пролежав несколько мгновений, повернулась обратно к стене, съёжившись на шкуре, подбирая под себя свои разбросанные вещи и поправляя медальон, не пытаясь одеться. Постепенно силы стали возвращаться. Хэдда села и прижалась к стене, оглядываясь по сторонам. Дыханье участилось, опять подступили слёзы. У неё началась истерика. Ролло попытался подать ей что-то из еды, но она швырнула в него щепотью земельной пыли. Он закрылся рукой, чтоб не попало в глаза, схватил её за подбородок, готовый ударить, но, когда в свете белой ночи и яркой луны увидел её взгляд, отпустил лицо девушки, медленно опустил руки, не отрывая от Хэдды глаз.
Он приложил ладонь к своей груди и произнёс:
- Ролло.
Хэдда что-то стала говорить на своём языке, но Ролло без труда понимал, о чём идёт речь; многие слова были похожи на его язык, но произносились иначе.
А она его проклинала.
- Грязная свинья, будь ты проклят, гад! Ненавижу тебя! Мой отец убьёт тебя!
Ролло слушал, не перебивая; взгляд его был настолько глубокий, что гневный пыл Хэдды стал стихать.
- Ты мне очень нравишься. - Сказал он на своём языке.
Она поняла, что он сказал, опять же и его слова были во многом такими же, как в её общине, и для неё его произношение было незнакомым.
- Ненавижу тебя! - Отвечала Хэдда. - Мой отец – великий Фроде, и он отомстит тебе за меня. Он тебя убьёт! А твоей головой будет кормить наших собак.
Ролло улыбнулся.
Много раз, после порабощения городов он брал женщин. Они сыпали проклятия. Кого-то из них он убивал, кого-то просто выбрасывал, не обращая внимания на все гневные эмоции.
В этот раз не было желания делать больно этой юной пленнице и расставаться с ней.
- Не сердись на меня, - говорил Ролло, - я знаю, что поступил неправильно, но я тебя не отпущу. Ты будешь моей раз и навсегда. Ты моя жена.
- Я убью тебя сама! Никогда не стану твоей женщиной, дикарь! Вернусь домой и приведу сюда всю общину.
Хэдда нащупала поблизости оленью кость и швырнула в Ролло. Тот, получив по голове прилетевшим огрызком, сменился в лице и схватил Хэдду за волосы, притянув к себе, опять же с желанием остепенить девчонку. Её лицо снова осветилось светом белой ночи и яркой луны.
О боги, как она была прекрасна! Столько страсти и ненависти было в её глазах! Эта безумная и сильная энергия проникала в него. Он опять изменился в лице, улыбнулся, крепко обнял её и припал к её губам. Он целовал её, как никогда никого не целовал. Хэдда сопротивлялась, продолжала его царапать и кусать за губы, за щёки, оставляя на нем царапины и следы укусов.
- Пусти меня, дикарь!
Девушка сводила его с ума.
Хэдда сопротивлялась, пыталась его ударить, но он был сильнее, и ей оставалось только подчиниться. Внутри неё всё боролось, она понимала, что никто не должен её целовать и, тем более, овладевать ею против её желания. Как это происходит?  Она отказывалась в это верить!  Ей было всего семнадцать лет. Для того времени это был взрослый возраст. Но оберег отца был очень сильным, и такого она не могла себе представить. То, что она испытала, сломало всё, о чем она когда-то мечтала, будучи дочерью Фроде. В ней кипела кровь. Она понимала, что она стала иной.
Ролло оторвался от её губ, и она схватила его за лицо, вцепившись ногтями в щёки. Хэдда держала его так сильно, что он не пытался делать резких движений. Из-под её ногтя просочились капли его крови. Глаза Хэдды горели от ярости,
- Ты, грязное животное, ещё раз ты дотронешься до меня своими грязными руками, я выколю тебе глаза, выну твою печень и брошу её стервятникам!
Ролло не всё понимал из того, что она говорила, к тому же речь Хэдды была очень быстрой, похожей на пение маленькой птицы. Он просто смотрел на неё. И своей сильной рукой он убрал от своего лица её руку. Впившийся в щёку ноготь Хэдды оставил глубокий порез.
Она ослабила руку. От волнения девушка заплакала, глядя в глаза насильника.
Ролло нежно погладил её по голове, не отрывая глаз. Хэдда ударила его кулаками по царапинам на его плечах, и это было так по девичьи, так бессильно. Он ещё раз погладил её по голове. Девушка оттолкнула его руку, после чего Ролло прижал её к себе и уложил рядом с собой на шкуру убитого утром медведя...
- Спи! Бури не будет. - Сказал он, крепко обнимая её, не давая ей вырваться.
Хэдда ещё какое-то время сопротивлялась его объятиям, но силы её оставляли. Мозг отказывался верить в то, что это происходит с ней. Сон был не сон, а прерывистое отключение сознания. Всё тело гудело.
А Ролло погрузился в сон. Руки его постепенно ослабли.
Она лежала рядом с этим дикарём, который украл её из дома, который овладел ею против её воли, и она ничего не могла сделать, чтоб этого избежать. Хэдда ничего не чувствовала. Ощущение того, что это происходит не с ней, сменялось прозрением. Она возвращалась к реальности. Всё происходит с ней, значит, так, как угодно богам.
Солнце не заходило полностью за горизонт, и снова поднималось над землёй, и в пещере становилось светлее.
От костра не было ни малейшего огонька.
Хэдда просто лежала на шкуре медведя и смотрела в пространство, в прошлое, в себя. Она думала о том, что жизнь не будет прежней, думала, как теперь будет жить дальше. Мысли её переплетались как волосы в косы, пока девочка не уснула.

VII

Сознание вернулось под утро, когда солнце не только светило, но уже и пригревало.
«Надо бежать», - промелькнуло в голове Хэдды.
Она попыталась тихо собрать одежду и выбраться из пещеры. Подобравшись к валуну возле выхода, Хэдда оглянулась и сделала шаг, что-то резко натянулось на ноге. Она опустила взгляд и увидела кожаный шнурок, завязанный с одним концом к её ноге, другим –  к его руке.
Ролло проснулся, но не сразу.
У девушки была пара мгновений, чтобы разглядеть его спящее лицо.
Ролло зашевелился, когда натянулся шнурок, а проснулся, только когда повернулся и не обнаружил рядом с собой пленницы. Тогда он с силой потянул шнурок. Хэдда присела и замерла, упершись руками и сопротивляясь. Ролло встал, взял её на руки, и сразу получил несколько ударов по лицу и голове. Девушка вырывалась. Уворачиваясь от её ударов, он пытался держать её руки, но она не унималась. Ролло пытался говорить с ней, просил успокоиться, но всё было тщетно. Тогда он обхватил её, подтащил к карсту, отвязал от себя, то и дело получая оплеухи, и опустил пленницу вниз, держа за руки.
Карст в глубине пещеры был чуть глубже её роста, даже с вытянутыми руками. Выбраться оттуда Хэдда сама не могла, но она стала бросать в Ролло костями животных, которые находила в своём заточении.
Ролло же развёл огонь и стал срезать заготовленное мясо медведя, чтоб подкоптить его и угостить свою пленницу, а также поесть и самому.
При свете дня и в пещере стало светло. Хэдда смогла более детально разглядеть варвара. В голове был разлад, девушка впервые переживала такие бурные эмоции и еле с ними справлялась. Главное – она была жива.
Хэдда представляла, как отец сейчас сходит с ума. Но она абсолютно не представляла, что делать и как быть дальше. Как выбраться из плена?

VIII

А в общине и в правду был переполох.
Вернувшиеся к вечеру воины слушали рассказы о том, как в их отсутствие через деревню пробегала стая волков. И говорят, один из них оборотень. Он двигался, как волк. А ещё, пока волки рвали корову, этот человек среди них забежал в дом Фроде и украл Хэдду.
Ничто не мешало верить рассказам очевидцев. За оградой общины лежала растерзанная корова. Напуганный мальчик, не останавливаясь рассказывал, как мимо него пробежал здоровый и страшный оборотень.
Вернувшись домой, Фроде увидел следы борьбы. Возле очага валялся волчий хвост и разбитая крынка с молоком.
Отец представил, как отчаянно пыталась защищаться его дочь, как она отрезала оборотню хвост, и может, она даже жива.
- Не-е-е-ет! Хэдда! Девочка моя! Хэдда! - Кричал обезумевший от горя Фроде.
Народ собрался около его дома, чтоб не допустить большей беды.
Фроде вышел к народу с волчьим хвостом в руке.
- Объясните мне, как это произошло? Как оборотень привёл сюда стаю волков? Почему он похитил именно мою дочь, и никто за неё не заступился?
Один из воинов, который оставался в деревне, рассказал, что узнал обо всём позже, он в это время натирал лодки китовым жиром на берегу в бухте.
Фроде выдернул горящий факел, подошёл к каждому, кто перед ним стоял, и заглянул в глаза, пытаясь получить ответы на свои вопросы. Но ответа не было, и тогда он обратился к людям.
Конунг Фроде приказал собираться мужчинам на поиски Хэдды, но народ постепенно стал отступать от своего конунга, призывая его одуматься. Люди отказались ночью идти за пределы деревни, тем более, на небе была почти полная растущая луна, и речь шла об оборотне. Утром каждый готов был выйти в поход, но не ночью. Требовалось собраться и подготовить всех немногочисленных лошадей, подготовить провиант в дорогу и группами отправиться на поиски девушки.
Фроде взывал к совести, умолял, обещал вознаграждение, но доводы и опасения общинников были мотивированными и твёрдыми. Ночью против оборотня никто выступать не был готов.
Всю ночь Фроде плакал над волчьим хвостом и куском крапивной ткани «рами». Это ткань из волокон крапивы, её чаще всего привозили викинги с южных походов. Стараниями Хэдды ткань была отбелена и разными способами окрашенные её руками нити вырисовывали незатейливую картинку, напоминающую скалистый берег моря.
 
IX

С первыми криками петухов Фроде вышел из дома в доспехах. Его шлем был украшен волчьим хвостом.
Фроде подошёл к старому дубу, который стоял рядом с домом. Это был фамильный дуб, которому было, наверное, около тысячи лет, дуб, который помнит праотцов его рода. К этому дереву много лет назад могущественный Аксель подвёл сына Фроде за руку.
По традиции, когда новый член семьи получал имя, а это происходило не сразу, а спустя несколько лет, когда ребёнок проходил посвящение и был представлен богам, в дуб забивали монету с той стороны, с которой вставало солнце. Своих монет викинги не печатали, поэтому использовали те, которые привозили из походов из чужих стран.
Фроде молился предкам своего рода и просил помощи в поисках дочери. Он был уверен, что Хэдда ещё жива.
После молитвы он погладил то место на стволе дуба, где он забил монету в честь рождения Хэдды. Прошло семнадцать лет, но Фроде безошибочно находил то место на стволе дерева.
Он вспоминал, как родилась дочь. Это было весной, в апреле, и звали её Весенний Цветок. Спустя три года она получила своё имя – Хэдда, и в ствол была забита испанская монета. Девочка была похожа на ангела с большими глазами и вьющимися волосами. Фроде вспомнил, как он целовал её пальчики, и не мог нарадоваться её рождению, хотя всегда мечтал иметь сына.
Мать Хэдды, Фрейя, ушла в иной мир через полтора года после рождения малышки, и девочка росла на руках отца, не помня матери. Женщины селения помогали Фроде, как могли, брали Хэдду к себе, пока тот был в походах. Больше всего её оберегала и нянчилась с ней Гарда, жена форинга Гунара. Женщина любила Хэдду, как свою дочь. Девочка выросла настоящей принцессой.
Монету Хэдды затянуло стволом дуба. Это был хороший знак, который означал, что этот человек, в честь которого забита монета, будет принят родом и предками, и что жизнь будет счастливой и богатой. Напротив, если дуб не принимал монету, это считалось дурным знаком.
Фроде вытер морские капли с глаз и вышел к воинам, которые уже ждали его возле южных ворот.
- Други мои! Я должен найти свою дочь, во что бы то ни стало. Мы с вами многое прошли, и я всегда был верен вам, теперь прошу, послужите и вы мне. Призываю вас, ищите за каждым деревом и каждым камнем, убивайте каждого волка, которого вы встретите. Раз они осмелились напасть на общину, жизни спокойной не будет. Лучники, смажьте стрелы ядом морских змей, чтоб не оставить им шанса.
Постояв и подумав, Фроде ещё раз поднял глаза на своих воинов и задал вопрос:
-  Не понимаю, как оборотень привёл стаю волков? Ведь волки не ведутся за оборотнем. Оборотень — одиночка. Не понимаю...  Что ж. В путь, воины! У нас не много лошадей, делимся на три группы. Форинг Гунар и твои люди, идёте на юг до Нижних Фьордов, хольд Галлен, ты со своими идёшь на запад до Лысых гор. Я пойду на восток, к Большим Фьордам.   Найдите мне Хэдду! И да будут милостивы боги, и пусть она будет жива! Да не разгневается Тор, осветит дорогу солнцем великий Ньёрд, и даст сил нам Один!
Отряды направились на поиски.

X

Ролло обжаривал на лезвие меча кусок мяса, когда из карста раздался голос Хэдды:
- Что ты там делаешь, дикарь?
Он понял суть вопроса и улыбнулся.
- Это еда. Тебе понравится. Давай руку. - Он протянул ей свободную руку, чтоб вытащить её, но девчонка со всей силы ударила его по запястью костью, которая валялась на дне карстовой камеры. Удар был сильный, от боли Ролло уронил меч с куском мяса.
- Йавел Дритт! - Выругался Ролло, схватившись за руку. - Ты сумасшедшая! Я тебе хотел дать еды!
- Надеюсь ты не собираешься это есть? Дикарь! Это нельзя есть! - Она дерзила викингу и провоцировала его.
В любом набеге или походе он бы давно заколол дерзновенную пленницу, но в этот раз он был терпелив. Девчонка его явно зацепила –  и своей дерзостью в том числе. Ему нравилось, что её характер был склонен к самозащите. И то, что она сопротивлялась даже сейчас, им воспринималось как повод для уважения.
- Дикарь ест это мясо!?  Дикарь, дикарь! Выводи меня домой, чудовище!
- Дикарь ест это мясо! А ты сидишь в яме. - Он еще раз подошёл к карсту. Хэдда смотрела на него снизу, как волчица, попавшая в охотничью западню. Ролло положил на острие меча кусок обжаренного мяса и протянул девушке.
- Ешь!
- Убери от меня эту гадость! Ты собираешься есть это дерьмо дикого кабана? Оно мерзко пахнет. - Хэдда осторожно ударила по лезвию меча, и мясо упало.
Ролло отошёл от ямы, она же беспрестанно смотрела наверх.
- Вот дикарь и есть дикарь! - Продолжала она.
- Дикар! Дикар – это ты? – Ролло показал ладонью на Хэдду. - Я Ролло! Ролло! - Он показал на себя. - Ты Дикар? Тебя зовут Дикар?  - Он пытался узнать её имя и прекратить конфликт.
- Дикарь — это ты! - С презрением сказала девушка и отвернулась.
- Да! Ролло! Я Ролло! А ты? Как твоё имя.
- Да! Ты Ролло. Дикарь и варвар.
- Как твоё имя?
- Ты никогда не узнаешь, как меня зовут, дикарь! Это ты глупый дикарь!
Он походил по пещере, пытаясь найти способ помириться с девушкой, но ничего не приходило на ум. Тогда он снова подошел к яме, присел, разглядывая девушку. Хэдда подняла глаза на него, и Ролло снова протянул ей руку. Она снова замахнулась костью, чтоб ударить его по руке, но в этот раз у неё ничего не получилось, воин ловко убрал руку от удара, выхватил кость из её руки и бросил к выходу пещеры.
Девушка продолжала сыпать проклятья на своего пленителя. Подбирая новые кости, она стала бросать в него всё, что попадало под руку.
Вдруг за пределами пещеры вдалеке раздались звуки боевого рога. Это был призывающий боевой рог Фроде. Потом стали слышны крики:
 - Хэдда!
Ролло, услышав это, подошёл к выходу, вглядываясь вдаль.
Вдоль ручья шли люди: двое всадников, остальные –  пешие, растянувшись беспорядочной колонной. Первыми двигались двое лучников. За ними ехал верхом богато одетый викинг в доспехах. Было ясно, это – конунг или состоятельный форинг. Доспехи были ладные, дорогие, на шлеме красовался волчий хвост. Он ехал молча, оглядывая местность вправо и влево. Все поочерёдно кричали: «Хэдда»!
Хэдда тоже услышала эти крики. И в этот раз она пожалела, что не дала себя вытащить из ямы несколько мгновений назад. В карстовой камере было душно. Она прислушалась и стала кричать из пещеры:
- Я здесь! Люди! Папа! Я здесь!
Карст в пещере был выше человеческого роста и по форме похожий на сферу. Выбраться из него было очень непросто.
Подпрыгивая, Хэдда пыталась ухватиться за край ямы, чтоб подтянуться, но сил в руках не хватало. Она падала и снова поднималась, пытаясь ухватиться за выступ или за края ямы.
- Ролло! Подними меня! Папа! Я здесь! Я здесь! Папа! Выпусти меня отсюда! Выпусти, я никому тебя не выдам, только отпусти меня. - Причитала Хэдда. В какой-то момент от отчаянья она снова переходила к угрозам, но Ролло не обращал никакого внимания на эти крики, понимая, что пока девушка в заточении, она безопасна, её не услышат.
- Отпусти меня! Отпусти! Дикарь! Варвар! Отец убьёт тебя! - Кричала девушка. - Отпусти меня, дикарь! Папа! Люди! Я здесь!
Хэдда не унималась. Она продолжала кричать и швырять костями в Ролло, пока вокруг неё не осталось ни одной косточки. Она даже предлагала Ролло свой серебряный медальон, лишь бы он отпустил её.
Всё было бесполезно. Её никто не слышал. Тогда она присела на камень, который словно врос в дно карстовой камеры, и по-девичьи заплакала.
Ещё около часа были слышны крики людей, которые искали Хэдду.
После того, как стихли крики, Ролло подошёл к колодцу. Девушка сидела на дне ямы, обняв колени руками, и плакала. Конечно, её никто не мог услышать, и она понимала, что ей предстоит остаться пленницей.

XI

Возле ручья, где Ролло отмывался от крови, отряд отца увидел запёкшуюся кровь, а не очень далеко от этого места поисковики видели свежие обглоданные кости. Находили повсюду и следы волков.
Фроде ехал верхом на коне, тщательно оглядывая всё вокруг. Молодой воин рядом то и дело дул в рог, издавая истошный и протяжный боевой звук. Параллельно с основным отрядом, по вершине гребня и снизу по лощине с обеих сторон двигались два дозора лучников в поисках волков.
Боги спрятали от глаз Фроде вход в пещеру, в которой укрывались Ролло и Хэдда.
Поиски Фроде ничем не увенчались, и к вечеру поисковые отряды вернулись в общину.
Форинг Гунар со своими воинами принёс в общину пять туш убитых им волков и троих живых волчат. Они выследили ту стаю, которая преследовала Ролло. Но убить удалось не всех. Совсем ещё щенки, недавно открывшие глаза, стали игрушками для детей общины. К ногам Фроде бросили туши волчат постарше, полутора лет от роду, и матёрых волков, похожих на медведей. Им всем вспороли животы, чтоб убедиться, что они не съели Хэдду. Их освежевали и растянули шкуры для сушки, хотя летом волки не такие красивые и пушистые как зимой.
Фроде тоже сдирал шкуры, словно желал отомстить за свою утрату. Он был серьёзен и молчалив, ведь он так и не нашёл свою любимую дочь.
Глядя на то, как острый нож делает своё дело в его руках, Фроде вспоминал, как перед свадьбой подарил своей невесте Фрейе красивую шкуру волчицы, убитой им как раз зимой. Фрейя любила этот подарок. Голова волчицы красовалась на левом плече девушки, большая лапа свисала с правого плеча, а на поясе красовался пышный хвост. Фрейя говорила, что мудрость и сила этой волчицы помогают ей в жизни. Лошадей в общине немного, и верховодить было уделом мужчин, но Фрейя позволяла себе проехаться по округе и даже не отставала от Фроде, когда после свадьбы они ушли из деревни на несколько дней, чтоб быть вместе. У нас этот месяц называется — июль. А через девять месяцев родилась девочка, «Весенний Цветок».
Именно верховая езда и сгубила Фрейю. Она любила выезжать на край ближних фьордов и любоваться на закат, ожидая с высокого берега драккар любимого из похода.
Боги забрали Фрейю, когда её конь оступился и сорвался со скалы. Наверное, потому, что она была божественно прекрасна. Фроде очень тяжело переживал. Его не было рядом, когда это случилось. Как и в этот раз. Он пришёл через сутки после трагедии.

XII

Ролло долго не трогал Хэдду и не подходил к яме. Уже ближе к вечеру он подошёл к карсту и протянул руку Хэдде, по-прежнему готовый к тому, что она может нанести удар.
- Хэдда! Ты — Хэдда? Так тебя зовут?
Девушка подняла на него свой тяжёлый взгляд. Она всё так же не собиралась сдаваться. Пока сидела в темноте, Хэдда нащупала очередную острую кость и приготовилась к тому, что приложит всю силу, чтоб вонзить её в дикаря, когда тот вытащит её из ямы. Она протянула руку. Ролло поднял её над карстом. И как только она твёрдо встала на ноги на пол пещеры, что было силы, ударила Ролло костью в живот, ближе к бедру.
Чем так дорог богам Ролло, не понятно, только попала кость прямо во флягу, что была у него на поясе. Она пробила кожаный чехол, сосуд из тыквы сломался, и брызнула в разные стороны вода, которую Хэдда изначально приняла за кровь.
- Тьео сколесе! Умри, гад! - Она нанесла ему один удар в надежде на победу.
Ролло быстро среагировал, схватив Хэдду сначала за волосы, потом за руки. Он тут же связал ей руки и ноги. Её глаза горели от гнева, в её дыхании слышался бунт, сопротивление, и не было ни капли страха. Она продолжала браниться на Ролло, старалась пинать его и пыталась ударить головой.
Именно это нравилось ему в этой девчонке. Она не походила на сломленную. Будучи пленницей, она оставалась свободной, и викинг чувствовал это. Как и чувствовал дикое влечение к ней. В нём опять воспылала страсть к этой неугомонной озлобленной фурии.
- Хэдда! Хэдда!
Её, со связанными руками, Ролло положил на живот на большой валун у входа в пещеру, задрал ей подол, перед ним открылись прекрасные бёдра Хэдды. Он скинул кожаный пояс, стянул с себя тунику и остался с голым торсом. Затем он ударил её пару раз по ягодицам, и вновь овладел девушкой. Делал он это долго. Она продолжала ругаться и сыпать проклятья в его адрес, но надо сказать, к ней пришло осознание, что ей уже не больно, как в первый раз, она не теряла сознания. Ощущения, которые она испытывала, были похожи на те, которые мы испытываем, качаясь на больших качелях, а то, что она могла продолжать оставаться дерзкой по отношению к своему насильнику, доставляло ей определённое удовольствие. Она кричала, она рычала и стонала, но это уже не был крик отчаянья, это был крик злобы. Ролло продолжал своё дело, утопая в своей страсти от прекрасного тела Хэдды. Она же почувствовала то, что, спустя какое-то время, стала хотеть продолжения, ей хотелось испытать то, что должна испытывать женщина от мужчины... 
От его насилия по телу шёл ток, злобный крик становился более томным стоном, и что-то подступало к ощущениям... Это было что-то ожидаемое, желанное... И, словно удар молнии, пришёл тот момент, когда девочка закричала от сильнейших ощущений, которые просто взорвали её мозг. По телу пошла страшная дрожь. То, что в ней делал пульсирующий корень Ролло, вызывало у Хэдды сильнейшие эмоции и чувства, и, испытав их первый раз, ей уже казалось этого мало. Дыхание девушки было глубоким, а тело дрожало.
Ролло выпустил в неё горячие струи. Он остановил движение, крепко взял её за бёдра, сжав их своими сильными руками, и это её уже заводило. Ей хотелось, чтоб он держал её. Сильно. Крепко. Она, чувствуя свою безнаказанность, пошла на провокацию, обронив одно слово:
- Справился? Мотылёк! Слабый мотылёк! - Словно желая унизить его, это было сказано голосом повелительницы.
 Ролло улыбнулся. Ему было знакомо это слово. У него на родине оно тоже обозначало бабочку. Он немного шевельнул в ней ещё раз своим крепким корнем, и новая волна ощущений пошла по всему её телу. Она была слабее, чем первая, но такая же томная.
Он вышел из неё.
Девушка со связанными руками перевернулась на спину и сползла с камня вниз, дерзко глядя в его глаза и сверкая своим медальоном на нежной вспотевшей груди. Из её лона вытекало что-то на пол пещеры, и это было видно. Она сдула с лица свои волосы, чтоб лучше видеть Ролло. Он затягивал пояс на своих штанах.
- Развяжи меня, дикарь! - Хэдда показала ему руки, связанные за спиной.
Он присел перед ней, посмотрел ей в глаза, осмотрел медальон.  Потом взгляд его опустился между раздвинутых ног Хэдды... Капли живительного сока стекали на пыльный пол пещеры. Он провел по её красному влажному цветку пальцем, поднёс к своему лицу, принюхался, перетёр палец о палец, и снова устремил взгляд в её глаза.
Хэдда глядела в его зелёные глаза уверенно и дерзко, словно не он её, а она его насиловала. Ролло приблизился к её лицу чуть ближе. Она не отодвинулась, а приблизила свои губы к его губам. Они почувствовали дыхание другу друга, и их губы слились в диком и страстном поцелуе. Хэдда его не целовала, а кусала за губы. Грубый дикарь боялся сделать больно дерзкой девушке во время поцелуя. Хэдда – напротив – не боялась. Она кусала его. Это был её дикарь... Её мужчина! И она не понимала, чего она хочет – целовать его или кусать и делать больно, хочет она остаться здесь в безумстве с этим дикарём, или убежать к отцу домой, в общину.

XIII

Ролло взвалил её со связанными руками на плечо и понёс из пещеры.
- Куда ты меня тащишь? Убить меня хочешь?
Ролло молчал.
Солнце уже опустилось и было по-летнему светло этой ночью. Он принёс Хэдду к ручью, поставил на ровный камень и развязал ей руки.
- Можешь умыться.
- Не боишься? А если я на тебя наброшусь или брошу в тебя камень, что ты будешь делать тогда?
- Отойду в сторону, чтоб ты не попала в меня камнем. - Он сказал это так спокойно и без доли бравады и дерзости.
Хэдду рассмешил ответ, и она первый раз залилась смехом.
Что с ней происходило, она не могла понять. Этот дикарь только что насиловал её. Какие-то мгновения отдаляли её от гнева и желания убить его до улыбки. Но почему сейчас в ней не было этого желания мести, она не могла понять. Хэдда продолжала дерзить, брызгать в Ролло водой. Она намочила волосы и что было сил махнула головой так, что он получил мокрыми волосами увесистую оплеуху. Машинально он схватил её за густые волосы и повернул лицом к себе. Взгляд Хэдды был достоин взгляда королевы. Или нет, не королевы, а богини, сошедшей со склонов северных гор. Она его не боялась – я она провоцировала его своим взглядом, как бы вопрошая:
- Ну, и что дальше, варвар?
И он ослабил руку, отпустив её, не желая нарушать этой игры и позволяя быть такой, какой она желает. А в его взгляде
было что-то искреннее. Это было признание в своих чувствах к этой девочке, и она это понимала.
Хэдда сбросила с себя все свои одежды и вошла в холодный ручей, не издав ни звука. Она выбрала для себя такую роль, в которой делала всё, чтоб влюбить в себя этого варвара. Вода была холодной, но Хэдда легла в ледяной поток, не издав ни звука. Ей хотелось показать свою силу, ей хотелось самой убедиться в своей силе. Кровь её древнего рода играла в ней. Она словно питалась силой всех своих предков. Спустя несколько мгновений, Хэдда встала из воды. Холодные капли стекали с неё, тело покрылось мелкими мурашками, соски напряглись, взгляд оставался сильный, спокойный и повелевающий. Она подошла к Ролло, глядя ему в глаза, постепенно тело её начинало замерзать и дрожать, дыханье стало сбиваться, но виду своей слабости она не показала.
Ролло улыбнулся и сделал шаг навстречу дерзкой норманнке, обняв её и прижав к своей груди. Она не вырывалась, ей нравилось это тепло от его груди, ей нравились полосы на его плечах от её ногтей, и ей нравился его мужской запах, который совсем недавно был ей так противен.
Девушка повернулась спиной и так же прижалась к его груди. Она хотела впитать в себя всё его тепло. Сильный длинноволосый варвар с голым торсом и обнажённая красивая дочь викинга с прекрасной фигурой в его объятиях стояли и смотрели на солнце, которое нависло над самой землёй, не желая пропустить эту картину белой ночи. Они стояли так какое-то время, как два мраморных изваяния, а солнце уходило за горизонт, подглядывая за этими двумя узкой полоской своего диска, похожей на небесный глаз, чтоб через час снова появиться над землёй полным диском. Время уже близилось к полуночи.
Ролло поднял с камня одежды Хэдды, взял её на руки и понёс в пещеру.
Вы представляете эти глаза, его и её! Они смотрели друг на друга так, словно только открылись в этом мире...
В ней поселилось какое-то озорное чувство безнаказанности перед этим дикарём. Ей хотелось его провоцировать и нравиться ему. Хэдда понимала, что те женские чары, которые в ней жили, не проявляя себя, вдруг проснулись, и они, эти чары, очень сильны. Такими же они были и у её матери Фрейи.
- Я тебя убью! – Сказала она спокойно, словно между прочим, не отводя от него глаз.
- Конечно убьёшь! Но не сегодня.
- Нет, сегодня! Убью и скормлю волкам. Или нет, съем тебя сама! – Пошутила она и засмеялась.
- Волки меня не станут есть, ибо, когда они сытые, они не едят своих.
Первый раз за сутки Хэдда испытала страшный голод. После того, как они вернулись в пещеру, она, закутавшись в свои одежды, села у костра.
- Я хочу есть. - Сказала она и показала на куски мяса, подвешенного над костром, под потолком.
Ролло улыбнулся.
- Ты же говорила, не станешь есть это дерьмо старого кабана.
- Да, потом не буду, а сейчас мне нужны силы, чтоб порвать тебя на части.
Ролло рассмеялся, срезал несколько кусков мяса и насадил их на острие меча, немного подержал их над углями костра, и по пещере пошёл приятный аромат жаренного мяса.
Впервые Хэдда ела мясо медведя, приготовленное на тлеющих углях на острие меча. Нам сложно представить, но ей это показалось вкусным. Съев пару кусков мяса, она   укуталась в шерстяной фалдон викинга и стала разглядывать Ролло. Тот сидел, глядя на маленький костёр их пещеры. Снаружи уже смеркалось, и в доходящем до них свете вечера она разглядывала его как мужчину, который вдруг стал для неё интересным. В своей голове она задавала себе вопросы, и сама на них отвечала:
- Кто он? Почему он один? Почему он не делает ей больно даже тогда, когда она вонзает в него свои острые ногти и зубы? Почему он кормит её лучшими кусками мяса? Наверное, это варвар из тех, что недавно приплывали к отцу и интересовались покупкой оружия для своих воинов? Но почему он один? Отстал от своих или остался как наблюдатель? Тогда почему он прибежал в деревню и обнаружил себя? Интересно, а есть ли у него женщина в своей стране?
А ещё, Хэдда отметила, что он красивый для мужчины и сильный. И надо признаться, он начинает ей нравится. С ним надёжно. Спокойно.
И всё-таки, он варвар...
Спустя какое-то время Хэдда уснула крепко и спокойно, присвоив себе фалдон Ролло.

XIV

Ролло не спалось.
Он тоже размышлял некоторое время. Думал о том, что Хэдду ищет отец, и рано или поздно он её найдёт. Думал он и о том, что скоро закончится лето и станет сложно выживать в условиях севера, нужно будет готовить на зиму запасы шкур, мяса и, желательно бы, хлеба, молока и соли.
Понятно, что воин, живший грабежом и разорением, первое что предполагает, это разбойные налёты на деревню, но он один, а значит, противостоять подготовленным воинам Фроде долго не сможет. Если захватить драккар и уплыть к своим? Тоже велика вероятность, что один на нём он не доплывёт, и его успеют догнать. Да и все свои стали морем... Своих больше нет нигде. Сдаться Фроде на милость? После того, что он сделал с его дочерью? Это глупо. Фроде убьёт его и, возможно, и её. Ко всему у них с Хэддой не осталось сосуда для переноски воды. Взбалмошная девчонка разбила последнюю флягу и теперь нужно из чего-то делать сосуд для воды.
Он тихо вышел из пещеры.
Солнце снова появлялось своей яркой кромкой над землёй.
Ролло прошёл по округе в поисках чего бы то ни было, подходящего под сосуд. Он вышел к месту, где была его битва с медведем. За сутки стервятники хорошо потрудились над остатками туши зверя. В стороне лежал его большой череп в шерсти и уже дурно пахнущий.
Ролло понёс череп медведя к ручью. Там он соскоблил с него шерсть, удалил всё, что могло портиться и гнить, оттёр всё лишнее грубым песком.
На запах тухлого мяса по ручью приплыла рыба и стала жадно хватать ртом остатки медвежьего мяса. Это было видно в уходящих сумерках и свете восходящего солнца. Ролло, выждав момент, аккуратно нанёс удар медвежьим черепом по рыбьей голове. Травмированная рыба дернулась и поплыла по течению, потеряв возможность сопротивляться речному потоку. Ролло   схватил её и выбросил на берег. Потом он поднял отмытый медвежий череп, осмотрел его и скорчил недовольную гримасу. Не очень удачный сосуд получился. И всё же набрал в него воды, забрал рыбу и пошёл со всем этим в пещеру.
Хэдда спала на шкуре, укутавшись в фалдон и свои одежды. Белые ночи набирали силу, и в пещере уже опять было относительно светло.
Ролло сел с ней рядом. Какое-то время он смотрел на её лицо, волосы, руки. Потом решил погладить её по волосам. Погладил, и тут Хэдда во сне взяла его руку, обхватила и положила себе под щёку, тихо прошептав:
- Папа, я ещё посплю…
Ролло замер. Не вынимая руки из-под её щеки, он навалился на стену пещеры и тоже погрузился в сон.

