После дождичка в четверг

И, наконец-то, наступил четверг.
А после обеда хлынул дождь, обещанный на этот день местным бюро прогнозов. Правда, обещан он был три года назад, но, как говорится, обещанного три года и ждут. Поэтому Лизавета не удивилась, но расстроилась.
Едва только на землю упали первые крупные капли, она метнулась в двери ближайшего магазина. Но это её, один фиг, не спасло: ветровка мгновенно стала похожа на мокрую тряпку, а новые лаковые босоножки превратились в кухонный дуршлаг, исторгающий из себя журчащие струйки воды.
«Ну, так разтак! – мысленно воскликнула Лизавета. – Обновила туфельки! Теперь придётся возвращаться домой и переодеваться».
– Если вам не сложно, – внезапно услышала она старческий голос, прозвучавший у неё за спиной, – не прижимайтесь к старинным вещам. Подождите пару минут, и я вам принесу что-нибудь сухое.
Лизавета оглянулась. Благообразный старичок в синем сатиновом халате смотрел на неё поверх больших круглых очков.
– Да я, собственно, – смущённо сказала Лизавета,  аккуратно снимая с плеч ветровку, – и не промокла. Почти… Вот, курточка только… – она посмотрела на ноги. – И босоножки…
– Ну, курточку мы повесим сюда, – улыбнулся старичок, подавая ей изящные старинные плечики, – а на ноги я вам сейчас принесу сухую обувь. В качестве временной замены. Туфельки, возможно, будут вам несколько велики, зато сухие… – И старичок, оставив Лизу в одиночестве, удалился куда-то в подсобное помещение.
Лизавета благодарно посмотрела ему вслед, а затем машинально огляделась. Огляделась и ахнула. Ей показалось, что она попала куда-то в прошлый век. Или, даже, в позапрошлый. Во-первых, помещение было не таким маленьким, как показалось сначала. Вокруг бесконечными рядами стояла разнообразная мебель, украшенная обалденной резьбой, перламутром и мудрёными надписями с «ятями». Во-вторых, в стеклянных шкафах блестела на полках фантастически красивая посуда – хрустальная, фарфоровая, медная. А, может, и золотая. И тоже, явно, из прошлых веков. А на стенах висели настоящие персидские ковры, поверх коих покоились шпаги, сабли, мушкеты и ещё чего-то, чему Лиза названий не знала. И, в завершение всего, на вешалках в глубине помещения висела богатая старинная одежда: платья с кринолинами, пышные юбки, накидки, горжетки, боа… И всё – как новенькое, свеженькое, словно платья в Лизкином гардеробе.
– Вот, – сказал старичок, вновь незаметно появляясь в помещении, – примерьте, сударыня, – и он протянул ей сафьяновые туфельки, отделанные натуральным мехом, – а курточку давайте сюда. – Он забрал из рук Лизы плечики с ветровкой. – Уверяю вас, она высохнет буквально за полчаса.
Лиза машинально протянула старичку ветровку и уставилась на туфельки. Они были роскошны до безобразия. Лизе даже показалось, что именно такие она видела на ногах какой-то императрицы в Эрмитаже. На картине, разумеется.
– Вы уж простите,  – улыбнулся старичок, – мех не горностаевый. Но сафьян натуральный…
– И что? – ошарашенно спросила Лиза, – это можно надевать на ноги?
– Не только можно, но и нужно, – кивнул старичок, – а то вы рискуете простудиться и заболеть. А я не доктор Айболит, лечить не умею. Кстати, разрешите представиться: Вильгельм Францевич. Потомственный антиквар. Для друзей – просто Вильгельм. Для маленьких девочек – дедушка Виль.
– А мне как вас называть? – растерялась Лизавета, попутно натягивая на ноги удивительно лёгкие и тёплые туфельки. Они, кстати, оказались ей совсем не велики: как раз по ноге.
– Ну, – улыбнулся Вильгельм Францевич, – учитывая нашу разницу в возрасте, вы можете смело называть меня дедушкой Вилем. А, впрочем, как вам будет угодно.
– Ой, – смутилась Лиза, – я не такая уж молоденькая. Да и вы, – она неуклюже попыталась сделать комплимент, – не такой уж старый!
– Это вам только кажется, – засмеялся старичок. – На самом деле мне уже триста лет!
– Триста?! – ахнула Лизавета.
