Он, я и она

Время близилось к полуночи, когда раздался телефонный звонок. Жена встрепенулась и, недовольно ворча, повернулась ко мне:

— Это твой? Возьми трубку, долго он будет трезвонить? Ученики, наверное, волнуются: почему тебя нет на занятиях? Они что, другого времени найти не могут? Только давай там не сюсюкай с ними… Переживут как-нибудь, не в первый раз у тебя сердце прихватывает…

Зажав трубку в руке, я направился в ванную. На экране высвечивался незнакомый номер. Для рекламы поздновато, может быть, мошенники балуются?

— Да, — начал я.

— Александр, дорогой, извини, что поздно. Это я, Андрей Берков! Помнишь, на закрытии выставки, это было месяц назад в Доме художников, я после тебя выступал? Довольно длинная речь о «современном импрессионизме», может быть, немного утомительная, но тебе понравилось. Ты даже похвалил. Вспоминаешь?

Я стал ворошить память, и наконец из пелены воспоминаний возник образ докладчика. Бородка, длинные волосы и никакие глаза в очках… Дальше: свитер, сверху пиджак, джинсы и отрешённый вид, дающий понять, что человек в поиске: ни то сюжета, ни то денег, а, может, просто смысла в жизни?

— Да, да, припоминаю. Андрей Васильевич Берков, художник? Так в чём суть столь позднего звонка? – наконец вымолвил я, придав голосу нотки официальности.

— Не знаю, с чего начать, — запинаясь, выдавил Берков. — Но я хорошо помню, что ты пишешь, даже печатаешься где-то. В общем, на твою почту я выслал свои заметки. Почитай, пожалуйста, может быть, они тебе понравятся. Мне кажется, в них много интересного. Интрига держит до конца. Понравится — возьми себе как сюжет для нового рассказа, не упоминая моего имени. Мне очень будет приятно, если мои строки увидят свет с любой подписью под ними — это не принципиально. Мне всё равно, лишь бы читали. Для меня это очень важно! Ты не представляешь, как! По сути, это моя исповедь. Вот, пожалуй, и всё, что я хотел сказать. Ещё раз прости, что припозднился, — не мог ждать до утра. Полчаса как закончил… и вот сразу тебе набрал… Теперь можно и заснуть спокойно. Спасибо!

— Пока не за что, — успел вставить я.

Гудки в трубке… Тишина в квартире… И только порывы ветра, постоянно напоминающие о себе шелестом листьев за окном, да перемещением таинственных теней на стенах.

«Вот только давай не сегодня, — размышлял я. – Сейчас спать. Завтра посмотрим».

Прилёг… Сна ни в одном глазу. Понял, что не усну. Через пару минут встал, включил компьютер… нашёл его письмо… стал читать… ничего… зацепило. Потом долго ворочался с боку на бок, размышляя, как это всё переработать для себя… и стоит ли что-то делать?

Утром решил: ничего не трогать, а выложить текст полностью, без всяких купюр.

"Записки знакомого"

Изменять с женой друга — последнее дело, кто бы ни оправдывал подобные действия, но это так. Ваш покорный слуга это хорошо знал, а что толку? Знать и понимать — это одно, а сделать сложно. Легко сказать — попробуй остановиться? Просто невозможно прервать отношения, когда всё так легко плывёт тебе в руки. Это противоречит мужской натуре.

Да, она и сама постоянно подливала масло в огонь. Мало сказать, что являлась основным инициатором наших встреч, так тут ещё: душевная теплота, женственность и лукавые искорки в глазах, постоянно говорящие о том сокровенном, отчего моё сердце улетало ввысь, учащалось дыхание, темнело в глазах, а основной инстинкт заполнял меня донельзя. Отказаться от неё и порвать порочную связь у меня не было сил… Она относилась к тому типу женщин, с которыми достаточно было просто быть, быть рядом, и всё… Тебя будто током пронизывает насквозь, а что потом?… Будет потом… И тебе нет до того никакого дела… Тебе и так хорошо!

Наверняка, некоторые из вас испытывали подобные чувства, когда, с одной стороны, тобою движет непомерная страсть, и ты теряешь голову, превращаясь в одержимого, который скрупулёзно просчитывает все ходы: где и когда быть, что и кому сказать, не перепутав при этом ни одного слова в заранее подготовленных легендах; а с другой – появляется ощущение, будто совершаешь что-то наподобие инцеста, за что впоследствии придётся расплачиваться всю жизнь.

Одно дело изменять с некоей замужней женщиной, и совсем другое, когда её муж — никто иной, как твой друг? И пускай вы с ним разошлись во взглядах на современное искусство и во многом другом вы движетесь параллельно, но он был и остаётся другом.