XV

Утро разбудило Ролло ярким солнечным лучом, который спустя пару часов стал светить ему прямо в лицо через валун у входа. Поза, в которой он спал, была неудобной, и он так сильно отсидел себе ногу, что попытка встать обернулась тем, что онемевшая нога просто непослушно размякла. Он попытался встать, но тут же упал на пыльный пол пещеры. Вторая нога хоть как-то шевелилась, но он не на шутку испугался, что это не пройдёт или это увидит Хэдда и, воспользовавшись его беспомощностью, убежит.  Однако, спустя несколько мгновений силы стали возвращаться. Он присел, размял ноги и смог подняться.
Пока Хэдда спала, Ролло спустился в карст с факелом из сухой травы, немного прибрался в нём, выбросил оставшиеся старые кости. Ему мешал валун на дне карста, и он отважился его немного сдвинуть. Каково же было его удивление, когда, сдвинув его, он обнаружил промытое водой русло, которое напоминало вертикальный грот. Отодвинув камень, Ролло почувствовал, как повеял поток воздуха. Значит, грот имел выход где-то ниже этого уровня. К тому же, спустя пару мгновений, потоком выдуло пару летучих мышей, которые тут же упали на дно карста. Он задвинул валун обратно, предварительно выбросив обратно летучих мышей.
Ролло понимал, что ему придётся уйти на промысел, и Хэдду нельзя было оставлять просто так, чтоб она не сбежала. По крайней мере Ролло этого боялся.
Он зацепился руками за край карста, забросил ноги на другой край ямы и выбрался наружу. Хэдда сидела на шкуре и сонными глазами водила по сторонам в поисках своего дикаря.
- Дикарь! Ты чего там делал? Я хочу пить.
Ролло протянул ей череп медведя, наполненный водой. Хэдда, увидев, что к её лицу приближается череп, испугалась, тут же потеряла сон, закричала и прижалась к стене. Ролло поставил череп с водой на валун.
- Ты предлагаешь мне пить воду из черепа!? Ты потерял рассудок?
- А что в этом такого? – Ответил викинг. – Флягу ты разбила сама. У нас нет сосудов. Ни фляги, ни котла, ни чарки. Ах, да, могу принести тебе воды в кожаном мешке.
- Но пить из черепа я не буду! – Настаивала Хэдда.
Ролло глубоко вздохнул, ноздри его стали широкими, он встал, взвалил в очередной раз девушку на плечо и вынес из пещеры.
- Э-э-э! Ты куда меня несёшь? Поставь меня на землю, варвар! Поставь, я сказала! Ты так и будешь таскать меня на себе? - Ей нравилось командовать взрослым мужчиной.
Она стала колотить его кулаками по плечу. Он же в свою очередь отвесил ей хорошую оплеуху по заднице, что красовалась на его плече рядом с его ухом. Шлёпнул её и заулыбался. Хэдда, хоть и продолжала кричать на него и требовать, чтоб он поставил её на землю, тоже заулыбалась.
Ролло донёс её до ручья, поставил на камень.
- Пей! Вся вода твоя! Пей!
Она смотрела на него уже не с ненавистью, а взглядом повелительницы. Хэдда ударила его по лицу, но это был не сильный удар, и злости в глазах не было. Это была провокация.
Мужчина схватил девушку за подбородок и пристально посмотрел в её глаза. Хэдда без колебаний схватила его между ног за самый корень и сжала руку. Там всё было твёрдо, он был готов войти в неё. Оба понимали, что искра страсти между ними горела много ярче, чем солнце на небе.
Она отступила от Ролло на шаг, скинула с себя одежды, и сама распоясала его штаны. Оба остались обнажёнными на фоне серой скалы у горного ручья. Хэдда встала на колени, руками черпала из ручья воду и поливала Ролло на плечи, на грудь, на пояс и ниже... Ей нравилось его растирать водой. С огромным интересом она мыла тело варвара, и, крепко сжимая, брала в свою руку то, чего раньше боялась больше всего. Теперь он не был для неё страшным. Ей это нравилось.
Она посмотрела Ролло в глаза, повернулась к нему спиной и оперлась рукам в серую скалу.
Он вошёл в её розовый цветок, и двигался уже не только Ролло, но и Хэдда, вкушая все прелести и удовольствия этой близости. Страсть между ними нарастала. Он сильнее сжимал её бёдра, она же всё сильнее двигала ими.
В какой-то момент он схватил свои штаны, которые валялись рядом, перекинул под её животом, с двух сторон натягивая их и насаживая её на себя и ещё глубже проникая в неё.
Ролло повернул её лицом к себе. Хэдда расстелила плащ-фалдон, легла на спину и раздвинула ноги. Ролло продолжил своё дело, глядя ей в глаза и чувствуя, как её ногти впиваются в его грудь. Она улыбалась, оставляя всё новые, большие, кровавые царапины. И ему это нравилось. Он же оставил своими шлепками красные следы от пальцев рук на её ягодицах.
Хэдда снова почувствовала этот удар молнии и раскат грома в своей голове. Ноги задрожали, её тело пульсировало. Она снова почувствовала сильный оргазм. Семя обожгло её внутри. Крик Хэдды разнесся по всей округе, как крик большой птицы в небе.
Ролло тоже испытал абсолютное блаженство. Он отдал ей все свои силы. Через несколько мгновений он пришёл в себя, не отрывая взгляда от возлюбленной, встал и словно задышал по-новому. Ему казалось, что это солнце светит иначе, эта вода журчит звонче и чище, эти утренние птицы поют для них, словно по нотам, и доносящийся аромат северных цветов настолько прекрасен, что им невозможно насладиться.
Хэдда лежала на камне, словно проснувшаяся богиня.
Ролло улыбнулся, дошёл до ручья и полностью лёг в холодный ручей. Ледяная вода питала его новыми силами. Пока он лежал в воде, Хэдда присела и взяла с пояса Ролло его острый нож, припрятав его рядом с собой.
Ролло вышел из воды и сел рядом с Хэддой. Она посмотрела ему в глаза и взяла за бороду. Резким движением руки нож оказался у горла Ролло. В миг взгляд его изменился.
Он не был готов делать ей сейчас больно. Но глаза Хэдды были максимально холодны и сосредоточенны. В голове Ролло промелькнула мысль, что он готов умереть от её рук.
Но вдруг её взгляд изменился. Это была очередная провокация. Она улыбнулась с ухмылкой и, взяв бороду Ролло, отрезала кусок её сначала справа, потом слева, потом снизу. Он сидел, не сопротивляясь, и смотрел на то, как клочья его бороды падают на камни. Сделав несколько отсечений, Хэдда улыбнулась. Она водила остриём ножа по его коже и понимала, что сейчас дикарь в её власти, и он ей доверяет свою жизнь. Хэдда положила нож, встала, набрала ладони воды и омыла лицо Ролло. Он же прижал её руки к своим щекам.
Это был тот момент, когда он чувствовал себя счастливым. Ощущение было для него новое и не походило на всё то, что ранее ему приносило удовольствие.
Девушка встала и подошла к ручью, собрала в руку копну своих волос и вошла в ледяную воду. Омыв свои плечи и лицо, вышла на берег.
Какой-то дикий восторг обуял их обоих от той гармонии, которая сложилась богами вокруг них в это мгновение.
Утро...
Солнце...
Камни...
Ручей...
Он и Она...

XVI

Вернувшись в пещеру, Ролло вручил ей рыбу, пойманную ночью. Хэдда восприняла это как добрый знак.  Как и многие молодые девушки, она моментально придумывала себе истории и знаки. Рыба –  это именно то, что дарили юноши семье девушки, когда шли свататься, и каково было её удивление, когда рыба оказалась с икрой. Это был самый добрый знак богов. Значит, это был её мужчина. Так она думала, когда разделывала рыбу и укладывала куски на плоские камни над углями.
Хэдда умело управлялась с ножом, огнём и кремнем. Быть дочерью такого отца означало уметь всё.
Они ели рыбу с горячих плоских камней, которые она собрала рядом с пещерой и отмыла в ручье. Ролло смотрел на неё так, как не смотрел никогда и ни на кого. Может, боги сохранили ему жизнь в том кораблекрушении для того, чтоб он встретил здесь свою любовь.
Неожиданная мысль о крушении напомнила ему о товарищах, с которыми он прошёл много походов. Эббе, Герд, Халвар, предводитель Хеймдаль (Белый Бог) – они все остались у побережья этих земель. А быть может, море вынесло что-то из их снаряжения на берег? Надо вернуться на место крушения и проверить.
Ролло достал нож. По краю медвежьей шкуры были почти оголённые от шерсти участки кожи. Он отрезал пять-шесть длинных полосок, после из той же шкуры вырезал ножом форму, сложил пополам мехом внутрь, и стал по краям делать отверстия и просовывать в них вырезанные кожаные шнурки, связывая их в узлы. Кожа была задубелой и тяжело поддавалась прошивке. Он грел на костре камень, топил жир медведя, смазывал кожу и продолжал шить. Спустя какое-то время Хэдда увидела симпатичную суму. И, надо сказать, получилось очень быстро и очень симпатично. Ролло закончил её сшивать и надел, перекинув через плечо. Из остатков кожаных лент он сделал новую лямку к своему мешку.
Хэдда подошла к нему и с интересом стала разглядывать суму.
- Хорошо получилось. Хорошая сума. В неё много войдёт.
Ролло посмотрел на неё озадаченно, не зная, как ей объяснить, что он должен уйти ненадолго.
- Я должен дойти до берега – до того берега, где разбился мой корабль.
- Корабль? Да! Мы вместе пойдём. – Спокойно отвечала Хэдда.
- Ты, наверное, не понимаешь. Я... - он показал на себя, - Иду... - он показал пальцами «иду», - Один... - показал «один» - К морю. - Он развёл руки и показал море.
Она поняла его и замотала головой.
- МЫ... — она показала и на него, и на себя, - идём к морю...
- Нет! - Ролло замотал головой. - Я! Один!
Её голос становился настойчивее:
- Нет! Мы! - Настаивала Хэдда.
Он спорил, и в какой-то момент она выхватила меч и встала перед выходом.
- МЫ! Идём МЫ! Я иду с тобой к морю...
Ролло смотрел на неё, и на лице его появлялась улыбка. Он показал на её босые ноги:
- Как ты пойдёшь? У тебя босые ноги.
На ногах Хэдды были лёгкие угги. В таких она работала дома и, конечно, они не были предназначены для дальних походов, тем более, по камням.
Она посмотрела на свои ноги, потом в глаза Ролло. Девочка отдала ему меч, затем выхватила у него нож, отрезала от кусков кожи тонких полосок, сделав из них шнурки, поставила ногу на край шкуры, который был передней лапой, вырезала изящную фигуру, смазала этот лоскут остатками медвежьего жира, оставшегося от работы Ролло, ножом сделала отверстия в самодельной обуви и вставила шнурки, обвязав голеностоп. Не много времени понадобилось для того, чтоб сделать второй башмак. Когда всё было готово, Хэдда вытянулась перед Ролло, как прилежная ученица, и на лице её сияла улыбка, в которой отчётливо читалось:
- Ну что? Я молодец?
Ролло, сидя, наблюдал за этим порывом и улыбался, как юный мальчишка. Эта девчонка ему определённо нравилась.
Хэдда ждала его одобрения. Не дождавшись его реакции, она подошла к нему, сняла с него только что сшитую суму и надела на себя, снова встав перед выходом из пещеры. Ролло улыбнулся, подошёл к ней, посмотрел в глаза и взял за подбородок. Она вздохнула, замерла и закрыла глаза в ожидании поцелуя. Он смотрел на неё, не делая попыток поцеловать. Тогда она открыла глаза, обхватила его за шею и впилась в его губы своими поцелуем.
После того, как она состригла большую часть его бороды, Ролло стал смотреться значительно моложе.
Ей нужно было его признание, она не готова была с ним расставаться. И это – третий день неволи, когда она приняла решение остаться с этим дикарём.
Ролло заплёл свои волосы от макушки до кончиков в косу, забрал у девушки платок, сложив в него кусок вяленного на костре мяса, убрал свёрток в мешок и привычным жестом надел его на плечо.
Хэдда тоже заплела две косы, надела свою одежду, проверила свою новую обувь. Глаза её горели в ожидании приключений.
Он показал жестом - «Жди». Внёс увесистую жердь и стал подсовывать её под валун у входа. Хэдда поняла –  он двигал валун к выходу, чтоб прикрыть выход из пещеры. Она кинулась ему помогать. Как могли, они пододвинули камень ближе к выходу, и теперь войти и выйти в пещеру можно было только, преодолев большой камень.
Ролло вручил девушке жердь.
- Держи! Тебе это нужно.
- Зачем? - Спросила она.
- Если на тебя нападут волки, ты её бросишь – и тебе будет легче бежать. - Спокойно ответил он и улыбнулся.
- Очень смешно! - Дерзновенно ответила Хэдда, понимая, что он отпускает в её адрес шутки.

XVII

Они перелезли через камень и отправились к морю той дорогой, которой Ролло шёл утром после крушения. Перед ними открывались прекрасные огромные северные просторы, которые то и дело прерывались серыми каменными наростами. Часть дороги пришлось преодолевать по камням и скалам.
Хэдда росла среди женщин общины, и многие травы на пути ей были знакомы. Она то и дело собирала их и заворачивала в травянистые клубочки. Она шла за Ролло, иногда останавливаясь и отставая от него, но не позволяла себе расслабиться, бегом его догоняла.
Ролло же шёл, не сбавляя шаг и почти не оглядываясь. Хэдда то и дело поправляла обвязки на ногах, отставала и снова бежала за ним. Она периодически окликала Ролло, и тогда он оглядывался, но не останавливался и продолжал идти. Уже проходя в стороне от Нижних фьордов, что были по пути, Хэдда остановила Ролло за рукав:
- Я устала! Давай отдохнём.
- Устал – значит отстал. - Сухо произнёс викинг.
- Но я, правда, устала. - Она остановилась и по-детски обиженно посмотрела на него.
Тогда Ролло остановился, снял свой мешок и достал куски вяленного мяса. Он отрезал несколько ломтей, поделился с Хэддой и поел сам.
Ролло шёл в сапогах, в которых он ходил уже второй год, однажды захватив их на галльских землях во время одного из набегов. А вот самодельные обвязки из шкуры медведя то и дело сбивались. Мех внутри не натирал ноги и это уже было хорошо, а толстая кожа спасала от острых камней. Хотя, конечно, иногда внутрь попадали камни, и приходилось останавливаться перематывать их, но всё же это было удобнее, чем идти босиком.
Перед ними открывались красивые пейзажи: зелёные и фиолетовые луга северных трав, голубое небо с облаками и серые приветливые горы. Казалось, боги ждали их здесь и сейчас, чтоб сделать счастливыми.
Ролло снял с себя кожаный шнурок и привязал к нему чёрный увесистый камень, в котором сделал ножом отверстие, когда переплывали от Галлии к берегам Пиренеев. Камень всегда был в снаряжении в мешке и, когда было нужно, он в союзе с кожаным шнурком превращался в оружие –  практически праща. По дороге к морю викинг сумел подбить зайца, который зазевался на одной из полян.  Ролло не брезговал и был рад выпить ещё тёплую кровь животного. Он предложил это и девушке, но она сморщилась и наотрез отказалась.
- Ты не исправимый дикарь, Ролло! - Выдохнула она.
- Возможно. Но я воин, и должен уметь выживать даже там, где это невозможно.
Пока у бедняги билось сердце, Ролло вспорол зайцу артерию. Кровь быстро заструилась. Ролло сделал несколько глотков. Хэдда подставила руку и набрала ладонь крови. Пальцем она нарисовала на лице Ролло две полосы на правой и две полосы на левой щеке от носа к скулам. Он смотрел на неё с умилением и улыбался. Его выразительный шрам на лице от улыбки становился глубоким. Взгляд был сильный и спокойный. Она понимала, что он ей позволяет то, чего не позволил бы никому другому. Хэдда улыбнулась и этой же кровью раскрасила лицо себе. Прибрав тушку зайца, оба счастливых направились дальше.
Двигались они по летним лугам свободно, как олени среди бескрайних северных просторов. И вот они оказались на той поляне, на которой Ролло пришлось ночевать после крушения. Вырытая им яма красовалась недалеко от обрыва. Она подсохла, кроме того, её расчесали своими лапами чайки, выискивая леммингов, насекомых и всё, чем можно поживиться.
Обрыв в этом месте был относительно крут, но в темноте Ролло этого не осознавал. Оглядев прибрежную линию, он нашёл наиболее пологий спуск и потихоньку спустился к кромке каменистого берега. Хэдда от него почти не отставала, хоть он ей и предлагал остаться наверху.
Море благодушно билось волнами о камни и ничего не говорило о том, что несколько дней назад здесь, в завывании шторма, погибли люди.
Ролло вглядывался в линию берега и моря в поисках возможных прибитых вещей с его драккара. И расчёт оказался верен. В воде возле камней барахтались фляги, такие же, какая была у него. От воды на них размякла кожа, но тыквенные корпуса были целы.  Он смог вытащить три фляги, прибитое к берегу шерстяное шотландское покрывало, несколько плоских дощечек, бурдюк с остатками вина, который был в соседнем драккаре, три весла, сапог кого-то из погибших викингов и пару кожаных мешков, которые были завязаны и наполнены каким-то скарбом и воздухом. Был и другой мелкий инвентарь. Ролло пытался собрать всё, что ему было нужно.
В мешках был уже не пригодный для еды хлеб, кремень, какие-то тряпки, куски кожи, кошель с мелкими галльскими монетами, бобы, упакованные в сушёную тыкву и упрятанные в футляр. Даже была игла из рыбьей кости и мотки шерстяных нитей. Была кружка, бутыль, медный амулет, намокшие пергаменты с какими-то записями, исполненными скандинавскими рунами, и от руки нарисованной береговой линией. Это был мешок Хода. Он, говоря современным языком, был шкипером или штурманом. Старый морской волк был умён в морских картах, но проигрывал всё, упиваясь элем и играя в кости. Кстати, игровые кости тоже в мешке были.
Тут же была и деревянная скрижаль с перечислением всех богов, помогавших викингам в походах, Ролло помнил, как Кирк, который по мнению команды умел разговаривать с богами, рассказывал, что здесь шло перечисление богов, и среди них были упомянуты Один, Тор, Локи, Хеймдалль и другие. Создатель этой скрижали постарался их даже изобразить. Всё это было выжжено на тонкой доске и сопровождалось какими-то описаниями или текстами молитв.
Ролло извлёк её из воды, бережно протёр рукавом и посмотрел на неё глубоким грустным взглядом. Он вспомнил мудрого Кирка, который воодушевлял викингов на сражение и отпускал грехи погибшим. Он был как отец. С любым вопросом можно было подойти к нему и получить ответ.
- Бури не будет, братья! Пусть отнесут вас валькирии в Вальхаллу, и будут души ваши в покое вечном.
Ролло собрал всё, что могло пригодится, и даже чей-то сапог. Спросите, зачем?  Из сапога получится много заплат или отличная ёмкость для переноса воды. В крайнем случае его можно было носить. Да, пусть он один, но он от этого не перестаёт быть сапогом.
Хэдда не мешала Ролло. Она понимала, что он не просто собирает какие-то вещи, он прощается с теми, кто был ему дорог. Она ходила неподалеку по берегу и смотрела на северное море.
Хэдда никогда не была в этой стороне. Море было совершенно другое –  не такое, как в их бухте. Поначалу она соскребала сухую соль с камней и складывала её на лист какого-то растения, чтоб не потерять ни крупинки. Так она насобирала несколько щепотей соли.
За одной из скал был пологий спуск к самой кромке моря, усыпанный мелкой черной галькой. Хэдда сняла свои обувки и подошла к морю, и волны ласкали её ступни прохладной водой.
Девочка разглядывала отблески солнца на игристой водяной поверхности, когда увидела непонятное блестящее пятно в чёрной гальке. Она подошла, разглядела и подняла довольно большую монету. Это была испанская монета, непонятно как оказавшаяся здесь.
- Хэдда! - Услышала она.
Она зажала монету в руках, вышла из воды, схватила обувь и побежала к Ролло. Он собрал в суму всё, что ему нужно и что могло вместиться в неё. Потом он снял с плеча Хэдды суму, которую она присвоила утром, и наполнил её тем, что не влезло в его торбу.
Ролло отжал мокрое одеяло, на котором когда-то сидел и которым укрывался мудрый Кирк, и накрыл им Хэдду.
- Нэээй! - Возмутилась она. Мокрое покрывало её не воодушевляло.
- Хэдда! Это покрывало мудрого Кирка. - Строго сказал Ролло. И по его голосу стало ясно, что он не шутит, и эту ношу ей придётся нести. Хэдда смирилась, но всем видом она показала, что ей это не нравится.
Вытаскивая собранное, Ролло решил поднять с собой ещё и пару вёсел, но уже на середине подъёма он усомнился в правильности этого решения и упрятал вёсла в лощину между камней, продолжив путь вверх налегке, только с мешком за плечами.
Они уже почти поднялись наверх, чтоб выдвинуться обратно к пещере, как вдруг Ролло увидел человеческую фигуру. Он не испугался, но насторожился. Ролло ускорился. Поднявшись над обрывом, он скинул вещи, обнажил меч и кинулся за незнакомцем. Никто не должен был его видеть здесь на чужой земле и знать о его существовании. Чужеземцу вряд ли дали бы убежище, скорее всего убили бы.
Движения незнакомца были плавные, и стало ясно – убегает женщина.
Ролло догнал женщину и схватил за плечо. Она наступила на подол плаща и упала, резко повернулась лицом к нему и, отползая подальше от своего преследователя, стянула с головы капюшон, взглянув Ролло в глаза. Это была женщина со светлыми волосами и ярко голубыми глазами. Её взгляд на викинга был пристальным, она продолжала медленно отползать. При этом она что-то быстро шептала. И шёпот её становился как заклинание, как гипноз.
Ролло не спеша сделал несколько шагов в сторону своей жертвы, занеся над ней меч, пока к нему не пришло осознание, что он не может опустить руки и вообще пошевелиться. Впрочем, спустя мгновение, он не мог вспомнить, где он и кто он. Его глаза замерли в её взгляде, и не известно, как бы всё закончилось, если бы Хэдда не успела выбраться на поверхность, добежать до Ролло и что есть силы ударить его по спине. От этого удара меч выпал из рук Ролло.
- Не смей, Чара! – Закричала она. – Убери свои глаза! –  кричала Хэдда женщине, не глядя на неё, даже отводя от неё глаза и прикрывая их рукой. – Забери свои чары и забудь, что видела нас. Убирайся!
- Хэдда!? Ты?.. Как неожиданно… – Проговорила женщина. – Ты ушла из дома… Вернее, тебя похитил этот дикарь, и ты уже не сможешь вернуться домой. Тебя уже нет! Ты нашла то, что тебя погубит.
Однажды Хэдда видела эту женщину, когда несколько лет назад с тётей Гардой собирали ягоды, они встретились у старой одинокой сосны возле Лысых гор. Именно тогда Гарда и поведала историю этой колдуньи. Хэдда с интересом слушала её рассказ и запоминала каждое слово.
Ролло постепенно приходил в себя. Он поднял упавший меч и снова замахнулся на незнакомку.
- Нэй! Ролло! Нэй! Нельзя! - Хэдда встала на пути Ролло, жестом останавливая его и продолжая разговаривать с той, которая стала свидетелем их визита на отдалённый берег.
Ролло был слегка обескуражен тем, что неведомые силы не позволили убить эту дерзновенную колдунью. Он не всё понимал, что они говорят, потому что такой быстрой речи было не разобрать, но остановился.
- Её нельзя убивать! Она ведьма... - Сказала ему Хэдда. -  Нельзя! Нэй! Уходи, Чара! Уходи, прошу тебя и забудь про нас! – Обратилась она уже к колдунье.
- Вас? Как вы забыли про нас, про мой род, который был вами проклят, а твой род был проклят великой Сваной, женой Видара. Я вас забуду, а твой отец тебя не забудет, будет искать. И одной луны не пройдёт, как всё закончится. Это всё тень проклятий. Ты обрекла себя, ты обрекла его, ты обрекла отца. Я это вижу. Ты присвоила то, что принадлежало мне и моему роду. И если ты не вернёшь то, что взяла, до того, как луна закроет солнце, твой род закончит своё существование до ухода длинных ночей. Торопись! Может быть поздно.
- Молчи! Заклинаю, молчи! Не говори ничего! Просто уйди.
- Нет, не ты меня отпускаешь. Я вас отпускаю... Я отпускаю, но не я для вас опасна. Вы сами себя уничтожите.
Ролло опять замахнулся на незнакомку.
- Ролло, нэээй! Нэээй, я сказала! - Хэдда остановила Ролло, схватив его за руку, в которой был меч.
Чара встала, накинула капюшон, подняла свою маленькую корзинку и пошла. Не оглядываясь, она громко произнесла:
- Второй ваш приход сюда предвестником беды будет. А встреча твоя с отцом положит конец жизни иноземца. Твоё счастье, если ты уйдёшь вслед за ним.
- Молчи, Чара! Молчи!
- Хельхейм уже смотрит на вас! Он ждёт вас! - Чара зловеще засмеялась и пошла прочь от Хэдды и Ролло по самому краю берега над каменистым обрывом. Над Чарой, словно зловещие охранники её покоя, летали два больших чёрных ворона. Они смотрелись, как два чёрных ангела среди серых чаек над морем. Чара удалялась, словно гонимая ветром. Её силуэт исчез так же неожиданно, как и появился.
Хэдда была напугана. Сильно билось сердце. Её одолевало волнение.
Ролло, который мало что понял из сказанного, кроме проклятий и имён общих богов, был спокоен.
- Надо было ей отрубить голову, вырвать сердце и забить в него дубовое весло или бросить его рыбам. – Произнёс он, возвращая меч в ножны.
Хэдда посмотрела на Ролло серьёзно, не как семнадцатилетняя девушка, а как мудрая женщина. Это был взгляд её матери, Фрейи, она была столь же проницательной.
Хэдду очень огорчило услышанное от Чары.
- Ролло! Глупый Ролло! Не всё можно отрубить и бросить рыбам! И ты это поймёшь. - Выдохнула Хэдда.
Чара была отшельницей - ведуньей, как и её некогда умершая мать Свана. Они были потомственными ведьмами. Мать Чары, Свана, полюбила Видара, как брата, ещё с детства.  С юных лет он был единственным её другом, потому что Свана была дочерью Торы, ведуньи, жившей в общине. Их избегали в общине, в тоже время к ним из поколения в поколение шли, когда надо было избавится от недуга, или наступали тяжёлые роды. Ведьмы по сути, они были единственными, кто мог помочь в тяжёлых ситуациях.  Никто не знал и не видел мужчин, которые были их возлюбленными и от кого они продолжали свой колдовской род. Говорят, что они рождались от семени бога Тора, что в миг зачатия и рождения каждой из них гремел гром и сверкали молнии. А мужчинам, которые оказывались в числе тех, кого они любили, быстро умирали, словно злой рок избавлял этих женщин от присутствия мужчин для исполнения ими своего колдовского предназначения.
И Видар, хоть и был возлюбленным Сваны, но ещё раз оговорюсь, любила она его, как брата. Он не был отцом Чары. Она была зачата, пока Видар был в походе с войском на Пиренеях.

Хэдда стояла на коленях и читала молитвы....
Ролло слышал, она молилась Фрейе, богине любви. Он сел за спиной Хэдды, и, опершись на меч, смотрел на её молитвенные причитания. Спустя какое-то время, он опустил глаза и тихо произнёс:
- Как люди верят богам! И как боги не верят людям!
Она не слушала, что он сказал, но после своих молитв, ответила ему:
- Моя мама – Фрейя! В ней была душа Фрейи, богини любви. Она нам поможет, обязательно поможет! Я уговорю отца простить меня и принять тебя в общину. Мы будем счастливы!
- Да! Это, конечно, всё красиво, но, думаю, у твоего отца другое мнение на этот счёт.  Нам надо идти. Мы должны вернуться до наступления темноты.
Они быстро собрались и отправились в обратную дорогу.

XVIII

Когда они добрались до пещеры, было уже совсем поздно. Солнце белых ночей еле выглядывало из-за горизонта. Оба были голодны и очень устали.
Хэдда развязала свои обутки и с выдохом облегчения сняла их. С непривычки она всё же натёрла себе ноги, и они кровоточили. По пути она то и дело собирала разные травы и листья, и, придя домой, стала растирать и прикладывать какие-то снадобья к своим ранам.
- Нам нужна посуда. - Устало сказала она.
Ролло разбирал собранное на берегу. И в одном из мешков он нашёл маленькую   серебряную чашу, скорее всего, захваченную кем-то из его собратьев-викингов в каком-то из разбойных походов, а также маленький глиняный кувшин, который кто-то из них использовал как кружку.
Он протянул чашу девушке. Её глаза загорелись от радости.
Хэдда налила в неё воды из заполненной тыквенной фляги, соорудила из трёх камушков подставку над углями, и поставила на эти камушки чашу. Потом она собрала под ногами сухой травы, схватила кремень, быстро развела огонь и раздула маленький костёр. Когда вода нагрелась, она опустила туда какие-то листики, зелёные иголочки и цветочки. По пещере пошел нежный запах можжевеловых иголок. Вода нагрелась и закипела, после чего Хэдда добавила в отвар ещё каких-то трав, аккуратно сняла чашу, прихватив её через платок, чтоб не обжечься, аккуратно перелила всё в глиняный кувшин и протянула Ролло.
Ролло посмотрел на снадобье, потом в её глаза и, не отпуская её рук, приблизил напиток к своим губам. Он сделал глоток тёплого отвара, это было приятно пить. Тепло разлилось по телу.
Хэдда улыбнулась ему.
- Вкусно? – Она взяла кувшин и сделала глоток отвара, поставила отвар ближе к огню, и сама прижалась к груди Ролло.
- Мой дикарь! Дикарь Ролло.
Усталость сменилась нежностью и страстью двух обитателей медвежьей пещеры. Ночь выносила из пещеры томные крики Хэдды. В её теле опять взрывались молнии и гремел гром от близости с Ролло.
А после она повернулась к нему спиной, свернулась калачиком у его живота, накрыла себя его рукой и не отпускала её от себя даже во сне.
Она не хотела и не могла с ним расстаться уже ни на мгновение.

XIX

Утром Хэдду разбудил запах жаренного мяса. Пойманный вчера заяц был насажен на вертел и томился на углях.
Хэдда поднялась и присела, пытаясь открыть глаза, но они закрывались сами собой.
- Почему ты встаёшь раньше меня? Это неправильно. Женщина должна вставать первой и готовить еду. Мне так говорил мой отец. Но он никогда не вставал так рано, как ты.
Как это происходит, я не знаю, но от совместной жизни, даже за такой короткий срок, люди начинают понимать друг друга на уровне интонаций.
Ролло улыбнулся, оглянувшись на Хэдду, и перевернул зайца на вертеле.
 У него за годы жизни сложился свой устав.
- Утро даёт силы на весь день. Если вставать поздно, будешь слабым. – Пояснил он.
Хэдда села, не открывая глаз, потянулась, растёрла лицо, проснулась и встала. Достала из платочка можжевеловых шишек и иголок, пожевала их для свежести дыхания, из фляги плеснула на руку воды и потёрла лицо.
Заяц издавал чудесные ароматы. Когда он был готов, она достала из своей юбки маленький кожаный мешочек с собранной морской солью. Мешочек с солью на поясе приучила носить тётушка Гарда, у которой воспитывалась Хэдда, будучи ещё совсем ребёнком. А вчера у Хэдды было достаточно времени поскрести соль с камней на берегу моря и пополнить заветный мешочек.
Ролло был изрядно удивлён.
- Соль?!
- Соль! –  Ответила Хэдда и заулыбалась.
Ролло лизнул палец, мокнул его в соль и прилипшими кристаллами соли стал натирать свой кусок зайчатины. Конечно, с солью было много вкуснее.
После завтрака он взял нож, меч, с которым он не расставался, и собрался куда-то пойти, но Хэдда опять преградила ему путь. Ролло остановился и в этот раз серьёзно осадил Хэдду.
- Я уйду ненадолго. Останься дома и разбери всё, что мы вчера принесли.
- Я пойду с тобой.
- Нет! Я пройдусь вокруг пещеры и вернусь. Будь дома. И шкурку зайца просуши. Она может пригодится.
- Ты меня не оставишь одну?
Он взял её за затылок, притянул к своим губам и поцеловал в лоб. После перепрыгнул через валун и направился вниз к ручью, в сторону перелесков.
С собой у него была деревянная дощечка, подобранная на берегу. Ролло бродил по перелеску, собирая с деревьев цельные свежие веточки разной длины. Собрав их с десяток, он расположился на камне, и ножом стал их вышлифовывать до состояния тростинки. Какие-то из них ломались, он их выбрасывал, брал другую. Несколько раз проведя ножом по дощечке по одной и той же линии, он отсёк её часть толщиной в два пальца. Повторил это ещё раз, у него получилось два бруска. Ими он зажимал тонкие, как лезвие ножа, деревянные плоские полоски-трости, и сматывал бруски и прижатые трости мокрыми кожаными шнурками. Уместилось их около десяти между этих деревянных планок. А после и планки он примотал к оставшейся дощечке, предварительно высверлив своим ножом в ней отверстия. То, что у него получилось, Ролло оставил на солнце высыхать, а сам отправился ещё немного пройтись по округе. Мокрая кожа при высыхании сильно ужимается и становится плотной.
Хэдда же взялась всерьёз за пещеру. Она соорудила из веток можжевельника веник, собрала всё, что горит, и сложила возле костра; всё, что не горит и мешает жить, вынесла из пещеры и выбросила на западную сторону, куда заходит солнце. Таков был обычай.
Солью она натерла куски медвежатины, которые оставались под потолком; расстелила на камнях под солнцем шкуру медведя, фалдон Ролло и покрывало Кирка, что она несла с берега; собрала охапки свежей травы и постелила на ложе зелёным и мягким ковром. Пещера наполнилась запахом свежей травы.  В заключение она вытащила из костровища головёшку и ей начертала несколько скандинавских рун. Одно слово означало «Хэдда», другое – «Ролло-дикарь». Над этими словами возвышалась руна «Гебо», означающая любовь.
Ролло вернулся к полудню. В его руках был странный инструмент, который он, как бы между прочим, показал Хэдде, и, сев на расстеленной на камнях шкуре медведя, пальцем дернул одну деревянную пластину за самый кончик. Пластина издала звук. Тоже он сделал со второй пластиной. Звук был другой. Он провел пальцами по разным клавишам, и эти тихие деревянные звуки издали тихое многоголосье.
Хэдда заулыбалась. Она присела с ним рядом и взяла инструмент из его рук, попробовав тоже самое. Получилась какая-то музыка. Это вызывало у неё дикий восторг.
Ролло видел подобные инструменты на берегах Галии. Там они были и с деревянными, и даже с железными клавишами. Такой был у его товарища Эббе, он называл его рандо, и играл на нём очень умело.
Вечером в пещере звучала тихая музыка, которая показалась бы нам абсолютно несуразной, но это была музыка.
Когда с наведением порядка было закончено, оба развлекали себя музыкой. Ролло перебирал клавиши, а Хэдда танцевала на шкуре медведя, подняв руки вверх над головой и быстро переставляя ноги. Она была сказочно прекрасна в этих
танцах, отхлопывая ладонями ритм, двигая своим прелестным телом и кружа распущенными волосами.
Ролло понимал, что она танцует для него и только для него. Никто и никогда не танцевал для него так красиво и с таким чувством. И музыка играла в головах – и его, и её –  абсолютно одинаковая.
Хэдда протянула ему руку, и он поднялся, плечом примкнул к её плечу, спина к спине, отхлопывая ладонями одинаковый с Хэддой ритм. Они поворачивались вокруг друг друга и, повернув головы, смотрели друг другу в глаза. Танцевали, словно это было не в пещере, а на празднике урожая. Именно так в общине юноши танцевали с девушками, обмывая сбор урожая и удачные уловы рыбаков, стремясь задобрить богов.
Хэдда пела и снова переходила на танцевальные скачки. Она была юна и прекрасна. Её звонкий смех переливался и смешивался с летним теплом и нежными солнечными лучами. Подобно жемчугу, её белые зубы и открытая улыбка не могли оставить равнодушным никого.
Хэдда всё время что-то говорила. Ролло понимал не всё, но понимал главное и с упоением слушал каждое предложение, каждое слово и каждый звук. Ему очень нравилось то, как переливается её голос, и абсолютно было не важно, что она говорит. Её нельзя было не любить. И он любил –  всей своей, как ему казалось раньше, затвердевшей душой, всем своим сердцем мужчины.
Этот концерт прервался бурными соитием, её страстными стонами и криками истекающих оргазмов. Они оба были счастливы и прекрасны.
Вечером она лежала на груди Ролло, и в памяти всплыли слова песни, что пели женщины, провожая своих мужей в море:
«Подними паруса.
Бури не будет!
Бури не будет!
Подними паруса,
И вернись с победой!
Подними паруса.
Ждать тебя буду!
Ждать тебя буду!
Подними паруса.
Будь моим рассветом.
Я тебя спасу в дороге.
Буду птицей рядом лететь.
Путеводною звездой
На небе гореть.
Укажу дорогу к дому,
Где тебя я жду.
С первым солнечным лучом
Я к тебе приду...»

Ролло подыгрывал, как получалось, своей возлюбленной на своём музыкальном инструменте, и надо сказать, что-то у них получалось.
А после песни воцарилось молчание...
В памяти Хэдды опять возникла Чара...
Хэдда молча села у входа и посмотрела на небо. А на нём облака провожали солнце за горизонт.  Ей опять почему-то стало страшно. Внутри всё сжалось, и вот в этот самый момент где-то за пределами горизонта завыл волк... Долгий и протяжный вой словно окрашивал страх Хэдды. Неужели это всё может закончится, как говорила Чара?
Она вспомнила, как на берегу нашла золотую монету и бросила её в свою суму. Хэдда вскочила, залезла в суму и в глубине медвежьего меха отыскала ярко жёлтую монету, достала её и показала Ролло.
- Смотри, что я нашла на берегу.
Ролло взял монету, рассмотрел её со всех сторон, покидал на руке. Монета была увесистая. На её аверсе и реверсе красовались знаки, не похожие на руны. Он видел такие монеты в Галлии и на Пиренеях
Хэдда с воодушевлением смотрела на монету и говорила:
- Ты отдашь эту монету моему отцу, и он благословит нас, и мы будем жить счастливо. Построим дом. Я буду ждать тебя из походов, я рожу для тебя сыновей, а для себя дочерей.
Ролло смотрел на неё с улыбкой и поправлял волосы на своей голове. Когда-то они были тёмными, сейчас же его волосы были уже с проседью.
- Мы будем жить долго! - Произнесла Хэдда, и после этих слов снова раздался страшный протяжный волчий вой, а в пещеру влетела маленькая птица. Возможно, она была с раненным крылом, и птаха сразу упала прямо на угли костра.
Хэдда отпрянула от костровища. Птицу было не спасти. Она вспыхнула и сгорела в считанные мгновения.
Монета из рук Хэдды выпала на каменный пол и, звонко кружась, замерла на полу.
- Это очень дурной знак.
Ролло поднял монету и осмотрел её ещё раз. Золото его привлекало как разбойника, как пирата. Он видел его много раз. Он охотился за ним многие годы, желая быть богатым. Сейчас он держал в руках золото и не испытывал ничего, кроме желания выбросить его. И он сказал:
- Золото теряет смысл, когда им нельзя рассчитаться.
- Чара! - Вдруг произнесла Хэдда. - Чара сказала: «Ты присвоила то, что принадлежало моему роду. И если ты не вернёшь это на место до того, как луна закроет солнце, твой род закончит своё существование до прихода длинных ночей. Торопись. Может быть поздно». Она имела в виду монету. Да! Я должна ей вернуть её, во чтобы то ни стало. А вдруг она имела в виду не монету, а тебя? Может, она хотела, чтоб ты ей принадлежал?
- Успокойся, Хэдда. Сегодня мы точно никуда не пойдём. Если хочешь, можем просто избавиться от этого золота. Просто избавиться, словно не брала ты его и всё.
- Нет, Ролло. Кого мы обманем? Чару? Она – ведьма, она всё видит и знает. Мы её не обманем. Я должна что-то ей отдать. И пусть это будет монета, которую я нашла на берегу. Я не готова ей отдать тебя. Ты мой и только мой! Ты мой дикарь... Ты мой Ролло. Мне очень хочется, чтоб мы были счастливы. Хочу, чтоб ты был моим мужем. Я вернусь и отдам ей то, что ей должно принадлежать, эту монету. И попрошу прощения. Она простит нас и не будет проклинать.
- Ты наивна, словно ребёнок. Никого она не простит. - Сказал Ролло, убрал монету, встал и пошёл к выходу.
- Почему ты так говоришь? Я бы простила, если бы меня об этом попросили. И она простит. Я же не сделала ей ничего плохого.
- Она – ведьма! Она живёт с обидой в сердце. А обидой, так же как болью и радостью, хочется делиться. Вот она и делится. Если она не будет раздавать своё зло, это зло сожжёт её саму. – Ответил Ролло.
- А по-моему, хоть она и ведьма, ей просто не хватает любви. Я вот до встречи с тобой тоже была, как ведьма. Ни на кого не смотрела – отец запрещал. Я думала, никогда и никого не полюблю.
Они сели на валун возле входа спина к спине. Сидели молча в свете садящегося солнца.
Ролло понимал, что в нём всё не так, как раньше. Нет сражений и битв, он давно никого не убивал. Сидел с молоденькой девчонкой и смотрел на звёзды. Время словно остановилось. Сколько раз он смотрел на солнце, на звёзды, на бледную луну в дальних походах, сидя плечом к плечу со своими товарищами. Это было в абсолютный штиль и во время морских волнений, подолгу переплывая моря. Казалось, что другой жизни и не бывает. Только ветер, солёная вода, солнце, звёзды и луна. И даже в большом скоплении звёзд ты каждую помнишь, знаешь, узнаёшь. А сейчас каждая звезда светила по-новому.
Хэдда положила голову на его спину,
- Скоро будет Мидсумар. Это день счастья, примирения и любви. В этот день нам надо идти к моему отцу. Он нас примет и выслушает. В этот день нельзя гневаться. В Мидсумар мы пойдём к отцу на ночные костры.
- Поживём, увидим. - Спокойно ответил Ролло.
- Мне холодно. -  Сказала Хэдда и слезла с валуна. Она опустилась на шкуру и укуталась в шерстяное покрывало Кирка.
Ролло сел рядом. Она прижалась к нему, собирая в себя всё его тепло.
- Голова кружится. И хочу спать. – Сказала она, обняв его за локоть и уснула.