– Ну, может, чуть поменьше, – хитро улыбнулся Вильгельм Францевич,  – но совсем чуть-чуть…
– А что это за… – Лизавета замешкалась, не зная, как назвать то помещение, где она оказалась. – Я сто раз пробегала мимо этого места, и никогда его не замечала.
– Видите ли, сударыня, – совершенно серьёзно сказал старичок, – это особое заведение.
– Магазин? – перебила его Лиза.
– И магазин, – кивнул Вильгельм Францевич, – и музей, и кунсткамера… А, если проще, это лавка древностей.
– Настоящая? – не поверила Лизавета. – И все вещи здесь настоящие?
– Всенепременнейше! – воскликнул дедушка Виль. – Самые, что ни на есть, настоящие! Вот, например, туфельки, которые у вас на ногах, принадлежали в своё время императрице Елизавете Петровне.
Лизавета ахнула.
– Меня тоже, кстати, Елизаветой зовут, – запоздало представилась она. – И тоже Петровной по отчеству…
– Вот я и говорю, – согласно махнул рукой Вильгельм Францевич. – Только не извольте беспокоиться! Той, – он как будто специально выделил это слово, – Елизавете Петровне они теперь совершенно не нужны. А вот вам, я вижу, они замечательно подошли. А знаете что? Давайте я их вам подарю!
– Да вы что?! – воскликнула Лизавета. – Нет, и ещё раз – нет! Они, наверняка, стоят сумасшедших денег! Я не могу принять от вас такой дорогой подарок.
– Ой, бросьте! – остановил её Вильгельм Францевич. – Видите ли, Елизавета Петровна, каждая вещь обязательно должна кому-нибудь принадлежать. Вещи не могут обходиться без хозяев. Без хозяев они стареют и умирают. А если они продолжают оставаться востребованными, тогда они продолжают жить. Главное, чтобы вещь подходила её обладателю и была ему необходима. А эти туфельки вам замечательно подошли. Так что берите, не отказывайтесь. Тем более, что у меня есть ещё почти такие же из гардероба королевы Анны, баронессы Марии, графини… Впрочем, это не важно. А вы, голубушка, извините за любопытство, какой титул ныне носите?
– Да никакой! – растерялась Лизавета. – Нет у меня никакого титула. Откуда ему взяться? У меня и у родителей никаких титулов не было, и у дедов, не было, и у бабок…
– Нет, нет, тут вы ошибаетесь, – покачал головой Вильгельм Францевич. – Видите ли, все вещи, которые тут собраны, имеют своё предназначение. И, поверьте мне, если бы в ваших жилах хотя бы в малой толике не текла дворянская кровь, эти туфельки никогда бы вам не подошли. Или вот, – он снял с вешалки изящную епанечку малинового бархата, –  прикиньте. Тоже из гардероба Елизаветы Петровны, императрицы российской, между прочим. Посмотрите, как на вас шита. Знаете, а я вам и её подарю!
– Да за что же?! – испугалась Лизавета. – Чем я заслужила столь щедрые дары? – Щедрость старичка её настораживала. – У меня ведь даже ничего нет, чтобы вас отблагодарить!
– И опять вы ошибаетесь, – улыбнулся Вильгельм Францевич. – У вас есть власть. Власть над предметами, над временем, над историей. Уж поверьте мне, я такие вещи ясно вижу. Успокойтесь, успокойтесь, я не буду просить вас этой властью поделиться. Но, знаете, именно от вас сейчас зависит, как будет развиваться наш мир дальше. Собственно говоря, это зависит от каждого, но вы, в отличие от большинства людей, способны менять ход истории не только в будущем, но и в прошлом.
– Это как? – удивилась Лизавета. – Это почему?
– Не спешите, – загадочно сказал старичок. – Вы всё узнаете в своё время. А пока…
– Матушка Елизавета Петровна! – воскликнул, вваливаясь в двери магазина, какой-то мужичок в старинном, расшитом позолотой боярском кафтане. – Не вели казнить, дозволь слово молвить…
И тут Елизавету осенило!
«Господи! Какая же я дура! Я всё воспринимаю серьёзно, а на самом деле я просто случайно попала на какое-то шоу! И здесь снимается развлекательная передача. Какой-нибудь скрытой камерой. Сейчас будет ещё несколько сцен, а потом раздастся фраза «Стоп! Снято!», появится режиссёр и всё встанет на свои места!»
