Дикая олива, 18- 21глава

18 глава

Ощущение того, что она на равных со всем, с чем ей, возможно, придется столкнуться, продолжалось с ней. Теперь, когда момент для действий прибыла она была уверенность в ее способности удовлетворять его, поскольку это нужно было сделать. За ужином она смогла поговорить с Уэйном на посторонние темы, а позже, когда он удалился в свою берлогу, чтобы попрактиковаться в азбуке Брайля, она уселась в гостиной с книгой.Заметив, что на ней строгое черное платье, в котором она помогала при "убийстве" семьи Эви, она украсила его несколькими
ненавязчивые драгоценности, чтобы меньше походить на Трагическую Музу. Ночь
Была холодной, но в очаге весело горел огонь, возле которого она села
и стала ждать.Когда он был показан в около половины девятого, ей казалось, лучше не воскреснуть, чтобы принять его. Что-то в ее упокоении, или в ее достоинства, дал ему впечатление прибытие перед судом, и он начал свои объяснения почти с порога.-"Я получил вашу записку. Молодой Мерроу застал меня за обедом. Я ужинал один, так что я мог прийти сразу".
"Вы очень добры. Я рад, что вы смогли это сделать. Не присядете ли вы?"
Не предложив ей руку, она указала на высокое кресло подходит для
человек, по другую сторону очага. Он сел с выражением ожидания, в то время как она задумчиво смотрела на огонь, наконец заговорив, не поднимая глаз.

"Я слышал, мисс Джарротт начала объявлять о вашей помолвке с Эви".
"Я так понял, что она собиралась к нескольким близким друзьям".
"И вы позволили это?"-"Как видите". -"Разве вы не знали, что я должен был воспринять это как сигнал?" -"Я никогда не давала тебе понять, что сигнал не поступит, если ты потребуешь его".
"Нет, но я надеялась ..." Она замолчала, продолжая смотреть на огонь. "Ты
помнишь, - снова начала она, - ты помнишь, как сказал мне... в тот вечер на
берегу озера Шамплейн... как раз перед твоим отъездом... что если когда-нибудь я
нужна была твоя жизнь, она была бы в моем распоряжении? - поступить с ней так, как я захочу?"  -"Я знаю". -"Тогда я собираюсь претендовать на него".Она не смотрела вверх, но она слышала, как он изменить свое положение в кресле. "Я не должен этого делать, не было ли другой способ. Я уверена, ты это понимаешь. Не так ли? - настаивала она, взглянув на него в ожидании ответа.
"Я знаю, ты бы не сделал этого, если бы не был уверен, что для этого есть причина". -"Я старался быть справедливым к тебе и смотреть на вещи с твоей точки зрения.Я верю; уверяю тебя. Если бы я был на твоем месте, я бы чувствовал то же, что и ты.Но я не на твоем месте. На мне лежит огромная ответственность по отношению к Эви и ее друзьям ". -"Я не понимаю, чем ты им обязан ".
"Я обязан им такой же преданностью, какой каждый человек обязан всем остальным".
"Всем остальным - кроме меня".
"Я верен тебе, по крайней мере, кому бы то ни было еще, возможно, нет. Но это не было бы верностью, если бы я позволил тебе жениться на Иви. Я собираюсь попросить тебя - не делать этого - уйти прочь - оставить ее в покое - уйти - навсегда ".
Последовало долгое молчание. Когда он заговорил, это было хрипло, но в остальном
без изменения тона. -"Это то, что ты имел в виду? - только что?"
"Да. Это то, что я имел в виду".- Вы хотите, чтобы я уехал из Нью-Йорка, вернулся на Юг?.. Она протестующе подняла руку. -"Я не отдаю приказов и не ставлю условий. Нью-Йорк большой. В нем найдется место и для тебя, и для Эви".
"Осмелюсь сказать. Не нужно много места, чтобы разбить себе сердце ".
"Эви не разбила бы себе сердце. Я знаю ее лучше, чем ты. Она бы
какое-то время страдала, но справилась с этим и, в конце концов, очень скоро
вероятно, вышла бы замуж за кого-нибудь другого ".
"Какой ты можешь быть жестокой", - сказал он с кривой улыбкой.
"Я могу быть таким, когда это правильно. В данном случае я жесток настолько, насколько... жестока правда.Я говорю это, потому что это должно облегчить тебе жизнь. Твоя собственная боль будет тем меньше от осознания того, что со временем Эви преодолеет своё ". -"Я полагаю, так и должно быть, но..."