ХХ

Ещё один день и ночь Фроде сходил с ума от потери любимой дочери. Дом его был разгромлен, вокруг очага всё валялось –  сети, чаны, шкуры, рассыпанная крупа и фасоль. Боевым топориком он изрубил одну скамью, оставил много зарубок на стенах дома и на дверях. Фроде словно сражался с невидимым «оборотнем», который похитил его любимую дочь, его Хэдду.
К вечеру к дому Фроде сходились жители общины. В основном это были женщины, которые очень сочувствовали Фроде. Мужчины, как правило, старались в это не вмешиваться, понимая все переживания вожака. Да и чем они могли помочь? А вот женщины сочувствовали, как могли.
В минуты просветления его разума с ним пыталась говорить Гарда, жена Гунара, того, что был правой рукой Фроде. Но Фроде не реагировал на слова, просто молчал, глядя на огонь очага и стапливая щепки от разрубленной скамейки.
Гарда в очередной раз вошла в дом Фроде и в этот вечер, когда тот сидел, опустив голову, за столом спиной к входу, молчал и тяжело дышал.
- Хэ, Фроде! Это я, Гарда. - Сказала она с порога, чтоб ярость к нему не вернулась, и он понимал, с кем говорит.
Гарда и Фрейя, жена Фроде, были дружны. Фроде уважал и по-родственному любил Гарду. Гарда же относилась к Фроде очень нежно, особенно, после смерти Фрейи.
Она была статная и даже в этом возрасте очень красивая. Она управлялась с Гунаром, своим мужем, а тот был грубым и резким на слово и на поступки. Гарда находила в себе силы и умения оградить своего импульсивного мужа от ошибок и глупостей. Гунар был немногим младше Фроде, но выглядел моложе, наверное, опять же потому, что был при жене, такой, как Гарда.
Фроде молчал, и, услышав знакомый голос, даже не повернулся в сторону гостьи.
- Фроде, это я, Гарда! - Повторила она и подошла к Фроде со спины.
- Хэ! Зачем ты пришла, Гарда? - Устало спросил он её.
- Фроде, мы с тобой знакомы много лет. Я была подругой Фрейи. Я была на твоей свадьбе и помню, какие вы были счастливые в тот день. И помню, как мы пели:
«Фроде и Фрейя в море пошли,
Фроде и Фрейя друг друга нашли.
Фроде и Фрейя построили дом,
Фроде и Фрейя будут счастливы в нём».
- Да. Старый Аксель не пожалел эля на ту свадьбу. Но потом боги забрали у меня Фрейю. Объясни мне, Гарда, как так получается, что мои женщины меня оставляют? Года не прошло после рождения Хэдды, как умерла моя Фрейя, а сейчас пропала моя дочь, моя Хэдда, моя девочка. Почему? Ты можешь мне объяснить? Я делал всё, чтоб они были счастливы. Почему так? Почему, я тебя спрашиваю?
- Фроде, я не отвечу на этот вопрос тебе. Я всего лишь женщина, я не бог и не богиня. Я женщина, и я живу на земле, и знаю столько, сколько мне положено знать. Но должна тебе сказать, что ты не можешь жить и упиваться своим горем. Община смотрит на тебя. Ты нужен людям и не смей отступаться. Если богам будет угодно, они вернут тебе дочь. Её никто не видел мёртвой. Не смей отчаиваться и быть слабым. Ты наш конунг! И хирд-община без тебя не может обходиться. - Гарда укутала плечи платком и прошлась по дому, поднимая с полу утварь. -  Ты выпил весь эль, который был в твоём доме?
- Гарда, Гарда! За что боги забирают моих женщин? Почему? Как мне теперь жить?
- Ты мужчина! Готов это всё пережить? Живи, но оставайся собой! А если нет, давай проведём обряд. Родишься заново. Но ты больше не будешь нашим конунгом, ибо ты будешь другим человеком. И если Хэдда вернётся, ты не будешь её отцом... Ты будешь другим человеком, Фроде, и у тебя будет другое имя.
- Нет! Я Фроде! Я Фроде, и я отец Хэдды!
- Тогда убери море из глаз, приведи себя в порядок и будь Фроде! Хирд ждёт тебя. Община ждёт тебя! Короткое лето проходит, надо готовиться к зиме, иначе мы погибнем. Вставай и поднимай паруса. Фрейя смотрит на тебя с облаков северного моря.
- Да! Да! Ты права. Иди к мужу. Скажи, что я буду готов с восходом солнца жить дальше.
-  Выйди к людям и скажи это сам. Они ждут тебя.
- Да. Я выйду. Дай мне пару мгновений, чтоб высохли капли моря на моём лице, и я выйду... И всё же, я не могу понять: почему?
Спустя время Фроде вышел к людям. На горизонт ложилось солнце, становясь красным. Глаза Фроде были уставшими и тоже красными от слёз, что сочились из них два дня и две ночи. Он был спокоен, говорил с людьми о том, что он с первыми лучами солнца вернётся к делам и больше не даст себя на растерзание унынию.
Среди людей, собравшихся у дома Фроде, стоял хольд Галлен. Фроде был старше его и был для него двоюродным братом. Он с детства обучал Галлена быть воином. Отец Галлена, Рикко, был братом Акселя, он погиб совсем молодым, выйдя в плаванье в шторм, и море забрало его к себе. Фроде любил Галлена как брата, и тот отвечал ему тем же.

XXI

Вернувшись домой, Галлен был мрачен. Его жена Брунгильда, понимая, что муж расстроен, накрыла ему стол к ужину и села рядом. В доме пахло печёными бобами и мясом барана. Брунгильда всячески пыталась занять мысли мужа своим присутствием.
- Как Фроде? Он по-прежнему рвёт на бороде волосы?
- Он вышел к людям и сказал, что с первыми лучами солнца он берётся за работу.
- Ну вот и славно. Значит, всё наладится.
- Мне показалось, Фроде сломлен. У него потухшие глаза, полные морской воды.
- Не выдумывай. Тебе показалось. Фроде – старый воин, и выдержит всё, что пошлют боги на его седую голову.
- Я не представляю, как бы я пережил потерю жены, и потерю дочери. - Сказал Галлен и пристально посмотрел на Брунгильду.
- Всё будет хорошо. Надо запасы делать, пока тепло, и пока мы можем торговать и ходить в море, а то начнётся сезон бурь и дожей, и мы останемся к зиме голодные.
- Знаешь, Брунгильда, я собираюсь отправиться на поиски Хэдды. Я должен помочь Фроде найти дочь, живой или мёртвой.
- Ты чего удумал? Пусть поднимают хирд и все ищут.
- Да нет времени на поиски. Ты сама говоришь, времени до зимы мало. Надо торговать, надо семян, ржи, бобов и овса, масел, эля и вина. Хирд не может сейчас тратить время на поиски Хэдды, а я один смогу. Я хорошо знаю эти земли и разбираюсь в следах. Один, я её найду быстрее.
- Это опасно! Я не хочу, чтоб ты уходил один. Возьми ещё хоть кого-нибудь. Роальда, Скета… Хоть сына возьми, Рагнара. Не езди один, я прошу тебя.
- Успокойся. Я пойду один! Хочу побыть один, и это мы больше не обсуждаем. Рагнар не вернулся? А то я два дня просидел у дома Фроде, даже не знаю, где мой сын.
- Нет. Они ушли три дня назад на южные звёзды, вернутся к Мидсумару на третий закат.
- Вот и прекрасно. Я возьму его лук и стрелы, они мне, возможно, понадобятся. Собери немного еды с собой и набери флягу воды с твоими травами. Утром с рассветом я пойду к дальним фьордам. Было бы большим подарком для Фроде к Мидсумару вернуть ему дочь.
- Хорошо, любимый. – Брунгильда, не показывая слёз, вышла из дома.
Галлен подошёл к луку и стрелам, висевшим на столбе рядом со очагом. Лук был аккуратным, небольшим, но очень мощным. Он вспомнил, как год назад на пятнадцатую весну Рагнара, он помогал ему делать этот лук. Вытягивали его лучи, обматывали мокрой кожей тюленя, сушили, натягивали тетиву. Его Рагнар стал совсем большим. Он настоящий мужчина и уже самостоятельно с другими молодыми варягами ходит к южным и восточным звёздам к финским племенам за китовым жиром и китовым усом. А промысел здесь, конечно, в другом: молодые варяги ищут себе жён из других племён, и заодно учатся выживать в суровых условиях севера. Опять же, хорошим знаком было в Мидсумар возле летних костров, среди веселящихся соплеменников, сделать предложение избраннице. Рагнар был влюблён в Хэдду и мечтал жениться на ней, но родители не были рады этой затее, ведь слишком близким было родство между Фроде и Галленом, а значит, и Хэдда была близкой родственницей Рагнару. Кроме того, в планах Фроде был более значимый брак для Хэдды.
Галлен достал из колчана стрелу. Его мальчик очень аккуратен. Стрела идеально ровная, наконечник вышлифован из акульего зуба, под наконечником с двух сторон были выцарапаны руны, взывающие к милости богов.
Он улыбнулся, снял с себя кожаные накладки на рукава, стянул сапоги, распоясал тунику и лёг на лежак, накрытый шкурой возле костра. Сон быстро и незаметно для него самого унёс его в туман.

XXII

Фроде взял себя в руки. Умыв лицо холодной водой, острым лезвием ножа он поправил виски и бороду. Потом он осмотрел ложе, на котором спала Хэдда, взял с него шерстяное покрывало и накинул его себе на плечи.
Желания спать там, где он спал обычно, не было.
В полу его дома была вырыта и отделана глиной печь, которая давала тепло и в которой в глиняных горшках запекались бобы, мясо и рыба, топился жир и высушивались травы и коренья. Фроде посидел у печи, глядя на тлеющие угли, погрел над ними ноги, а после пошёл в сторону конюшни, которая была тут же, в доме, но с другой стороны. Она была отгорожена переплетёнными ветками ивы. Там Фроде улёгся на охапку сухой травы, постелив поверх неё покрывало, укрылся старой волчьей шкурой и уснул под редкое фырканье своего коня Бура.
Ночью Фроде проснулся от необычной тишины. Сквозь веки проступал свет, который нельзя было сравнить ни с солнечным, ни с лунным, хотя и луна росла, предвещая полнолуние, и солнце не заходило за горизонт, освещая всю округу.
На Фроде смотрели любимые глаза его жены Фрейи, матери Хэдды.
- Муж мой! Я всегда любила тебя! Ты для меня по-прежнему молод и красив, как любима мной и наша прекрасная дочь. - Доносилось из уст любимой женщины.
- Фрейя!? Моя Фрейя! – Фроде приподнялся, чтоб разглядеть лучше её черты.
Фрейя была очень красивой женщиной с прекрасной фигурой. Если бы изображали богиню, то делали бы эти писания именно с внешности Фрейи. Она оправдывала своё имя — Фрейя, богиня любви.
Её лик приблизился к глазам Фроде.
- У нас мало времени. Ночь коротка. Фроде, я хотела сказать тебе, что Хэдда – среди живых. Её нет в стране мёртвых. Но я прошу тебя об одном, не ищи её. Твои старания только навредят ей и тебе. Будь сильным и разумным. Когда будет время, она вернётся, ты, главное, прими её и ни в чём не обвиняй. Я люблю вас обоих и хочу уберечь вас от плохого. Что бы ни случилось, знай, я люблю тебя и буду любить тебя всегда!
Образ Фрейи растворился сквозь щели в дверном проёме и отверстие в крыше.

XXIII

Утром, до криков первых петухов, Галлен выехал из южных ворот и направился к Дальним Фьордам. Никто не скажет, почему именно туда. Мы знаем, что это было то место, где морские волны выбросили на берег Ролло. И внутренний голос говорил Галлену, что искать надо именно там.
Путь его лежал через холодный ручей, возле которого находилась пещера Ролло.
Ранним утром было абсолютно тихо, и Ролло, и Хэдда спали, прижавшись друг к другу, укрывшись своими шерстяными покрывалами.
Ролло проснулся от крика стервятника в небе. Так кричат стервятники, когда видят человека внизу. Дикий короткий крик его напомнил Ролло о том походе в Галлию, когда, высадившись на возвышенный скалистый берег, покрытый большими соснами на плоскогорье, весь их отряд спал под покровом ночи в лесной чаще, не разводя костров, укрывшись ветками деревьев. И так же утром закричал стервятник, заметивший отряд галлов, приближающийся к их лагерю. От этого крика проснулся фардренг по имени Сомо.
Сомо открыл глаза, посмотрел в небо на парящую птицу, приподнялся и огляделся со скалы вниз. Он увидел вражеский отряд и тут же поднял тревогу. Правда, он единственный и пал в том бою, получив стрелу от галльского лучника.
Сквозь сон Ролло слышал похожий крик стервятника. Тихо, чтоб не нарушить покой Хэдды, он подобрался к валуну у входа и осмотрел русло ручья, выглянув между двух скал у кромки пещеры. Вдалеке он заметил всадника, спокойно проезжающего вдоль ручья и осматривающего окрестности.
Ролло притаился. Солнце светило с его стороны, и всадник ему был виден очень хорошо, а вот всадник не мог разглядеть Ролло в лучах слепящего солнца.
Ролло сразу определил, что перед ним знатный воин –  у него были хорошо подогнанные доспехи из кожи с металлическими накладками. Такие доспехи однозначно спасли бы от стрелы, выпущенной из малого лука с семидесяти, а то и с пятидесяти шагов. Но стрела – дело случая, и летит, как правило, не в бляху доспеха, а в открытую плоть. И это Ролло тоже знал не понаслышке.
Куда направлялся воин, интересовало Ролло меньше всего. Больше всего его волновало, не Хэдду ли он ищет. Прошло два дня после того, как группы людей прочёсывали местность, в поисках девушки. Но там их было много, а тут он один. При желании Ролло, пользуясь внезапностью, смог бы легко с ним справиться и завладеть его доспехами, оружием и конём. Так бывало не раз, когда он с соратниками устраивал засады на галлов, воинов каганата и других противников. Но он понимал, что воина спохватятся и снова начнут искать. И в этот раз наверняка найдут и его, и Хэдду.
Галлен остановил коня в том месте, где Ролло и Хэдда омывались. Его что-то заинтересовало на берегу ручья, но было непонятно, что именно.
Он спешился, осмотрел камни у кромки ручья, а после достал металлический стилет и молоточек. На большой скале он стал что-то выбивать.
От этих стуков проснулась Хэдда. Она увидела притаившегося у выхода Ролло и тихо подобралась к нему.
Он повернулся и жестом показал - «тихо».
Хэдда присела у него за спиной и, выглядывая из-за его плеча, стала рассматривать всё, что происходило внизу у ручья. Слышен был стук, но кто стучит, было непонятно.
Галлен сидел за камнем и набивал текст, в котором говорилось: «Хэдда! Мы тебя ищем и ждём. Отец тебя не бросит».
Закончив свою гравировку, Галлен убрал инструмент в свой кожаный мешок, умылся из ручья, оседлал коня и двинулся дальше.
Когда он скрылся из виду, Ролло вернулся на шкуру, и, навалившись на стену и растирая лицо, произнёс:
- Они тебя будут долго искать. Нам надо что-то делать.
Хэдда присела рядом с ним, навалившись на его плечо.
- Это был хольд Галлен, воин моего отца. Он – мой дядя, двоюродный брат отца. Они с юности вместе, но отец старше его на десять лет, и он оберегал Галлена как родного.
- У тебя много братьев?
- Родных – нет. Я одна у отца. У нас почти все в общине родственники: братья, сёстры, и другая родня.
- Ты похожа на мать?
- Немного на мать, немного на отца. Мамы не стало, когда мне исполнился год. Я её не помню почти.
- Ты можешь предположить, куда направляется твой дядя?
- Возможно, в дозор – осмотреть, не наступают ли с юга на нас варвары… – Хэдда произнесла это и немного замешалась, глядя в глаза Ролло.
Он улыбнулся, понимая, что речь идёт о таких, как он, о племенах, идущих на грабёж и пиратство.
- Да, – сказал Ролло, – очень может быть, что в дозор. Только в дозор по одному не ходят. Они же не знают, что наши лодки ушли на дно. Но как бы он предупредил общину о нашествии от Дальних фьордов?
- Просто доскакал бы до деревни, или отправил бы голубя или развел бы огонь из сухой травы и вылил бы на него бараний или китовый жир, от которого пошёл бы чёрный дым.
- Глупости!  Костёр погасили бы, а его убили.
- А ты много убивал? Ты и в нашу общину шёл убивать? И меня бы убил? Неправильно это. Разве правильно прийти в чужой дом и убивать хозяина, убивать его жену, детей?
Ролло напрягся. Он говорил с трудом и чувствовалось, что он теряет самообладание.
- Я воин. Воин должен убивать! Это его промысел. За это хорошо платили. Ко всему много добычи было, когда мы захватывали города.
- И где всё твоё богатство, что ты награбил? А души убитых тобой людей будут тебя преследовать до самой смерти. А когда ты умрёшь, они тебя встретят и будут тебя мучить. – Не успокаивалась Хэдда, не обращая внимания на то, что Ролло был уже сильно раздражён. – Нет, так воины не поступают! Только разбойники и бандиты.

XXIV

Ролло очень не нравился этот разговор. Он в принципе не терпел нравоучений и моральных бесед. Единственным, кто мог говорить с ним на эту тему, был мудрый Кирк, а тот не видел ничего зазорного в том, что воины убивают чужаков и забирают то, что мёртвым уже не нужно.
От речей Хэдды Ролло чувствовал, что гнев берёт верх над терпением. Он снова становился разбойником и бандитом. 
Опустив глаза и натянув на губах зловещую улыбку, он замолчал, брови сдвинулись и нахмурились, ноздри стали широкими, как у дракона. Он перестал отвечать на вопросы. Хэдда продолжала закидывать его поучительными фразами, а Ролло подошёл к ней не как к той, которую любит, а как к пленнице, которая в покорённом городе попалась ему в качестве добычи. Он стал, как машина, как не живой. Глаза стали стеклянными, дыхание – глубоким, нервным, но ровным. Подойдя к Хэдде, Ролло поднял её за подмышки и посадил на валун, схватил за подбородок, глядя стеклянными, безжалостными глазами. Хэдда испугалась только сейчас. Она снова почувствовала себя жертвой, попыталась вырваться и даже ударить Ролло ладонями, да куда там! Перед ней был варвар, у которого в мгновение пропало чувство жалости и сострадания. Он машинально толкнул её на валун.
- Нэээй! Ролло, нэээй!
Ролло не отвечал. Он схватил её одной рукой за горло, второй задрал подол, оголив её бёдра.
- Ролло! Ролло! Нэээ! Не надо так!
Но Ролло уже не мог остановиться. Он жёстко делал свое дело, как это было на берегах Галлии, Испании, Германии и Британии. Победил врага – бери всё, что принадлежало ему: золото, серебро, вино и главное – женщин.
Он не видел глаз Хэдды, наполненных болью и слезами, а просто делал своё дело. В нем в тот миг не было сочувствия и жалости. И страсти не было.
Он словно собирал трофеи.
Хэдда испытывала страх и боль – не физическую, душевную боль. Ролло словно был другим человеком – не тем Ролло, которого она любила ещё сегодня ночью, а жестоким, хладнокровным варваром.
Закончив своё дело, Ролло зарычал, как тигр, закрыв глаза, потом выдохнул словно весь воздух, какой в нём был, вышел из Хэдды, запоясался и сел на краю карста, свесив ноги.

Современная медицина описывает такое поведение как посттравматический синдром. Люди, прошедшие военные походы, начинают проецировать поведение захватчика на тех, с кем живут в мирной жизни.
Хэдда лежала на камне. По щеке стекала слеза. Какая-то ненависть у неё опять появилась к Ролло в тот миг. Она спрашивала себя: «За что он так со мной?» Потом она присела на валун, заправила оголённую грудь, опустила подол и слезла с камня, укутываясь в покрывало. Ей было больно и обидно. Тот, кому она открыла себя, не послушал её, овладел как добычей, как тогда, в первый раз.
Хэдда какое-то время молчала, а после она стала молиться Фрейе. Ролло уже разбирал её быструю речь. Она молилась матери, обращаясь к ней по имени, и что-то просила
или говорила. Он понял про «вернуть разум» – скорее всего ему, Ролло.  Хэдда говорила, что любит его и готова простить, только просит вернуть ему разум.
Ему стало не по себе. Раньше он не испытывал стыда ни перед кем. Это чувство для него было новым. Ролло не знал, как с ним управляться. Понимая, что он обидел Хэдду, он готов был провалиться сквозь землю от этой мысли.
Он спрыгнул вниз, в карстовую камеру, в которой когда-то содержал Хэдду. Его мучила совесть, как это ни странно. Та самая совесть, которой он был лишён, как ему казалось.
Девочка в молитве произнесла самые заветные просьбы к матери, которая была для Хэдды символом, богиней Любви.
- Как же так? – Думала Хэдда. Они говорили о любви, смотрели на закат, вместе ходили на Дальние фьорды. Хэдда приняла его, и вдруг он так с ней обошелся.
Она тихо выбралась из пещеры. Спустившись к ручью и умывшись, Хэдда повернулась к камню, по которому стучал Галлен, и увидела высеченную надпись: «Хэдда! Мы тебя ищем и ждём. Отец тебя не бросит». От этого стало ещё больнее. Она понимала, что делает больно отцу – человеку, который вложил в неё всю свою жизнь. Опять подступили слёзы, и ком стоял в горле.
-  Уйти! – Подумала Хэдда. – Уйти, не оглядываясь.
Она привела себя в порядок, оставила на камне суму, сшитую из шкуры медведя, оставила шерстяное одеяло Кирка и даже флягу, которую они подобрали на морском берегу, и со слезами на глазах направилась в сторону общины.

XXV

Сидя в карстовой яме, Ролло даже не слышал, как вышла из пещеры Хэдда. Спустя какое-то время он осознал, что воцарившаяся тишина – предвестник того, что он навсегда потерял Хэдду. Ему первый раз стало страшно, что он потерял человека, который ему дорог. Молниеносно он выбрался из пещеры.
- Хэдда!
Хэдды нигде не было.
Ролло выскочил из пещеры, огляделся и быстро спустился к ручью. На том камне, где ещё недавно он любил Хэдду, лежали её аккуратно сложенные вещи.
Страх в его душе усиливался. Именно страх. Страх потери, страх расставания и одиночества. Страх перед самим собой. Он сам рушил то, что стало зарождаться между ним и этой девочкой.
Что было сил, он бросился в сторону общины.
А Хэдда, испытывая дикую боль в душе, просто шла, никуда не спеша. Она то и дело поднималась на пригорки, ложилась в траву, разглаживала ладонью мягкий зелёный ковёр, слушала ветер, слушала пролетающих птиц, слушала землю и плакала. Перед глазами был тот дикарь, который стал ей дорог. Перед глазами было море, перед которым они стояли вдвоём на самом краю обрыва и солнце светило им в лица и море светило им своим бирюзовым цветом...
Девочка полюбила... Полюбила по-настоящему, и от этого было в миллионы раз больнее. Слёзы душили её от того, что так быстро и глупо всё закончилось.
Добежав до последнего пригорка, за которым открывалась община, Ролло остановился. Он осмотрел тропы, он понимал, что она не смогла бы прийти раньше него. Ему стало ясно, что Хэдды здесь не было. Он пребывал в растерянности.
Ноги несли его обратно. Он боялся громко кричать, но стал в голос произносить её имя,
- Хэдда! Хэдда-а-а!
Постепенно его голос звучал громче.
Хэдда смотрела в небо, когда вдруг стала слышать своё имя. Она повернулась в сторону голоса и увидела его, Ролло. Он искал и звал её. Слёзы с большей силой нахлынули на глаза. Всхлипы были по-детски искренни.
Девушка стояла на коленях среди травы и смотрела с пригорка на Ролло. А он, как потерявшийся ребёнок, шёл, кричал, оглядывался и искал её.
Хэдда смотрела на него сквозь потоки слёз и загадывала, что, если он её увидит, она простит его. Если увидит, значит, это всё-таки судьба. Она очень хотела, чтоб он её заметил.
В какой-то миг викинг заметил её, стоявшую, не шевелясь, на коленях на зелёном пригорке. Волнение подступило к горлу и он, что было сил, бросился к Хедде. Ролло в считанные мгновения добежал до неё, но это время ему показалось вечностью.
Хэдда не шевелилась и не произносила ни звука. Сложив руки в молитве, она просто плакала.
Ролло встал перед ней на колени, выхватил меч и вложил его в руки Хэдды. Она выронила его из рук. Он настойчиво вложил ей меч в руки ещё раз:
- Хэдда! Я не прав. Я зверь. Дикарь. Если мне нет прощенья, не прощай. Я прошу, закончи всё здесь и сейчас. Я… Я люблю тебя, Хэдда!
 И, стоя на коленях, он положил свою голову, как под меч палача.
Хэдда разрыдалась, бросила меч в сторону, подняла Ролло за плечи и стала целовать его волосы, лицо, шрам, его руки. От этого Ролло стало ещё больнее. Он понимал, что эта маленькая девочка имеет над ним власти больше, чем все короли и правители, больше, чем всё золото мира. Он понимал сейчас, что готов ради неё на всё – на костёр, на пику, в пучину моря – ради неё, ради своей Хэдды. Он прижал её к своей груди и почувствовал, как бьётся её сердце. А билось оно так же, как билось его... Они чувствовали друг друга в унисон.
- Мой Ролло! Не делай так никогда, прошу тебя. Я люблю тебя.
И так они стояли на коленях друг перед другом среди перелесков на пригорке, прижавшись друг к другу.
Время словно остановилось.

XXVI

Неожиданно природа словно заговорила. Ветер усилился, казалось, что он дул со всех сторон. Деревья словно издавали зловещий шёпот, а птицы все одновременно поднялись в небо и стали кричать на разные голоса. Темнота опускалась на землю. Солнце плавно затягивалось чёрным пятном, и резко стало смеркаться.
Природа словно бросала вызов этим двум влюблённым. Темнота усиливалась. С разных сторон стал раздаваться волчий и собачий вой, который разносился на большое расстояние. Птицы, как обезумевшие, летали хаотично и кричали всё громче и громче.
Взоры Ролло и Хэдды поднимались к солнцу, которое поглощала тьма. Было страшно. Это был необъяснимый страх живого существа перед природным событием. Оба встали и безотрывно смотрели на солнечное затмение, на то, как солнце закрывало себя большим чёрным диском. Постепенно оно исчезло полностью, став чёрным. Вокруг него пробивалась золотая корона, и от этого солнце было ещё более зловещим.
- Пока луна не закроет солнце… – Произнесла Хэдда. –  Это то, о чём говорила Чара. А я так и не вернула то, что ей принадлежит... Что я должна была вернуть? В прочем, это уже не важно. Я должна с ней встретиться, надо с ней договориться. Скоро Мидсумар. Мы должны успеть до него.
- Может, не стоит? – Попытался остановить её Ролло.
- Я ей что-то должна отдать. Я не знаю, что. Пойду и спрошу прямо. Я готова отдать ей всё, что ей нужно, но только чтоб быть с тобой и быть счастливой!
Чёрный круг с золотой короной, как чёрный глаз, смотрел на землю и на всех людей, а люди смиренно смотрели на солнце, пребывая в ужасе.

Галлен, став свидетелем затменья, спешился. Его конь волновался и постоянно метался то вправо, то влево, вставал на дыбы. Галлен то и дело успокаивал его, но сам смотрел на черное солнце, не отводя глаз. Каким зловещим оно стало, предвещая что-то не доброе. От происходящего дух захватывало у опытного воина.

Чара стояла на коленях перед чёрным солнцем, обратив к нему свои голубые глаза. В это мгновение они казались белыми, словно в них не было зрачков. Она словно смотрела в себя и видела то, чего не может видеть простой смертный. В устрашающем небе с криком летали её верные вороны, как бы желая дополнить собой картину вселенского страха и ужаса.
Она простирала к небу руки так, словно хотела схватить его. Чара произносила заклинания и резко вонзала тонкие пальцы в траву, в землю, крепко сжимала кулаки, снова поднимала руки к небу, открывая ладони, из которых высыпалась земля, и повторяла всё это много раз, пока солнце было во власти тьмы. Она спрашивала чёрное солнце о будущем и получала ответы на свои вопросы.

Все жители деревни вышли на улицы от того, что вся живность просто обезумела от надвигающейся темноты и мрака. Казалось, жизнь заканчивает своё движение, и солнце прячется навсегда. Люди неосознанно собирались в едином пространстве между домами, забыв про дела и заботы. Женщины начинали причитать о гневе богов и молиться, мужчины прятали за хмуростью бровей свой страх. Страх перед собственным бессильем пред событием, которое им неподвластно.
Фроде медленно передвигался между соплеменниками, не отрывая глаз от небес.
- Фроде! –   обратилась к нему Брунгильда, жена Галлена. – Фроде, мне страшно. Я чувствую беду.
- Брунгильда! Прекрати скулить, как раненая собака. Ничего не случилось.
- Не случилось!? Боги гневаются... Галлен утром ушёл на поиски Хэдды.
- Как ушёл? Почему он мне ничего не сказал?
- Он посчитал, что ты должен заниматься делами общины и не отвлекаться на поиски. Я ему предлагала взять с собой кого-нибудь из мужчин, но он наотрез отказался.
- Эх, Галлен, Галлен… Не гневайся, Брунгильда. Всё будет хорошо. Солнце возвращается к нам! Он найдёт Хэдду. Она жива.
- Ты так уверен?
- Уверен! Ночью ко мне приходила Фрейя. Она сказала, что Хэдда жива, среди мёртвых её нет.
- Пусть будет так. Пусть Галлен найдет Хэдду, и они вернутся. Но я почему-то сильно волнуюсь за мужа.
- Брунгильда! Солнце возвращается. Иди домой. Рагнар вернулся от восточных звёзд. Встречай сына и сытно корми. Мне нужны крепкие воины.
Мгновения ужаса заканчивались. За это время ничего не произошло. Никто не пропал и не умер.
Солнце стало постепенно открываться, и на землю упали тёплые солнечные лучи. Стихали звериный вой и безумство птиц. Мир будто перерождался. Словно огромный глаз закрылся большим веком, и вот это веко открывалось вновь. Солнце вступало в свои права, и Ролло с Хэддой направились в пещеру, чтоб что б остаться вместе.

XXVII

По дороге Хэдда собрала кислицы и других вкусных трав. Вернувшись в пещеру, она приготовила кашу из тех бобов, которые были в мешке, найденном на берегу моря.
Ролло был молчалив. Хэдда не докучала ему разговорами. Она подошла к нему, сняла его кожаную кирасу и стянула тунику.  Хэдда сама была неразговорчивой и серьёзной. Сегодня в ней не было ни капли кокетства и заигрывания. Она вынула из бретели сарафана иглу, которая была с ней, из мешка Ролло достала нитки, которые были подобраны на берегу моря в мешке одного из погибших варягов. Туника была порвана на самом видном месте, и Хэдда спокойно, по-взрослому, шов за швом стягивала края ткани и связывала каждый стежок узелком. Вскоре зияющий порыв был аккуратно стянут стежками. Её миниатюрные нежные руки легко справлялись с маленькими узелками.
Ролло улыбнулся первый раз за день.
Хэдда закончила шить и положила тунику на камень. Ролло подошёл к девочке и тихо обнял её. Она повернулась к нему и, посмотрев в глаза, спросила,
- Скажи, как мы будем жить? Мы не сможем долго оставаться в пещере. Скоро начнутся холода и голод. Нам надо что-то решать. Я думаю, нам надо идти в общину, к отцу.
- Что я ему скажу? – Ролло отпустил девушку и сел рядом с ней.
- Я скажу! Я скажу, что люблю тебя! Он поймёт.
- Он убьёт, потом поймёт.
- Прекрати. – Хэдда присела рядом с Ролло.
- Пока мы можем остаться здесь. До холодов ещё месяц, может, даже полтора. – Он приобнял её.
- Да, но холодные ветра и дожди могут начаться неожиданно.
- Вот начнутся, и будем решать. Будет день – будет пища!
- Ролло! Ты ведь пойдёшь со мной на дальние фьорды?
- Да. Завтра с восходом идём.
- Хорошо, Ролло. Мой Ролло.
Хэдда занялась своей обувью, которую надо было поправить и сделать удобнее. Она умело управлялась с ножом и кожаными шнурками, опять же благодаря миниатюрным рукам и цепким пальчикам. Она принесла большие куски бересты, из которой умудрилась сделать в свою обувку удобные стельки. Ролло ей помог. С помощью ножа, иглы из рыбьей кости, он обшил внутренности обувки заячьим мехом. Получилось очень практично, хоть и не очень красиво. Главное, в этом можно было ходить – по крайней мере по сухой дороге.
А после он коптил мясо, добытое днём, чтоб им не пришлось голодать в пути.
Хэдда спустилась к ручью, где ещё раз посмотрела на выбитую надпись. Она песком прополоскала фляги и серебряную чашу, а после этим же песком затёрла то, что было выбито Галленом на камне.
Девочка опять молилась богам, вымаливая прощение отца. Солнце шло над горизонтом, касаясь своим краем высокогорий. Хэдда обращала мольбы к богу Фрейру, богу солнца и плодородия. Она надеялась и ждала священного праздника Мидсумара, чтоб вернуться домой со своим избранником Ролло.
Молитвы её, как всегда, были наивны. От этого, наверное, они были по-детски искренние. Это было похоже на разговор с землёй, на разговор с водой, на разговор с небом.
Осветив лучами солнца свой медальон, Хэдда закончила молитвы, закрыла глаза и подняла своё красивое лицо лучам светила, и так простояла несколько мгновений, впитывая в себя свет солнца и тепло такого прекрасного вечера.
 После она набрала воды и направилась в пещеру, ещё раз бросив взгляд на оставшуюся под мокрым песком надпись на скале.
Одну из трёх имеющихся фляг Хэдда наполнила варёными бобами, две других заполнила отваром из трав, которые собрала неподалёку.
Наши герои решили раньше отойти к отдыху, чтоб, как можно раньше, встать утром.
Ролло поставил недалеко от входа предупреждающие ловушки из заточенных кольев, подпирающих камни. Ему показалось, что рядом с пещерой обосновалась лисица. Возможно даже, это был шакал. Все имеющиеся припасы Ролло подвесил под потолок пещеры с помощью кольев, вбитых в расщелины. У лисицы или шакала добраться до его припасов шансов не было.

