Признание

   На сцене двое – Он и Она. Он сидит за столом, свесив правую руку, а локтем левой упирается в мягкую спинку кресла. Она – медленно ходит по сцене в томительном ожидании чего-то. Репетиция закончилась – сейчас, они отдыхают. В первых рядах в зале сидят несколько человек, среди них режиссёр – худой нервозный, средних лет – он смотрит в раскрытый на коленях блокнот, делая вид, что занят чтением. Актёр на сцене, глядя в пол, как бы, самому себе, декламирует:

                Сколько надо отваги,
                Чтоб играть на века,
                Как играют овраги,
                Как играет река,
                Как играют алмазы,
                Как играет вино,
                Как играть без отказа
                Иногда суждено.

   – Чьи это слова? – спрашивает Она, продолжая прохаживаться по сцене.
   – Пастернака, – отвечает Он, медленно поднимая голову.
   – Замечательно! Неподражаемо! Неповторимо! – восхищается актриса – то ли самим стихотворением, то ли тем, как его прочитал её партнёр – с надрывом и щемящей душу, ноткой грусти, а потом, как бы, между прочим, говорит: – Вчера звонил Дима Латунин, просил, чтобы я поговорила с тобой насчёт… роли…
   – Твой молодой любовник? – усмехается Он, глядя на неё с нескрываемой брезгливостью, испачкавшей его покрытое оспинами лицо. – Что, надеется получить мою роль? Потому и липнет к тебе!
   – Не правда, – произносит актриса, побледнев. – Между прочим, эта роль подходит ему больше. Он моложе и…
   – Талантливее меня? – перебивает Он, глядя на неё всё с той же брезгливостью.
   – Я этого не говорила!
   – Но подумала!
   – Так, что мне ему сказать? – спрашивает Она, после небольшой паузы.
   – Пусть даже не надеется – свою роль я ему не отдам! – отвечает Он, скривив губы в холодной усмешке.
   Она тоже усмехается, но не зло, а как-то так, словно будучи уверенной, что у неё ещё есть шанс.
   – Ты знаешь, признаться, завидую я нашему М., – говорит Он, чуть погодя. – Вот так, во время спектакля, на глазах всего зала – упасть на сцене… под крики и аплодисменты толпы… не доиграв своей последней роли… помнишь, его монолог… он признавался в любви героине… О, да, моя дорогая – умереть на сцене – это подвластно только великим актёрам… Истинным властителям чужих судеб!
   – Он умер от сердечного приступа, – отвечает актриса, сухо.
   – Это не имеет значения! Он ушёл – как истинный Творец! Такое подвластно не каждому! Вот так, хотел бы уйти и я – упасть на сцене, не доиграв своей последней роли!
   – В таком случае, у тебя есть шанс! – произносит Она, встав к нему вполоборота.
   – Что ты имеешь в виду? – спрашивает Он, вонзив в неё свой острый взгляд.
   Она не отвечает. Задумчиво глядя в пол, прохаживается по сцене; подходит к дверям, ведущим за кулисы; стоит, вглядываясь в полумрак коридора, как будто чего-то ожидая, или на что-то решаясь, а потом подходит к столу и, что-то кладёт… что-то, что глухим ударом проносится по пустой сцене и скрывается в недрах высокого потолка.
   Это пистолет – чёрный, плоский, он заиграл на свету своим холодным блеском, призывая к действию.
   – Это что? – спрашивает Он, уставившись в глядевшее на него мёртвым глазом дуло.
   – А разве ты не видишь? – с сарказмом в голосе, произносит Она.
   Когда он с пистолета, переводит глаза на неё, его тело пронзает холодный пот, при виде её лица – белого, как могильная плита.
   – Я же говорила тебе – у тебя есть шанс! Так воспользуйся им… и уйди… со сцены… как истинный творец!
   – Что? – не понимает Он.
   – Как истинный творец! – повторяет Она с дикой улыбкой, окрасившей её тонкие бледные губы – сейчас актриса походит на ведьму из сказок для взрослых.
   – Ты давно этого ждала… – говорит Он, накрывая пистолет своей влажной ладонью.
   – Как и ты! – отвечает Она.
   – Я? – произносит Он, глядя в сторону, потухшим, ничего не выражающим взглядом.
   Потом медленно сжимает пистолет в ладони, так, словно мнёт бумагу.
   Она ждёт.
   – Ну же… – говорит Она, будто торопит его. – Докажи, что ты – Великий Творец! А то, говорить мы все мастера… Сыпать словами, как заученным текстом сценария…
   Он сжимает холодную рукоятку и, отрывая пистолет от деревянной поверхности стола, подносит к виску.
   Сидевшие в зале – замерли. Даже режиссёр отрывается от «изучения» блокнота, и тоже обращает взор на происходящее на сцене.
   Усмехнувшись, Она идёт к дверям, ведущим за кулисы.