Вот и получается, что второе довольно сильно омрачает первое. Ты как будто со своей родственницей спишь. Пропадает смак пикантных отношений, ты постоянно думаешь об этом, будто совершаешь что-то греховное, но тебя постоянно тянет туда, и ты выискиваешь любой момент, чтобы быть с ней.

Я могу представить, сколько возмущённых читателей этих записок начнут меня упрекать, зачем я вздумал выносить подобное на всеобщее обсуждение: встречался?… Была близость, вот и молодец! Продолжай в том же духе, нам не очень интересно копаться в твоём грязном белье… 

Но так уж вышло, что события развивались не один день, и, казалось, им не будет конца. Правильнее сказать: не было бы, если бы не скоропостижная смерть её мужа и моего друга. Пускай друга детства, но это уже не имеет значения.

С этого момента что-то оборвалось внутри меня. Появилось ощущение, что мы с ней стали виновниками его смерти, хотя это далеко не так. Он сам монотонно вгонял себя в состояние, когда сердце не выдерживает нагрузок и останавливается. Попробуй каждый день предаваться чрезмерным возлияниям и беспорядочным плотским утехам...

...На кладбище собралась вся творческая элита города. Именно там я понял, как далёк от них, от этих застывших в наигранной позе манекенов. Они готовы менять своё состояние в зависимости от ситуации и общего настроения. Вот и здесь, как по команде, все приняли позу скорби. Половина из них в чёрных очках, и это в пасмурный день? Нетрудно понять, для чего это делается — чтобы скрыть истинное выражение глаз, излучающих радость.

Глыба свалилась в пропасть небытия. Теперь и дышать станет легче. Его смерть всем только на руку: для кого-то освободилось место на рынке живописи, долго занимаемое одним человеком, другие будут подсчитывать барыши от продажи его картин, взметнувшихся в цене после его смерти. Но что будет делать она, этого я не знал.

Она не любила меня. Впрочем, как и я её. Я любил, но не её как таковую, а образ, который я сам создал в своей голове. Недаром у меня так мало полностью законченных картин. Пускай я никакой художник, но фантазировать могу безгранично, и так сложно, что подобное на холсте невозможно изобразить. Вот они и стоят вдоль стен в ожидании, когда хозяин решит их закончить.

Она любила его и, пожалуй, всегда. Я был нужен ей только для того, чтобы скрасить одиночество, отвести душу, забыться хоть на немного от происходящего в доме. А что там? А там ничего. Там пустота и скучающая «наложница», на которую он не обращал внимания, целыми днями пропадая в мастерской, а ей туда вход был заказан.

Что он там делал? Никто не знал, но его работы, однажды засветившись в салонах, разлетались на ура. Материально они были обеспечены: фешенебельная квартира на Юго-Западе, дача по Новой Риге, не говоря уже о мастерской, в которой можно было в футбол играть. Казалось бы, живи — чего не хватает? Так он ей ещё и небольшую галерейку прикупил. Для отмазки, и это понятно: чем бы дитя ни тешилось...

Сейчас она стояла как изваяние. Чёрная шляпа, кашемировое пальто тёмных тонов, чёрные очки в пол-лица... О чём она сейчас думала? Это трудно сказать, но то, что не обо мне, — это понятно. Наверняка она с облегчением вздохнула, когда его не стало. С этим событием исчезли её душевная боль и переживание. Теперь она одна, свободна, и ей не за кого переживать. Никто не будет её постоянно осаживать, как ретивого коня.

А любовь? А что любовь? Это эфемерное понятие, как утренний туман. Кажется, всё застлал, ничего не видно, и это надолго. Но стоит прорваться первому лучику солнца, как через полчаса — чистое небо, и только в низинах ещё остаются белые клочки его, но их судьба предрешена.

Хорошо помню: однажды без предупреждения она нагрянула в мастерскую (святая святых мастера) и потом долго жалела, что не предупредила о своём появлении. Пускай он лучше бы накричал на неё, но подготовился к встрече, а не так — врасплох... Да, тут ещё оказался проходной двор — даже входная дверь была приоткрыта. Что ей оставалось? Только войти — может, он там убитый лежит? (Как в детективных сериалах.) Но лежал не он, а натурщица. Обнажённая, вся вымазанная краской, лежала на большом листе бумаги, а он её осторожно перекатывал туда-сюда, а потом любовался полученными отпечатками. На подиуме стояли ещё две нимфы: также голые и разукрашенные, как и первая, в ожидании своей очереди.

А он не удосужился на неё внимания обратить, продолжая заниматься своим делом, хорошо зная, что жена слова не скажет, опасаясь резкого отпора с его стороны. Так оно и вышло. Ничего не сказав, она ушла, громко хлопнув дверью. Ожидая лифт, хорошо слышала, как щёлкнул замок в двери мастерской. Это он исправлял свою ошибку: теперь навряд ли кто туда войдёт...