XXVIII

Галлен добрался до Дальних Фьордов уже ближе к вечеру. По дороге через лесистые вершины на него выходили разные звери, и даже волки. Двух он видел на одной из скал и, не дожидаясь их реакции, выстрелил в них из лука, но промахнулся. Волки скрылись за перелеском.
Перед Галленом открывались просторы, покрытые красивыми северными травами. Запах трав и северных цветов его пьянили. Он чувствовал, что Хэдда жива, и она где-то рядом. Не спеша он двигался вдоль береговой линии и смотрел на горизонт, в сторону больших земель. Там, за горизонтом, были земли, которые в общине называли Восточные Звёзды. Там жили германские и галльские племена, а за ними были большие необъятные просторы. Галлену доводилось доходить до них по морю много раз, но, чтобы дойти до этих мест по морю из общины, нужно было долго – почти двое суток –  двигаться на драккаре при хорошем попутном ветре, или идти на вёслах, а это почти трое суток. И пришлые викинги попали как раз в попутный ветер, когда боги их принесли сюда, чтоб уготовить им здесь последнюю пристань.
К удивлению погода по-прежнему оставалась солнечной, что в этих краях было большой редкостью. Галлен не знал и даже не догадывался, что в этих местах и вышел на берег тот, кто похитил Хэдду. Может, и не узнал бы он этого, но его взору открылась вырытая яма.
Галлен спешился. Он встал на колени и стал оглядывать яму. Края дёрна были срезаны. Это не рваный дёрн, значит, яму выкопал человек. Он сделал это почти неделю назад. В некоторых прокопанных местах уже появились ростки травы. Кроме того, видно было, что тут хозяйничали лемминги и чайки.
Галлен осмотрел всё от вырытой ямы до обрыва. Примятая трава и содранный дёрн говорили о том, что кто-то здесь ходил, кто-то передвигался и при чём совсем недавно.
Спускаться вниз Галлен не спешил. Он осматривал спуск, навалившись на камни. Оглядывая их, он увидел два деревянных весла от драккара викингов – те самые вёсла, которые не успел поднять Ролло. Ещё ниже красовалась узкая линия берега, в которую плавно врезались морские волны.
Разглядывая берег, Галлен не заметил, как на него легла чья-то тень.  Он услышал незнакомый голос:
- Галлен!
Нежный женский голос его напугал.
Резко повернувшись лицом к незнакомке, он чуть не подверг себя опасности упасть вниз.
Чара смотрела на Галлена. Их глаза встретились, и воин уже не мог оторвать своего взгляда от глаз колдуньи. Её белокурые волосы локонами свисали из-под капюшона, а голубые глаза смотрели на него с неподдельным интересом и с неестественным восторгом. Она улыбалась Галлену и что-то непрерывно шептала. Галлен в один миг поддался гипнозу, теряя голову от этой женщины.
Чара протянула ему свою руку и поманила его за собой.
Он не понимал, как такое возможно. Здесь, в южной стороне от их земель, на расстоянии, проскакав которое не каждый конь останется стоять на ногах, его встречает женщина небесной красоты.
Галлен потерял способность сопротивляться её чарам. Дыхание его стало сбиваться. Она замолчала, и он молчал ей в ответ. Но его голова наполнялась разговором. Она словно ему говорила тысячи слов, и эти слова уводили его за ней. Ноги шли сами, и он не чувствовал их. Слова в его голове лились рекой. Он, как ему казалось, отвечал и говорил с незнакомкой, но вслух ничего не произносил. Голова кружилась, но была ясной. Его дыхание окутал прекрасный аромат, который отрывал его от реальности. Вокруг всё плыло, всё было как во сне.
Голос незнакомки всё глубже проникал в голову, в сердце, в душу...  Перед глазами стояли огни, как множество маленьких солнц. Свисающие локоны светлых волос прекрасной незнакомки касались его, глаза же её смотрели в Галлена и сквозь него.
Его обуяла неведомая страсть, подавляющая волю. Он был окутан лаской и чарами этой женщины. Время потеряло рамки, пространство не имело границ. Женщина уже была обнажена и объятия Галлена согревали незнакомку. Её же тело двигалось всеми своими изящными линиями на обездвиженном теле Галлена. Он пребывал в плену такого дурмана, которого не бывает и от пинты эля или даже вина, отдавая всё своё семя прекрасной колдунье, которую он вряд ли видел и мог запомнить.
Чара не испытывала любви, но Галлен был ей симпатичен. Она исполняла волю колдовской силы.
Когда-то пером великого Гомера был описан путь с Троянской войны великого Одиссея, попавшего на остров, что назывался Огигия, во владения нимфы Калипсо.
Галлен был в подобном плену в объятиях чарующей нимфы.
Его тело ему не принадлежало. Его разум был далеко. Его время остановилось, и он не мог понимать, как долго он находился в сладком забвении с той, которая была частью огромной природной силы, полученной от ведуньи-матери. И можно ли это было назвать пленом? Ведь из него не только не было сил вырваться, но и не было желания вырываться.
Страсть сопровождалась сумасшедшими оргазмами и опьяняла его раз за разом, ввергая Галлена в глубокий сон.
Одна долгая белая ночь стала для него началом его конца. Не осознавал странник своего несчастья. Память его ему не принадлежала. И когда шёл он обратно вдоль береговой линии за прекрасной женщиной с белокурыми волосами, коей была Чара, он оставался под властью гипноза.
Конь Галлена до самого утра бродил там же, где его оставил хозяин.
Они остановились. Чара скинула капюшон. Она обратила свой взор и слова к Галлену:
- Ты исполнил должное. Семя твоё положено на новую жизнь. Теперь тебя я отпускаю. Но на свою беду ты обречён. Смирись, ибо все мы смертны. Боги призовут тебя, когда сочтут нужным. Прощай!
После этих слов она припала к губам Галлена. Он был красив для мужчин своего рода, и симпатии Чары были понятны.
Она ещё раз посмотрела в его глаза и отошла на шесть шагов. Её рука поднялась, пальцы растопырились и скрючились.
- Хама! Хама! Ваган!
Память в то же мгновение вернулась к Галлену. Но помнил он только то, что предшествовало появлению колдуньи.

XXIX

Галлен увидел перед собой вовсе не ту, которая сводила его с ума этой ночью.
- Кто ты? – С подозрением спросил он.
- Ты не знаешь меня и не узнаешь. – Грубо и холодно бросила в его сторону Чара.
Она ссутулилась и пошла прочь от Галлена, что-то бормоча себе под нос.
- Остановись! – Крикнул Галлен. – Ты не встречала здесь девушку? Она с большими, как голубика, глазами и звонким смехом. У неё на груди был амулет в виде солнца.
- Солнце поглотила луна! А та, которую ты ищешь, сама найдёт тебя, но тебя это вряд ли обрадует. Берегись её.
- Подожди! Да стой же! Скажи мне, кто ты? – Он попытался пойти за ней, но его ноги словно обмякли и подкосились.
- Не спрашивай имён у призраков. Не ложись в чужие могилы. Прощай.
- Ты говоришь какие-то глупости.
Чара удалялась. Она не вызывала у него никакой симпатии. Не стал Галлен больше задавать вопросов и не пытался её догнать и расспросить. Он чувствовал, что слаб. Из носа текла кровь, заливая одежду. Он чувствовал себя уставшим. Его ноги оставались ватными, голова была мутной и рассеянной.
Галлен потерялся во времени. По рассуждению был вечер, при том, солнце уже поднималось над горизонтом, а значит, было уже утро.
Галлен не мог разобраться в своих ощущениях и двигаться дальше. Он вырвал из земли кусок мха и приложил к кровоточащему носу. Дотянулся и стянул конскую попону, бросил её на дно ямы, которую выкопал Ролло, застелил её шерстяным плащом, и, упав на это лежбище, уснул под лучами восходящего солнца, накрыв лицо куском ткани из волокон крапивы.  Рами впитала в себя сочившуюся из носа кровь.
Проснулся он, когда день вступил в свои права. После крепкого сна голова была тяжёлой, в ушах стоял звон. Галлен ничего не помнил из того, что было этой ночью, но было что-то приятное и блаженное, и в то же время что-то очень далёкое.
Он протёр глаза, посмотрел на окровавленные руки, вытер их об мох. Голова гудела, и аппетит был зверский. В конской попоне лежали собранные припасы, и он съел немного вяленой рыбы и давленого сыра из козьего молока, испил отвара трав, которые ему налила во флягу Брунгильда, и им же умыл лицо от крови.
После лёгкой трапезы, Галлен решил спуститься к морю и осмотреть вёсла, которые были аккуратно сложены между каменных выступов.
Осмотрев их, ему стало ясно, что вёсла именно с драккара. По потертостям было видно, как их держали гребцы, а по рунам понятно, что принадлежали они кочующим племенам – асам, надписи взывали к победе и богатству. К тому же оба весла были с одной стороны драккара. Это тоже Галлен понял сразу.
То и дело из-под ног вываливались камни. Пару раз он чуть было не сорвался со скал, но успевал уцепиться за камни.
Галлен спустился на самый берег к кромке моря. На берегу были следы недавнего кораблекрушения. Он увидел куски кожаной одежды и обуви. За одним из валунов, сменяя друг друга, кружили чайки, то и дело приземляясь не просто так. Дойдя до птичьего пиршества, Галлен почувствовал резкий трупный запах. Между камней прибило тело одного из викингов, погибших той ночью. Птицы делали своё дело, поглощая тлеющую плоть. Тело колыхалось от набегающей волны, глазницы и лицо были сильно изъедены.
Галлен подошёл ближе и смотрел погибшего викинга. Покойный был чужаком. Это было видно по его одежде. В их общине не носили такие короткие доспехи.
Чтоб упокоить бедолагу, Галлен поднял со дна большой камень и положил его на грудь погибшему викингу. Его тело погрузилось под воду. Это вызвало гнев кружащих чаек. Они подняли крик, понимая, что их пир окончен.
Галлен положил на тело второй камень, склонился над водой и тихо произнёс:
- Спи спокойно, незнакомец. Бури не будет в душе твоей.
Вырисовывалась картина крушения. Одно его смущало:
кто-то поднимал эти вёсла, кто-то рыл эту яму и этот кто-то наверняка один из них. Значит, где-то рядом есть чужие, что подвергало общину опасности. И Хэдда, скорее всего, является заложницей пришлых викингов-асов.
Хотелось понять, сколько их может быть. Один? Двое? Десять?
Яма была одна и, скорее, один из пришлых спасся и пытался согреться, выйдя на берег. А если он один, где он мог спрятаться? Да где угодно! Берег и скалы были наполнены пещерами, гротами и карстами.
А тот оборотень, о котором говорил мальчик, может и не оборотень вовсе, а всего лишь заблудившийся варяг, но он унёс Хэдду.
Галлен прошёл вдоль берега. Возле высокой скалы на берегу в черном песке что-то блеснуло на солнце. Он склонился над ярким блеском золотой монеты. Это была ещё одна испанская монета, брошенная Видаром, схожая с той, которую нашла Хэдда. Улыбка невольно появилась на лице Галлена. Осмотрел монету, положил её в кожаный кисет на груди. В таком носили только соль или золото. Если монета была не золотой, она чернела, если же она оставалась такой же яркой, соль на неё не влияла.

Народы викингов-норманнов не печатали монет. Для расчётов они использовали слитки серебра или золота, похожие на гривны по форме, как наконечник копья, или же пользовались монетами, которые были захвачены в походах. Иногда монеты использовали для ритуалов и для изготовления золотых или серебряных украшений, или пряжек.
Кроме того, как я уже рассказывал выше, когда человеку давали имя или принимали в семью, монеты забивали в фамильное дерево. А когда человека проклинали, его монету извлекали из дерева и отдавали тому, кого изгоняли из общины.
Две монеты – это те монеты, что были изъяты из фамильного дерева, принадлежавшие Видару и его возлюбленной Сванне. Его прокляли те, чьи мужья не вернулись из похода и погибли, и из которого вернулся Видар невредимым. Сванна сама извлекла свою монету, объявив себя неотъемлемой частью своего названного брата.
Уйдя на другой край земель и обосновавшись там, Сванна сделала обряд перерождения Видара, и просила выбросить обе монеты в море после сильного заклинания, которым она сняла проклятие рода Видара. И всё, быть может, наладилось бы, но очень скоро Аксель убил Видара, и горю Сванны не было предела. Она наслала свои проклятия на род Акселя, и волею судеб, когда пришёл срок, море вернуло одну монету внучке Акселя, прекрасной Хэдде, другую на своё несчастье отыскал Галлен, её двоюродный дядя.

Галлен поднялся на верх скал, оглянулся и улыбнулся, увидев, что тело погибшего варяга, растревоженное набегающими волнами, как тряпичная кукла, снова плавает на поверхности, словно зазывая Галлена обратно поиграть в море, и потешает чаек.
- Значит, не простили тебя боги, дружище, и быть тебе добычей птиц морских. Ньёрд найдёт тебе приют. Извини, я обратно возвращаться не буду.
Галлен вскочил на коня и двинулся в сторону Лысых гор на северо-запад.  Он собирался осмотреть их. Быть может, там найдётся тот, кто выжил, или отыщутся следы Хэдды.
 По дороге Галлен умудрился добыть зайца, а значит, ему было, чем отобедать. Возле Лысых гор встретились ему и волки, и кабаны, и лоси. Волков в это время можно не опасаться – они, как правило, сытые, взращивают потомство и стараются не лезть на рожон, если только это не те волки, которые стали причиной исчезновения Хэдды.

XXX

Община Фроде входила в прежний ритм жизни.
Утром Фроде навестил Гунара – обсудить предстоящий выход в море к германским землям.
Редкими ударами нижний тук-тук у пристани извещал о степени готовности к отплытию.
Гунар, как обычно, был молчалив. Он понимал переживания Фроде, но не был расположен к эмоциям. В нём не было ни сочувствия, ни жалости. В нём играла кровь варвара, каким был его отец, Грагор. Как и многие викинги, он сгинул в море. Рассказывали, что в пылу сумасшествия и горячки во время перехода к землям Ирландии Грагор выбросился за борт драккара. Спасти его не удалось.
Гарда и Гунар были обручены ещё детьми. После смерти отца, когда Гунару было 14 лет, он стал мужем. Гарда только после свадьбы отметила своё тринадцатилетние. Сказать, что между ними была любовь – нельзя. Они принимали свою судьбу как волю богов. Надо сказать, ещё до того, когда Фроде стал вдовцом, он вызывал у Гарды сильную симпатию, которую она искусно скрывала. Гунар, хоть и не испытывал любви к Гарде, относился к ней хорошо, насколько умел и мог. Он понимал, что Гарда его не особо любит, и порой смотрит на Фроде не так, как на него.
- Чистое небо, Гунар!
- Небо, как небо, Фроде!
- Ты распорядился взять воды, вяленого мяса и рыбы?
- К чему эти вопросы, Фроде? Ты всё прекрасно знаешь. Меня не надо проверять. Всё готово. Загрузил дюжину галльских мечей и щитов, взял шкуры на обмен. Обменяем – хватит, чтоб до следующего лета запастись бобами и зерном. Я оба кнорра подготовил, предлагаю взять их на тягу к драккарам. Туда по ветру пойдём.
- Так и сделаем. Посади туда по четыре человека. Может, пару лотов мёда возьмём? За него много дадут. – Предложил Фроде.
- Оставь мёд. Его у нас не так много, а весной могут начаться хвори, повал и немощи. Мёд с травами нам самим нужен. Возьмем на обратную дорогу ещё десяток брёвен. За пару дней управимся, к Мидсумару вернёмся.
- Хорошо.
- Фроде. Если желаешь остаться – оставайся. Мы без тебя справимся. Можешь помочь женщинам в сборе ягод, раз поблизости волки. Их, всё равно, кто-то должен защищать. Собери юных, пусть привыкают к мечу и щиту. Оставайся. Присмотри за общиной. Чего тебе таскаться по волнам? Я не подведу, незачем волноваться. Что нам нужно – я знаю.
- А что про меня люди скажут?
- А что скажут? Что заслужишь, то и скажут. Тук-тук тройку выбивает. Всё погрузили. Мы готовы к отплытию. Оставайся. Без тебя мы справимся, а ты здесь управляй. Негоже конунгу каждый раз за провизией мотаться. Да и Галлена дождёшься.
- Может, ты и прав.
- Чистое небо, Фроде! – Вышла из дома Гарда. – Собрались? Тук-тук трижды бьёт.
Взгляды Гарды и Фроде встретились, и это опять отметил Гунар со свойственной ему ревностью.
- Гунар предлагает мне остаться в общине. Без меня идти хочет. – Сказал Фроде.
Гарда окинула взглядом мужа, посмотрела на Фроде.
- И правильно говорит мой муж! Тебе и тут работы хватит. Провожай, да говори, что делать будем.
- Что ж, раз так, остаюсь.
- Кто бы сомневался… – Прошипел Гунар так, что никто слов его не услышал.

Три драккара и два кнорра вышли в море за провизией, брёвнами, тканями и всем необходимым, чтоб подготовиться к зиме.
Сам Фроде собрал несколько женщин во главе с Гардой, и отправил их в сторону Лысых гор собирать ягоды. Придал им для помощи двух подростков четырнадцати лет. К четырнадцати годам это уже умелые молодые воины, владеющие копьями, мечами и луками. А в шестнадцать лет, после посвящения, они уже полноправные воины, варяги. Придал он также и двух рабов для переноса тяжестей, которые жили при Гунаре.
Одним из рабов был здоровый галльский пленник, лишившийся рассудка после одного из сражений. Он был очень неопрятным, здоровым и молчаливым. Кожа его всегда была красного цвета, за что его звали Род. Отличался он тем, что ходил, хромая и размахивая одной рукой. А ещё из его изодранной одежды то и дело вываливалось то, что обычно мужчины скрывают от посторонних глаз, но Род этого не смущался и даже не замечал. Это было очень заметно, когда он реагировал на появление женщин. Реагировал он очень выразительно, но подойти к ним боялся. В первые годы его попытки приблизиться к женщине общины сурово наказывались. Его тут же били плетью, надевали кандалы на руки и жёстко связывали ноги ремнями, при этом использовали челюсти молодых акул, пойманных когда-то. Зубы этих челюстей впивались в его тело, причиняя мучительную боль, и хорошо, если раны не посыпали солью. Род перестал приближаться к женщинам, но его возбуждение было заметно всем, особенно, когда он начинал самоудовлетворяться на виду жителей общины, или придаваться утехам с козой Гунара. Поначалу это всех забавляло, а позже все воспринимали это как нормальное поведение сумасшедшего. Дети бегали за ним, бросали в него камни и дразнили его.
 При этом Род был исполнительным рабом. Он таскал тяжёлые брёвна в одиночку; спокойно противостоял буйному быку, взяв его за рога, отводил в стойло, не опасаясь ничуть огромного животного. Жил он в отдельном загоне для скота, который представлял собой земляной вал, изнутри отделанный жердями. Стоять в нём можно было только пригнувшись. Спал он на травяных подстилках и старых коровьих шкурах, от которых исходил крайне неприятный запах. Зимой ему ставили отдельную скамью в загоне для коня Гунара. Но храп Рода приводил в бешенство Гунара, и тот выгонял раба на улицу, даже зимой.

Как только было собрано всё необходимое для сбора ягод, все, кому полагалось, вышли за Гардой из Южных ворот.
Сам Фроде намеревался приехать к ним в поля на коне чуть позже, чтоб забрать полные корзины ягод.
Как прекрасны летние поляны северных широт! Зелёные луга переливаются жёлтой и фиолетовой вуалью мелких цветов.
Женщины, собирая в свои маленькие берестяные короба ягоды, пели песни. Молодые воины, сняв снаряжение, босиком ходили по траве.
Один из них то и дело ухаживал за дочерью одного из викингов, Ринара. Юношу звали Йер, а девушку – Брена. Они были прекрасны, и хоть Брена то и дело отвлекалась от сбора ягод, ей никто не мешал принимать ухаживания Йера. Только Гарда по-матерински ласково смотрела на молодых, радуясь за них и завидуя их молодости и счастью.
Род, как ребёнок, прыгал по поляне за бабочкой.
Постепенно короба с ягодами наполнялись. Через полдня к ним приехал Фроде. Сборщики разбрелись так, что и докричаться до них было непросто. Фроде спешился и подошёл к Гарде:
- Как управляетесь?
- Боги к нам благосклонны. Здесь очень красиво. И ягод много.
Она взяла горсть ягод и поднесла к лицу Фроде. Он протянул руку, чтоб взять ягоды, но Гарда отвела в сторону горсть, намекая, что хочет накормить его из своей руки. Фроде послушно открыл рот и губами словил все ягоды.
Вкус ягод напомнил ему детство, когда он с матерью часто отправлялся в поля и так же ел ягоды горстями. А после он собирал ягоды и с дочерью... С дочерью, любимой Хэддой. Ему на мгновение стало опять грустно, но в его мысли вмешалась Гарда:
- Фроде, ты знаешь меня всю жизнь…
- Да, Гарда, конечно, знаю.
- Не перебивай меня. Я жена Гунара, и живу с Гунаром, и буду жить с Гунаром. Так угодно богам. Я не вправе говорить, что скажу сейчас, но я скажу. Накануне Мидсумара, праздника любви и солнца. Ты был всегда мил моему сердцу, и всю жизнь я любила тебя. Тем более, с тех пор, как боги забрали Фрейю. Нет двух жизней, чтоб одну жить так, как угодно богам, а вторую –  так, как просит душа. Не осуждай меня. Как бы мне хотелось накануне Мидсумара оказаться с тобой рядом!
- Гарда! Ты рядом со мной!..
- Не говори ничего! Ты понял, о чём я говорю, иначе ты зря носишь титул конунга!
- Гарда… – Но она прикрыла его рот ладонью.
- Если северная дверь твоего дома будет открыта вечером, значит, ты понял меня. Если нет, значит, понял и принял верное решение, или всё-таки не понял. Тогда я пеплом прополощу свой рот и язык. Я всё сказала. Решай сам.
- Давай собираться, Гарда. Нам ещё предстоит долго идти обратно.
- Да, Фроде. – Согласилась она и позвала раба. – Род! Род, иди сюда, загружай короба на коня.
Связанные короба Род со вторым рабом перекинул через спину коня, и сборщики ягод отправились в обратный путь.
Фроде был взволнован таким откровением. В его голове не было готового решения, как ему поступить в этот момент. Он прекрасно понимал, что Гарда призналась ему в любви. Но он уважал Гунара, и не хотел причинять ему зло и боль. Опять же, он знал, что Гунар не любил свою жену и воспринимал её всего лишь как неотъемлемую часть своего имущества и существования. Знал он и то, что спал Гунар отдельно от Гарды. И Гарда ему, Фроде, очень нравилась как женщина. Она была чем-то похожа на Фрейю.
Они вдвоём шли рядом и молчали об одном и том же, за всю дорогу, не проронив ни слова. Немым свидетелем того разговора был верный конь Бур, но он точно никому ничего не расскажет.

XXXI

Хэдда и Ролло вышли в сторону фьордов рано утром. Солнце было затянуто дымкой и было немного прохладно.
Перед выходом Ролло накинул на себя кирасу, сложил в сумку всё съестное, заточил о камень нож и меч, повязал волосы и сел на валун у входа. Казалось, что он слушает ветер. Он сидел молча, закрыв глаза, и смотрел сквозь закрытые веки вдаль.
Хэдда тоже собрала свою сумку, и поскольку ей было холодно, она накинула шерстяное покрывало Кирка на себя и подпоясала его вокруг талии. На боку теперь у неё красовался нож отца, который Ролло забрал из её дома. Она выглядела, как абсолютно взрослая женщина, но с детским красивым лицом.
Это утро не было таким радушным, как предыдущие. Наши герои шли молча. Ролло помогал Хэдде переходить ручьи и буреломы. В какие-то моменты он просто брал её на руки.
Их дорога лежала туда же, где проходил Галлен, но Галлен шёл по дорогам и лесным тропам вокруг скал, стоявших на пути. Наши влюблённые, желая сократить путь, шли практически напрямую, при этом уходило немало времени на преодоление всех препятствий. До места они добрались после полудня.
Хэдда ходила по берегу и звала Чару. Морской ветер подхватил окрики Хэдды. Она звала, не зная того, что крик её заставит вернуться к этому месту Галлена. Эхо от Дальних фьордов разносилось по округе и доходило до подножия Лысых гор.
Галлен оставил коня у подножия одной из вершин, когда услышал далёкий крик, призывающий Чару. Голос был женский, но понять, чей он, на таком расстоянии было невозможно.  Да и, признаться, почему он слышал этот голос, тоже было не понятно. То ли это воля тёмных сил, то ли воля богов, но решил Галлен вернуться к побережью.
Как коварны бывают боги. Можешь искать человека и пройти мимо него в трёх шагах и не встретиться, а можешь, вот так услышать далёкий голос за много миль и пойти на встречу судьбе.
Ролло спустился по скалам к морю, чтоб ещё раз осмотреть то место, куда его выбросили волны на берег.
Хэдда продолжала звать Чару и через туманную дымку не сразу заметила, как на горизонте появился всадник. Когда же очертания всадника были совсем отчётливы, Хэдда испугалась. Она спряталась за скалы. Сидя за скалами, успела крикнуть вниз на берег:
- Ролло! Скорее прячься! Там всадник.
Из-за шума моря Ролло не расслышал слов Хэдды, но по её поведению почувствовал что-то не ладное.
Уже довольно быстро и ловко он поднимался по знакомой скале. У самого края скалы Ролло выглянул между камней и увидел того всадника, которого видел прошлым утром возле пещеры.
Викинг прижался к камням, осторожно оглядываясь и порой двигаясь спиной к скале. Он тихо извлёк меч и приготовился к нападению.
В нескольких шагах от Ролло так же прижалась к скале Хэдда. Ей было страшно. Она знала воинственный характер мужчин своего рода и теперь ко всему знала Ролло, который тоже не отличался миролюбием. Ей очень хотелось верить в то, что Галлен сейчас проедет мимо, но тот успел заметить фигуру девушки, быстро спрятавшейся в скалах.
- Хэдда! Хэдда! Это я, Галлен. Хэдда! Я видел тебя. Выйди или дай знак, где ты, и я спасу тебя! – Кричал Галлен.
Ролло не отводил взгляда от Хэдды. Та, прижавшись к скале, жмурилась и молилась. В какой-то момент она открыла глаза и посмотрела на Ролло. Тот держал в правой руке меч, левой показал жестом «тихо». Хэдда замотала головой и снова закрыла глаза.
Галлен продолжал:
- Хэдда! Это я, Галлен, твой дядя. Я знаю, что ты здесь. Где ты? Выходи! Тебя похитили? Тебя скрывают? Выйди! Не бойся.
Хэдда была в отчаянии и растерянности. Ролло мотал головой, показывал всем видом не выглядывать. Хэдда замотала головой и попыталась выглянуть из-за камня. Ролло, рискуя сорваться со скалы, попробовал её остановить, но порыв девочки был настолько неожиданным и резким, что он ничего не успел сделать.
Хэдда выползла из-за скалы наружу и предстала перед Галленом:
- Галлен!
- Хэдда! – Воскликнул воин и спешился, желая подойти к той, которую он искал.
Но неожиданно перед ним предстала фигура Ролло с мечом в руке.  Хэдда испугалась и в отчаянии крикнула:
- Ролло, ней! Галлен! Остановитесь!
Быстрый, как молния, Галлен успел обнажить свой меч. Оставив Хэдду за спиной, Ролло сблизился с Галленом, готовый к броску и атаке. Галлен отошёл от коня, он не успел взять свой небольшой щит, который полагался каждому викингу, и это уравнивало шансы в бою. Несколько мгновений они стояли друг против друга, вглядываясь друг другу в глаза.
Над головами викингов, сошедшихся в поединке, кружили два кричащих чёрных ворона, предвещавших беду.
- Так вот тот оборотень, который тебя похитил! Не бойся, девочка, я тебя освобожу. – Промолвил Галлен.
Он нанёс первый удар в сторону Ролло, но тот умело парировал этот выпад.
Хэдда вновь прокричала:
- Нет! Галлен! Остановись! Всё не так! Он не оборотень!
В это время Ролло отточенным движением нанес прямой удар мечом в грудь Галлену, но тот умело увернулся от него.
- Нет, Ролло! Прекратите! Я прошу вас! Что вы делаете! Остановитесь! – Пыталась докричаться до них Хэдда.
Но воины не слышали призывов. Воины не слышат призывов в пылу боя.
Удар за ударом, выпад за выпадом, шла битва двух умелых викингов.  Мечи их скрещивались и пронзали воздух в поисках плоти противника. Оба умело уклонялись от смертельных ударов. Казалось, боги собрались вокруг, чтоб посмотреть на этот поединок, и не спешили его заканчивать. В какой-то момент у обоих в руках к мечам добавились и ножи. Руки переплетались в ударах, они продолжались клинками из холодной стали. От ударов о железные лезвия мечей вылетали искры.
Хэдда плакала, стоя на коленях, и молила их остановиться.
И вот в один миг Галлен выбил меч из рук Ролло, и остриём порезал вторую руку, держащую нож. Подобные ситуации боя в юности с ним тренировал Фроде. Сейчас был тот момент, когда полученная сноровка пригодилась в бою.
Обезоруженный Ролло уходил от ударов меча Галлена, но долго так продолжаться не могло, и вот Ролло оступился, свалившись в ту яму, которую он вырыл в ту ночь, когда высадился на этот берег. Галлен ловко подлетел к упавшему и занёс над ним меч для последнего удара.
Перед глазами Ролло возник тот медведь, который был хозяином пещеры. Всё словно повторялось вновь.
В этот момент Хэдда кинулась на Галлена со спины, пытаясь удержать его руки от удара. Галлен замешкался. Он повернулся в пол-оборота, желая избавиться от «объятий» Хэдды. Хватило и доли секунды, чтоб Ролло увидел за спиной Галлена колчан со стрелами, и, выдернув одну из стрел из него, вонзил её в горло Галлену.
- Бури не будет праху твоему. – Только и промолвил он.
Необъяснимо громко кричали вороны в это мгновение.
Галлен захрипел и выронил меч. В глазах его показался предсмертный страх. Он схватил Хэдду за медальон и сильно сжал свою руку, желая удержаться за жизнь.
- Не-е-ет! Нет! Галлен! Миленький! Ролло! Нет! – закричала Хэдда.
Она пыталась удержать Галлена, словно это помогло бы ему остаться в живых. Его сжатые в кулаки руки потянулись к горлу, из которого торчала стрела и струилась кровь. Галлен даже не заметил, как медальон Хэдды оказался в его руке, к слову, она тоже этого не заметила. Он прохрипел ещё раз:
- Хэдда… – Навалился на Ролло и замер, заливая последнего кровью.
Ролло выбрался из-под Галлена, вытирая лицо, залитое кровью. Он изрядно устал в этом бою.
- Что ты наделал! – рыдала Хэдда
- Я защищал тебя и себя. Нас!
- Что ты наделал! Я просила вас остановиться. Что ты наделал! – Повторяла она, как заклинание. – Он мой родственник, двоюродный брат моего отца. Он был его помощником. Отец любил его. Что ты наделал…
- Я убил его в честном бою.
- В честном бою? Да ты не должен был его убивать! Он не хотел нам зла.
- Он обнажил меч. И он первый нанёс свой удар.
- Вы даже не поговорили. Что ты наделал!
Ролло не стал продолжать этот спор. Он подошёл к коню Галлена, снял с него лук, щит, и стал осматривать котомку с провиантом.
- Может, возьмём его коня? – предложил Ролло.
Хэдда сидела над телом Галлена и плакала.

Откуда появилась Чара, никто не заметил. Она словно выросла из-под земли, почти беззвучно проходя за спиной Хэдды. Ролло, увидев её, замер возле коня, не подходя к ней близко.
- А я ему говорила: «Не ложись в чужие могилы». –  Холодно произнесла она.
Хэдда подняла глаза.
- Чара! Чара! Пожалуйста, сделай, что-нибудь! Чара!
- А ты же помнишь, я тебя предупреждала: верни то, что не принадлежит тебе, до того, как луна закроет солнце.
- Но что я должна была вернуть? Это? – Она протянула золотую испанскую монету колдунье.
- Теперь можешь оставить её себе. Это ничего не изменит.  Она тебе ещё послужит.
- Чара! Помоги Галлену! Верни его из страны мёртвых!
- Чара не может этого сделать. Его призвали боги. Хельхейм пришёл за ним в срок. Я говорила тебе, ваш второй приход сюда положит начало конца.
- Мы пришли к тебе, чтоб узнать: что принадлежащее тебе я должна вернуть? Я не думала, что нас встретит здесь Галлен.
- Сейчас уже не важно, что ты отдашь мне, а что оставишь себе.  А теперь ступайте отсюда.
- А как же Галлен? – Спросила Хэдда.
- Галлена верните в общину.
- Но как? – Спросила Хэдда и упала на тело Галлена, заливаясь слезами.
- Отдайте его тело его коню, тот сам принесёт его к дому.
Услышав это, Ролло вмешался:
- Коня мы можем забрать себе.
Чара резко и зло обернулась на Ролло:
- Что ты сказал? Ты отнял у него жизнь, а теперь хочешь забрать его коня? Но это его конь! И поумерь свой пыл, варвар! Не бери чужого или чужие заберут твоё.
Ролло отвернулся, поправляя попону на коне, и сквозь зубы предупредил Чару:
- Хватит говорить загадками, пока я не снёс твою голову.
Но Чара исчезла так же незаметно, как и появилась.
Хэдда продолжала оплакивать Галлена, склонившись над ним.
- Хэдда, нам надо идти. Мы не можем здесь долго оставаться. – Сказал Ролло.
Он поднял тело Галлена на плечо и перевалил его через спину коня. Никто не заметил, как из руки Галлена выпал медальон, который он держал перед самой смертью в своих руках. Чтобы тело не сваливалось, Ролло притянул его к упряжи кожаными ремнями вожжей.  Со свисающего тела Галлена Ролло стянул колчан со стрелами.
- Оставь, Ролло! Что ты делаешь?
- Ну уж нет. Ладно, вы не даёте коня забрать, так вот фляги, его еду, и оружие я могу взять с собой. Я победил его в честном бою!
- У тебя есть меч. Зачем тебе ещё один? Ножи тоже есть. Оставь ему его доспехи, они перейдут к его сыну. – Говорила она с глазами, полными слёз.
Ролло сожалел, что всё так произошло. Он молчал, ничего не объяснял и не оправдывался. В конце концов, он оставил всё погибшему, кроме еды и лука со стрелами.
Тело Галлена бездыханно обвисло, руки болтались, волосы, заплетённые в косу, свисали. Хэдда стояла перед его обмякшим телом на коленях, гладила его волосы и целовала окровавленную руку.
Пока Хэдда оплакивала Галлена, Ролло спустился и вытащил из скал одно приготовленное весло. Он собрался, поднял Хэдду с колен и повёл в обратный путь.
Туман усиливался. Было очень холодно. С моря дул мокрый и промозглый ветер.
Конь с телом Галлена медленно направился в сторону полей и Лысых гор. Чёрный ворон сел на спину убитого викинга. Он не переставая кричал своим противным и зловещим карканьем.
Хэдда ещё раз оглянулась в сторону уходящего в даль коня. Ролло старался отвлечь её:
- Нам надо идти. – Повторил Ролло ещё раз.
- Ты убил его накануне Мидсумара! Ролло, я теперь не знаю, что нам делать и как жить дальше.
- Идём. Галлена уже не вернёшь.
Хэдда ещё стояла несколько мгновений с глубочайшей горечью в глазах. От холодного морского ветра в её волосах путались капли моря, которые стекали по лицу и перемешивались со слезами девушки.

