Paradox Paralax стр 40-53

неспособны иметь настоящее, жить и не выбирать себя из того, что уже случилось.

Признак времени, связи, когда все значения и вероянты, существуют постоянно, всегда. Это и есть время, которым распоряжаемся мы. Можно иметь и видеть все картинки сразу, и лишь выбирать, на какой сфокусироваться. Нам недоступно время, мы не можем его удержать, живём в прошлом, которое было, в событиях, которые произошли. Выбирая из всего, что есть, то одно, что будем воспринимать сейчас, мы кромсаем вечность на отрезки доступности нам того, что есть жизнь, составляя из этого фильм, в то время как перед нами простирается одна целая и полная картина всего.

Всю свою жизнь мы пытаемся поймать тот миг, который всегда уплывает от нас, растворяясь как память. И вся наша жизнь представляет собой путешествие по частям одной, уже нарисованной картины как череда, последовательность мигов, на которые мы пытаемся схватить понимание себя, и всё, что у нас остаётся, это лишь воспоминания и непрерывное ощущение, что «это» уже случилось, что-то уже произошло. Видел, чувствовал, слышал, хотел. Неужели мы просто следы, которые сами не умеют ходить?

Наш маяк проясняет нам жизнь, показывает нас и наш мир, затмевая ярким светом всё, что мы видеть не должны. Мы не можем вырваться из этого мира, пока работает маяк. Не можем, не хотим, и не знаем другую жизнь, нам эта слишком хорошо видна. Каждый раз мы обнаруживаем только её. Вся картина скрыта в тени, мы знакомы лишь с частью, которая нам освещена, и за пределы этого света нам не выбраться, пока работает наша звезда, не скрыться в тени.

Мы будем жить свою жизнь, раз за разом, в петле, в надежде на новый свет, который озарит новых нас. Мы не можем этот мир исправить и изменить, но он не задумывался таким. В это его превратили мы, разбили на части весь мир, и осколками лежим в них, тупиками, обрывками от себя, и не можем собраться.

Синтетическая Колония Skylights 53.

ДЕПО.

Hullabaloo, Монстр Кей, Domino.

Hullabaloo только вернулся из Сингуляра 1.

— Силы Света уходят в Настоящий Мир. Они оставили все маяки.

Domino нисколько не удивился.

— Мрачный Мир готов всех принять.

Они смотрели на слик, окружающий Настоящий Мир. Его стена была похожа на плёнку, морщинистую,со складками, неравномерно покрывающую Настоящий Мир с внутренней стороны. Слик был сильно деформирован, растянут в некоторых местах, готовый лопнуть, казалось, он истощался у всех на глазах. Плёнку из ничего заливали мраком, жижа тёмного света стекала медленно по краю поверхности слика. Этот слой обновляли, чтобы стена не давила на Мрачный Мир. Его словно стягивало изнутри в плотный сгусток.

Настоящий Мир из одной точки можно было наблюдать со стороны, на расстоянии, которое не менялось, как бы ни приближался и ни отдалялся от точки ты, но попасть внутрь при таких чудесах восприятия надо было знать и уметь как.

Hullabaloo узнал, совсем недавно.

— Нужен рифт, за ним единственный вход в Настоящий Мир.

Domino давно не посещал Мрачный Мир. Начала всех начал были спрятаны во Мраке, зачем Силы Света отправляются туда, лучше как можно быстрее узнать. Мрачный Мир, Экстент один, единственный, что у Настоящего Мира остался. Hullabaloo справлялся с идеями лучше остальных, Domino даже не стал задумываться, кто пойдёт во Мрак. Понятно было сразу всем, как только речь зашла о рифте.

— Сходи, посмотри, что они задумали. И Слона с собой возьми.

Слон, решение непопулярное, но все остальные нужны были здесь, Фатом, к тому же, не место для таких как Слон, слишком впечатлительный, излишне ответственный, сейчас не те времена.

Мрачный Мир.

Настоящая точка.

Бекас смотрел на поверхность слика, который моргал и подёргивался. Множество точек отражались огоньками на плёнке из ничего. Точки искусственного Paralaxa, за которыми нет ничего, по крайней мере, ничего настоящего. Край конца Мрачного Мира светился гирляндой. Слик притягивал как магнит. Всё стекало к самому краю Настоящего Мира, стремилось к стене, вдоль которой укрепляли колонны, огромные прутья, ослабляющие напряжение притягивающей волны. Дежурные расставляли знаки. «Не подходить!», «Поверхность пространства». Черта, за которой кончается настоящая жизнь.

Сингуляр 31.

Вундский Лес.

Симпатия читала своё описание.

— Это всё, что написано обо мне? Эмиттер, включающий и выключающий точки, способный изменить их частотную глубину. Объект неестественного происхождения, способный строить последовательность и порядок связей от точек, из которых создаётся форма, до синтакса мигов, из которых состоит жизнь. Создаёт жизненный цикл, контролируя связи вокруг.

Симпатия ходила, но так казалось только ей.

— Прекрати следить собой! Можешь ограничиться одним присутствием?

Spax насчитал более двадцати пяти Симпатий.