Подумав так, Лизавета совершенно успокоилась, и, присев на краешек старинного кресла, кивнула вошедшему:
– Говори!
– Шведы войну нам объявили, матушка! Требуют возвращения всех отошедших к России по Ништадтскому миру земель, а также передачу Швеции территории между Ладогой и морем Белым…
– Ах, собаки, чего удумали! – почти искренне ахнула Лизавета. – Передай мой приказ фельдмаршалу Ласси, дабы гнал поганых до самой столицы их!
«Ой, батюшки-светы, чего я несу?! – произнеся эту фразу, внутренне ахнула Лизавета. – Я же совсем не помню Историю! Вдруг там всё по-другому было, а я пошлю наше воинство на битву! Погублю мужиков! Да ещё Ласси какого-то вспомнила! Кто он такой, Ласси этот? А, может, отменить всё, пока не поздно? Сказать: не царица я! Самозванка!»
– Спасибо, матушка! – начал бить поклоны ввалившийся боярин. – Так и передам волю твою! Прогоним басурманов, отстоим землю Русскую!
– Ну и правильно, – успокоилась Лизавета. – Пусть ответят за свои санкции!
– Ась?! – не понял боярин. – Не пойму я тебя чего-то, матушка!
– А тебе и не должно! – вошла в роль Лизавета. – Передай, ни в чём не уступать!
– Будет исполнено! – закивал боярин и, пятясь, выскользнул за дверь.
Лизавета испуганно повернулась к Вильгельму Францевичу, который во время разговора тихонько стоял в сторонке. Теперь он оказался одет в парадный генеральский мундир. Он смотрел на Лизавету и улыбался.
– Что? – спросила Лизавета, – я чего-то не так сделала?
– Всё ты правильно сделала, девочка, – одобрительно кивая, серьёзно сказал Вильгельм Францевич. – Ведь ты что приказала? Гнать врага, Русь защищать. И настоящая Елизавета Петровна так же приказала. Значит, ты не поменяла ход Истории, значит, Русь и дальше будет сильна и непобедима. Ведь Россия тем и крепка, что врагам своим всегда достойный отпор давала. И побеждала, сколько бы на неё ни нападали. Ты, это, отдохни пока, посиди. Я тебе сейчас отвару душистого принесу, горяченького…
И, улыбнувшись Лизавете, Вильгельм Францевич вновь скрылся в глубине помещения.
Лизавета, немного успокоившись, поудобней устроилась в кресле, ожидая развязки сцены. Вот сейчас, вот сейчас… Но никто не выбегал на передний план с криком «Стоп, снято!», и действо продолжалось. Лизавета почувствовала, что проваливается в лёгкую дрёму, глаза её медленно закрылись, и все мысли отошли на второй план.

– Девушка, девушка! – Лизавета почувствовала, что кто-то трясёт её за плечо. – Что это вы тут расселись? Немедленно освободите выставочный образец! И куртку свою заберите! Безобразие! И, вообще, дождь давно кончился. Так что, если не будете ничего покупать, покиньте помещение!
Лизавета открыла глаза и гляделась. Она сидела в кресле посреди торгового зала небольшого мебельного магазинчика. «Точно, – вдруг вспомнила она, – есть здесь такой! Я когда-то в нём настольную лампу покупала!»
– Извините, – смущённо сказала Лизавета, поднимаясь из кресла. – Дождь, сморило… А где Вильгельм Францевич?
– Нет здесь никакого Вильгельма Францевича! – недовольно ответил ей лысый мужичок средних лет. – И не было. Это мой магазин. Покупать что-нибудь будете? Нет? Тогда – до свидания…

Лизавета вышла на улицу. Дождь уже кончился, и только маленькие лужицы говорили о том, что он вообще был. Да и те стремительно исчезали под палящими солнечными лучами.
«Значит, мне это всё приснилось, – подумала Лизавета. – Жаль. Такой замечательный был магазинчик. И дедушка Виль – такой лапушка! А ощущение своей значимости, возможности изменить ход мировой истории!»
Лизавета покачала головой и непроизвольно махнула рукой. И поняла, что в руке у неё полиэтиленовый пакет. Лизавета заглянула в него и увидела внутри собственные, уже сухие, босоножки.
«А что же у меня надето?» – подумала она и перевела взгляд на ноги. На ногах у неё были изящные сафьяновые туфельки, отделанные мехом…