XXXII

Ноги от дождливой погоды намокли, идти было тяжело и больно. Но горе утраты было много сильнее, чем мозоли на ногах Хэдды. Она не могла унять слёз и шла за Ролло, словно была без памяти. За всю дорогу ей ни разу не захотелось ни пить, ни есть. И, возможно, так и продолжалось бы дальше, но, когда они прошли половину пути, дождь прекратился, а из перелеска появились два огромных матёрых волка.
Ролло не успел снять лук, висевший у него за плечами, к тому же лук Галлена размок и был сейчас не самым подходящим оружием.
- Хэдда! Ко мне! Встань за моей спиной. Прижмись и не отходи. Достань нож, держи крепко! Если приблизится, бей в шею.
Сознание вернулось к Хэдде. Она не понимала своих чувств. Это был не страх – это было желание убивать, выместить всю свою боль на появившихся перед ними хищниках.
Волки не уходили, начиная свой танец. Не спеша, они кругами обходили людей, прижимая головы к земле, словно внюхиваясь в своих жертв. Но в этот раз люди сдаваться не собирались, и волки чувствовали запах мокрой одежды, человеческой крови и железа.
Ролло сделал несколько выпадов веслом в сторону волков, но он не смог даже коснуться их, они умело уворачивались от ударов. Тогда викинг попробовал бросить весло в одного из волков, но и это результата не принесло. Ролло приготовил меч.
Рычали не волки. Рычал Ролло и это было угрожающе.
Звери чувствовали, что против них один воин, второй человек — лёгкая добыча.
И вот, выбрав момент, оба волка бросились на Ролло –  одновременно и молниеносно. Первый из них почти сам напоролся на лезвие клинка. Меч вошёл ему в шею и застрял. Вытаскивать меч из тела волка не было времени, и Ролло схватил второго зверя обеими руками, не давая ему схватить своими челюстями себя за горло.
Хэдда отскочила от дерущихся волков, одним из которых был Ролло.
Раненный мечом волк не унимался, пытался подняться на ноги. Хэдда увидела это и бросилась на него с девичьим грозным криком. Она нанесла свой первый удар ножом в большое живое существо. Это не было похоже на отрубание куриных голов. Это была её настоящая первая битва! Она с размаху вонзила нож в зверя, выдернула его и снова вонзила, не разбирая куда он попадает, а из ран хлестала кровь, волчья кровь. Она капала с ножа, текла по запястьям, попадала на лицо и шею. Волк быстро потерял возможность сопротивляться, но Хэдда не могла успокоиться и наносила удар за ударом.
Ролло было сложнее. Второй волк обладал не дюжей силой и был изворотлив. Ролло пытался его ухватить, но тот вырывался и не поддавался. Зверь целился в шею человека. Ролло даже не успевал нащупать нож, чтоб вонзить в волка. И тогда человек вогнал свою руку в волчью пасть. Зверь успел стиснуть зубы, желая откусить кисть воина, но не тут-то было. Ролло, что было сил, продавил руку в глубь пасти волка; превозмогая боль от укуса, он держал свою руку в волчьей глотке, прижав его всем своим телом к земле.
Хэдда увидела это и бросилась к Ролло на помощь.
- Бей его под переднюю лапу! – Прошипел Ролло.
Хэдда ещё мгновение колебалась, чтоб не зацепить ножом Ролло, прищурила свои большие глаза, и нанесла удар прямо под переднюю лапу волка. Она выпустила нож и отползла в сторону. Ролло выдернул оставленный Хэддой нож и закончил дело, ударив волка в грудь и в шею.
Возникла пауза. Оставшиеся в живых пытались понять, что произошло, и приходили в себя.
Ролло лежал, не двигаясь какое-то время, после зашевелился, вытащил руку из пасти мёртвого волка и осмотрел туши. Один из убитых хищников был самец, вторая – волчица, причём кормящая. Странно. Обычно волчицы не уходят от потомства. Но Ролло с Хэддой не знали, что волчат этой пары убили и утащили воины Гунара ещё в первый день поисков дочери Фроде. Пара волков мстила и преследовала всех, кто передвигался в чужих шкурах и на двух ногах.
Сил было потрачено много. Ролло собрался духом, чтоб двигаться дальше. От волчьих зубов сильно пострадала рука, в порыве схватки было прокушено бедро и плечо. Хэдда тоже была уставшей. Они отсиживались возле убитых волков, собирая всё то, что рассыпалось, оторвалось, выпало из сумы, и восстанавливая порванные одежды
Хэдда ощупала шею и обнаружила, что нет её медальона.
- Медальон потеряла? Посмотри под волком.
Они обыскали всё, но медальона не нашли.
Время шло, нужно было двигаться дальше. Хэдда взяла весло и, обхватив Ролло, подставила ему своё плечо. Обратный путь им казался много длиннее. К тому же, спустя какое-то время, дождь пошёл с новой силой, весьма усложнив их путь. Одежды и обувь сильно намокли, раны от воды болели ещё сильнее, а ноги распухали от мозолей и кровоточили. Казалось, дождь шёл отовсюду – и сверху, и снизу, и сбоку. Небо было затянуто облаками, и эта ночь застала наших героев почти у самой пещеры. Конец дороги они шли под тёмно-серыми тучами в сумеречной темноте. Но местность была уже знакомой и вход в пещеру они отыскали без труда.
Приближаясь к пещере, Хэдда стала ощущать резкий противный запах.
Уже забравшись в пещеру, они с Ролло обнаружили, что в пещере всё перевёрнуто, шкура медведя изодрана. Судя по всему, зверь пытался добраться до мяса, которое Ролло закрепил под потолком. Из глубины пещеры раздавалось тявканье, похожее на тявканье лисы.
Разобрать в этой темноте, что происходит, было абсолютно невозможно. Завывание и тявканье не прекращались. Было понятно, что в пещере есть зверь, но увидеть его было невозможно. К тому же зверь не выходил из её глубины.
- Он, наверное, в яме. – Устало произнёс Ролло.
- Что будем делать?
- Давай попробуем развести огонь. Будь осторожна. Этот зверь может быть посильнее волка.
- Ролло, почему такой запах? Тут словно кислое молоко пролито, только запах ещё сильнее.
- Это росомаха. Сейчас мы избавимся от неё, только нам нужен огонь.
Через какое-то время Хэдда смогла разжечь огонь. Её руки очень замёрзли, ей очень хотелось есть и спать. Если бы не росомаха, она готова была съесть немного бобов, откусить мяса и сразу же уснуть. При свете огня она смогла собрать и постелить заново порванную шкуру медведя.
Ролло смотал факел и подошёл к карсту.
- Смотри, Хэдда. У нас гость.
Хэдда подошла к яме и увидела, как из ямы на неё смотрят два маленьких круглых глаза. Ролло не ошибся – это, действительно, была росомаха. Её взгляд был острый и злой. Зверь скалился и огрызался, пытался выбраться, вставал на задние лапы, пытаясь зацепиться и дотянуться до края ямы. Росомаха прерывисто дышала, и именно дыхание её походило на те звуки, которые издаёт шакал или лиса. То и дело она задирала свой хвост и брызгала вонючей липкой жидкостью на стены карста. Запах усиливался.
- Как же она воняет! Убей её, Ролло! – Сказала Хэдда.
- Плохая примета убивать росомаху. – Ответил он. –  Она будет приходить с того света и мстить нам.
- Убей её! – Настаивала Хэдда.
Ролло, немного поколебавшись, улыбнулся своим шрамом, кивнул, взял свой меч и кожаным шнуром привязал его к веслу. Он проверил на прочность своё оружие, этакую смесь алебарды и копья, упирая его в пол.
- Хэдда, возьми факел, подсвети.
Девушка взяла факел. Это была сухая трава, обмазанная медвежьим жиром, примотанная к палке обвязками, сделанными из лиан и крапивы.
Зверь, освещённый пламенем огня, заволновался. Росомаха металась внутри карстового провала. Её взгляд был полон злобы – маленькие блестящие злые глаза и страшные звуки ужаса.
Ролло какое-то время ждал, держа своё оружие наготове. И вот первый удар. Копьё пробило заднюю лапу зверя. Росомаха стала агрессивно прыгать в сторону обидчиков. Иногда казалось, что ей чуть-чуть не хватает, чтобы выбраться. Ролло нанёс второй удар, потом ещё несколько ударов по раненному зверю. Росомаха пыталась вцепиться в меч и весло зубами и когтями, но Ролло оказался более ловким. Росомаха скулила, рычала и визжала, словно от собственной беспомощности. В конце концов она погибла на дне карстовой ямы, и даже будучи бездвижной, она издавала страшные хрипы.
Когда дело было кончено, и бездыханный зверь лежал в яме, Хэдда абсолютно без всяких эмоций сняла с себя мокрую одежду и, словно без чувств, произнесла:
- Я ложусь спать. У меня нет больше сил.
Она практически упала на собранные шкуры, и, положив под голову суму, уснула.
Ролло загасил факел, тоже снял верхнюю мокрую одежду и сапоги, отряхнул шерстяное покрывало и прилёг рядом с Хэддой.
День был очень тяжелый. И вся эта тяжесть почти сразу опустилась на веки наших героев.
Их окутал крепкий сон. Правда от усталости и боли, Ролло то и дело стонал во сне, но этой ночью Хэдда спала очень крепко и ничего не слышала.

XXXIII

Вечер в доме Фроде проходил в ожиданиях. То и дело в его дом заглядывали карлы — свободные люди общины – с прошениями и вопросами перед праздником Мидсумар, который считался самым главным в году. Это был день летнего солнцестояния. День бога Ньёрда, день плодородия и любви. Следующей ночью все должны были вернуться из походов и праздновать. В этот день положено было пить эль и вино, танцевать вокруг костров, плести венки из цветов и жарить баранов на вертеле на всю общину. А ещё в этот день юноши и девушки бросали над кострами порошок из спор и пыльцы растений. Мелкий порошок над кострами превращался в молниеносный факел большой высоты. Под огнём этих огненных вспышек молодые люди загадывали желания, признавались в любви, делали предложения и клялись в верности. В этот день все свободные становятся равными, хоть ты знатный конунг, хоть нищий стабкерл. Перепадало радости и рабам. Только изгнанники и проклятые не допускались на праздник.
У Фроде не выходил из головы разговор с Гардой. Он знал её почти всю свою жизнь и знал, что эта женщина за свои слова отвечает так, как не каждый мужчина может ответить.
Уже когда солнце близилось к горизонту, он подошёл к чану, посмотрел на своё отражение, ударил по нему рукой, а после умылся. Ножом поправил щетину, распустил свои волосы, от чего добавил в свой вид абсолютной мужественности. После надел белую тунику с красной каймой. Это была самая нарядная туника. Её когда-то собственноручно сшила Фрейя. Надел и засмущался. Ему не верилось в то, что Гарда придёт к нему перед Мидсумаром. Надо признать, он тоже не был к ней равнодушен.
Фроде прошёл через дом к загону, в котором стоял его конь, отодвинул засов и приоткрыл заднюю дверь в дом. В дверном проёме показалась изящная фигура Гарды. Она влетела в дом и резко закрыла за собой дверь.
- Гарда!.. – Вымолвил Фроде и замер, разглядывая эту прекрасную женщину.
Она подошла к Фроде, неотрывно глядя в его глаза, и положила руку на его уста.
- Не надо слов, Фроде.  Завтра Мидсумар. Я хочу хоть раз сделать это по любви. – Она светилась в лучах факела.
- Как ты прекрасна, Гарда!
Гарда прошла в дом, сняла капюшон и повернулась к Фроде:
- Вот уже много лет я смотрю в твои глаза, Фроде, и пытаюсь увидеть в них искру любви ко мне. Я знаю, что не имею на неё права. Но я жду, ищу её.
Гарда одним движением распустила свои прекрасные волосы. Фроде не отводил от неё взгляда. Она была освещена светом факела, что делало её необыкновенно красивой.
Конь Фроде, чуя постороннего человека, фыркал и переминался с копыта на копыто. Но они этого не замечали, будучи поглощёнными друг другом.
В миг на пол упали одежды с плеч женщины и мужчины.
Фроде и Гарда заняли большое ложе, на котором уже шестнадцать лет Фроде спал в одиночестве. Гарда бросила в очаг немного травы, и дом наполнился ароматным запахом.
Руки Фроде страстно прижимали Гарду. Он как бы впитывал ими нежность её спины, бёдер, груди. Её руки тонули в его распущенных волосах. Губы их сливались в поцелуе, а тела обменивались теплом и ароматами. Гарда не могла позволить себе громких звуков, но её стоны говорили сами за себя, когда она чувствовала Фроде внутри себя, и когда снова и снова целовала его губы, глаза, шею.
Он испытывал то блаженство, которое не ощущал много лет. Эта женщина была на нём, была под ним, была рядом с ним. Фроде прижимал её к себе, как свою любимую Фрейю, и порой её лицо виделось ему лицом Фрейи, словно в этот миг Фрейя вернулась к нему в канун праздника с того света.
Гарда взлетала от того удовольствия, которое получала в эту ночь. Это не было похоже на ночи с Гунаром, где было всё быстро и грубо, и где она не испытывая ничего, а значит, не давала своих чувств и не получала любви.
А сейчас Гарда была любима!
Фроде был прекрасным любовником, и он доставлял ей истинное удовольствие.
Страсти сменились глубоким сном. А разум вернулся с первым криком петуха.
Гарда тихо оделась и вышла так же, как вошла, – через заднюю дверь. Фроде спал, отдав все силы безумной страсти, и даже не почувствовал, как ушла Гарда. Во сне он видел Фрейю, которая улыбалась Фроде, словно это именно она была этой ночью в постели с ним, а не Гарда. Его улыбка на устах отвечала покойной жене. Ему хотелось взять её за руку, обнять и поцеловать, но Фрейя была не осязаема, она словно убирала руку и отодвигала губы.
Она сказала две фразы: «Ещё не время», а потом остановила взгляд на Фроде, сделалась такой серьёзной и с печалью произнесла: «Скоро».
На этом слове Фроде проснулся. Через отверстие в крыше проходил солнечный свет. Гарды рядом не было, исчез и образ Фрейи.
Фроде подошёл к чану с водой, ещё раз увидел своё отражение, шлёпнул ладонью по воде и окунул в него лицо. А когда стекающие с лица капли падали в чан, он увидел на поверхности воды отражение Фрейи, и спустя мгновение – лицо Гарды. После нескольких мгновений этих видений их образы растворились в воде раз и навсегда.
Фроде вытер лицо, надел тунику и вышел на улицу. Солнце поднялось над горизонтом. День набирает силу утром!

XXXIV

Следующее утро было свежим, без дождя. Солнце пробивалось сквозь перистые облака, проплывавшие над землёй, и казалось, что они касались вершин скал.
Хэдда проснулась на плече у Ролло.
Воздух был прохладным и свежим, и после дождя был наполнен ароматами трав, словно заваренных в чане кипящей воды. Так обычно заваривала Гарда. Она была прекрасной травницей и знала аромат и пользу каждой травы и каждого гриба, делала отвары из коры осины, дуба и берёзы, и учила этому сыновей и Хэдду.
Хэдда присела над спящим Ролло. В пещере было светло и видно было, как воспалилось его плечо, бедро и рука от схватки с волками, а до этого – с Галленом.
Ролло, хоть и спал, но время от времени стонал. Лицо его периодически морщилось от боли.
Хэдда тихо встала, выбралась наружу и пошла в ближайшие перелески, чтоб собрать нужных трав и грибов для снадобья, которое помогло бы снять воспаление с ран и унять боли Ролло.
 Босыми ногами она плавно ступала по мокрой траве, желая освежить и исцелить их после вчерашнего похода. Прохлада утренней росы снимала усталость с её ног. В то же время тепло земли наполняло их новыми силами.
Собрав нужные травы и грибы, она ножом срезала со старой берёзы чагу, и, сложив всё в суму, отправилась обратно.
Возвращаясь в пещеру, Хэдда остановилась у ручья, присела на камень, опустив в проточную воду ноги, и стала молить богов забрать все боли и затянуть раны. Боль, и правда, ушла; казалось, что раны и мозоли затянулись и утекли с водой вниз по ручью.
Пока она омывала ноги, боги послали ей рыбу, которая поднялась по течению. За эти дни Хэдда стала иной – она стала ловкой, стала более решительной и в чём-то более жёсткой. Резко выдернув из-за пояса нож, она аккуратно встала на каменистое дно, резко вонзила нож в голову рыбы и прижала её ко дну, не давая ей соскочить, принуждая спокойно принять свою участь.
- Бури не будет! Ты наш обед на Мидсумар.
За это время её арсенал пополнился разными крючками из дуба, на которые она подвешивала суму и одежды, и ещё острыми колышками или больше похожими на спицы веточками. Ими она прибирала волосы или протыкала мясо на огне. Появились какие-то верёвочки из растительных волокон и кожи. Всё то, что не требовалось при жизни в доме, но было так необходимо при жизни в пещере и в дикой природе.
Она скоро вернулась к пещере. Ролло уже ждал у входа, сидя на валуне, держа пораненную руку, прижав её к груди.
Хэдда подошла, слегка улыбнувшись:
- Чистое небо, Ролло!
- Чистое небо?  Смешно! Небо в облаках.
- Главное, чтоб в душе оно было чистое. Я сейчас сделаю отвары. А на обед у нас рыба. Она почти такая же, как та, которую принёс ты. – Хэдда показала рыбу. – Ты убрал из ямы росомаху?
- Пока нет.
- Позже тогда я помогу тебе избавится от неё.
Она приготовила отвары из трав и коры осины, обработала ими раны и заварила чагу.
Поскольку посуды было очень мало, Хэдда экономила горячую воду. Немного воды в одной чаше из серебра на углях костра и заварочный глиняный кувшин сменяли друг друга в её руках, то и дело обжигая нежные пальцы девушки.
Оторвав от подола платья полоску ткани и тщательно прополоскав её в ручье, она травяным отваром протирала раны Ролло. Он же лежал, навалившись на стену пещеры, и смотрел на лицо девушки. Хэдда была серьёзна и сосредоточенна, и ему было понятно, что так ухаживать может только тот, кто тебя любит, кому доверяешь и кого любишь ты. Она почти не смотрела Ролло в глаза, возможно от той боли, что была в ней после гибели Галлена. Её быстрые и нежные руки скользили по его коже, по его ранам, по укусам на руке, на бедре и плече.
- Я лишилась медальона. Поздно заметила.
- Не расстраивайся. Может, ещё найдётся.
- На тебе нет живого места. Когда ты получил все эти раны?
- Я не помню. А сейчас не хочу вспоминать. Это всё было в прошлой жизни – в той, где не было тебя.
- В этой жизни, как видишь, тоже не обходится без ран. Я так испугалась, когда твоя рука оказалась в пасти волка. Я думала, что он её откусит, но, когда ты утопил руку в его глотке, мне стало ещё страшнее.
- Не бойся. Всё позади. Мы должны были победить, и мы победили в этой схватке.
- Победили... Ты победил.
- Нет. Мы. Ты и я! Хэдда, я первый раз в жизни это говорю: я люблю тебя! Пока ты рядом, я буду побеждать, я буду сражаться, буду добывать! Я буду жить!
Она смотрела на Ролло, и на глаза её навернулись слёзы. Ролло обнял её и поцеловал. Хэдда прижалась к его груди, и так они просидели какое-то время.
Ролло взял свой музыкальный стручковый инструмент и начал поочерёдно дребезжать клавишами. Получалась незатейливая музыка. Хэдда по-детски улыбнулась и стала, пританцовывая, что-то подпевать из праздничных песен, которые пели они с Гардой каждый год у костров на Мидсумар:
«Солнце не прячется за горизонтом.
  Девушки косы свои расплели
  Венками цветов украсили головы
  Все, кто на праздник пришёл,
  На радость солнцу и богам,
Сегодня славный Мидсумар!
Горят высокие костры.
Сегодня солнце свергло тьму!
Сегодня песен всех не спеть,
И танцев всех не станцевать.
Ведь солнце победило ночь.
И с нами в танцах во хмелю
Великий Ньёрд в кругу богов!
На радость им мы жжём костры».

Она пела и танцевала. И что в этом было больше: просто танца или молитвы богам с просьбой о счастье? Она кружилась, а Ролло подыгрывал.
Ролло закончил играть, и Хэдда свалилась рядом с ним, а потом вдруг спросила:
- А у тебя были женщины? Ну в смысле, ты любил?
- Что тебе ответить? Я воин. Да, у меня были женщины. Это был наш трофей, это была наша победа... Но у меня не было женщины, ради которой мне бы так хотелось жить, как сейчас.
- А кто твои родители? Где ты родился? – Спросила Хэдда, подсела к Ролло и легла ему на грудь.
- Я не помню их. – Отвечал он. – У меня такое чувство, что у меня не было родителей.
- Так не бывает. У каждого есть отец и мать. Моя мать умерла, когда мне было около года. Я её не помню, но мне о ней много рассказывал отец. Я её не видела, но очень её люблю, и она меня оберегает.
- Я не помню своей матери. – Начал Ролло. – Помню, что та деревня, где я родился, стояла в горах. Там были дубовые рощи и каменные колодцы, –  всё, что я помню. Я помню, как шёл дождь, и мы долго ехали в какой-то повозке. Мы ехали и днём, и ночью, очень хотелось есть. Потом меня привезли в хирд Хеймдаля. Меня воспитывал мудрый Кирк. Он и дал мне имя Ролло – волчонок, волк. Своего настоящего имени я не помню, да и это уже и не важно, я – Ролло.  Кирк учил меня всему: выживать, убивать, понимать, прятаться, догонять. В хирде таких, как я, было человек тридцать. Мы вставали рано утром, ели бобы и ржаные лепёшки, потом нам давали в одну руку щит, в другую меч, и, пока сыпался песок из бочки, мы одной рукой защищались, другой нападали.  Потом ставили другую бочку с песком, и мы, поменяв щит и меч местами, опять нападали и защищались. Как мне всегда хотелось, чтоб песок быстрее закончился.
Мы постоянно дрались. Нам всегда давали на одну миску меньше, и одному всегда не доставалось еды, и мы учились бороться за свой кусок. Один раз останешься голодным, другой раз не поешь – на третий раз ты с кровью вырвешь свой кусок из рук своих обидчиков. Дрались постоянно, даже убивали друг друга. Это было нормой. Привозили новых мальчишек, волонтёры забирали детей за долги. Девок отдавали в рабство, на трели, а мальчишек по военным хирдам раскидывали.
Потом нас сажали в лодки и давали вёсла. Да что там вёсла – обычные жерди – чтоб мы учились грести. И этими жердями нужно было грести от рассвета до заката.
Еды в эти дни давали совсем мало – только перед выходом в море. И раскидывали лепёшки в полдень по драккару: кто успел, тот схватил. Дрались опять, даже драккары опрокидывали, были случаи.
А потом мы сдружились. Нас было четверо: я, Эббе, Герд и Халвар. Нам стало легче выживать, мы заботились друг о друге, прикрывали спины в бою, делились едой, добычей и трофеями, а позже – и женщинами.
Однажды у нас было посвящение. Нас привезли на берег, погрузили в драккар и дали настоящие вёсла. Нами управлял мудрый Кирк. Мы плыли двое суток, но нам выдали каждому ржаную лепёшку, немного вяленной рыбы и бобов. Приплыли мы на Бараний остров. Там стоял такой смрад! Я первый раз увидел столько мертвых тел. Мы должны были предать их земле – по три тела каждый. Но не просто предать земле –  пред каждым погребеньем отрубить покойнику голову и вспороть живот.
Из нас делали воинов, привыкших убивать и привыкших к смерти вокруг себя. Многих рвало от этой картины, одно спасало –  мы были почти всегда голодные.
 А после пришёл драккар с молодыми воинами, и был первый бой. Бой был настоящий. Мы потеряли тогда пятерых. Воины старались нас не убивать, но самым слабым пришлось расстаться с жизнью. Бой шёл, пока сыпался песок из бочки. Когда раздался финальный свисток Кирка, мне уже просто хотелось умереть.
Но неожиданно нам дали умыться из пресного ручья, потом выдали туники и кожухи с металлическими щитками. На кнорре доставили тридцать девушек-трели. Это было первый раз, когда я овладел женщиной. Я почувствовал себя мужчиной. Мне захотелось за это сражаться, я стал воином и больше уже не знал унижений. Я был воином с моими братьями.
Мы прошли много земель, походов, штормов: Галлия, Пиренеи, Африка, Германы, Британия, Исландия, Фина.
 Море забрало всех моих друзей в ту ночь, когда я оказался на вашем берегу. Мудрый Кирк успел крикнуть: «Привяжите кожухи к груди!», что я сделал, но меня сразу смыло волной за борт, а они оставались на вёслах. Я был уже в воде, когда драккар опрокинулся. Море забрало всех.
- Ты не хотел никогда жить иначе? – Спросила Хэдда.
- Я не знал другой жизни. Я и сейчас её не знаю. Так или иначе, сейчас есть ты и нет моих братьев.
- А ты не боишься умереть?
- Смерти нельзя бояться. Она забирает в первую очередь тех, кто её боится. И я не знаю ни одного, кто бы её избежал. Она придёт за каждым, а значит, это нормально. И последнее дело стоять перед ней на коленях.
- Я не знаю всего того, что ты рассказываешь. Наши мужчины тоже учились владеть и мечом, и щитом, и всем, чем может владеть воин, но такой жестокости не было. Море забирало наших мужчин, боги забирали наших женщин, но так, как рассказал ты... Мне трудно представить. А теперь я твоя женщина. Я буду тебя любить, я буду с тобой. Я не заменю тебе твоих братьев, но буду верной женой… Сегодня священный день Мидсумар. – Продолжала Хэдда. – Сегодня солнце скроет тьму, и Ньёрд сегодня дарит свои блага нам на весь год. Надо праздновать, надо веселиться. А знаешь, я как-то пробовала эль, который отец держал для себя. Мне очень понравилось. Мне было так легко и хотелось петь и танцевать. Я хотела скрыть всё это, но пришла тётушка Гарда, и она меня так отчитала. А после сама достала кувшин с элем, и мы выпили ещё по чарке. А в кувшин долили воды и доложили мёда. Мы пели с ней всю ночь.
- А отец? – Спросил Ролло.
- А отец уходил в море к финнам – за китовым жиром. Он пришёл через три дня и не заметил ничего. А ты пил эль?
- Конечно, пил.
- А вино?
- Пил.
- А оно вкусное?
- Всякое. Есть вкусное, есть кислое.
- А с него тоже пьянеешь?
- Наверное. Весело с него. Только мы с элем и вином грибы брали. Вот с них было ещё веселее!
- Знаю. У нас Гунар постоянно эти грибы собирает. Он ими кормит Рода, своего раба, а потом смеётся, как тот шатается и падает, и занимается всякой позорной пляской. А мне это не нравится. Мне Рода почему-то жалко становится. В нём столько силы, он огромный, а ума – как в маленьком ребёнке. Он прыгает и смеётся, как ребёнок, а в него бросают камни и кости, те, что собаки не глодают.
- На всех жалости не хватит, а такой безумный опаснее умного. Он убьёт или задавит, и не заметит. От такого не знаешь, чего ждать.
- Род?! Нет, Род добрый, просто глупый. Говорят, ум он потерял после боя в Галлии, когда ему дубиной по голове ударили.
- Да, Хельхейм с ним.
- Не говори так. Не хочу, чтоб кто-то умирал.
- Да, но нам надо от одного убитого избавиться и выбросить из пещеры. – Ролло вспомнил про росомаху.
Он встал, накинул на себя тунику, взял нож и меч, перескочил через валун, и, оглянувшись сказал:
- Готовь вкусную рыбу. Надо прибрать наш замок. Я скоро вернусь.
Пройдясь по лесу, Ролло нашёл липу, с которой срезал несколько длинных волокон и сплёл их между собой. Кроме того, он срубил две осины.
Вернувшись в пещеру, Ролло попросил посветить в яму, в которой лежало тело росомахи, и спустился вниз. Запах стоял очень неприятный, зверь уже закоченел.
Ролло обвязал росомаху за задние лапы и конец верёвки передал Хэдде, выбрался из карста и вытянул мёртвую тушу животного. Глаза мёртвой росомахи были уже бессильные и мутные, но от этого ещё более зловещие.
- Я боюсь её. – Сказала Хэдда.
- Почему? Она уже не опасна. Живых надо бояться. Бури не будет твоему праху, зверь! – Он взвалил тушу на осиновые волокуши за входом из пещеры, привязал её, как мог, и потащил подальше от их обители. Пройдя около тысячи шагов, Ролло выбросил тело росомахи между камней,
- Бури не будет, мерзкое животное. – Бросил он в адрес туши.
Он собрался уже идти обратно, когда под камнем увидел утку, сидящую на кладке в гнезде. Утка не шевелилась. Ролло тихо подобрал камень размером с кулак, подошёл к гнезду, и, что было сил, метнул в неё камень в птицу. Добыча была в руках Ролло, кроме того, ещё и шесть яиц из гнезда.
Когда он вернулся, Хэдда уже приготовила рыбу и разложила её на зелёные листья кислой травы. Ролло же похвастался своей добычей. Он поставил чашу на угли и разбил в неё яйца. Они оказались с зародышами птенцов.
- Ты будешь это есть!? – Удивилась Хэдда.
- Конечно. Это вкусно!
- Ты дикарь!
- Я знаю. Но это глупая утка. Попробуй, тебе тоже понравится!
- Я не буду это есть!
- Не ешь. Но это вкусно.
Хэдда всё-таки съела одного утёнка, и это, правда, было вкусно.
Ролло не смог отказать себе в удовольствии вкусить страсти и нежности после такого вкусного обеда. А Хэдда не стала ему отказывать в этом, возвещая округу своими стонами и криками о страстном отношении к празднику летнего солнцестояния. Они слились в объятиях – в страсти и любви.
О том было известно только им двоим и богам.
Она – его женщина, а он – её мужчина.
Но боги наградили её не только красивыми глазами. Она с каждым разом становилась всё прекрасней. Ролло нельзя осуждать за то, что перед её чарами он оказался безоружен. Хэдда, будучи дочерью красивых родителей, была самым прекрасным созданием в жизни Ролло. Он её любил по-настоящему.

XXXV

Община готовилась к празднику.
К полудню вернулся Гунар со своими людьми, выполнив все задания Фроде. О возвращении его отряда, не переставая, извещал прибрежный тук-тук. 
Вернулись из похода молодые викинги с германских берегов. И двое из них, сыновья Гунара, Роальд и Скет, приехали не с пустыми руками: они привезли себе двух невест, хитростью похитив их из германских селений. Девушки были несколько напуганы, язык их сильно отличался от того, на котором говорили в общине Фроде, но они были крепкими, сильными, их сильные ноги и широкие бёдра, целые зубы и густые волосы говорили о том, что потомство будет здоровым.
Вернулся с ними и сын Галлена, Рагнар. Первым делом он бросился к дому Фроде. Брунгильда вышла навстречу к сыну, когда тот поднялся с причала к селению:
- Рагнар! Рагнар!
- Мама! Дорогая моя! Чистое небо!
- Чистое небо, мой дорогой!
- А где Хэдда? Она даже не выходит встречать. Я хочу её увидеть, я привёз ей подарки.
- Рагнар! Остановись! Прошу тебя, остановись!
- Почему, мама? Что произошло?
- Хэдды нет.
- То есть, как нет? Она ушла в море?
- Нет, сын, Хэдды нет. Её похитили. Неделю назад, непонятно кто –  не то стая волков, не то оборотень. Хэдды нет.
- Мама, ты что такое говоришь!? Как такое возможно? А где Фроде? Он почему её не ищет?
- Рагнар, мы искали Хэдду два дня. Твой отец уже третий день в поисках в стороне Дальних фьордов и на Лысых горах.
-  Отец ищет её один? Но почему? А как хирд? Почему отец один?
- Мы не можем сейчас тратить дни на поиски, иначе община не подготовится к зиме.
- Что!? Значит Хэдду никто не будет искать кроме отца? Я буду! Я пойду на помощь отцу. Возьму коня у Фроде. Он даст коня. Я найду её!
- Остановись ты хоть ненадолго! Ты с дороги, я приготовила горох с бараниной, хотела тебя накормить. Ты должен отдохнуть.
- Мама! Как отдыхать? Я должен её найти. Я должен помочь отцу. – Рагнар увидел Фроде. – Конунг Фроде! Дядя Фроде! Как так? Хэдды нет, её не ищут? Как так? Я готов её найти! Дайте мне коня!
- Рагнар! Рагнар! Успокойся, прошу тебя. Успокойся, мальчишка!
Рагнар замолчал. А Фроде замялся
- Извини, Рагнар. Мы искали её долго. Заглянули за каждый камень. Её нигде не было. Сейчас твой отец, Галлен, ушёл на поиски.
- Дайте мне коня, я пойду за отцом.
- Да прекрати, Рагнар! Что ты заладил, «коня, коня…»? Давай дождёмся твоего отца. Вот он вернётся и там решим, где и как искать. Иди домой. Брунгильда, – обратился он к его матери, – встречай сына, корми его. Готовься встречать  Галлена. Он, наверняка, скоро вернётся.
В этот миг к Рагнару подошли его друзья, сыновья Гунара, Роальд и Скет.
- Чистое небо, конунг Фроде! Да будет долгим день и короткой ночь!
- Чистое небо, Роальд! Чистое небо, Скет!
- Рагнар! Пока мать встречает наших невест, мы можем немного отдохнуть с дороги. Ты чего такой, как прошлогодняя туша кита? – Бодрым голосом спросил его Роальд, старший из братьев.
- Да, парни, вы отдыхайте. А мне надо уехать.
- Куда ты собрался? – С серьёзным видом озадачился Скет.
- Пропала Хэдда! И ещё мой отец уехал на её поиски, и я должен его найти. Может, ему нужна помощь.
- Хэдда?! Как это случилось?
- Роальд! У меня нет времени на расспросы и на ответы, мы можем обсудить это после, или Фроде вам расскажет.
- Стой, дружище! Ты собрался без нас ехать на поиски? Сегодня Мидсумар. Может, завтра поедем?
- Друзья, Скет, Роальд, оставайтесь. Я один. Пойду по короткой дороге к Дальним фьордам. Найду отца.
- Ну уж нет, Рагнар. Мы, как стрелы в одном колчане, должны быть вместе. Дай нам время, мать предупредим, возьмём коней, провизию. Правильно, дядя Фроде?
- Правильно, Роальд. – Ответил конунг и постарался тайком утереть слезу, которая проступила в глазах.
- Дядя Фроде, ветер сильный, но даже трава не шелохнётся. - Пошутил Скет.
- Да, дядя Фроде, тебе в глаза попали морские капли. – поддержал его Рагнар.
Фроде улыбнулся молодым воинам.
- Собирайтесь втроём. – Сказал он. – Подкрепитесь перед дорогой. Рагнар, возьми моего коня, Бура. Езжайте. Вернитесь к закату. Мидсумар нельзя пропустить. Как понимаю, вы привезли себе жён? Вот и не задерживайтесь. Возвращайтесь к празднику.

XXXVI

Спустя какое-то время, которого хватило, чтоб перекусить, собраться и запрячь коней, молодые воины собрались у Южных ворот. Глаза юношей горели от предвкушения интересного путешествия.
Брунгильда, Гарда, Фроде и ещё несколько человек из общины вышли к воротам проводить всадников. Матери поцеловали сыновей, а после того, как резвая троица переступила ворота общины, все отвернулись, следуя старой традиции – не смотреть и не махать вслед уходящим.
Молодые викинги редко могли позволить себе верховые прогулки в хорошую солнечную погоду, и потому горячая кровь гнала их по просторам. Гривы коней и волосы всадников развивались на ветру. Вся округа наполнялась свистами и криками задорных юношей. Они, словно всадники ветра, долетели до Лысых гор. Возле высокой сосны Роальд на правах старшего остановил коня и спешился.
- Всё, братья! Пришла пора подкрепиться.
Юноши спешились, достали ржаную лепёшку, кислых трав, что дала Брунгильда, тыкву с бобами, отваренными с мясом тунца.
- Я взял у отца флягу эля! – С радостью заявил Скет.
- Он даст тебе подзатыльник. – С сарказмом заключил Роальд. – Ты чего мрачнее тучи, Рагнар?
- Хэдду выкрали несколько дней назад, и никто её не ищет. Не понимаю, как так?
- Тебе же сказано, надо к зиме запасы делать. Вот и отец твой это понимает, но он в поиске и, наверное, уже где-то рядом. – Роальд сложил руки «оралом» и закричал — Галле-е-ен! Галле-е-ен!
С небес раздалось злобное карканье чёрных воронов.
Скет снял с плеча лук.
- Сейчас я попаду в ворона.
- Никто и никогда не смог попасть в ворона, не трать стрелы. Они умнее некоторых людей, например, таких, как Скет! Да, брат? Ты и жену себе подобрал под стать. Красивая и глупая. – Роальд рассмеялся над своей шуткой.
- Я тебе сейчас ногу прострелю! – рассердился Скет и направил лук в ногу Роальда.
- Всё, всё. Успокойся, я же просто пошутил.
Скет снял стрелу с лука и убрал в колчан:
- То-то же!
Вдруг Рагнар вытянулся и уставился в даль.
- Что ты там увидел, дружище? –  Спросил Скет.
- Вон, там... Там движется... На коня похож. По масти, как у отца. Вперёд, парни!
Все трое убрали свои трапезные пожитки в сумы, оседлали коней и помчались в сторону, которую показал Рагнар. Уже проскакав совсем немного, стало ясно, что Рагнар не ошибся. Вдали мирно жевал траву конь Галлена. Но картина была неприглядной: через спину коня было перекинуто мёртвое тело самого Галлена.
- Отец! – Закричал Рагнар и спешился почти на ходу. Он кинулся к телу отца. Конь, увидев Рагнара, поднял голову и зафыркал. – Отец! Отец!
Тело Галлена закоченело. Рагнар с ужасом смотрел на него.
Роальд и Скет догнали его и тоже спешились. Все трое молча осматривали Галлена.
Роальд подошёл и попробовал поднять голову Галлена, чтоб посмотреть на лицо. От такого висячего положения, лицо Галлена стало серым и страшным. Юноша отпустил голову покойного. Из шеи Галлена торчала стрела.
- Стрела в шее. – Сухо произнёс Роальд.
- Это моя стрела. Я сам её делал. Отец взял мой лук, когда пошёл на поиски Хэдды. – На глаза Рагнара накатились слёзы.
Братья встали у него за спиной и ничего не говорили... Да и не надо было слов.
Рагнар поправлял подпруги на конской попоне и смотрел на тело отца.
- Как нам поступить, Рагнар? – Спросил Роальд. – Сегодня Мидсумар. Если мы сегодня вернёмся с телом Галлена, это будет ударом для всех.
- Давайте вернёмся к высокой сосне. Там всё решим. – Сдерживая слёзы, произнес Рагнар. Он взял узды отцовского коня, закрепил за седло Бура, вскочил на коня и направился обратно. Скет и Роальд последовали за ним.
Юноши вернулись к высокой сосне, у которой делали привал.
- Помогите снять тело отца. Конь устал, у него ссадины. – Произнёс Рагнар и развязал поводья, которыми был привязан Галлен.
Когда усилиями трёх молодых викингов тело отца Рагнара было снято с коня, из кошеля Галлена выпала золотая монета. Скет поднял её и протянул Рагнару,
- Держи, дружище. Теперь это твоё.
Закоченевшее тело лежало на траве и оставалось согнутым, и было очень неприглядным.
Рагнар вытер с глаз слёзы:
- Скет, я прошу тебя вернуться в деревню и привести сюда Фроде, и, если вернулся Гунар, то и его тоже. Мы не будем возвращаться сегодня с телом отца – мать просто сойдёт с ума.
- Хорошо, брат. Так и поступим. Роальд останется с тобой. Я скоро обернусь. – Сказал Скет, садясь на коня.
- Брат! Сделай так, чтоб никто не огорчился сегодня. Понятно, что кроме Фроде и Гунара.
- Разберусь, не глупее тебя, брат! – Ответил Скет Роальду. – Матери скажу, чтоб невест успокоила. Ждите здесь.