— Гирлянда тебя заполонила всё!

По всему Вундскому Лесу было разбросано и оставлено уже около сотни тел Симпатии. Все они разное говорили и делали. Симпатия включила все миги себя непоследовательно, одновременно, и перемещалась по ним, как пятно света по потолку и стене. Spaxa раздражало подобное поведение. Симпатия не могла успокоиться, её волновал Bromus.

— Со всеми меня он не справится. Не понимаю, как ты можешь не переживать за себя. Он же вмиг разберёт или переделает нас. И с кем тогда останусь я?

— Твоя цепь перегружена. Ты вот-вот разлетишься.

Симпатия погасла одна за другой, оставив от себя несколько тел. Они были заняты разными делами, внешне казались отдельными собой, но это всегда, независимо от количества проявленного снаружи, был один объект, который мог находиться сразу везде.

— Ты объект, излучаемый собой, способный изменить свою частотность, имеющий доступ к материалу, из которого состоит.

Симпатия закатила глаза.

— Думаешь, до нас с тобой ему не добраться?

Spax кивнул головой, но Симпатия знала, всё и всех можно переделать и отменить, ни о каком спокойствии, неприкосновенности жизни, речи не может быть.

Чтобы научиться изменять форму, надо знать материал, из которого объект состоит, его природу, свойства и суть. Окружающий мир порождает огромное количество случайных вещей, которые никому не нужны, и которые мы пытаемся изменить. Увлекаясь формой, которую не творим, мы заигрываемся с ней, в то время как всё, что мы видим, легко выключить и включить.

Симпатия разглядывала объекты Сингуляра.

— Эта синтетическая реальность совсем не похожа на настоящую. Всё такое неестественное. Настоящий Мир такой обычный, понятный, а в этом всё ненормально. Мы думали, Настоящий Мир невозможный, но у нас были возможности, о которых мы знали, страхи, мечты, события, которых мы не имели, но которые могли произойти.

Симпатия ходила вокруг Bromusa.

— Он может создать что угодно, но создаёт лишь то, что ему разрешили, каждому своё. Никто уже и не знает, что возможно, а что невозможно. Есть то, что тебе дали, остального нет, но лишь для тебя, где-то это для кого-то другого, более чем возможно и существует. Мы перестали бояться и мечтать, в наших головах лежит только наша жизнь, мысли, которые нам разрешили, раздали. Других нет, не должно быть.

Spax достал глаза Bromusа и положил их на стол. Симпатия взяла один глаз в руки и тут же бросила его.

— Ещё светится, горячий. Это плохо. Он слишком старый. Где они нашли его?

Spax разбирал глаз.

— Эта технология имеет две части. Одна создаёт объекты, другая их прекращает.

Spax достал сердцевину глаза.

— Это рассеивающая призма, она может превратить в пыль совершенно любой объект.

Симпатия взяла в руки часть разобранного глаза.

— Даже объекты, которые он не создавал, настоящие?

Spax разобрал второй глаз и достал из него сердцевину.

— Какая из этих возможностей тебе нравится больше? Создавать или прекращать?

Spax протянул Симпатии одну призму глаза.

— Вторая пугает. Он может всё превратить в пыль. С этими глазами сможет любой?

Spax убрал призмы в Box.

— Эта технология открыта не всем. Глаза лишь часть.

Симпатия обошла Bromusа.

— Он так и останется без глаз? Мы бросим его одного здесь?

Spax удивлённо посмотрел на Симпатию.

— Его можно включить. Глаза ему не нужны. Сам он, внутри, видит всё по карте.

— И как он будет жить?

— Карта мира разрешённых объектов находится здесь, пока она в нём, с глазами или без глаз, внутри он будет видеть мир только таким.

Симпатия пыталась сдвинуть Bromusа с места.

— Значит, он не будет видеть нас, и всё, что не такое, как определено? Это значит, он нас разберёт? Если он не видит, всё, что он не видит, исчезает? Видит создаёт, не видит прекращает?

Spax включил Bromusа.

— Не уверен, что он видел хоть что-то из того, что не определено. Bromusы видят только то, что должны. Мир превращается в такой, каким Bromusы его видят, точнее, показывают. Без глаз, он не сможет создавать и менять мир, не сможет его показывать, но сам видеть его будет продолжать по карте, пока кто-то не поменяет её.

Симпатия залезла руками в дырки для глаз Bromusa.

— А если карту убрать, он останется без всего? Даже внутри не увидит ничего? И не сможет ничего представить? У него внутри будет темно?

Bromus включился. Машина смотрела вокруг пустыми местами для глаз. Симпатия отошла подальше.

— Вот я стою, здесь, а ты что, не видишь меня?

Симпатия пнула Bromusа несколько раз.

— До чего же тупое существо. И зачем он нам? Ты знаешь, что он видит сейчас?

Spax включил карту Bromusа.

— Вот этот мир. Он представляет внутри мир вот так.

Spax увеличил карту.

— Нам нужно сюда. Без него мы не найдём это место. До Лунатория не добраться без карты. Мы потеряемся.