На поминки я не пошёл. Не перевариваю подобные мероприятия в чёрных тонах. Помимо поминок, не приемлю свадьбы. Как правило, это хорошо или плохо поставленные спектакли по заранее продуманному сценарию. Если кто-то отойдёт от него, это чревато непредсказуемыми последствиями: на свадьбе, как правило, драками, на поминках — скандалами в борьбе за наследство, а ещё тошнотворней выслушивать речи «скорбящих», вымазанные неприкрытой лестью и подхалимством. На свадьбах звучат избитые пожелания: долгих лет совместной жизни, нарожать кучу детей, совсем забывая, что главное не слова, а сумма в конверте, положенная.

Всё. Со смертью друга словно что-то оборвалось. Лопнула связывающая нас нить. Я замкнулся. Стал больше работать. Она совсем отошла в сторону. Да и зачем я ей теперь нужен? У неё своих дел невпроворот. Ей не до меня. Она теперь хозяйка всех капиталов и оставшихся его картин.

Ничего не предвещало того, чтобы мужчина в расцвете сил, а ему всего-то 45, мог перейти в мир иной, в мир вечного сна. Хотя, конечно, я лукавлю. Тот темп жизни, который он держал последние лет десять, как раз с того времени, как у него стали появляться деньги, не каждый выдержит.

Ну почему так бывает и это в девяносто случаев из ста: как только человек начинает ощущать себя на коне, да с шашкой наголо, да впереди отряда, то у него сразу сносит голову. А потом ему становится всё равно: на коне он или нет, острая шашка у него в руках или палка простая? Он уже не живёт, а прожигает жизнь. И это происходит изо дня в день. Ему только кажется, что он существует в реальности, а на самом деле он пребывает в собою созданной матрице и что с ним ничего не случится, что бы он ни делал.

Появляется большое количество новых «друзей», нужных и ненужных. Формируется целая армия завистников и злопыхателей, и все хотят оторвать свой кусок от лакомого пирога. Да, мне стыдно признаваться, но и я подоспел к этому разбору.

Оставшись не у дел, за бортом личной жизни мужа, она наконец посмотрела в мою сторону, а я решил воспользоваться этим, думая, что помогаю обиженной женщине. Так всё и было поначалу, а потом я просто втюрился в неё, увидев в ней только то, что хотел видеть, отбросив то, что было для меня совсем неприемлемо.

Последний день его жизни не с неба упал. Именно два предыдущих дня явились предтечей этих печальных событий. В пятницу вечером прошёл вернисаж его выставки с заключением очень выгодных контрактов. Потом активное возлияние с переходом в ночь, вплоть до рассвета... В субботу продолжение «праздника» в мастерской. Ей он запретил появляться там, хотя она и была готова к подобной жёсткости, но было обидно.

Она давно привыкла к тому, что постоянно оставалась вне «праздника жизни». Но постоянно звонила в надежде, что именно в этот раз он разрешит ей приехать. Как всегда, получив очередной нагоняй за то, что отвлекает маэстро от «важных дел», набирает мне, уже стоящему под дождём у её подъезда. Мы оба хорошо знаем, что эта ночь, а потом день, возможно, и следующая ночь будут нашими. Раньше понедельника ждать его не стоит.

Вот именно в таких случаях наши встречи превращались в пиршество секса и любви. Я терял голову, а она предоставляла мне себя, не требуя ничего взамен, лишь бы я только смог воспользоваться всем тем, что она даёт. И я старался, совсем потеряв голову, изучив её тело до последней складочки, наслаждался данной минутой, ниспосланной сверху, хорошо понимая, что подобного может уже и не повториться. Так оно и случилось. Это была наша последняя встреча, да и его живым мы больше не видели…

В субботу со своим эскортом он уехал на дачу в Покровское. Об этом мы узнали потом. Он никому не сообщал о своих передвижениях, считая это пустой формальностью. Скорее всего, в том состоянии, в котором он прибывал, и особенно в последнее время, он мало понимал, где он, с кем и что делает?

В воскресенье утром звонок с его телефона. В трубке женский голос: «Алло, это Елена, мы его не довезли. Скорая приехала слишком поздно. Он умер в ней по пути в Красногорск. Глеба Смоленского уже нет. Приезжайте. Он в морге первой городской на Карбышева».

Вот и всё, о чём мне хотелось вам рассказать…  

                              Андрей Берков

(Пауза)

Я думал, что смогу что-то добавить к написанному, но потом понял, что это чужая жизнь, и мне не стоит в неё вмешаться. Каждый человек волен жить так, как хочет, и только ему придётся отвечать за свои поступки.

Не мне судить того, кто делился здесь своими переживаниями, признаваясь во всём. А что касается сюжета для моего рассказа, то я как-нибудь сам разберусь.

С уважением, С. Вельяминов.

                Октябрь 2023 г.*)