7 встреч с Лениным2

   Приснилось мне как-то раз, что гуляю я по Москве. Москва какая-то не привычная, старинная. Я заблудился. Вижу - Свято-Данилов монастырь. Его я узнал.
  Ага, думаю, это мне уже снилось. Ща зайду в ворота, там Ленин привяжется... Ну его ...уй. Решил монастырь обойти стороной. Однако всё равно увидел Ленина. Вождь шёл мне навстречу. Классический такой Ильич, в кепке, в пальто, газета в кармане (видимо в туалет собрался).
   Свернул я от греха в переулок. Смотрю - Ленин за мной. Я прибавил шагу. А там тупик. И какое-то кафе или пивная. Я - туда.
   Захожу - дым столбом, пьют, играет тапёр. На крошечную сцену вылезает конферансье и кричит дурным голосом:
   - Товарищи! Прошу внимание, товарищи! К нам пожаловал долгожданный Нестор Иванович!
   Нестор Иваныч, проходите!
   Конферансье подбегает ко мне, хватает за рукав пальто и тащит меня на сцену. Пинком прогоняет пианиста, помогает присесть.
   - Товарищи! Вечер пролетарской песни открывает поэт, композитор и музыкант - Нестор Иванович Добрый!
   Поприветствуем Нестора Ивановича нашими пролетарским аплодисментами!
   Публика рукоплещет. Я в шоке.
Зачем-то кашляю смущённо, расстёгиваю пальто, поправляю ремень со здоровенный пряжкой. В помещении холодно. Услужливый официант подносит на блюдечке стакан и огурчик.
   Залпом выпиваю. В стакане спирт. Занюхиваю. Обмакиваю уголки рта салфеткой. Вспоминаю, что накануне разучивал партитуру песни "Тутанхамон" Бутусова и Кормильцева, решительно беру первый аккорд. Играю вступление. Получается ни шатко, ни валко, но с пивом сойдёт.

"Правда всегда одна"
Это сказал фараон
Он был очень умен
И за это его называли Тутанхамон!

   К середине первого куплета я, как это ни странно, начинаю играть не хуже Джерри Ли Льюиса, а ближе к концу уже херачу по клавишам локтями и ногами.
   Публика в восторге, услужливый официант подносит очередной стакан. Я отказываюсь.
   - Любезный, мне бы пивка!
   Официант понимающие кивает и шустро скрывается. Вскоре на опущенной крышке фортепиано стоит кружка пива. Публика безмолвствует. Я делаю глоток. Напряжение отступает. Из зала раздаётся зычный голос:
   - И что же (ехидно) таварищ, в этой песне революционного? Воры? Женщины или, извиняюсь, фараон?
Есенинщина какая-то, самого низкого пошиба это, а вовсе и не пролетарская песня!
   Всматриваюсь в зал и в клубах дыма наблюдаю В. В. Маяковского - трибуна и бунтаря. Отпустившее меня напряжение возвращается. Я, с трудом выпутавшись из одной, сложной ситуации, пропадаю в другую, из огня, как говорится, да в полымя. Мне нечего сказать великому пролетарском поэту. Я открываю в изумлении рот, закрываю, хлопаю глазами. Маяковский недобро лыбится.
   Неожиданно в зале раздаётся другой, знакомый голос, с картавинкой. Я вижу как из-за столика, у самого входа поднимается Ленин. Владимир Ильич вынимает из кармана своего пальто газету и, подняв руку над головой, победно возвещает:
   - А вот и непгавда, (с издёвкой) таварищ Маяковскый! Вот и непгавда Ваша, гражданин Совгамши! Товарищ спел очень пгавильную песню, очень пголетагскую! "Пгавда" (Ленин для наглядности разворачивает газету и тычет пальцем в название) она у нас одна! И это - замечательная "Пгавда".
   Я снова разеваю рот и просыпаюсь, так и не допив пиво...
Ничего не могу сказать о "Правде", но пиво в ту пору было и правда замечательное.