Он не закончил фразу, и снова наступила долгая тишина, во время которой, продолжая задумчиво смотреть на огонь, она слышала как он нервно ерзает на стуле. Когда, наконец, она отважилась взглянуть на него, он был наклонен вперед, его локоть опирался на колено, а лоб опирался на руку.
"Ты сдержишь данное мне обещание?" она упорно, тихо, с какой-то
жалкие целеустремленностью. -"Я скажу тебе через минуту".
Он отрывисто произносил слова в той бесцеремонной манере, в какой мужчина говорит все то, на данный момент он физически способен произнести. Она подождала, пока пройдет больше времени. Шум уличного движения и лязг электрических трамваев доносились с улицы внизу, но ни один звук, казалось, не мог нарушить тишину
, в которой они сидели. Насколько Мириам вообще осознавала себя, это
заключалось в том, чтобы просто отметить странную мертвенность своих эмоций, как будто она стала простой машиной для совершения правильных поступков, подобно часам, которые бьют точно в срок. Тем не менее, это вызвало у нее некоторое удивление, когда он поднял сам и сказал голосом, который был бы небрежным в обычном случае:"Я полагаю, вы считаете меня хамом?"
"Нет, почему я должен?"  -"Потому что я один".
"Я не знаю, почему ты должен так говорить или какое это имеет отношение
к...чему бы то ни было".  -"Речь идет об этом... этом... обещании".  -"О!"
"Вы не возражаете, если мы поговорим совершенно откровенно? Я бы хотел. Я
блефовал на этот счет с тех пор, как мы с вами снова встретились. Это была пытка
делать это - проклятая, унизительная пытка; но это было трудно сделать
что-либо еще. Понимаете, я не мог даже говорить об этом без того, чтобы не показаться... чтобы оскорблять тебя - то есть, если только ты не воспринял меня должным образом ".  Его взгляд, поза, интонации голоса, что-то печальное
и в то же время мальчишеское в выражении лица неотразимо напоминали дни в хижине
, когда он часто надевал именно такой вид. Она и раньше замечала, что, когда
они оставались наедине, годы, казалось, уходили из его манер, в то время как
он снова становился незрелым, неопытным молодым беглецом. Однако она
едва ли ожидала, что это погружение в молодость произойдет
сегодня вечером. Она сама чувствовала себя очень старой - как будто на нее обрушились все концы света.
"Ты можешь говорить все, что захочешь. Ты не можешь сказать мне ничего такого,
чего я не должен был бы понять".
"Что ж, тогда, когда я давал это обещание, я намеревался сдержать его, и сдержать
особым образом. Я думал... Конечно, мы оба были очень молоды... Но я
думал, что после того, что случилось...

"Подожди минутку. Я хочу тебе кое-что сказать, прежде чем идти дальше".Она
сплоченные силы ее духа на отчаянный шаг, собирая всю свою жизнь
возможно счастье в один экстравагантный горсть и швырнул его подальше, в
дабы сохранить свою гордость перед этим человеком, который собирался рассказать ей, что он никогда не был способен полюбить ее. "То, что я собираюсь сказать, может показаться вам неуместным; но если это так, вы можете проигнорировать это. Я планирую выйти замуж - через некоторое время - это практически решено - за Чарльза Конквеста, которого Я думаю, ты знаешь. Теперь, продолжай, пожалуйста ".
Он уставился на нее в полной пустоте."Боже Мой!"
Он встал и сделал несколько беспокойно прошелся по комнате, его голова
согнуты, руки за спину. Он снова сел, когда его смущенные впечатления прояснились. -"Значит, не имеет значения, о чем я думал - об этом обещании?"
"Ни в малейшей степени". Она спасла себя. "Единственное, что для меня важно
это то, что ты должна была это сделать".
"И что ты можешь заставить меня сделать это", - лаконично добавил он.
"Полагаю, я могу это сделать?"
"Ты можешь, если только... если только я не окажусь в состоянии забрать свое обещание обратно"."Я с трудом представляю, как такое могло произойти", - сказала она с выражением удивления.
"Я могу. Понимаете, - продолжил он поясняющим тоном, - это было необычное
своего рода обещание - обещание, данное, так сказать, за полученную ценность - за
полученную необычную ценность. Это было не то, что могло бы быть в обычном случае, вызванный вперед. Это было предложено, потому что ты дала мне жизнь".