Spax построил маршрут. Bromus повернулся и начал идти.

— Нам надо идти за ним.

Spax шёл следом за Bromusом. Симпатия немного постояла и бросилась к ним.

— Он же слепой!

— Он видит лучше тебя.

Bromus видел и знал этот мир исключительно таким, что был определён его картой. Симпатия не старалась увидеть объекты, которые имела карта, перед её взором лежала пустота. Симпатия не знала, что видеть, но представлять мир Bromusа не хотела, потому и увидеть не могла.

Синтетическая Колония Skylights 53.

ДЕПО.

Domino разглядывал объекты, которые создавали машины. «Powered by Bromus» можно было прочитать на любом объекте в ДЕПО. Bromusы были повсюду.

— Мы вернёмся в мир, где невозможно всё. К спискам, в контент.

Монстр Кей проверял карты Bromusов.

— Мы потратили много времени, чтобы найти пределы наших возможностей. Их нет, кому они нужны. Или ты боишься всё ещё снова их обрести?

Неминуемого и неизбежного нет. Мы сами придумали Невозможный Мир. Мы придумали и создали всё, потому что предназначены создавать. Почему-то мы не верим ни во что, кроме пределов, в которые загоняем себя, нас. Возможно всё, вот только кто решает, во что будем верить мы, что сделаем невозможным, какие страхи и мечты будут жить, а каким мы скажем умереть.

Как же тяжело и неприятно отступать. Тяжелее только сдаваться, когда проиграл в борьбе всё, даже самого себя. Мы можем придумать объяснение чему угодно и поверить в него. Скажут умереть, будем зайками и умрём, в субботу, в шесть. Скажут не умирать, поживём. За всё время, что живём, мы так не нашли и не поняли ничего. Ищем предел, потому что он должен быть, потому что мы верим только в него.

Для чего это всё? Чтобы освободиться по-настоящему и наконец-то умереть? Чтобы начать новую жизнь, прожить её, чтобы смогло появиться что-то новое, новые мы, новые жизни, всё вокруг? Вот только нового не произойдёт ничего. Мы не можем освободиться. Сами же от себя. Всё повторится. Ещё и ещё. Мы так и останемся в мире, где невозможно всё.

Обычно спокойный Domino перестал быть собой. Его окружали предметы с надписью «Оживлённое Bromusом». Всё это отталкивало Domino. Как можно считать такое живым? Подделка, в которую превращался мир, давил на Domino.

Машины, создающие жизнь. Есть ли у жизни признаки, по которым живое можно отличить, должно ли быть обязательно что-то ещё у объекта кроме вида? Чем отличается растение, выращенное в горшке, на балконе, в саду, от дикого? Машины оживляли идеи, выращивали мечты, собирая пространство в объекты нужной формы, связывая частицы в одно, и распуская обратно в пыль. Такой стала жизнь.

Любой объект можно собрать, любой распустить, у жизни нет начала или конца, она просто меняет свой вид, и теперь этот процесс изменения формы, придание вида, полностью в наших руках. Энергия связей создавала мир. Bromus, машина, которая эти связи раздавала объектам и забирала у них, приводила к оформленной жизни или оставляла в несложившемся состоянии «пыль». Если бы не это «Powered by», никто не смог бы отличить объекты, созданные Bromusами, от тех, что появились сами по себе. Разницы никакой.

Мы хотим распоряжаться миром, а не просто жить в нём. Domino видел в окружающем не жизнь, а её конец. Bromus знал этот мир уже другим, каким всему только предстояло стать. Всё появлялось и исчезало, перестраивалось в иной вид, но старая, прежняя реальность, ещё присутствовала. И хотя карты нового мира были развешаны повсюду, иным сложно было представить окружающее тем, кто не умел смотреть. Не умели все. Технология Глаз как бы была доступна всем, но настройки «создавать и прекращать» имели пределы.

У победы бывает странный вкус. Это знают те, кто привык побеждать. За победу приходится платить.

Чем? Собой. Как всегда. Что остаётся от нас. Это ненужно никому.

Ходят легенды о мире, который является самым возможным, в котором возможно практически, если не абсолютно, всё. Все миры это лишь разные части этого мира, который включает все места и все времена. Легенды OPUS MORA рассказывают о Везде, в котором времени нет, потому что в нём существуют все, всё и всегда. Мир, в котором есть только настоящее, и нет прошлого, как и будущего. Мы ЭХО этого мира, ограниченное временем, для нас доступно только прошлое, и будущее, не всегда.

Монстр Кей смотрел на карту Везде.

— Мы собрали все исходные модули. Это место имеет возможности, о которых многие из нас не знали никогда. Здесь имеется всё, вот только мы не увидим это, как только включим маяк номер один. Другого пути у нас нет. Этот раз ничем не отличается от предыдущих, от остальных. Нам придётся долго учить всех, и скажу тебе как есть, я не уверен, что мы сможем довести дело до конца.

Монстр Кей собрал контенты последних Сингуляров. Каждый из них имел свой осколок Везде. Все вместе они это мир, в котором возможно всё.

Монстр Кей показал карту Domino.