XXXVII

Уже скоро Скет был в общине. Коня он оставил за Южными воротами, и тихо прошёл в селение, не привлекая внимания. Он направился к дому Фроде, обходя места, где мог встретиться с Брунгильдой. А та с другими женщинами и подростками разгружала на причале у моря караван, на котором из похода вернулся Гунар.
Фроде дома не оказалось, и Скет направился к Северным воротам, где встретил Фроде и Гунара.
- Дядя Фроде, отец, прошу, отойдём. – Тихо произнёс Скет.
- Ты чего шепчешь? Натворил чего? – Сурово спросил Гунар.
- Погоди, Гунар. – осадил его Фроде. – Это то, что я думаю? – Спросил он уже у Скета.
Юноша едва заметно кивнул головой.
- Хэдда?.. – Со страхом спросил Фроде.
Скет молча помотал головой.
- Что в молчанку играешь? Говори толком, балбес! –Вмешался Гунар.
- Гунар, прошу тебя! – Попытался остановить его Фроде.
- Да объясните толком, в чём дело! – Возмутился Гунар.
- Отец! Я, Рагнар и Роальд поехали через Лысые горы на Дальние Фьорды на поиски Хэдды и Галлена.
- Ну и?.. – Нетерпеливо подстёгивал Гунар.
- Галлен убит!
- Что!? – Фроде изменился в лице.
- Где он? – Спросил Гунар
- Сегодня Мидсумар, и мы не повезли тело сюда. Рагнар и Роальд возле Лысых гор ждут нас под одинокой сосной.
- Правильно… – Сказал Фроде. – Правильно, что не повезли его сегодня сюда. Брунгильда сойдёт с ума, если узнает.
- Рагнар сказал тоже самое. – Ответил Скет. – Нам надо до вечера успеть добраться до них и вернуться.
Мужчины разошлись, и, спустя время, взяв ещё пару лошадей у жителей общины, все трое поскакали к Лысым горам.
У высокой одинокой сосны перед Фроде открылась жуткая картина. На траве лежало тело двоюродного брата. Галлен был младше его, и Фроде сам вырастил и воспитал Галлена, который стал ему помощником и поддержкой.
Фроде опустился на колени, не в силах сдержать слёз. Гунар спешился, но к телу Галлена подходить не спешил. Роальд поздоровался с отцом, тот в ответ промолчал, сурово посмотрев на старшего сына.
- У него порезы от меча на одежде и стрела в горле. – Тихо произнёс Роальд.
Гунар осмотрел место, где вошла и вышла стрела.
- Это не был выстрел. Её воткнули в горло. – Заключил Гунар. – Чья стрела чья, не узнали?
- Это моя стрела. – Откликнулся Рагнар. – Отец взял мой лук, когда отправился на поиски Хэдды. Что делать будем, дядя Фроде? Мать если узнает, ...
- Да. Я знаю. – Произнёс Фроде.
- Брунгильда не должна его видела таким. – Сказал Гунар, продолжая осматривать тело. – Морю Галлена предать надо. Он был прекрасным мореходом.
- Да. Так и поступим. Надо в общину возвращаться. –  Вытер слезу Фроде.
- Дрался он один на один – Рассуждал Гунар. – Порезы от одного меча. И даже меч выбил из рук, раз убит не мечом. Наверное, он даже прижал соперника к стенке или земле, но что-то его отвлекло, раз этот шакал смог достать из колчана стрелу и вонзить её в горло. Но почему у него не забрали коня и оружие? Это странно…
- У него нет лука и стрел. Их забрали. И нет провианта. А меч отца и щит оставили, не тронули. Даже нож оставили. –  сказал Рагнар.
- Лук и оставшиеся стрелы... А сколько было стрел, Рагнар? – Продолжал Гунар.
- Восемь или девять... Да! Девять.
- Значит, у того, кто убил Галлена, свой меч, нож и восемь стрел с луком. И зачем он тело на коня положил? Мне не понятно. Зачем?
- Сейчас это не важно, Гунар. – Фроде поднялся с колен. – Меч, нож и щит теперь твои, мой мальчик. – Он вручил всё перечисленное Рагнару. –  Давайте выйдем к морю и отпустим его к Ньёрду. Боги его примут, а Хельхейм его приберёт.
Скет и Роальд срубили несколько жердей из молодых деревьев, их смотали между собой осиновым лыком. Двух коней запрягли в пару и на них закрепили носилки с телом. Рагнар и Скет оседлали одного коня, Гунар и Роальд – второго. Фроде верхом вёл за собой двойку с телом.
Вскоре мужчины приблизились к Дальним Фьордам. Какое-то время ушло на поиски спуска к морю. Рагнар нашёл место, возле которого была заросшая выкопанная яма, утоптанная трава и разбросанные вещи.
- Дядя Фроде! Смотрите!..
Все пятеро спешились у места схватки.
- Это было здесь. – Осматривая место, сказал Гунар. Он же и нашёл в траве блестящий медальон Хэдды и показал всем.
- Фроде, смотри!
Фроде подошёл к Гунару, с руки которого свисал тот самый медальон, который он повесил на шею дочери семнадцать лет назад.
- Значит, он всё же нашёл Хэдду? – С надеждой произнёс Фроде и взял медальон дочери.
- Или того, кто её похитил. – Обрезал его надежды Гунар. – Давайте спускать тело Галлена к морю. У нас мало времени.
- Дядя Фроде, я могу попросить медальон Хэдды? Я хочу попробовать найти её. – Обратился Рагнар к конунгу.
- Ну уж нет! Медальон я тебе, конечно, дам, а вот искать Хэдду в одиночку не вздумай! Мне достаточно Галлена. Вместе искать будем! После Мидсумара. – И он передал медальон Рагнару.
Осторожно спускаясь по острым скалам к морю, они несли на ремнях носилки с покойным. Одежду Галлена наполнили камнями и опустили ровно в то место, где несколько дней назад сам Галлен пытался упокоить тело утонувшего варяга и который словно зазывал его к себе, веселясь и раскачиваясь на волнах.

XXXVIII

Хэдда улыбалась от счастья. Боль утраты отступила. Обнажённая, она лежала на груди у Ролло и смотрела на его тело, на его руки, ноги, на его раны.
Девочка не знала другого мужчины. Ролло был для неё эталоном мужественности, силы, храбрости. Она очень хотела быть счастливой и была счастлива именно здесь и сейчас – в этой пещере, этим летом.
Оба ели собранные ягоды, пили воду и так же страстно занимались любовью.
Яркий праздник Мидсумар не должен был пройти мимо.
- Ролло, а ты можешь исполнить мою мечту? Я хочу в Мидсумар ночью быть на Старой горе. Там очень красиво. С её вершины видно всю землю. У подножья горы есть глухое озеро, говорят, оно чудотворное. Если в Мидсумар я в нём искупаюсь, а ночью на старой горе я загадаю желание, оно точно исполнится.
- И какое желание ты хочешь загадать?
- Я хочу, чтоб нас приняла наша община. Принял отец и чтоб наш сын был на тебя похож.
- Какой сын?
- Не знаю, но мне ночью снилась рыба... А это, говорят, к рождению сына.
Ролло приподнялся, взял Хэдду за плечи и пристально посмотрел в глаза.
- Ты полагаешь, что у нас может быть сын?
- Вообще-то, странно, что ты удивляешься. Мы уже сделали всё, чтоб этого ожидать.
Он прижал её к себе. Ролло никогда не думал о своих детях, но в этот раз он почувствовал, что очень хотел бы увидеть своё продолжение с Хэддой. Перед ним открывалась жизнь, которой у него никогда не было. Он целовал её плечи, губы, руки. Он любил её.
- Собирайся!
- Куда, Ролло?
- Будем исполнять твою мечту. Нашу мечту. Идём!
- Куда?
- На гору, в озеро, в море… Куда пожелаешь! Собирайся.
- Хорошо! – Хэдда ответила и по-детски улыбнулась.
Они оделись, собрали немного еды и вышли из пещеры. Их путь лежал через вересковые поля и каменистые перелески к Старой горе. Местные называли её Гамфьел. Ролло и Хэдда переходили маленькие ручьи, переступая по валунам и серым камням. Солнце светило сквозь дымку облаков и не было жарким. Дорога складывалась легко, и оба были счастливы.

XXXIX

Стоя по пояс в воде, викинги простились с Галленом. Фроде прощался с братом, Рагнар – с отцом, Гунар и его сыновья – с товарищем и воином.
Все пятеро произнесли:
- Бури не будет, Галлен! – И опустили тело на дно.
- Смотрите! – Сказал Рагнар, глядя на берег.
На вершине прибрежных скал виднелась фигура женщины в черном плаще, стоявшей возле их коней. Видно было, как развивались её светлые волосы.
- Вот она! Это смерть пришла посмотреть на свои труды. – Прошипел Гунар.
- Это Чара, дочь Сваны, жены Видара, что был убит моим отцом.
- Давай допросим её. – Предложил Гунар.
- Не вздумай! – Остерёг его Фроде. – Это потомственная ведьма. Она ничего тебе не скажет.
- Я бы не был так уверен, Фроде. Мне она всё скажет. Она, наверняка, видела, что здесь произошло, и дочь твою видела наверняка.
Варяги вышли на каменистую полоску берега, и снизу Фроде начал разговор с Чарой, а Гунар с сыновьями хотел незаметно подняться и схватить её для допроса.
- Чара! Я Фроде, конунг общины. Ответь мне, видела ли ты, что здесь произошло? Кто убил этого человека, которого мы предали морю?
- Я знаю тебя, Фроде. – Отвечала женщина. – Я знаю, что твой отец сделал несчастной мою мать, знаю, что ты тоже ищешь свою дочь, как и покойный Галлен.
- Ты её видела? Она жива?
- Она жива, но к тебе она не вернётся!
- Почему?
- Если она вернётся, или же ты захочешь её вернуть силой, вы все уйдёте за Галленом.
- Кто убил его? Ты знаешь, кто это сделал?
- Зачем тебе это знать?
- Галлен был мне братом.
- Вот так, Фроде, приходится выбирать между братом и дочерью. Боги твои решили с тобой поиграть. И это ещё не всё. Здесь был суд. Однажды, проклиная изгнанных, будь готов, что всё это вернётся к твоим детям. Прощай. И помни, шея Галлена не последняя, будет и другая шея. Береги свой род, Фроде.
Викинги были уже почти на скалах, когда Чара сказала «Прощай». Они выскочили, обнажив мечи и желая догнать её, но вокруг никого не было. Никто не увидел, куда она испарилась и в какую сторону направилась.
- Вот ведьма! – Сказал Гунар и убрал меч в ножны.
Дождавшись Фроде и Рагнара, пятеро викингов оглянулись на море, которое приняло под плещущимися водами тело Галлена, ещё раз простившись с ним.
- Бури не будет!
И оседлав лошадей, они направились в общину.
- Фроде, надо пока спрятать коня Галлена. – На скаку предложил Гунар.
- Я уйду с конём на Глухое озеро. – Предложил Рагнар. – Передайте матери, что отца ищу.
- Ты пропустишь Мидсумар, Рагнар? – спросил Скет.
- Не до праздника мне сейчас, брат.
Фроде остановил коня.
- Рагнар! Обещай мне, что ты не будешь в одиночку искать Хэдду. Мне хватит смерти Галлена. Я не могу оставить здесь никого с тобой. Иначе возникнут вопросы.
- Но ты же, дядя Фроде, понимаешь, что нам всё равно придётся искать её, и нужно будет рассказать матери о гибели отца.
- Обсудим это потом. Прошу, береги себя и помни: ты теперь мой сын! Укройся в старой берлоге у Глухого озера. Отдайте ему всю еду, что есть.
Воины остановились и передали ему тыквы с бобами, вяленое мясо, рыбу и ржаные лепёшки.
- Слушаюсь. – Сказал Рагнар. – Сделаю всё, как надо, отец Фроде. Спасибо, братья! Спасибо, дядя Гунар!
Юноша взял узды коня Галлена, привязал к своему, и помчался в сторону Глухого озера, прочь от общины.

XL

Община ещё не показалась на горизонте, а уже были слышны звуки тук-тука и музыки.
Когда Фроде, Гунар, Скет и Роальд вернулись в общину, за южными воротами уже пищали когда-то привезённые с британских берегов волынки и гремели бубны; горели костры, на вертелах жарили двух самых упитанных баранов; женщины готовили огромный чан с чечевицей и накрывали длинные столы, а мужчины выкатили бочонки с элем и уже наполняли им горшки и кружки.
Царил запах чеснока. Юные девы ходили среди гостей и мазали всех чесночным соком. Это должно было отпугнуть злых духов и защитить празднующих. Ко всему, этот единый запах объединял всех – и тех, кто пах рыбой, и тех, кто пах шкурами животных. Чеснок делал равными и скрашивал все неприятные и приятные запахи.
Для рабов стоял отдельный стол. Они тоже в этот вечер праздновали. Набор угощений, конечно, там был куда скуднее: не обглоданные кости, варёные бобы и настоянные и забродившие ягоды с прошлогоднего сбора.
Особенно рад был сумасшедший Род. Одна из девиц намазала его соком чеснока, чем вызвала у него бурю восторга. Род прыгал за танцующими вокруг костра женщинами, что-то подвывал, махал руками и улыбался своим грязным и полным красным лицом. Когда девушки перешли к танцам Ньёрда, то и дело поднимая свои красивые ноги, Род сидел прямо перед ними и бесцеремонно заглядывал под юбки, от чего постепенно возбуждался, и это становилось заметно. Новенькие жительницы общины, германки, будущие жёны молодых викингов, то и дело переглядывались и смеялись, видя эту картину.
Подростки бегали вокруг танцующих и окидывали всех чечевицей и горохом.
И, конечно, самое яркое — это то и дело взмывающие вверх огромные языки костров Ньёрда. Празднующие бросали в огонь горсти сухих спор и пыльцы растений, содержащих много природных масел. Огонь охватывал порошок и поднимался настолько высоко, насколько высоко его подбрасывали над костром. Зрелище было яркое и завораживающее. Пока огонь Ньёрда горел, а это всего несколько мгновений, надо было успеть загадать желание.
Музыка играла всё веселей и звонче. Танцующие мужчины и женщины упивались элем и хорошим настроением.
Девушки и женщины уже наплели венков и надели их на свои головы, а мужчинам – на шеи. Это был символ будущего урожая. Незатейливые хороводы начинали движение по кругу. Радость этих людей была простой, искренней и очень наивной. Вера в то, что боги своей милостью дадут хорошие урожаи, позволят заготовить на зиму всё, что необходимо, А самое главное –  дадут начало новой жизни.
За столами здесь же пили эль, женщины сидели на коленях мужчин, и не всегда это были колени мужей. В этот день можно было услышать:
- Лагерта! Ты мне надоела, за этот год я на тебя насмотрелся до белой пены в сильный шторм, иди к лесным духам, дай мне обнять эту красотку!
 И в этот день это не запрещалось. Те же юноши, кто был влюблён, в этот день делали предложение своим возлюбленным.
Двое молодых викингов, Роальд и Скет, поставили коней в стойло, облили друг друга чистой водой из чана, умыли лица, высушились белой тканью, что приготовила мать, и переоделись, поменяв свои вспотевшие туники на чистые белые рубахи, и вышли к кострам. Их новоиспечённые германские невесты, уже были в кругу, рядом с матерью. При чём, девушка Роальда – Марта – стояла слева от Гарды, а девушка Скета – Ирма –  справа. Гарда держала их под руки и то и дело отшивала выпивших сородичей, положивших свой взгляд на молодых германок.
Увидев сыновей, Гарда воскликнула:
- А вот и мои сыновья! Привезли невест и умчались восвояси. А ну, забирайте своих девок! Я в сторожа не нанималась. Хотя, сторожа таким красоткам точно не помешали бы.
Роальд и Скет были серьёзны. Но улыбнулись матери.
Гарда была очень мудрой женщиной, она быстро поняла по их взглядам, что случилась беда. Пройдя навстречу сыновьям, она аккуратно схватила Скета за руку и на ухо задала вопрос:
- Что случилось? Улыбайся и быстро отвечай, кого убили?
- Галлена! – Ответил Юноша, смутившись, но не имея возможности даже немного поломаться.
- Никому до завтра! Понял? Празднуй, делай предложение. Девочек правильных привезли. Женитесь.
После этого она повернулась к девушкам и воскликнула:
- Марта! Ирма! Что стоим? Встречаем женихов! Мать благословляет!
- Ты, может, со мной посоветуешься? – Встрял Гунар.
- Тебя это вообще не касается! – Отвечала Гарда. – Это мне с ними вас из походов ждать, а ты научи этих оболтусов правильно брачное ложе укладывать. А-а-а, не можешь этому научить! – Она засмеялась. – Не волнуйся, я сделаю это сама. В прочем, как и всегда!
- Ты чего разговорилась? Слишком вольно стала чувствовать себя!
- Да! Вольно! Вольно, Гунар, ибо двух сыновей тебе родила, оба жён привели в дом. Дети выросли, выросли мальчишки-то! Свободна я теперь! Жить буду по-новому. Захочу, отдельно от тебя жить буду. Или травницей стану.
- Да куда же ты пойдёшь-то? Меня спросила?
- Нет у меня надобности спрашивать тебя. – Гарда приблизилась к нему и продолжила шептать на ухо. – Никогда ты меня не любил. Всю жизнь, не любя, ложился в постель, не любя, вставал утром.
- Так я вроде и не обижал тебя.
- Не обижал. Это правда! За это спасибо тебе, но – не любил. Не любил! Я за свою жизнь поцелуев-то могу вспомнить – пальцев одной руки хватит сосчитать. Не обижал, а спал отдельно, и на том спасибо. Я уже не хотела, чтоб ты рядом-то ложился. Не обижал, но и не дал ты мне ничего хорошего, кроме мальчиков моих. Вот теперь и они выросли. Теперь свои гнёзда вить будут.
- Ты чего несёшь-то, дура!
- Я говорю то, что носила в сердце дольше, чем дитя носят. Я жила с тобой в нелюбви, и понимала: другой жизни у меня нет и не будет. А мне хотелось любить! Хотелось видеть любящие глаза, хотелось целовать губы своего мужчины и грешить с ним так, чтоб соседи завидовали...
- У нас двое сыновей. Тебе чего надо, тебя куда понесло- то?
- Никуда. Вроде живём вместе, говорим на одном языке, а словно с разных берегов мы, и не слышим друг друга. Больно. Вся жизнь в ожидании… – Слёзы навернулись на её глаза. – Вся жизнь без любви. Прости, Гунар, я пойду в хоровод, буду танцевать и радоваться празднику и новой жизни.
Она отошла от Гунара, повернулась, в лучах костра её глаза, полные слёз, блестели и были такими глубокими.
- Я больше не твоя, Гунар. Я не хочу быть твоей. Мы живём вместе до свадьбы Скета и Роальда. Потом не зови меня. Я ухожу.
- Это мы посмотрим. – ответил Гунар.
Фроде слышал весь разговор, он стоял неподалёку.
Гунар подошёл к Фроде.
- Слышал?
- Слышал.
- Что скажешь? Прожили двадцать лет! Говорит: «не любишь». А что ей надо? Дерьмо лавандой посыпать? Дочь быка!
- Прекрати, Гунар.
- Что «прекрати»? Она на Мидсумар мне устроила такое!
- Гунар, она – женщина.
- И что? Я мужчина. Что дальше?
- Вот и возьми себя в руки. Оставайся мужчиной.
Они говорили и смотрели на то, как Гарда и германские невесты танцевали вокруг костра, высоко поднимая бёдра то правой, то левой ноги, и двигаясь то вправо, то влево. Красиво в свете пламени костров освещались их ноги, выглядывающие из-под подолов. Прекрасные женские лица и распущенные волосы в этот праздник будоражили желания мужчин.
Недалеко от Гарды танцевала и Брунгильда. Её лицо светилось счастьем. Кончилась песня, и Брунгильда, выбежав из круга, подбежала к Фроде и спросила:
- Фроде! Чистое небо! Добрый Мидсумар!
- Добрый Мидсумар, Брунгильда! –  Фроде встал и вытянулся, за ним поднялся и Гунар.
- А где потеряли моих мужиков? Галлен так и не приехал, а теперь и Рагнар исчез. Оставили меня одну на праздник.
- Рагнар ищет отца, Брунгильда, и, наверное, вернутся вместе.
- Фроде, а я сегодня такой сон видела! Галлен мне снится. Такой красивый, в белой тунике, и говорит: «Пить я хочу», я отвечаю: «Так вот вода, пей. Хочешь, – говорю, – эля налью тебе?» А он мне такой отвечает: «Не могу пить. Горло болит очень». Горло у него болит, сам сказал. У него никогда горло не болело. Наверное, завтра вернуться. Может, и золото праотцов найдут. А я снам не верю. Приснится же такое! Потом думай всякую ерунду. Вы же вернулись, значит, и Галлен вернётся!
Она говорила так наивно, как ребёнок. Фроде слушал её и понимал, что надо прятать слезы.
- Ну, я пойду танцевать, а то Гарда меня заждалась. Гунар, Фроде, и вы приходите танцевать. Мидсумар ведь! Праздник. Нам нельзя грустить. Ньёрд нам не простит грусти сегодня. – Брунгильда вприпрыжку убежала в круг.
Фроде и Гунар переглянулись.
- Не знаю, как ей сказать о смерти Галлена. Она не перенесёт этого. Из всех женщин общины именно Брунгильда любила своего мужа больше жизни. – Задумчиво произнёс Фроде.
- Надо было с мальчишкой оставить кого-нибудь на всякий случай. Он один, мало ли что?
- Он справится.
- Хранят его боги.

XLI

Рагнар не спеша ехал вдоль глухого озера к старой охотничьей берлоге. Перед ним открывалась вершина горы Гамлфьел. На поводьях он вёл за собой коня своего отца.
Сказывалась усталость. Почти две ночи он провёл в плавании, по возвращении не удалось отдохнуть, вежды молодого викинга смыкались, голова бессильно повисала и покачивалась в такт шагам Бура, коня Фроде. На шее юноши висел медальон Хэдды.
Из леса неожиданно раздался плач, похожий на плач ребёнка. Рагнар очнулся от дремоты, остановил коней и спешился. Плач доносился из чащи, был отчётливо детский, и не прекращался. Юноша привязал Бура к дереву и стал пробираться среди деревьев на голос.
Прошёл он не менее сотни шагов, когда перед ним предстала поваленная сосна. Корни сосны, поросшие мхом, создавали большой земельный круг вокруг лежащего ствола. Голос раздавался прямо из-под корней. Рагнар обошёл дерево и заглянул под корни. Под корнями лежал котёнок, несколько недель от роду, уже с открытыми глазами. Котёнок продолжал по-детски плакать, а доброе сердце юноши сжалилось над животиной. Он взял маленькое существо на руки и пошёл в обратную сторону.
Не думая об опасности, он почти дошёл до Бура, как что-то тяжёлое свалилось ему на плечи и повалило с ног. В полмгновения он увидел большую кошачью голову с кистями на ушах. Рагнар даже не сразу понял, что перед ним рысь. Коротким движением головы рысь впилась в горло юноши. Рагнар не то, что не успел выхватить нож, он об этом не успел даже подумать. Его руки непроизвольно сжали котёнка, и тот стал громко визжать. Мать от этого крика выпустила горло Рагнара, схватила своё чадо за шею, и удалилась в лес.
От всего происходящего конь Галлена испугался, заржал, сорвался с поводьев и ускакал обратно от Глухого озера. Бур от испуга несколько раз дёрнулся, но поводья были хорошо привязаны, и ему не удалось освободиться. Он остался, фыркая и перетаптываясь на месте.
Юноша смог подняться. Он не чувствовал боли. Кровь хлестала из горла, попадала в рот, пульсируя из раны. Рагнар дошёл до коня, попытался одной рукой развязать поводья, второй держал рану на горле. Одежда пропиталась кровью. Голова кружилась. Силы юношу оставляли, а поводья не поддавались. Когда Бур дернулся, он сильно их затянул.
Рагнар издавал хриплые звуки. Ноги подкашивались. Он присел и навалился на дерево, стараясь двумя руками держать рану, но это мало помогало. Мальчик дышал реже, глаза закрывались. И не было больно, но было страшно. Страшно от того, что он понимал, как плавно уходит из него жизнь, и он не может ничего с этим поделать... Как глупо, котёнок, рысь... И всё… Перед глазами возникала белая пелена, разум погружался в глубокий сон, и было какое-то блаженство, словно он погружался во что-то приятное. Руки ослабли, кровь шла уже не так сильно. Мальчик засыпал. Засыпал навсегда.

XLII

Уже вечер вступал в свои права, когда Хэдда и Ролло пришли на берег Глухого озера. Было тепло и безветренно, пели птицы вокруг озера.
Хэдда держала Ролло за руку. Она видела вдалеке гору и озеро. Ей уже хотелось скорее скинуть с себя одежды, когда перед ними вдруг, словно вырос из-под земли, из леса вышел конь Галлена.
Они оба узнали его и переглянулись. Хэдда испугалась, увидев коня, и прижалась к Ролло, он в свою очередь обнажил меч.
- Хейа! – Крикнул Ролло.
Конь на мгновение остановился, завидев путников, зафыркал, сдал назад, развернулся и поскакал прочь от них, обратно по тропе.
- Это конь Галлена. Ты видел?
- Видел. Но тела на нём нет.
- Надо пройти за ним, может, он хочет нам что-то показать?
- Не уверен, что там что-то доброе. Идём.
Они пошли по следам, которые оставались на тропе в виде выбитой копытами земли. Ролло прислушивался к каждому звуку и оглядывался, всматриваясь в кроны деревьев.
Спустя какое-то время показалась конская фигура. Хэдда сразу узнала Бура.
- Это конь отца! Отец здесь! Бур! Бур! Отец! Отец! – Она кинулась к коню, и, подойдя, увидела, что под деревом сидит человек. Обойдя дерево, она заглянула в безжизненное лицо. Хэдда присела от ужаса. Перед ней, словно спящий, сидел Рагнар – её юный названный брат, который любил её и постоянно пытался за ней ухаживать.
В этот момент её догнал Ролло.
- Рагнар! Мальчик мой – Она обняла сидящего юношу.
Он обмяк и навалился на девушку.
- Рагнар! Как так случилось? Ролло! Посмотри, что с ним? Ему плохо? Он спит? Рагнар!
Ролло присел, открыл веко мальчика, глаз не шевельнулся. Он поднес к носу Рагнара палец.
- Бури не будет, юноша! Он весь в крови, Хэдда.
- Это Рагнар, сын Галлена, которого ты убил.
Хэдда с диким взглядом смотрела на Ролло, она стала мотать головой, отказываясь верить в происходящее.
Воин встал, поправил свой меч, подбирая слова.
- Хэдда! Мальчик умер. – Сказал он.
Девушка ещё раз посмотрела на Ролло, потом на тело Рагнара. Она прижала юношу к себе, целуя его волосы. Одежда её пропитывалась кровью, слёзы душили её.
Ролло осмотрел его раны на шее.
- Это зверь. Вот укус. Ему прокусили шею, и он истёк кровью.
Потом Ролло прошёл по кровавым следам на траве. Спустя какое-то время остановился, осмотрелся,
- Это произошло здесь. Зверь напал здесь. Тут трава примята и крови много.
Хэдда не слушала его, оплакивая брата…
Одно мгновение – и на плечи Ролло так же неожиданно свалилась большая кошка, только в этот раз ей не повезло. Опытный воин быстро среагировал, и успел не просто схватить зверя, но и нанести ему мечом смертельную рану.
Хэдда испуганно оглянулась, и единственное, что она увидела, это то, как Ролло, держа рысь за горло извлекает меч из её тела. Та ещё какое-то время пыталась сопротивляться, но быстро потеряла силы. Зверь сумел нанести Ролло несколько царапин, но викинг на них даже не обратил внимания, а невозмутимо вонзил меч ещё раз.
Дикая кошка хрипела и рычала, расставаясь с жизнью,
- А вот и зверь, убивший мальчика. – Напряжённо произнёс Ролло. – Бури не будет, зверь.
Он наступил рыси на горло и выдернул меч, вытер его травой, затем ногой толкнул кошку, убедившись, что она не опасна, и вернулся к Хэдде.
- Тут больше нет никого? – Вытирая слёзы, спросила девушка.
- Вряд ли. Рысь – одиночка.
Хэдда вернула свой взгляд к Рагнару. Бур уткнулся мордой в Хэдду.
- Это конь отца. Может где-то тут рядом мой отец?
-  Если бы он был здесь, мальчик бы не погиб. Рагнар, скорее всего, искал Галлена и нашёл его. Коня Галлена мы видели. Он без тела, значит, его сняли. А после на мальчика напала эта кошка.
- Почему всё так страшно и жестоко? Почему Рагнар погиб? Как всё это переживёт тётя Брунгильда? Это её убьёт!
- Смотри, Хэдда, у него на шее твой амулет.
Она посмотрела и узнала свой медальон. Да, конечно, это был он!
- Как он оказался у него?
- Давай оставим эту загадку богам. Нам надо решать, что делать дальше. Полагаю, коня мы взять не можем?
Хэдда помотала головой, взяла Ролло за руку, встала на колени и обратилась к нему:
- Надо отправить мальчика домой. – Она посмотрела на Ролло. – А может, нам самим его отвезти? Мы расскажем, как всё было. Нас примут!
Ролло поднял Хэдду с колен.
- Опомнись. Мидсумар. Все гуляют, а тут мы одно тело привезли, и второе –  не известно, где. Кто нас простит?
Хэдда расплакалась, закрыв лицо руками.
Ролло увидел неподалёку коня Галлена. Он привёл его и привязал к Буру. Затем он аккуратно поднял тело Рагнара, посадил на коня, навалил на холку, привязал ноги и обвязал под шеей коня руки. На круп коня Ролло перебросил тушку рыси, убившей юношу.
Хэдда подошла к Рагнару, погладила его по голове, сняла с него свой медальон.
- Извини, мой милый Рагнар. Эта вещь принадлежит мне. Её подарил мне отец, когда я родилась, и ею меня благословила моя мать, которую я почти не помню. Прощай, мой юный брат.
Они пошли обратно от озера, а вершина старой горы так и осталась не покорённой. Выведя из перелеска лошадей и отправив их в сторону общины, сами направились в сторону пещеры.
Хэдда шла молча всю дорогу. Ей было не понятно, почему происходят вокруг такие странные и страшные вещи. Ещё одной смертью отметилась судьба в жизни девочки. Праздник потерял для неё свои краски. Всю дорогу она плакала. Плакала тихо, чтоб не привлекать внимания Ролло.
До пещеры они добрались уже почти под утро. Уходящая ночь была поярче всякого утра.

XLIII

Праздник продолжался. Мужчины пили эль и обнимали женщин, окуная свои бородатые лица в пышные груди. Молодые сыновья Гунара со своими невестами уединились для плотских утех. А возле костров звучали всюду смех и песни:
«Расплетайте свои косы
На радость солнцу и богам!
Мидсумар — сегодня. Праздник!
Богов веленье радоваться нам.
Горят высокие костры,
Сжигая всё плохое в пламени своём.
Сегодня солнце победило тьму!
Сегодня песен всех не спеть,
И танцев всех не станцевать.
Ночь светлая, как ясный день.
И с нами в танцах, во хмелю
Великий Ньёрд!
В кругу богов на радость им мы жжём костры.
Хей-ло. Хей-хе. Хей-ло. Хей-хе!

То и дело к сидящим женщинам подкрадывался Род, касался их и убегал с диким криком. Он был перевозбуждён от всего происходящего, и это было видно. Всё его возбуждённое естество то и дело пробивалось наружу.
Захмелевшая Брунгильда сказала, смеясь, когда это заметила:
- Ах, счастливой была бы жена у этого глупого раба! Если бы в нём было хоть чуточку разума! У него огромный корень, подобного я никогда не видела.
Гунар тоже был изрядно захмелевший, и от того несколько агрессивен. Он вспомнил погибшего Галлена, сурово посмотрел на сидевшую напротив Брунгильду и прошипел:
- Ты не насмотрелась ещё на этого дурака? Брунгильда!
Фроде осадил Гунара, пнув его сапог под столом, и посадил на место, жестом приказав ему молчать.
- Молчу, молчу.
Гарда улыбнулась.
- Ах, Брунгильда, – сказала она, – боги коварны. Если бы у него был разум, у него не было бы такого корня, и он был бы, как все наши мужики.
Женщины рассмеялись.
Засмеялся и Фроде. Гарда глядела на Фроде, и они встретились глазами. Гунар же, при своём хмельном состоянии, заметил взгляд жены. Он оставался серьёзным, лицо его изображало зловещую гримасу.
Эль перетекал из кувшинов и кружек в утробы празднующих. Праздник продолжался.

XLIV

Утро вступало в свои права не спеша, ведь ночь ничуть не отличалась от дня.
Кто-то оставался за столами, продолжая искать утеху в пьяных разговорах, кто-то спал возле костров и за столами, кто-то допивал эль и шёл домой. Из домов доносились крики женщин, эти крики переливались, словно женщины делились друг с дружкой, не желая делать это тайной. Мужчины любили их этой ночью. Любовной страстью была наполнена вся ночь, весь воздух.
Солнце показало свой полный диск из-за Лысых гор, когда на горизонте с юга показались силуэты двух лошадей.
Первой их увидела Гарда.
- Фроде! Смотри туда. Это наши кони?
Фроде приподнялся. Лицо его протрезвело, глаза вглядывались вдаль. Изрядно хмельной Гунар, оставаясь за столом, с трудом поднял голову и стал всматриваться в горизонт, пытаясь что-либо увидеть.
- Гунар, поднимайся! – Приказал Фроде.
Они направились навстречу лошадям. Гарда и ещё несколько человек из тех, кто оставался у костров, пошли за Фроде. Только Брунгильда не двинулась. Её ноги обмякли, она присела на скамью, глядя в одну точку, в горизонт – туда, где показались фигуры лошадей.
Фроде замедлил шаг, подходя к лошадям. Бур, увидев хозяина, сам пошёл к нему. На спине Бура, навалившись на конскую шею, неподвижно сидел Рагнар, за его спиной к попоне была привязана тушка рыси.
- Нет! Не может быть! Рагнар... Мальчик мой… – Не своим голосом проговорил Фроде.
Протрезвевший от увиденного Гунар язвительно высказал:
- Тебе не кажется, Фроде, что слишком много смертей для нашей маленькой общины? Я говорил, с ним надо было кого-то оставить.
- Что будем делать Фроде? Брунгильда не перенесёт смерти сына и смерти мужа. – Спросила Гарда.
Фроде бросил резкий взгляд на Гарду:
- Ты уже знаешь про Галлена?
- Знаю.
- Кто ещё знает?
- Никто до этого времени.
Рядом стояли несколько человек из общины. Услышав о смерти Галлена и глядя на мёртвого Рагнара, начались перешёптывания.
- От Брунгильды теперь этого не утаишь. Мы должны ей как-то помочь с этим справится. – Выдохнул из себя всю боль Фроде. Он взял за поводья своего Бура и повёл в сторону общины.
Брунгильда по-прежнему сидела, глядя в одну точку. Она смотрела туда, откуда вели лошадей.
После бурной ночи к кострам возвращалась одна счастливая пара, изрядно насладившись друг другом.
- Брунгильда! Куда это все ушли? – Поинтересовались они, проходя мимо.
- Не знаю. Пойду разжигать очаг, мои мужчины сейчас вернутся и будут просить эля и еды. А я всю ночь танцевала. Пойду в дом. Разведу очаг. Буду готовить.
Брунгильда произнесла всё это очень ровно, холодно, словно не живая. Она встала со скамьи и, не оглядываясь, пошла в сторону дома, разговаривая сама с собой:
- Разведу очаг… Буду кормить… Галлен любит вкусно поесть. Рагнар – весь в отца. Красивый растёт. Он себе жену приведёт на следующий год, и мне станет легче.
Фроде привёл коней к кострам.
- А где Брунгильда? – Спросил он встретившую их счастливую парочку.
Те же, увидев тело Рагнара, изменились в лице.
- В дом к себе пошла. – С ужасом сказала женщина.
- Может, оно и к лучшему. – Сказал Фроде. – Гунар, помоги снять тело.
Гунар одним движением скинул со стола всё, что на нём стояло. Рядом стоявшие женщины принялись собирать чаши, кувшины и другую утварь.
Фроде развязал поводья, которыми был привязан Рагнар. Тело юноши сняли с коня и положили на стол. Когда снимали тело, из его кошеля выпала золотая монета, которую никто не заметил, кроме Гунара, он же её аккуратно и прибрал к себе.
Лицо Рагнара было бледным. Юноша словно просто заснул. Вся одежда была в крови, а на шее виднелись два отверстия от зубов рыси.
- Его рысь загрызла. – Сказал Фроде.
- Рысь-то, может, его и загрызла, но кто-то убил рысь и посадил его на коня, усердно связав руки и ноги. Может, и не рысь его убила… – Гунар сдёрнул тушку рыси и бросил её под стол, на котором лежал Рагнар.
- Ты на что намекаешь?
- В округе действуют чужие. Хэдда, Галлен, теперь Рагнар...
- Хэдда, возможно, жива.
- Если и жива, сомневаюсь, что её не сделали рабыней.
Собравшиеся жители рассказывали друг другу то, что до этого времени было тайной. Гунар проводил свой хмель, лицо его сделалось ещё более суровым.
- Считаю, надо собрать мужчин. Отправим отряд следопытов по следам лошадей на Глухое озеро, выйдем на чужаков, найдём их и уничтожим.
- Гунар, люди всю ночь не спали. Пили. Смогут ли?
- До полудня пусть приведут себя в порядок. Я возьму Сигрида и Торри. Втроём мы выйдем к озеру, пройдём по следам.
- Что ж, ты прав. Давайте тук-тук «Сбор» у южных ворот.
Через несколько мгновений звуки тук-тука разнеслись по округе. Пьяные мужчины выползали из своих домов с недовольством. Некоторых привели жёны.
Там, на сборище Фроде и поведал всем о смерти Галлена и Рагнара. Дал времени до полудня, и с полудня готовиться к походу на поиск и уничтожение чужаков.
Роальд и Скет тоже были на сборище, оставив своих молодых невест там, где придавались наслаждениям.
После сборища Гунар и двое воинов, Торри и Сигрид, вышли на лошадях в сторону Глухого озера.
Фроде с болью в душе подошёл к дому Галлена. Он приоткрыл дверь дома.
- Брунгильда! Это я, Фроде.
Брунгильда сидела молча перед незажжённым очагом, над которым свисал котёл. Она, глядя в одну точку, укладывала в котёл бобы – медленно, по одному зернышку, и размешивала длинной деревянной ложкой:
- Скоро придут... А у меня ничего не готово... Поесть любят... Особенно Галлен.
Фроде с ужасом осознал, что Брунгильда потеряла рассудок. Он сел рядом с ней и закрыл глаза рукой. Она не глядела на него, помешивая бобы в котле, в котором даже не было воды.
Спустя какое-то время в её дом пришла и Гарда. Она села рядом с Фроде и положила ему голову на плечо.
- Ты ей сказал?
- Нет. Я ничего не успел рассказать.
- Значит, сама всё поняла.
Вдруг неожиданно Брунгильда повернулась к ним и сказала:
- Мне холодно. Мне очень холодно.
Глаза её закатились, и она свалилась на пол без чувств. Фроде поднял её с пола и перенёс на кровать.
- Отойди. – скомандовала Гарда. Она стянула с Брунгильды тунику и смочила ей лицо водой.
- Разведи очаг! – сказала она Фроде и убежала к себе.
Гарда вернулась с котелком воды и разными травами. Она заварила травы и получившимся снадобьем начала поить Брунгильду из ложки. Лицо Брунгильды сделалось серым. Тогда Гарда села на кровать, и перекинула Брунгильду на свои колени грудью вниз, надавливая на спину, словно выгоняя из неё всё, читая при этом какие-то заклинания. Из Брунгильды вышло всё то, что она ела и пила в эту ночь. Гарда продолжала поить её отваром, лицо Брунгильды порозовело, и она снова начала дышать, то открывая глаза, то погружаясь в глубокий сон.
Гарда устала. Она встала, смахнула со лба пот. Её взгляд вновь столкнулся со взглядом Фроде. Всё это время он стоял и смотрел на Гарду, на то, как она всё точно и быстро делает. Она была прекрасна во всем.
Гарда приблизилась к Фроде и упала ему на грудь. Вернув себе немного сил, она взглянула на него, несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, а потом слились в горячем и глубоком поцелуе.
В отличие от женского многоголосья той ночью, звуков страсти Гарды никто не слышал, но страстного удовольствия она получила ничуть не меньше, чем все остальные. Фроде отдавал ей всю свою накопленную за эти годы энергию, ввергая её в глубокие оргазмы. Они наслаждались друг другом.
Ночь сменилась утром. Гарда проснулась на плече Фроде. Долго разглядывая его черты лица, она впитывала каждую деталь: его брови, ресницы, нос, губы. Она коснулась его бровей, и Фроде проснулся от неожиданности. Он огляделся, посмотрел на Гарду, сел, растирая лицо руками.
- Гарда! …
Она быстро присела и прикрыла его уста своей ладонью. Не говоря ни слова, она помотала головой, не отрывая своих глаз. Гарда встала, надела тунику, оделась и подошла к ложе, на котором лежала Брунгильда. Та спала и даже не было слышно, как она дышит.
Фроде тоже встал и оделся. Гарда через плечо взглянула на него и глазами указала на дверь. Какое-то время постояв и посмотрев на неё, он вышел в лучи утреннего солнца. День уже вступал в свои права, и солнечный свет озарял всю округу.
Фроде вышел к южным воротам, где дымились костры вчерашнего праздника. А за частоколом возле ворот стоял стол, на котором лежало тело Рагнара. Его накрыли холщовой тканью. Сверху на ткани лежал меч юноши.
Фроде открыл лицо мальчика, взглянул на пропитавшуюся кровью одежду и прокушенную шею.
- Прости меня, мой юный друг. Я тебя не уберёг. – Он положил свою ладонь на лоб Рагнара.
Под столом валялась туша рыси. Зверь был здоровый, лапы широкие, в пасти сохранялся застывший оскал. Фроде присел, взял за шею мертвое животное и сурово посмотрел в его мутные глаза.
- Кто же прислал тебя? И кто убил? Не понятно.
Под лапой в груди и на её животе виднелись несколько проникающих ран от меча. Фроде взял меч Рагнара и, приложив к одной из ран, сравнил размеры ран с шириной лезвия. Сомнение появилось в его глазах. Раны на туше животного были шире меча Рагнара, значит, рысь была убита кем-то другим. Кто этот незнакомец, который убил рысь и послал коней в общину, предстояло узнать. Почему он это сделал? Почему он не забрал лошадей себе, а тело мальчика просто не закопал или не оставил в лесу?
Фроде терзали эти вопросы, как и вопрос, где его дочь?