Теперь он положил руку на стол, который стоял между ними, и, наклонившись
к ней, пристально посмотрел ей в глаза.

"Я не имею ни малейшего представления, что ты собираешься сказать", - заметила она довольно безучастно.

"Нет, но ты увидишь. Ты дал мне жизнь. Я распоряжаюсь этой жизнью в определенном смысле к вашему удовольствию. Она в вашем распоряжении. Она должна оставаться в вашем распоряжении - до тех пор, пока я не верну ее обратно ".
Она выпрямилась на своем стуле, в свою очередь облокотившись на стол и
придвинувшись к нему поближе.

"Я не могу представить, что ты имеешь в виду", - сказала она себе под нос и выглядела немного испуганной.
"Скоро ты увидишь. Но не пугайся. Все будет хорошо.
Пока у меня есть жизнь, которую ты мне дал, - продолжал объяснять он, - я должен
выполнять твои приказы. Я не свободный человек; я - не обижайся - я твое
создание. Я не говорю, что я был свободным человеком до того, как это произошло. Я не был свободным человеком с тех пор, как я стал Гербертом Стрейнджем. Я был рабом своего рода выдумки. Я притворялся, что верю, и чувствовал, что это оправдано.Возможно, так и было. Я не совсем уверен. Но мне это не нравилось; и теперь я начинаю чувствовать, что больше не могу этого выносить. Вы следите за мной, не так ли? "
Она кивнула, все еще наклоняясь к нему через стол и не отводя от него своих
глаз. Позже он вспомнил, хотя тогда и не придал этому значения, как эти глаза расширились от благоговения и вспыхнули странной, сияющей яркостью.
"Я говорил вам несколько дней назад, - продолжал он, - что были времена, когда это был ад. Это было мягко сказано - слишком мягко. Не было такого времени,
когда это не было адом - здесь ". Он постучал себя по лбу. "Я боролся,
и воевали, и толкал, и хорохорился, и испугались, и были взлеты и падения,
и прихватило сердце, и хорохорятся и снова блефовал, и врали все
через ... и я сделал Герберт странно респектабельный деловой человек на
высокий пути к успеху. Но когда я подхожу к тебе, все это рассыпается на
кусочки - как одно из тех странно законсервированных мертвых тел, когда их
поднимают в воздух. В них ничего нет. Для меня это ничего не значит... Так что
пока я Герберт Стрейндж ".
"Но ты и есть Герберт Стрейндж. Ты ничего не можешь с собой поделать ... сейчас".
"Герберт Стрейндж возвращается в то ничто , из которого он родился
в ту минуту, когда я снова стану Норри Форд ".-"Но ты не можешь этого сделать!"
Она поспешно выпрямилась, задыхаясь.  -"Это именно то, что я собираюсь сделать." Он говорил очень медленно. "Я собираюсь стать свободным человеком и сам себе хозяин, даже если это приведет меня туда, куда... куда они имели в виду
чтобы спрятать меня, когда ты меня утащил. Я возвращаюсь к своим собратьям, в
корпорацию body...
Она взволнованно встала и отодвинулась от него к камину.
"Чтобы, если... если что-нибудь случится, - сказала она, - я довела тебя до
этого. Вот как ты отомстишь".
"Вовсе нет. Я ни в коем случае не прихожу к этому решению внезапно или в духе
мести ". Он последовал за ней и встал рядом с ней на
коврик у камина. "Я могу с уверенностью сказать," он пошел дальше в своей медленной, пояснительная мода, "что не было времени, с той минуты, как я сделал свой первый рывок ради свободы, когда я не знал, в глубине моего сердца, что хорошее что было бы, если бы я не сделал это. Я пришел, чтобы увидеть - я _ должен был_ понять, что смертное кресло было бы лучше, с точки зрения самоуважения, чем свобода уходить и приходить с необходимостью затыкать рот каждому, каждую минуту дня, и каждый день в году, и постоянно, с ложью. Если
тебе это кажется притянутым за уши...
"Нет, это не так ".