После пробуждений, люди стали выходить из дворов. Праздник прошёл, ночь прошла, но дела оставались делами. Правда, в это утро многие сходились к южным воротам с горстью зерна. Люди подходили к телу Рагнара и осыпали его горстями зёрен. Таков был обычай.
Фроде сидел неподалёку, глядя на всех этих людей. Идти в дом не хотелось. В нём было совсем пусто без Хэдды. А присевшую рядом Гарду он не мог обнимать, она ещё оставалась женой Гунара, и их взаимность оставалась для всех тайной. По крайней мере Фроде так думал.
Это был второй Мидсумар в его жизни, который хотелось скорее забыть. Первый был тот, когда он потерял Фрейю, это тоже было накануне дня летнего солнцестояния.

XLV

Хэдда и Ролло добрались до пещеры почти под утро.
На душе девушки с каждым днём становилось всё больнее. Она становилась свидетелем смертей. При чём, это были люди, которые ей были очень дороги. В душе её что-то рвалось, но она не понимала, что, и как с этим бороться.
Ролло чувствовал усталость от пути; болели раны, полученные в схватке с Галленом и с волками.
Уже в пещере Хэдда обработала ему раны отварами, приложила к ним целебные травы, снимающие боль и воспаления, а после присыпала их пеплом, чтоб они подсохли.
 Ролло доверял девочке всего себя, и ей это было важно и приятно. Хэдде очень хотелось заботиться о своём мужчине, она нуждалась в этой заботе о нём не меньше, чем и в заботе о себе с его стороны. Как важно было ей всё то, что было в пути. И то, как он переносил её на руках через реки и ручьи, как держал за руку, когда они перебирались через камни и валуны, как останавливал её, когда чувствовал опасность, как он останавливался сам и ждал её, когда она не успевала за его быстрым шагом, как смотрел на неё на кратких привалах и поправлял её растрёпанные волосы, и как делился с ней едой, которую удавалось добыть.
И она была счастлива, когда, собрав горсти ягод, отдавала ему большую часть. Она получала огромное удовольствие от того, что он принимал этот маленький дар из её рук, а после всегда целовал её запястье.
Хэдда любила Ролло, а он любил её.
Они неожиданно друг для друга стали своим маленьким миром, и очень хотели, чтоб это сохранилось и стало частью большого мира.
Ролло уснул, полусидя на шкуре. Хэдда свернулась калачиком, легла на него головой, прижала к себе его ладонь и тоже предалась сну. Валун у входа защищал их от утреннего света.

Лето прошло свой верхний рубеж. Теперь огненный диск будет постепенно погружаться за горизонт, дни будут убывать и летнее благоденствие будет сменяться непогодой, ветрами и прохладой, пока солнце совсем не скроется за горизонтом и земля не ввергнется в белое свирепое царство зимы и холода.
Двое счастливых сливались в своих объятиях, и мысли их в эти мгновения были только друг о друге. Здесь и сейчас была любовь. Любовь позволяла им отвлечься от той боли, которую они пережили за последнее время. Любовь давала им веру в то, что жизнь будет к ним благосклонна, и боги позволят им вкусить счастья долгой совместной жизни, быть рядом и не расставаться, даруя им счастье видеть и растить своих детей и счастье быть среди людей.
Но у богов были свои планы...

XLVI

Гунар взял с собой Сигрида. Он не был старым, но был не по годам мудрым. А ко всему Сигрида природа одарила умением хорошо читать следы.
В тот день, когда Фроде впервые отправился на поиски Хэдды, его не было в общине, он был с молодыми викингами в походе к германским землям. Сейчас же он умело взялся за дело от того места, где всё случилось у Глухого озера.
Хмель Гунара брал своё. Обнаружив место гибели Рагнара, Сигрид просил своих попутчиков отойти в сторону и отдохнуть, пока он будет собирать следы и говорить с духами.
Гунар спешился и прилёг в траву неподалёку, и тут же заснул крепким сном. Торри привязал коней и тоже навалился на ствол старой осины, желая отдохнуть после ночных гуляний.
Сигрид обошёл место, где были следы крови. Именно здесь он осмотрел примятую траву и ободранную кору на деревьях. Он прошёл по следам до упавшей сосны, то и дело осматривая ветви деревьев, будучи готовым к броску лесных зверей и спрятавшихся чужаков. Видны были и следы копыт, и место, где рысь напала на Рагнара, и то место, где неизвестный убил кошку. Плавно осматривая каждую пядь земли, Сигрид обнаружил следы – одни принадлежали мужчине, другие, поменьше, принадлежали ребёнку или женщине. Он прошёл около тысячи шагов в обратном направлении, собирая новые следы и разные мелочи, оставленные на тропе. В месте, где травяной ковёр сменяли каменные валуны, были открытые участки земли. Тут Сигрид прополз на коленях, оглядывая каждую вмятину.
Подтвердилось его предположение: мужчина и женщина. Он – в сапогах, при том в таких, какие мог носить только боевой викинг, а вот маленький след был оставлен самодельными уггами. С одной из веток Сигрид снял тонкий длинный волос. Стало очевидно, второй незнакомец –  женщина. Возможно, это Хэдда.
Сигрид вернулся к Гунару. Он разбудил спутников и объяснил в чём дело. Гунар растёр лицо руками и сказал:
- Поехали!
- Куда? – Спросил Торри.
- По следу пойдём.
Втроём они до полудня вели поиски. То и дело Сигрид спрыгивал с коня и припадал к земле, осматривая найденные следы. Надо признать, он был очень опытен и быстро определял направление, в котором двигались двое неизвестных.
К полудню Гунар остановил поиск и приказал возвращаться в общину.
- Возвращаемся. Соберём всех. К вечеру возьмём скалы в кольцо. Не уйдёт никто. Там, наверняка, есть гроты. Возьмём масла и старых жиров. Будем выжигать.
Всадники повернули своих лошадей в общину.

XLVII

Фроде готовил погребение Рагнара. Многие общинники помогали ему в подготовке ритуала: устанавливали маленькую ладью, омывали тело. Юношу одели в чистую тунику, в ноги положили тушку рыси, виновной в его гибели.
Гунар вернулся с поисковым дозором ближе к вечеру.
С восходом луны на высоком погребальном камне на берегу моря запылал прощальный огонь, поедающий маленькую ладью с телом Рагнара.
Женщины натянули белые тряпичные ленты и ходили хороводами, запевая поминальную песню, чем-то похожую на вой. В песне пелось о том, что душа юного викинга готова к милости богов и последнему путешествию в царство Хельхейма, то есть в царство мёртвых.
Мужчины стояли в едином строю, держа в левой руке небольшие щиты, в правой – свои мечи, постукивая рукоятями по щитам и издавая единый не громкий звук в такт тяжёлым ударам по тук-туку. Эти звуки разносились над округой и гладью моря, община прощалась со своим юным сыном.
Гунар присоединился ко всем вместе с Сигридом и Торри. Фроде стоял перед погребальным огнём, обнажив голову и приклонив колено. Брунгильды на погребенье не было. Гарда, желая уберечь её от лишних переживаний, дала ей сонной травы. Все понимали, что её поведение сейчас может нарушить ход ритуала.
Гарда бросила прощальную горсть ржаных зёрен в горящую ладью, после подошла к Фроде и положила свою руку ему на плечо. Этот ничего не значащий жест очень ревностно воспринял Гунар, у которого в последние дни отношения с женой, мягко говоря, не ладились. Здесь же он видел её искренний взгляд и тёплые прикосновения. Гунар опустил глаза. Желваки на его щеках загуляли от напряжения. Это была ревность. Ревность не от большой любви к Гарде, нет. Скорее ревность женщины как собственности, чего-то личного, принадлежащего только тебе и никому более.
Огонь делал своё дело. Ладья была хорошо пропитана китовым жиром. Она стояла на нескольких брёвнах, и когда огонь полностью охватил её, и тело покойного слилось в единое целое с горящим деревянным корпусом, двое мужчин, упершись длинными жердями, столкнули ладью в море. Волны внизу приняли огненный дар и плавно стали относить его дальше от берега…

XLVIII

Ближе к полуночи Гунар и его помощники Сигрид и Торри пришли в дом Фроде.  Сигрид в подробностях рассказал свои предположения, построенные на изучении следов. Гунар изложил свой план, рассказав, как надо брать чужаков, которые укрываются в скалах неподалёку. Сказал он и о том, что женский след, возможно, принадлежит Хэдде.
- Уж не считаешь ли ты, что Хэдда добровольно живёт с чужаками и не пытается вернуться домой? – Спросил его Фроде.
- Это она нам сама скажет, когда мы найдём её. Возможно, чужаки водят её как проводника.
- Очень может быть, – вмешался Сигрид, – но судя по следам, она передвигается свободно и не ограниченна в движениях.
Фроде подумал и объявил решение:
- Утром выдвигаемся к скалам.
- Я беру старый китовый жир. – Дополнил Гунар. –   Возможно, придётся выжигать гроты. По краям скальных пригорков, на тропах расставим дозоры лучников. Живыми их брать или как получится?
- Их – как получится. Главное, верните мне дочь в целостности. Выходим на рассвете. – Ответил Фроде.
- Так ведь не темнеет, рассвет уже наступил. – Подметил Гунар.
- Я подожгу канат в два локтя – нам хватит, чтоб отдохнуть и приготовиться. Давайте по домам. Утром – у южных ворот.
Фроде поджёг кусок старого льняного каната, который стал тлеть. Когда он истлевал до нужного места, огонь пережигал нить, на которой висели две старые подковы. По времени это было долго. Умелому викингу удавалось хорошо выспаться за это время. Но Фроде при всей его усталости не спалось. Одолевало какое-то волнение и плохие предчувствия. Вся эта история с Хэддой, Галленом и Рагнаром очень сильно его удручали, и он с трудом скрывал своё разбитое состояние. Гунар был прав в том, что на такую не большую общину за короткое время обрушилось очень много странных смертей и событий.
И всё же в какой-то момент сон его объял. Перед глазами возник светлый образ его возлюбленной покойной жены Фрейи. Взгляд её был нежным, но печальным.
- Фроде! – Услышал он. – Мой Фроде. Как бы мы ни пытались уберечь себя от плохого, боги продолжают играть нами и нашими жизнями. Чему быть — того не миновать. Судьба каждого ведёт своей дорогой, а наши мечты разбиваются о скалы рока. Я любила тебя всегда, всегда любила нашу прекрасную дочь. И была с вами. Как бы мне хотелось обнять вас и держать вас за руки, глядя в ваши глаза! У Хэдды твои глаза. А твои глаза последние дни извергают море. Галлен и Рагнар с нами, и им суждено встретить каждого из вас. Мир мёртвых принял их, как подобает. Жаль, Брунгильда не с ними. Среди живых её уже ничто не держит. С ними ей было бы лучше. Ты скоро всё познаешь. Нет смысла в предостережениях и отступлениях. Сила рока всё равно направит всё в своё русло. Я хочу ещё раз полюбоваться тобой, мой муж, мой Фроде...
В его сон вошла та песня, которую им пели на свадьбе:
«Фроде и Фрейя в море пошли,
Фроде и Фрейя друг друга нашли,
Фроде и Фрейя построили дом,
Фроде и Фрейя будут счастливы в нём»
Фрейя замолчала, глаза её опустились в печали, но спустя мгновение она снова обратила свой взор к мужу:
- Нам так мало времени было отведено на счастье. Мы скоро увидимся…
Сказала и растворилась в пространстве сна, и сон прервался грохотом от упавших подков. Пришла пора вставать. Фроде лежал, открыв глаза, глядя в потолок. Первый раз ему почему-то было страшно. Он не боялся смерти, нет. Он боялся чего-то неопределённого, чего-то необъяснимого и неотвратимого.
Он поднялся, вышел из дома, прошёл по залитой солнцем улице в сторону площади. Община спала. Спали даже петухи и собаки. Фроде оглядел дома общины, посмотрел на горизонт, где море соприкасалось с небом, словно впитал в себя эту картину красоты, поднял молот и ударил в тук-тук два раза, потом ещё два раза... и ещё два раза. Спустя пару мгновений он стал стучать по тук-туку без счета, долго и настойчиво. Это был сигнал тревоги и сбора.
Мужчины постепенно стали просыпаться, одеваться и выходить к площади с оружием и снаряжением. Гунар взял слово и объяснил собравшимся, почему объявлен сбор. Он распределил отряды по направлениям, поставил старшими Торри и Сигрида.
Фроде добавил к сказанному:
- Там дочь моя. Прошу вас, сделайте так, чтоб волос не упал с её головы. Хэдда должна вернуться домой невредимой!
Воины вышли из южных ворот.

XLIX

Хэдда проснулась на груди Ролло. Какое-то время она смотрела на него, спящего, гладила грудь, руки, обнимала его ладонь. К её уггам прицепилась длинная травинка. Хэдда аккуратно её сняла и стала водить по груди Ролло. Его мышцы подёргивались от прикосновений. Её это очень забавляло. Он отмахивался от травинки, словно от назойливой мухи, и в какой-то момент шлёпнул себя ладонью по груди. Хэдда улыбнулась, еле сдерживая смех.
Ощущение счастья возвращалось всегда утром. В этом ощущении всегда есть уверенность, что это навсегда, на всю долгую, обязательно, долгую жизнь!
Хэдда приподнялась на руки над Ролло. Её волосы свисали над ним. Плавно склонившись к его шее, Хэдда коснулась её губами. Соски её груди касались его тела и от этого напряглись. Внизу живота налилось необузданное желание ощутить его в себе. Рукой нежно поглаживая его корень, она чувствовала, как напряжение нарастает, и вот она держит в руке уже твёрдое естество. То, чего она совсем недавно боялась и избегала, теперь привлекало её настолько сильно. Абсолютная, жадная власть над мужчиной в руках женщины – если эта власть любви и страсти. В ней нет границ и рамок, она безгранична в ощущениях и времени. Она вечна. Она бессмертна!
Глаза Ролло открылись, когда Хэдда уже удобно устроилась на нём, впустив в себя желанную «палицу». Она плавно двигалась на Ролло, откинув назад своё роскошное тело, её пальцы то и дело вонзались в его грудь, её волосы стекали, словно струи водопада. Запах её тела сводил Ролло с ума. Казалось, он чувствует в ней каждую клеточку, чувствует всё то, что чувствует она. Её оргазм превращался во вспышки молний. Крик женского блаженства вырывался из пещеры.
Если в женщине и просыпается богиня, то – в те короткие моменты, когда она, словно вселенная, окутывает своим криком всю округу.
Это уже была не та наивная девочка – это была молодая и прекрасная женщина!
Впитав в себя горячие струи счастья, Хэдда упала на грудь любимого, накрыв его своими волосами и вцепившись в его плечи и грудь.
Спустя долгие мгновения она плавно подняла голову, глядя в глаза Ролло. Её глаза расплывались в улыбке и блаженстве, губы были влажные, спутавшиеся волосы свисали на него.
Ролло нравилось, когда она была такой искренней и бесшабашной. Он притянул её к себе за шею и обнял, чувствуя, как она дышит ему в грудь. Но Хэдда всё равно была озорной девчонкой и укусила его за сосок. Ролло вскрикнул. Она вырвалась и соскочила с него, весело смеясь. Он попытался ухватить Хэдду, но она отскочила, продолжая смеяться.
Вот так свирепый варвар, похожий на самого великого добряка, присел и расплылся в улыбке, глядя на свою любимую.
Она же пританцовывала в стороне от него. По ногам текли струи живительного сока, но Хэдда продолжала поворачиваться, напевая «Подними паруса...».
Ролло взял свой рандо и стал подыгрывать этому танцу, улыбаясь и разглядывая Хэдду так пристально, словно видел её впервые.
Она снова приблизилась к нему, глядя в его глаза.
- Я люблю тебя! Очень люблю! Я никогда тебя не брошу. Буду с тобой всегда и умру с тобой в один день.
- Не надо в один... Живи дольше. Я мужчина. Меня может забрать море, я могу погибнуть в бою. А ты живи! Расти наших детей и рассказывай о том, какой был их отец.
- Не хочу жить без тебя! Я уже не умею без тебя.
- Раньше же умела.
- Раньше умела. А потом ты меня украл. Украл у всех, и теперь ты за меня отвечаешь. И я тебе не разрешаю меня бросать, оставлять одну. И в плаванье я с тобой пойду. Научусь владеть парусом, топором или мечом, или луком. И с тобой буду ходить в походы.
-  Драккар не выдержит женщину на борту. Уйдёт на дно.
- Почему?
- Потому что драккары – для воинов-мужчин. Женщина должна ждать на берегу.
- Ты хочешь сказать, женщины никогда не воюют?
- Отчего же, воюют. И хорошо. На Пиренеях я встречал таких. Никто не ожидал от них такой прыти, какую они показали, встав на защиту своих раненых мужей. Мы хотели убить всех, но эти фурии бросились на нас с криками, вооружившись большими ножами, сумев заколоть нескольких наших воинов.
- Здорово! Я так же за тебя готова сражаться. И что с ними потом было?
- Ничего. Мы их убили.
- Убили!? Всех?
- Да. А как иначе? Когда женщина берёт в руки нож или яд, она становится врагом. А врага убивают.
- Всё. Не хочу об этом. Я за водой на ручей.
- Оденься.
- Зачем? Кто меня увидит?
- Оденься!
- Да оденусь! Дикарь! – Она запрыгнула в юбку, накинула тунику и повязала платок, схватила сапог под воду, какую-то утварь и выскочила из пещеры.
Настроение этим утром было добрым. Хэдда ополаскивала тыквенные фляги и серебряную чашу в чистой и прозрачной воде, как вдруг в небе раздался тревожный птичий крик, точно такой же, как тот, когда мимо проезжал Галлен.
Хэдда многому научилась у Ролло, в том числе и распознавать звуки, предупреждающие об опасности. Она пристально посмотрела на парящую в небе птицу и огляделась вокруг. Оглянувшись на пещеру, Хэдда увидела фигуру Ролло, который тоже встревожился и вышел осмотреться.
Быстро собрав всю посуду и набрав в сапог воды, Хэдда вернулась в пещеру.
- Кто-то чужой едет?
- Да. Птица просто так кричать не будет. Кто-то рядом. Пока не выходи из пещеры.

Отряд Гунара плавно двигался по тропе, ведущей в сторону пещеры Ролло. Сам Гунар ехал вторым. Первым, уверенно держался на коне Сигрид, внимательно оглядывая округу и всматриваясь в возможные следы.
Свежие капли воды на камнях... Что может быть более предательским? Сигрид заметил свежую воду на камнях, остановил отряд, дав сигнал вести себя тихо. Он спешился, припал к земле, к камням и, как двуногий волк, пошёл по следу Хэдды. Пройдя половину пути по её следам, остановился и с прищуром оглядел скалы. Улыбка легла на его губы. Он повернулся к Гунару и пальцем указал на вход в пещеру.

L

Ролло всё это прекрасно видел. Сердце билось учащённо. Было понимание того, что это ловушка, и она захлопнулась.
Ролло натянул тетиву лука, прицелившись в Сигрида.
- Неей, Ролло! – Кинулась к нему Хэдда и опустила направленный лук. Ролло отодвинул Хэдду, но она встала перед ним, не давая стрелять.
- Что ты делаешь?
- Убиваю.
- Зачем!? Если ты убьёшь, нам не будет прощения!
- Нам и так его не будет.
- Почему?
- Потому что я убил Галлена.
- Но ты не хотел. Это случайно.
- Это мало что меняет.
- Остановись, Ролло! Я выйду к ним.
- Не делай этого, Хэдда!
- По мне стрелять не будут.
- Стой!
Но Хэдда не слушала, она быстро перемахнула через валун и оказалась за пределами пещеры.
Гунар в это время дал команду окружить пещеру, и воины ринулись к скалам.
В это время ехавший в середине отряда Фроде сблизился с Гунаром.
- Нашли? – Спросил он.
- Нашли! Здесь они. Вон там. Смотри.
В этот момент из пещеры показалось юркая фигура Хэдды.
- Остановитесь! – Кричала она. – Отец! Останови воинов!
Фроде увидел Хэдду:
- Хэдда! Хэдда!
- Отец! Останови людей!
- Ты одна, Хэдда?
- Нет, отец!
Зловещая улыбка появилась на лице Гунара. Он направил коня к тому месту, где Хэдда набирала воду. Он сказал:
- А что, мужественные чужеземцы прячутся за спиной девчонки? Сколько их, Хэдда? Пусть они покажутся.
Хэдда волновалась, голос её сбивался.
- Он один.
Юный воин Йер приготовился выстрелить из лука в пещеру, он натянул тетиву в ожидании вражеского силуэта.
Ролло с луком и стрелой, направленной на Гунара, выскочил из пещеры. Он выпустил стрелу в Гунара, но тот умело отклонился, и стрела попала в камень и сломалась. Гунар соскочил с коня, укрывшись за камнем, и подобрал сломанную стрелу.
- Нэээй, Ролло! Не стреляйте! Никто не стреляйте! – Кричала Хэдда.
Но в сторону Ролло полетела стрела, выпущенная Йером. Правда, стрелок промахнулся. Хэдда вернулась к пещере, закрывая Ролло собой то спереди, то справа, то слева.
- Ролло, убери лук!
Фроде снял шлем, спешился и пошёл в сторону Хэдды.
- Хэдда!  Он тебя удерживает против твоей воли? Эй, ты! Отпусти девушку, если ты воин.
Гунар, увидев, что Фроде идёт в рост в сторону пещеры, встал из-за камня.
- Хэдда! Что тебя удерживает? Иди к отцу! – Выкрикнул Гунар.
- Нээй, Гунар! Нэй! Я приду только с ним! Это мой муж. Мой мужчина!
Гунар осмотрел стрелу, выпущенную в него,
- А как ты объяснишь то, что он стрелял в меня из лука Рагнара и стрелой Рагнара? А лук этот был у убитого Галлена! При чём – убитого точно такой же стрелой в горло.
Хэдда кричала от беспомощности, закрывая собой Ролло, не давая в него стрелять.
- Стойте все! Галлен был убит случайно. Случайно! Рагнара он не убивал, его убил лесной зверь.
- Ты объявляешь себя женой врага, убившего твоего кровного родственника?
- Он мой муж!
Фроде остановился.
- Хэдда! Иди ко мне он ничего тебе не сделает.
- Нет, отец.
За спиной прозвучало тихое и спокойное:
- Хэдда, иди к отцу.
Она повернулась. Ролло вышел из пещеры и стоял рядом. Хэдда посмотрела ему в глаза. Они были абсолютно спокойны и наполнены любовью к ней – любовью к той, которая подарила короткую, но настоящую жизнь. Она смотрела в его глаза и понимала, что не готова расстаться с ним, но готова вместе с ним умереть, если так решили боги. Хэдда обняла Ролло и поцеловала так, словно в последний раз. Отпустила и сказала:
- Спрячься в пещере, прошу тебя! Они не станут стрелять по мне. Я очень тебя прошу.
- Хорошо. Я приму бой там.
Ролло перепрыгнул через валун и оказался в пещере. Хэдда выпрямилась, посмотрела на Гунара, на отца и заявила:
- Отец! Это мой мужчина и моя судьба – быть с ним до последнего вздоха.
- Хэдда, опомнись! – Успел крикнуть Фроде в тот момент, когда девушка перескочила через камень и оказалась в пещере. – Хэдда! Хэдда! Вернись!
Ролло, приготовив к бою свой меч, готов был убить каждого, кто войдёт в пещеру, но вошла Хэдда.
- Ты потеряла рассудок! Иди к отцу! – Сурово он приказал девушке.
- Ну уж нет! Ты мой мужчина! Ты дан мне судьбой, вот и будем делить судьбу пополам – ты и я! Вряд ли ты думал об этом, когда похищал меня.
Их глаза встретились и взгляд этот был таким, словно Ролло и Хэдда смотрели в души друг другу.
Он прижал её к себе со всей своей нежной силой. Ролло первый раз в жизни хотел жизни. Хотел счастья, и оно было рядом, здесь и сейчас. Оно было настоящим, потому что, не взирая на все опасности, она, его любимая, осталась, а не пошла на милость тем, кто был ей дорог, но был против него. Он обнимал её и чувствовал всё её тепло.
- Уходи, Хэдда.
- Нэй, Ролло! Я останусь с тобой! И не уговаривай меня.
- Фроде, твоя дочь сделала свой выбор. Мы не можем терять людей. -  Заявил Гунар, указывая на пещеру. – Сложный выбор: с одной стороны – община, за которую ты отвечаешь, которая тебе доверяет, с другой –  дочь, которая объявила о своём решении уйти из общины.
- Я сам разберусь со своей дочерью, Гунар. Хэдда! Хэдда! Хэ-эдда-а!
 Из пещеры донёсся девичий крик:
- Отец! Я буду со своим мужчиной! Или ты нас принимаешь в общину, или можешь убить меня вместе с ним.
Фроде был одновременно и в отчаянье, и в ярости. Его дочь, его милая и ласковая Хэдда, мало того, что ослушалась, она по доброй воле с тем, кто убил Галлена и ставит ему условия.
- Завалить вход в пещеру! – Приказал Фроде.
Группа воинов уже обошла вход в пещеру сверху. Верные своему конунгу, они без труда собирали тяжёлые камни и скидывали их к входу в пещеру. От тяжёлых ударов камней каждый раз сотрясалась земля под ногами. Кроме того, несколько человек, вооружившись тяжёлыми молотами, разбивали большие зубчатые скалы над входом в пещеру и валили камни, заваливая его. Для того, чтобы камень крошился, пока одни работали молотами, другие разводили костры под основанием вертикальных камней. Соорудив жерди из тонких, но прочных осин и берёз, воины Гунара стали подтаскивать камни к входу убежища Ролло и Хэдды. Процесс был не быстрым. Фроде ждал, что его дочь выйдет на милость к нему, но она не выходила.
Когда вход в пещеру стал уменьшаться, отчаянье Фроде заставило его отдать приказ бросить горящие ветки внутрь пещеры. Гунар приказал принести несколько бочонков с китовым жиром. Его сваливали на костры, и он, плавясь, лился в пещеру. Воины окунали ветки деревьев в горящий жир и бросали их в оставшийся проём. Струи горящего жира потекли внутрь пещеры. Оставшийся небольшой проём завалили грудой камней, и стало ясно, что выбраться уже нет никакой возможности.
Хэдда плакала, прижавшись к Ролло. Он видел, как огонь охватывает всё в их пещере: шкура медведя, трава под их ложем, музыкальное рандо. Горело всё, что может гореть, издавая едкий дым и скверный запах. Горящий жир затекал внутрь пещеры, заполоняя собой всё пространство и выжигая весь воздух.
Хэдда и Ролло задыхались. Дышать становилось всё труднее, жар становился невыносимым. В какой-то момент Ролло опустил Хэдду в карст и спустился сам. Хэдда съёжилась и присела на самом дне карста, укрываясь от жара. Ролло с силой отдёрнул камень на дне карста, и оттуда хлынул поток воздуха, дышать стало чуть легче, но пламя внутри пещеры разгорелось ещё сильнее. Хэдда закричала.
Ролло, желая увести Хэдду подальше от огня, кричал ей:
- Спускайся туда! Это выведет тебя на поверхность. Это подземный ход.
- Ты тоже пойдёшь?
- Пойду. Сразу за тобой. Ты, главное, спускайся и ползи, руки держи перед собой и не давай им уйти под тебя, иначе мы не выберемся, понимаешь?
- Да, понимаю. Только ты не отставай от меня!
- Я постараюсь, девочка моя. Бури не будет!
- Бури не будет, Ролло!
Хэдда наклонилась корпусом в этот узкий грот, но резко отпрянула, она повернулась к Ролло и, что было силы, обняла его.
- Я тебя люблю, я всегда буду любить тебя, чтобы ни случилось!
- Я тоже всегда буду любить только тебя, моя дикарка!
Он протянул ей золотую монету и улыбнулся.
- Там темно. – Сказала Хэдда.
- Да. Но ты не бойся. Мы выберемся!
Она взяла монету в руку и сжала в кулак. Держа перед собой руки, Хэдда стала спускаться в грот. Держать монету в кулаке неудобно, и Хэдда спрятала её во рту.
Поскольку грот вёл вниз, ползти было очень нетрудно и довольно быстро. Порой, падая, приходилось наоборот притормаживать. Было ничего не видно, но можно было двигаться и дышать. Чтобы не было страшно, Хэдда говорила с Ролло, полагая, что он следует за ней.
- Ролло, ты ползёшь? Тут так тесно – я-то еле прохожу. Ты, главное, не отставай от меня...
А Ролло, отправив Хэдду в грот, опустил в него голову, и понял, что ему точно в него не влезть. Тут боги не давали ему шанса на спасение.
Горящий жир заливал пещеру. Горела медвежья шкура, одеяло, весь скудный скарб, сухие травы, которые подстилала Хэдда на пол, чтоб было чище и свежее. Теперь всё это горело, выделяя едкий дым. Дышать было нечем. Горящая масса уже стекала и капала в карст.
Ролло задвинул камень обратно на грот, не давая проникать в него огненной лаве. Он поднял глаза и… увидел перед собой маленькие глаза росомахи, которая ходила вокруг него, издавая истошные крики, словно смеясь над смертью своего убийцы и нанося болезненные укусы. Ролло видел, как из её смертельной раны струится кровь, но она абсолютно этого не чувствует, а кусает его очень больно за ноги, за руки, за голову, наносит удары по нему своими огромными лапами с острыми когтями. Ему виделась росомаха, убитая им здесь, на этом месте, и, как он и говорил, она пришла за своим убийцей.
На деле его заливал горящий жир. Викинг медленно погибал от огня и от удушья. В какой-то миг он перестал чувствовать боль, жар и удушье. Перед глазами открылся ясный свет. Перед ним стоял Галлен, убитый им, Рагнар, стояли сотни убитых им в походах воинов. Ролло шёл к ним. Все расступались, приветствуя его: кто – вскинутой рукой, кто – прижатым к сердцу кулаком, кто – молча глядя ему в глаза. Ролло шёл по этому коридору. Их было много – тех, кого он убил в боях и походах, и тех, кто погибал рядом с ним. Там были и женщины, которые становились его трофеем, но которые не желали подчиняться, были опасны и были убиты. Он шёл и смотрел им в глаза. Те, кого он убил, смотрели без ненависти, словно на старого друга; стояли в этом строю и те, кого он потерял в раздорах; кто-то умер от болезней или утонул в штормах. Ролло увидел перед собой всех, кого потерял в ту ночь, когда их драккары опрокинул страшный шторм, и среди них и мудрый Кирк, и Эббе, и Герд с Халваром – его верные друзья.
Все трое его друзей, которые сгинули в ту ночь в крушении, стояли и смотрели на него с улыбкой. Халвар протянул ему руку:
- Приветствую, брат! Бури не будет!
Эббе и Герд тоже поприветствовали Ролло:
- Бури не будет, брат!
- Бури не будет! Эббе! Халвар! Герд! Как вы здесь?
- Это ты теперь здесь, с нами, друг. –  Сказал Герд и обнял его. Обняли его и Эббе с Халваром.
Ролло, простояв несколько мгновений в объятиях своих друзей, оглянулся. За спиной уже никого не было.
- Не оглядывайся, брат. Там тебя больше ничто не держит. – Дружелюбно произнёс Эббе.
- Не совсем!.. – С тревогой в голосе ответил Ролло.

LI

А в это время Хэдда продолжала выбираться по гроту, пристроив монету за щекой и продолжая разговаривать с Ролло, полагая, что он идёт за ней...
Она долго ползла, царапая лицо и сдирая в кровь руки и колени. Одежда её была изорвана. Но вера в то, что им удастся выжить, придавала ей сил. Хэдда ползла до тех пор, пока не упёрлась в камень, за которым уже виднелся свет и доносился запах ручья. И – воздух… Свежий воздух!
Она пыталась вытолкнуть камень, но он был тяжёлым. Теснота не позволяла упереться в этот валун руками.
Фроде с болью смотрел на то, что он сделал. Пещера была завалена камнями, из щелей ещё поднимался едкий дым. Было ясно, что внутри живых не осталось.
Море снова подступило к его глазам.
Гунар неподалёку проезжал верхом взад и вперёд, оглядывая то место, где ещё недавно был вход в пещеру. День вступал в свои права и становилось жарко... Он слез с коня, подошёл к ручью, чтоб напиться, и уже зачерпнул воды, как вдруг услышал неподалёку шум и падение камней.
В нескольких десятках шагов от него качался большой камень. Гунар оголил меч и осторожно подошел к этому месту, отодвинул камень. Спустя мгновение над поверхностью показались исцарапанные руки и голова Хэдды. Он схватил её за волосы и вытащил на поверхность. Девушка закричала, чем привлекла внимание Фроде и остальных. Она выхватила свой нож и попыталась ударить Гунара, но опытный воин выбил нож из её рук и умело скрутил Хэдду.
- Ну что, Хэдда, Ты жива? А я этому очень рад! Где твой муж?
Подоспевшие воины осмотрели грот. Там никого не было.
- Ролло, не выходи! Они убьют тебя! Не выходи! – Закричала Хэдда.
- Сжечь грот! – Приказал Гунар. – А что это у нас на груди? Знакомый медальон! Этот медальон был в руках Рагнара. Не так ли, Хэдда?
Подоспевший Фроде не верил своим глазам.
- Хэдда! Хэдда! Жива! Дочь моя!
- Я теперь не твоя дочь, я жена Ролло! Останови своих воинов! – Сказала Хэдда и выплюнула монету.
Гунар увидел золото, поднял, и с силой притянул за волосы девочку.
- Остановись, Гунар! Ты жива! Гунар, отпусти её! – Фроде спешился и подошёл к дочери.
- Ну уж нет, Фроде! – Довольным голосом сказал Гунар, а двое подоспевших воинов взяли Хэдду за руки. – Это моя пленница, и мне решать, когда её отпускать.
Он отодвинул Хэдду и выставил меч в сторону Фроде.
В это время двое других воинов разожгли огонь вокруг грота и стали вываливать в огонь жир, от чего его жар усилился, а дым стал чёрным.
Увидев это, Хэдда разразилась криком, словно сирена. Она видела, как языки пламени и дым уходили в грот, из которого она только что выбралась. Но Ролло не показался. Значит, он принял решение погибнуть или уже погиб. А может, он застрял в узких проходах грота? В голове у Хэдды царил ужас от того, что она представила в этот момент.
- Ты что, Гунар! Это же моя дочь! Отпусти её, я приказываю! – Фроде отказывался верить в то, что происходит.
- Приказываешь, Фроде? Ты видишь, до чего мы дошли? Ты мне приказываешь!? Мы перед выбором.  Галлена и Рагнара уже не вернуть, они в стране мёртвых и твоя дочь здесь замешана. – Сказал он и бросил на грудь Фроде сорванный с шеи Хэдды медальон. – Эта монета была у Рагнара, а эту я только что забрал у неё.  А значит, твоя дочь и Рагнара могла убить. И она – враг! Значит, она – моя пленница.
- Она просто оступилась. Хэдда, скажи, что ты не нарочно, что тебя удерживали силой.
- Нет, отец, там мой муж, и я люблю его. Я должна быть с ним! Ро-олло! Ро-олло!
Хэдда кричала, но Ролло не откликался...
- Ролло! – Её ноги подкосились, и она медленно опустилась на колени рядом с Гунаром, слёзы душили её.
- Ну что, Фроде, какие тебе ещё нужны доказательства? Ты по-прежнему будешь говорить, что это твоя дочь? Нет! Это теперь моя пленница. – Гунар положил обе монеты на руку Фроде.
- Я тебе не позволю так обращаться с моей дочерью! – С яростью объявил Фроде и, скинув плащ, отбросил монеты. –  Эйнвинг! Гунар! Ты забыл, кто здесь главный! Я вызываю тебя на эйнвинг.
- Легко! –  Ответил Гунар и сбросил с себя всё ненужное снаряжение. – Я принимаю твой вызов, Фроде. Здесь и сейчас решим судьбу общины. Видимо, нам пора избрать нового вождя. Воины! Объявляю справедливый поединок! Фроде и Гунар. Никто не мешает и не вмешивается, ибо это воля богов. Бой будет здесь и сейчас!
- Остановитесь! – Закричала Хэдда. – Остановитесь! И хватит крови! Хватит смертей!
Но оба уже скинули доспехи, оставив в руках меч и топорик. Воины окружили Фроде и Гунара, приготовившись к созерцанию битвы.
Пока Гунар разминал поочерёдно правую и левую руку, шею, Фроде скинул шлем и освободил косу. В правой руке его был меч, в левой – топорик. Он повернулся к Гунару и пристально посмотрел в глаза своего помощника и противника. Голова от напряжения и переживаний сильно болела. Фроде не приходилось ранее волноваться перед схваткой, ведь он никогда не сражался с тем, кто был ему дорог. Сердце ныло, и казалось, что его окатили кипятком. Дыхание его стало сбиваться, лицо побагровело, в глазах всё расплывалось и становилось мутным. Руки переставали слушаться, ноги заплетались, и в какой-то момент сознание оставило Фроде, он вздохнул, глаза его закатились, тело обмякло и упало навзничь… Сердце викинга не было готово вынести таких переживаний.
Увидев это, Гунар повернулся к воинам, не понимая, что происходит, после подошёл к упавшему Фроде и, склоняясь над ним, сказал:
- Эй-ё! Ты чего? Вставай! Я не могу сражаться с лежачим.
Фроде тяжело выдыхал, изо рта шла пена, лицо стало багровым и покрылось потом.
Воины попытались поднять Фроде, но его тело было обмякшим и слабым, и он не мог устоять на ногах. Фроде захлёбывался всем тем, что извергалось изо рта.
- Отец! – Закричала Хэдда!
- Остановить её! Связать по рукам и ногам! – Приказал Гунар.
- Гунар! Может, не стоит? – Спросил Торри.
- Делайте, что я приказываю!
Хэдду связали и положили на коня.
Фроде пытались привести в чувство, сняли все оставшиеся доспехи, он оставался в тунике, облили холодной водой, но силы к нему так и не вернулись. Он лежал, издавая шипящие стоны, руки и ноги не шевелились, а глаза закатывались.
- Видит Ньёрд, видит Один, видят все боги, я даже не коснулся его. – С каким-то разочарованием говорил Гунар. –  Всё свершилось само собой. Твоё время пришло, Фроде. За всё надо отвечать –  и за дочь, которая связалась с чужаками, по чьей вине погибли Галлен и Рагнар, и за чужую жену, которую ты посмел сделать своей любовницей.
Гунар поднял упавшие золотые монеты и убрал к себе.
- Нет! Прекрати! – Кричала связанная Хэдда. – Отец! Отец!
- Вставьте ей кляп, чтоб она замолчала. – Приказал Гунар.
Хэдда не могла сопротивляться, ей вставили в рот кляп и повязали, обвязав лицо кожаным шнурком, чтоб она не смогла избавиться от кляпа.
- Ну вот, пташка, теперь помолчишь. – Гунар подошёл к девушке, взял за волосы и приблизил её лицо к себе, чтоб посмотреть в глаза.
Взгляд Хэдды был наполнен гневом. Это были те глаза, которые видел Ролло в первые дни знакомства с ней. В них был жаркий огонь ненависти, желание бороться, и была свобода.
Воины сделали волокуши из осины и привязали их к коню Фроде. Его обессиленное тело положили сверху, и отряд направился в общину.
С досадой Гунар убрал меч в ножны. Ему хотелось свести счёты с Фроде за Гарду. Одна из соседок видела, как Гарда ночью приходила к Фроде, и поделилась с Гунаром этим как раз перед тем, как отряд вышел на поиски Хэдды и чужаков.
В дороге Фроде становилось всё хуже. Он задыхался, его лицо перекосило, тело было недвижно... А когда отряд дошёл до общины, Фроде уже не подавал признаков жизни, лёжа на волокушах с серым искажённым лицом.
Едва воины появились на горизонте, удары тук-тука известили жителей о том, что мужчины возвращаются. Почти всё население общины вышло к южным воротам встречать вернувшихся.
Стоя среди жителей общины, Гарда вглядывалась, желая увидеть Фроде, но его конь был без наездника. Сложно было разглядеть Хэдду, которая была переброшена через попону, и привязанные осиновые волокуши. Виднелся Гунар, который ехал верхом во главе строя.

LII

Гарда почувствовала что-то неладное, когда в толпе жителей возникла Брунгильда. Её волосы были растрёпаны, вид был неопрятный, в руках была тряпичная кукла, которую она скрутила из подушек и кусков ткани. Она раскачивала куклу и всех не то спрашивала, не то просто говорила:
- Галлен возвращается! Сейчас приедет. Кормить его буду. Красивый такой... Опять буду его кормить...
Приблизившись к общине, Гунар спешился и направился к жителям.
- Чистое небо! Мы вернулись. – Приветствовал он всех.
Гарда с тревогой смотрела на коня Фроде.
- Чистое небо? – Спросила она его. – Ты никогда так не говорил. Где Фроде?
Гунар надменно и с неприязнью посмотрел на Гарду и с таким же видом указал на волокуши.
- Вон он! Боги отняли у него способность двигаться и говорить, так что теперь тебе не к кому будет ходить по ночам.
Гарда резко бросила на Гунара свой недобрый взгляд.
- Не смотри на меня так, Гарда. Это я на тебя так смотреть должен. На тебя и на него...
Гунар пошел к воротам. Народ расступался. Женщины разговаривали со своими мужьями и сыновьями, расспрашивая о том, что произошло в этом коротком походе.
Брунгильда бесцельно бродила между жителями общины, наглаживала свою куклу и что-то бормотала про Галлена. А Гарда смотрела вслед Гунару, пока не обратила внимание на девушку, которая бездвижно свисала с Бура, коня Фроде, со связанными руками и ногами, с кляпом во рту.
Гарда не сразу узнала в ней Хэдду.
- Хэдда! Девочка моя! Что с тобой? – Она крикнула мужу вслед своё возмущение. – Гунар! Что происходит? Немедленно развяжи её!
- Потерпит. Это теперь моя рабыня.
- Что!? Ты с ума сошёл? Развяжи её! Люди! Помогите мне!
Рядом стоящие воины помогли снять Хэдду с коня. Гарда развязала ей руки и освободила её от кляпа. Хэдда была без сознания. Она навалилась на грудь Гарде без сил. Женщина обняла свою любимицу, но в этот миг вернулся Гунар и вырвал Хэдду из объятий Гарды.
- Прежде чем обнимать её, спроси моего разрешения. Это теперь моя рабыня, и она теперь не Хэдда! Я не придумал ещё ей имя.
Гарда пришла в замешательство. Она не понимала, что происходит.
Гунар увёл Хэдду. Гарда поднялась с колен и подошла к лежащему на волокушах Фроде. Фроде был ни живой, ни мёртвый. Багрового цвета лицо было обильно покрыто потом, изо рта шла пена, он дышал редко и тяжело, руки и ноги не шевелились.
Это походило на страшный сон. Гарда достала из кармана фартука платок и вытерла лицо Фроде.
Проходивший мимо Торри нёс доспехи и оружие Фроде.
- Постой, Торри! Что произошло?  Я ничего не понимаю. – Обратилась она к нему.
Торри остановился и рассказал всё, как было. Гарда слушала всё с болью и ужасом.
Женщины собрались возле Фроде. Они принесли чаны с водой и стали протирать его лицо и шею.
Воины, соорудив носилки, перенесли Фроде в его дом. Гарда была всё это время рядом, желая помочь. Фроде был очень плох. Он почти не открывал глаза. Его то и дело рвало, после чего он проваливался в сон.
Гарда через какое-то время решила попробовать напоить его отваром из трав, для чего отправилась в сторону дома.
 Ужасающая картина ожидала её возле дома: к будке, в которой жил Род, раб Гунара, ошейником и железной цепью была прикована Хэдда. Радостный и возбуждённый от этой картины Род прыгал за спиной девушки, потом приседал и наглаживал привязанную там же козу, радуясь, как ребёнок. А Хэдда стояла на коленях, закрыв лицо руками. Мимо проходили жители общины, разглядывая пленницу, указывали на неё пальцами и обсуждали ту, которая совсем недавно была любимицей всей общины. Кто-то смотрел с сочувствием, кто-то с ухмылкой, а кто-то с равнодушием.
Гунар приказал сыновьям Роальду и Скету охранять Хэдду и никого к ней не подпускать. Никто и не подходил.
Увидев эту картину, Гарда направилась к несчастной девушке. Скет попытался остановить мать:
- Мама, отец приказал никого не пускать.
Гарда «одарила» сына таким взглядом, что Скет опустил глаза и сделал шаг назад.
- Отец не приказывал тебе остаться в моём чреве и не высовываться?
Гарда не замечала сыновей. Она прошла к девушке, присела и обняла её. Прыгающий сумасшедший Род её сильно раздражал.
- Пошёл в нору! Исчезни! – Прикрикнула она на раба.
Род запрыгнул свою берлогу, лёг и накрылся грязным одеялом.
Хэдда подняла глаза на ту, что была ей вместо матери. Гарда, обнимая Хэдду, заплакала.
- Девочка моя! Я не могу поверить в то, что это происходит с нами.
- Как отец, тётя?
- Плохо. Не приходит в себя. Как это всё произошло?
- Я полюбила, тётя! Я была счастлива! У меня был мой мужчина! Мой Ролло. А они убили его. Отец хотел вступиться за меня, но боги не дали ему этого сделать. Я осталась одна.
Хэдда упала на плечо к единственному родному человеку и заплакала.
В этот миг из дома вышел Гунар.
- А-ну, отойди от неё! – Потом обратился к сыновьям. –  Я вам сказал никого не пускать!
- А иначе что? – Дерзко бросила Гарда. –  Ты осмелел, как я посмотрю. Гляди, навлечёшь на себя проклятий, если не откажешься от своих замыслов. Отпусти девочку!
- И не подумаю. Она причастна к убийству Галлена, а может, и Рагнара. Мы не знаем.
Хэдда посмотрела на Гунара.
- Галлен погиб в сражении, он напал на Ролло первым. Ролло убил его в честном бою.  Я просила их остановиться, но они меня не послушали. – Рассказывала Хэдда, захлёбываясь слезами.
- Просила… – Начал Гунар. – Это ничего не меняет. Ты – жена врага! А значит, ты – враг! А значит, ты в плену, и ты моя рабыня! Это больше не обсуждается.
Хэдда плакала. Прикованная, она оставалась на коленях перед будкой, в которой лежал сумасшедший Род.
Гарда встала и молча прошла мимо мужа в дом. Надо признать, этой женщине удавалось испепелять взглядом, и даже больше, она умела так пройти мимо, что даже самый укоризненный взгляд показался бы милой улыбкой. В доме она взяла трав, вышла и пошла обратно к Фроде.
- Смотри, Гарда, может, ему не трава нужна, а чего другое? Ты же знаешь, что ему надо? – Гунар крикнул в спину жене и злорадно засмеялся.
Реакция сыновей была предсказуемо эмоциональной:
- Отец!.. – Успел укоризненно сказать Роальд, как тут же получил оплеуху от отца.
- Молчи! Тебе рано ещё рот свой открывать. Охранять её, и никого не пускать! – Приказал Гунар и ушёл в дом.
Братья переглянулись, посмотрели на Хэдду и присели рядом с будкой Рода.
Гарда вернулась в дом Фроде. Женщины стояли молча возле дубового стола, на котором уже лежало тело Фроде, и, опустив глаза, читали молитвы. Одна из женщин остановила Гарду и сказала, что Фроде на пути к Хельхейму в страну мёртвых.
Стол с телом Фроде вынесли и поставили на улице перед входом в его дом. Гарда подошла к бездыханному телу, присела рядом, положила свою руку на его уже холодный лоб и прошептала:
- Бури не будет, мой ветер! – Она коснулась губами его лба. Слёзы душили её, боль души была настолько сильной, что справиться с ней было крайне сложно.
Гарда повязала платок и, рыдая, припала к груди Фроде.
На улице раздались редкие тяжёлые удары тук-тука, извещающие о смерти Фроде.
Хэдда, услышав эти удары, встала, сделала несколько шагов в сторону своего дома, но натянувшаяся цепь остановила её. Девушка протянула руки, словно желала дотянуться до отца. Слёзы стекали по её грязному лицу, исцарапанные руки оставляли на лице кровавые следы.

Над землёй сошлись тучи, прогремел гром, известивший о начале сезона дождей.
Скет и Роальд ушли в дом, укрываясь от дождя. Зато выскочил Род и стал весело прыгать вокруг Хэдды, то и дело поправляя своё мужское хозяйство, которое выразительно торчало из порвавшихся штанов. Он прыгал, словно купался в струях дождя.
А над общиной в дождевых тучах кружили два чёрных ворона с устрашающим криком, словно свидетельствуя о том, что свершились проклятия, когда-то наложенные Сванной на род Акселя, убившего Видара.
Гунар тоже вышел из дома, услышав скорбные удары тук-тука. Он посмотрел в сторону дома Фроде, посмотрел на Хэдду и вернулся в дом.
Большая часть женщин разошлась по домам. С Гардой остались две помощницы – её невестки, юные германки. Они стали готовить тело Фроде в последний путь.

LIII

Гунар распечатал бочонок с элем.
После траурных ударов тук-тука к нему пришли многие мужчины общины. Вопрос был о том, кто возьмётся управлять хирдом. По понятным причинам Гунар был первый, кто претендовал на это место. Он – правая рука Фроде, он, как никто другой, знает все нужды общины и все маршруты, он имеет жёсткую волю и руку для поддержания порядка в поселении.
И Гунар был не против. По древней традиции, описанной много позже этих событий, прозвучала фраза из уст Гунара, схожая по смыслу с фразой «Король умер! Да здравствует король!».
За окном шёл дождь и, не смотря на белые ночи, было достаточно холодно и темно.
Мужчинам общины, пришедшим в Гунару, нашлось эля из запасов хозяина дома.
Так скорбь одних встречалась с ликованием и радостью других. Это было то время, когда человеческая жизнь ценилась только тогда, когда была жизнью. Боль и трагедия одних были забавой для других.
Сигрид спросил Гунара, не собирается ли он сжалиться над Хэддой и отпустить её, на что Гунар ответил жёстко и однозначно:
- Ни за что! Я не отпущу её! Она отступилась от отца, значит, она уже не дочь Фроде. Она причастна к смерти Галлена и, не исключено, к смерти Рагнара, а значит, и –  безумию Брунгильды. Эта девчонка связалась с убийцей и варваром, и была его женой по доброй воле. А по приказу Фроде этого дикаря поджарили и оставили её без мужа, значит, мы найдём ей мужа в общине.
Среди собравшихся воцарилась тишина. Мужчины переглянулись.
- Чего вы замолчали? Испугались? Я решил выдать её за Рода. Раз она познала варварской любви, значит, познает и галльской! – Гунар громко и зловеще засмеялся. – Свадьбу назначаю прямо сейчас. Роальд, Скет! Приведите сюда Рода и Хэдду.
Взгляды мужчин были неоднозначны, были и те, кто принимал это как забаву, были и те, кто считал это оскорблением Фроде, который только отошёл в мир иной.
В дом ввели Рода и на цепи привели Хэдду.
Род своим видом ничего не выражал, он глупо смотрел на всех и улыбался, тяжело и долго выдыхая, и издавая неприятные звуки. Хэдда сильно замёрзла.
Гунар принёс обоим по чарке эля.
- Пейте оба! Пейте, у вас сегодня праздничный день! – Он протянул первую чарку Роду.
Род схватил её и в два глотка опустошил.
- И ты пей. Сил набирайся. – Гунар обратился к Хэдде.
Почувствовав подвох, она взяла чарку и выплеснула содержимое в лицо Гунару.
- Это ты так решила меня отблагодарить, грязная девка!? Ну что ж, ты сама напросилась.
Сидящие в комнате замолчали в ожидании неподобающего удара по лицу или иного выпада Гунара. Но тот улыбнулся, взял фартук Гарды, висевший неподалёку, вытер лицо, подошёл к девушке и взял её за волосы.
- Замуж пойдёшь за него. – Он указал пальцем на Рода. – Сейчас же! Род, она твоя! Взять её, Род! Бери её! Она твоя. Род, можно. Бери её! – Словно псу, давал команды Гунар.
Сумасшедший раб возбудился, вначале опасаясь прикасаться к ней, потом, положив ей руку на плечо, затем схватив за талию, прижал к себе. Одной сильной рукой он держал её, другой хватал за грудь, за волосы, за ноги. Он играл ей, как котёнком.
Хэдда вырывалась и сопротивлялась, как могла, уговаривая его остановиться. Она всегда считала его несчастным добряком, который вдруг на её глазах превращался в монстра.
 - Род! Остановись! Род! Не делай этого! Пожалуйста! Род! Я же всегда тебя защищала! Род, остановись! Не делай этого!
Но Род крепко схватил Хэдду и, сдерживая её движения, вытащил свой огромный корень и, удовлетворяя себя рукой, прижимал к себе девушку сильнее и сильнее.
Большинство присутствующих в доме смеялись, находя это забавным.
Когда Род выпустил мужской сок, он забрызгал Хэдду и сидевших по близости. Гул мужского хохота, криков и разных шуточек посыпались со всех сторон.
Удовлетворив свои шальные забавы, Гунар выгнал Рода и Хэдду из дома.
- Всё, Род, она твоя. Забирай. Неси к себе, делай с ней что хочешь. Ей нравятся дикари! – Постепенно переставая смеяться, выкрикнул Гунар. – Скет, уведи их.
Скет не торопился выполнять распоряжение отца, допивая чарку эля. Ему было противно то, что задумал отец.
- Отец! Прошу тебя, остановись! Не надо так начинать.
- Рот свой закрой, щенок! Я не посмотрю, что ты мой сын.
Скет опустил глаза и стал выводить из дома Хэдду и Рода.
Хэдда сопротивлялась, как могла, ей казалось, будто это с ней уже было. Но как бы ей хотелось отдать всё, чтоб это повторилось с тем, кого она любила, с её Ролло.
 А его не было. Был Род, которого она раньше считала большим добряком и за которого всё время заступалась, не давая кидать в него камни и делать ему больно. Она просила его, умоляла:
- Род, миленький, не надо…
Но Род продолжал тискать её, причиняя боль, и унижая девушку.
- Гунар, остановись! Не надо так! Она всё же была дочерью Фроде! – Вступился Сигрид.
- Молчать! Это моя рабыня! Она никогда не была дочерью Фроде. Пошли прочь! – Он указал Роду и девушке на дверь, и Скет вывел их из дома.
Оказавшись на улице, Род с хриплым воем схватил Хэдду и понёс в свою конуру. Скет еле успел за ним, чтоб прицепить – по требованию отца – девушку цепью к будке. Юноша сделал это, испытав ненависть к отцу и сочувствие к Хэдде.
Род затащил девушку в свою грязную конуру. Конура представляла собой землянку, в которую в полный рост мог войти только ребёнок лет восьми-десяти. На полу лежали жерди, покрытые старой вонючей коровьей шкурой.
Никто не видел, что он делал с бедной девушкой. Но долгие мгновения дождливой ночи пронизывались криками Хэдды, которая за эту ночь познала всю грязь этой жизни. Это происходило с ней, и она не могла в это поверить, она отказывалась в это верить, пока её мысли могли существовать в её голове. Безумному Роду невозможно было что-то запретить, когда сам Гунар сказал – «Можно».  И это «Можно» было ни на что не похоже. Он раз за разом овладевал девочкой.

LIV

Гарда услышала крики, но не понимала, что происходит. Она постелила постель германкам в доме Фроде, понимая, что дома сейчас девушкам просто не дадут отдохнуть. К счастью места было много, а постель, на которой когда-то спала Хэдда, была большая. Девушки привели себя в порядок и легли вместе.
Когда же она вышла на улицу, ей стало ясно, что крики и стоны доносились со стороны её дома. Что было силы, Гарда побежала туда, чтоб понять, в чём дело, и то, что она увидела, повергло её в ужас.
Хэдда лежала на животе. Из конуры видна была её голова, лежащая на земле, и за её спиной огромное тело Рода совершало свои грязные движения.
Внутри Гарды всё оборвалось. Она отвернулась. Мгновение потребовалось, чтоб принять решение. Сама того не помня, она вернулась в дом Фроде, с его мёртвого тела схватила меч и, словно фурия, помчалась к конуре Рода.
Гарда возникла перед Родом, когда тот с интересом переворачивал неподвижное тело девушки, чтоб снова насладиться ей. Гарда не более мгновения смотрела на него, он с детской зловещей улыбкой посмотрел на неё в ответ, не ожидая смерти, но получил её одним ударом в сердце. Без колебаний вогнала меч в грудь сумасшедшего галла, она толкнула его ногой, чтоб всей своей тушей он не свалился на девочку. Потом бросила окровавленный меч в сторону.
Гарда подняла Хэдду из этой грязи и обняла, стоя на коленях и оплакивая всю боль, которую пережила девочка в эти мгновения. Словно мать, спасающая своё дитя, она приложила максимум сил, чтоб освободить Хэдду от ошейника, прижала её к себе, пытаясь собой закрыть её открытое тело от туч, от дождя, от боли… Гарда сняла с себя плащ и укутала им Хэдду, накинув капюшон.
- Идём. Идём девочка моя. – Сказала она.
Гарда повела Хэдду в сторону дома Фроде.   Дождь своими струями словно старался смыть с них обеих всё ими пережитое в этот страшный день.
На их счастье в порыве хмельного гулянья Гунар не обратил внимания на то, что крики и стоны прекратились.
Гарда привела Хэдду к дому отца. Покойный Фроде лежал на столе перед входом. Но Хэдда не могла осознавать того, что было вокруг, она не могла шевелиться и выражать какие-то чувства. Она еле передвигала ноги.
Девочки-германки проснулись от шума. Гарда передала им Хэдду, чтобы те помогли ей и раздели её. Сама же она набрала из очага теплой воды, омыла девочку, бросила в огонь снятые с неё все одежды. Потом отыскала в сундуке Фроде теплые ткани и одеяла, и укутала ими Хэдду.
Девочкам-германкам сказала ложиться спать там, где спали, а Хэдду положила на ложе Фроде.
Хэдда не понимала, где она и что с ней.  Она погрузилась в глубокий сон.
Собрав в сундуках Фроде одежду Хэдды, она аккуратно положила её рядом со спящей девочкой на кровати – свежую тунику, фартук, тёплый платок, угги.
Гарда задыхалась от слёз. Боль от утери Фроде, боль от перенесённого унижения Хэдды разрывали ей душу.
Слышно было, как по улице расходились по домам весёлые мужчины.
Гарда тихо вышла из дома Фроде и прошла в сторону южных ворот. Дождь закончился, ночь раздвинула над ней облака, показав самые яркие звёзды. Пахло мокрой травой, дышалось легко, но дышать было больно, словно со всей скорости боевой драккар врезался в душу, и все воины драккара одновременно метнули в её душу свои копья, топорики и мечи.
Это не была темнота. Ночи были белые, но было плохо различать цвета в этих сумерках.
Гарда достала платок и, обмотав им руку, собрала белых цветов высокой травы. Это те неприметные, но очень красивые цветы, которые были очень ядовитыми. Они быстро делают своё дело при попадании в рот.
И Гарда это знала. Она понимала, что жизнь не будет прежней, и она должна восстановить справедливость, увы, через тяжёлый грех.

LV

Гарда вернулась в свой дом. Гунар сидел с чаркой эля.
Увидев Гарду, он принялся требовать от неё покорности и еды.
- Да, мой муж. – Отвечала она. – Вы, мои сыновья, идите в дом Сигрида или Торри, просите ночлега. Жёны ваши уже отдыхают после тяжёлого дня. Я оставила их в доме Фроде, они заслужили отдыха, и вы отдыхайте.
- В доме Фроде? – Спросил Роальд.
- Да. Вреда мёртвый не причинит никому, ибо вред только живые причиняют. – Произнесла она, глядя на Гунара. –  Идите отдыхать сегодня к общинникам. Я вас люблю.
- Мы тебя тоже любим! – Ответили братья.
Гарда поочерёдно поцеловала сыновей и проводила взглядом до дверей.
- Я приготовлю ужин тебе, Гунар, ведь я жена твоя, и должна тебе подчиняться. – Спокойным голосом проговорила она, размещая над очагом горшок с пареными бобами и вяленное мясо, чтоб разогреть.
Сыновья покинули дом.
- Смотри, Род наигрался и спит, даже не сопит. – Выходя из дома, заметил Роальд.
- Я готов убить его, Роальд! Нельзя было так с Хэддой! – Поделился Скет.
- Ну и силища у него! Как у быка! Хэдду жалко. – Добавил Роальд.
Оставшись дома один на один с Гардой, Гунар стал с бахвальством выкрикивать:
- Я голоден! Пьян и голоден. Готовь бобы и мясо!
- Потерпи совсем немного. Скоро будет всё готово. –  Покорно сказала Гарда, перемалывая сбор из белых цветов и ярко-красных семян другого растения, которое ей показала ещё в детстве её мать. Растение само было ярко-красным, его листья напоминали руку, и всё в нём говорило об опасности. Она приготовила зелье в маленькой сушёной тыкве. Длинной ложкой Гарда бережно сложила в миску бобы, аккуратно положила вяленное мясо и обильно смазала его своим зельем, немного окропив им бобы, и поставила перед Гунаром.
Хмельная властная улыбка легла на его уста. Он взял миску и руками отправил в рот кусок мяса. Закинув в себя несколько горстей бобов, запил всё это из кружки элем.
- Ты стала плохо готовить! Горечь какая-то, есть невозможно!
Чувство насыщения приходило не быстро. Гунар успел прожеваться ещё несколько горстей бобов, когда в глазах всё поплыло. Руки перестали его слушаться, свело судорогами правую руку и стало тяжело дышать. Гунар стал задыхаться, изо рта пошла пена. Судороги постепенно сковывали всё тело. Ему ещё хватило сил поднять ладони к горлу, освободить ворот туники. В горле словно выросло дерево. Тело не слушалось.
Жизнь уходила из его тела. Он с ужасом смотрел по сторонам, пытаясь зацепиться взглядом хоть за что-то, но смог заметить только спокойное лицо своей жены, которая, не шелохнувшись, стояла у очага, сложив руки ладонь в ладонь, и смотрела на то, как умирает её муж.
- Ты никогда меня не любил, – начала Гарда, – но я всегда была готова это терпеть, такова воля богов. Ты был ко мне благосклонен, и за это тебя благодарю. Ты подарил мне прекрасных сыновей, и хорошо, что они не похожи на тебя, у них более светлые души. Ты, возможно, не убивал Фроде, в это я тоже поверю. Но вот ты получил власть и первое, что ты сделал – ты отдал на растерзание беззащитную девочку. Наслаждаясь своей властью, ты превратился в чудовище! Я её растила так же, как и наших сыновей, а ты взял и отдал её на растерзание. Этого я тебе не прощаю! Это было только начало твоего правления, но я сделала так, что это и конец твоей власти... Уходи с миром! Бури не будет в твоей чёрной душе, Гунар. – Как заклинание, проговорила она, глядя на его предсмертные муки.
Гунар уже потерял возможность двигаться. Он свалился на пол и извивался в судорогах.  Его рвало, и он захлёбывался выпитым элем. В глазах его был ужас, словно сам Хельхейм смотрел через них на Гарду. Жизнь оставляла это тело…
Когда он падал, из его кошеля со звоном выпали две большие золотые испанские монеты. Гарда присела на скамью рядом с Гунаром, глядя в его стекленеющий взгляд, взглянула на монеты, подняла их, осмотрела и зажала в кулак.
Она вышла на улицу. Это был уже совершенно другой мир. Мир после той жизни, которой она радовалась ещё вчера. Тихо она прошла до будки Рода. Его большое тело валялось в своей берлоге на грязной подстилке. Гарда молча подняла меч Фроде и понесла его туда, где ему было место.  Подойдя к телу того, кого любила по-настоящему, Гарда положила ему на грудь меч, открыла лицо Фроде и поцеловала.
- Твой меч послужил справедливости. – Прошептала она. – Я сделала всё, что было в моих силах, Фроде. Бури не будет, любимый! Мы очень скоро встретимся, да простит меня Фрейя.
Она тихо вошла в его дом, прошла мимо спящих германок и подошла к Хэдде. Девочка спала. Гарда села рядом, склонилась над ней, нежно поцеловав её закрытые веки, положила в её соляную сумочку две золотые монеты, встала и тихо пошла на улицу.

LVI

Хэдда спала глубоким сном, и первый раз во сне непроизвольно произнесла:
- Мама!
Она открыла глаза от яркого света, который спускался сверху, с крыши.
Красивая женщина, излучавшая свет, в волчьих шкурах стояла рядом с её кроватью и нежно смотрела в глаза девушки.
- Хэдда, моя милая дочь. – Тихо произнесла Фрейя, поцеловала её в вежды и растворилась во мраке комнаты.
- Мама! – Вскрикнула Хэдда, открыла глаза и оглянулась, но вокруг было темно, были только стены дома. Во мраке проглядывались загоны конюшни, в центре комнаты виднелся тлеющий очаг, через отверстие в крыше проглядывали голубые небеса.
На кровати лежала аккуратно разложенная одежда. Хэдда надела её и стала похожа на ту самую девочку, которую не так давно похитил Ролло. Она прошла к очагу и осмотрела комнату. Это был её дом, но он почему-то был чужой. На её кровати спали незнакомые девушки. Сама она была словно из параллельного мира. Всё вокруг было чужое.
Хедда накинула на себя отцовские волчьи шкуры. Передвигаясь тихо, словно приведение, она взяла свою старую суму, сложила в неё всё, что посчитала нужным. Здесь в доме были принесённые ржаные лепёшки, бобы, рыба и вяленное мясо, то, чем ужинали девочки-германки.
Хэдда вышла из дома. Перед входом стоял стол с телом отца. Она подошла к нему, приподняла намокшую за ночь ткань, закрывавшую его лицо, долго смотрела на него, гладила его по руке, по волосам. На её лице не было слёз, казалось, что они просто закончились.
Там, около пещеры, Фроде успел прикрепить к своему запястью её медальон, который сорвал Гунар её с шеи и бросил ему. Хэдда аккуратно сняла свою реликвию с руки отца, поправила его сложенные руки и поцеловала их.
- Прощай отец!
Она закрыла его лицо и направилась к южным воротам.
Гарда сидела на скамье возле своего дома и смотрела на небо. Вокруг было тихо. Свежий утренний воздух был наполнен запахом мокрых после дождя трав. Тишину белой ночи не нарушал ни один лишний звук. Только тихие шаги послышались в стороне.
Гарда подняла голову и увидела фигуру юной девочки в свежей тунике и коричневом плаще с накинутым капюшоном, и в волчьей шкуре. Это была Хэдда. Она шла к южным воротам. Гарда безмолвно вышла ей навстречу. Хэдда остановилась и опустила капюшон, вглядываясь в Гарду, словно видела её впервые.
Гарда обняла девочку. Хэдда не противилась, но и не выражала никаких эмоций. Тогда Гарда поцеловала Хэдду в лоб, повернулась и пошла в сторону своего дома. Она оглянулась и увидела, как девочка накинула на голову капюшон и вышла за ворота, не проронив ни слова, не бросив ни взгляда. Сердце женщины обливалось слезами так же, как и глаза, которыми она провожала Хэдду. Гарда долго смотрела ей вслед, смотрела, прощаясь навсегда.
Девочка ушла из общины.
Гарда вернулась в дом, прибрала на голове свои красивые волосы, переоделась в чистые одежды, прибралась в доме, взяла остатки приготовленного для Гунара зелья, присела на кровать, пальцем зачерпнула бурой кашицы.
- Я иду за тобой. – Тихо произнесла она, и было не понятно, к кому обращены были эти слова – к Гунару или к Фроде. Скорее всего, к Фроде.
Гарда поднесла палец с зельем к губам и заглотила всё, что было, после чего спокойно легла на ложе, достойно приняв выбранную участь.

LVII

Этот Мидсумар был очень жестоким. Хельхейм собрал богатый урожай из людских душ.

Хэдда шла в сторону скал, где она жила в последнее время. Теперь там был её дом.
После пережитого позора Хэдда не могла оставаться в общине. Она шла найти того, кого она любила всем своим сердцем.
Добравшись до ручья, она быстро отыскала то место, где находилась её небольшая пещера. Входа в неё не было видно из-за груды камней. Камни были большие, от гари они покрылись сажей, сквозь щели меж ними исходил неприятный запах сгоревшей плоти и прошлой жизни.
Хэдда пыталась раздвинуть камни, забраться в пещеру, но у неё просто не хватало сил, чтобы отодвинуть эти валуны.
Слёзы снова нашли дорогу к глазам.
- Ролло! Ролло!
Она звала его, но он не отвечал.
Воины общины изрядно постарались всё завалить, и пробиться к пещере не было никакого шанса.  Хрупкой девочке было просто не справиться с такой задачей.
Тогда она побежала вниз, к ручью, где отыскала вход в грот, из которого она вылезла, спасаясь от огня и удушающего дыма, но даже попытка влезть в него не увенчалась успехом, и было непонятно, как ей удалось выбраться из пещеры в прошлый раз.
Она сидела на камне у ручья, на котором была счастлива ещё несколько дней назад. Сидела и всей душой в своих воспоминаниях возвращалась в то прошлое. Тут же, красовалась надпись, оставленная Галленом, и Хэдда её перечитывала и гладила рукой. Всё было словно в другой жизни.
Но день шёл, и находиться здесь становилось всё тяжелее. Ноги сами понесли её теми тропами, которыми они ходили с Ролло. К вечеру она была на Дальних фьордах, в том месте, где вышел на берег Ролло, где погиб Галлен, где Хэдда говорила с Чарой.
Шёл сильный дождь, море штормило. То и дело сверкали страшные молнии. Хэдда абсолютно промокла и замёрзла. В душе была безграничная пустота, за которой не было будущего, не было надежды. Ничего не было.
Она посмотрела в небо. Среди серых туч в свете молний виднелись два парящих силуэта чёрных птиц.
Хэдда вышла на самый край обрыва.
Сверкнула сильная молния, и краем глаза она увидела тень сбоку от себя. Это была тень Чары. Девочка повернулась, но молния сверкнула ещё раз и в раскатах грома послышалось:
-  Поступки одних ломают жизни других! Родовые проклятия заставляют потомков отвечать за грехи предков. Предначертанное — сбылось. Бури не будет, Хэдда...
Хэдда достала две монеты и бросила с обрыва.
Тень исчезла.
В мокрых одеждах Хэдда расправила руки, как крылья, и закрыла глаза.
Это случилось.
Небо раскрылось, раздвинув тучи. Яркое солнце осветило Хэдду и прекрасную зелёную поляну, на которой стоял её Ролло. Он был очень красив. 
- Ролло! – Крикнула девочка.
Его волосы колыхались на тёплом ветру. На его лице и руках не было ран. Он словно заново родился. Хэдда вдохнула в себя тёплого воздуха и, что было, сил бросилась в его объятия.
Никто и никогда не обнимал её так, как это делал он. Только его объятия и только его тепло. Он был её и только её, она была его и только его... Их объятия не были ограничены временем, притяжением земли и пространством. Это был полёт двух сердец, это было единение их душ.
Волны сомкнулись над её телом.
Она не почувствовала боли...
Бури не будет в её сердце...

ЭПИЛОГ

Спустя тысячу лет рабочие строили дорогу вдоль скалистых берегов. Тяжелая техника легко скидывала в сторону камни, освобождая и выравнивая новые территории под строительство.
Опрокинув очередную груду камней, тракторист спустился, чтоб поправить шланги гидросистемы и обошёл спереди свой трактор.
Перед ним была пустота в скале, покрытая сажей и копотью.
Он вошел в это выжженное пространство. В покрытой сажей пещере лежали обожжённые дощечки с нацарапанными на них знаками, сквозь копоть проступали надписи на стене. Знаки очень напоминали руны.
На полу лежали выжженные куски старых шкур и кожи, огрызки круглых тыкв, впрочем, их можно было принять за остатки керамики. Истлевшие стрелы и пара ножей.
Водитель трактора прошел вглубь провала, и увидел углубление, на дне которого лежал свернувшийся в позу зародыша скелет в дряхлых одеждах, сжимающий своими костлявыми руками меч викинга...
И словно маленькие глаза росомахи глядели на водителя трактора из глубины, вселяя в него страх и не давая любопытству взять верх и спуститься в карст.
Она охраняла тело и душу того, кто убил её.