"Ну, если бы это было так, ты бы увидел, что это не так, если бы побыл на моем месте месяц.Сначала я не так уж сильно возражал. Я терпел это днем и просто страдал ночью - пока Джарротты не стали так добры ко мне, и я не приехал в Нью
Йорк - и-и-и Эви!"
"Прости, что я так с тобой разговаривала", - поспешно сказала она. "Если бы я знала что ты так себя чувствуешь..."
"Ты был совершенно прав. Я всегда это понимала. Но я не могу пойти на С
это. Если Иви женится на мне сейчас, она будет знать, кто я есть".
"Ты же не хочешь сказать, что мог бы рассказать ей?"
"Я собираюсь рассказать всем".
Она подавила лёгкий вскрик. "Тогда это будет моих рук дело!"
"Это будет твоих рук дело - до определенного момента. Но тебе будет чем
гордиться, а не сожалеть. Ты просто так ясно показал мне мою ошибку, что даже я не могу этого вынести - после стольких испытаний. Ты просишь меня
повернуться к Иви спиной и улизнуть. У тебя есть право командовать,
и мне ничего не остается, кроме как подчиняться тебе. Но я не могу не видеть, какая жизнь осталась бы у меня после того, как я выполнил бы твои приказы.
Это означало бы не только потерю Эви - я могу потерять ее в любом случае - это было бы потерей всего внутри меня, что позволяло мне до сих пор просто
высоко держать голову - и блефовать ".
"Я мог бы отозвать то, о чем только что попросил тебя. Возможно, мы могли бы найти какой-нибудь другой способ".-Он рассмеялся с мрачной легкостью.
"Ты слабеешь. Это на тебя не похоже. И сейчас от этого не было бы никакой пользы.
Даже если бы мы исправили какую-то другую схему, все равно осталось бы то, о чем
вы говорили минуту назад - верность, которой каждый человек обязан
друг другу ".  -"Но я думал, ты этого не понимаешь?"  -"Я сказал, что не делал. Но здесь, - он постучал пальцами по сердцу, - я делал и делаю. Ты привел меня посмотреть на это ". -"Это очень благородно, но вы видели это сами".
"Через стекло - в темноте; теперь я могу посмотреть на это при ясном дневном свете и понять, что я должен делать ".
Она снова опустилась в кресло, глядя на него снизу вверх. Он стоял
спиной к камину, высоко держа голову, в его осанке сквозило упорное,
возможно, вынужденное спокойствие."Но что ты можешь сделать?" - спросила она, обдумав его слова. "Ты так вовлечен. Весь этот бизнес ... и люди в Южной Америке ..."  "О, есть пути и средства. Я не строил планов, но я думал,
время от времени, о том, что мне следует делать, если я когда-нибудь дойду до такого перевала.
Первое, что нужно было бы сообщить нескольким людям, которые больше всего обеспокоены,
конфиденциально. Затем я должен вернуться в Южную Америку и уладить все дела
снова прояви ко мне свое уважение - даже то немногое, что ты мне оказывал
до сих пор - и Бог свидетель, этого не могло быть много. Я мог бы вынести все
на свете - все, что угодно, - лишь бы ты не пришел к этому ".

"Но я не должен был, когда я сам отговаривал тебя..."

"Нет, нет, не пытайся. Ты поступишь неправильно. Ты был для меня таким возвышенным и
святым, что мне не нравится думать, что у тебя не хватит сил идти до конца.
конец. У меня это есть, потому что ты дал это мне. Не умаляй свой собственный
дар, удерживая меня от того, чтобы им воспользоваться. Ты нашел меня пленником - или
сбежавшим - и я был пленником все эти годы, пленником
чего-то худшего, чем цепи. Теперь я выхожу на свободу. Смотри!" - воскликнул он с
внезапным вдохновением. "Я покажу тебе, как это делается. Ты увидишь, как легко это
будет ".

Он пересек комнату.

"Что ты собираешься делать?"

Она вскочила, как бы его удержать, но его палец был на колокольне.

"Вы не возражаете, я надеюсь?" он спросил, но он зазвонил прежде, чем она могла дать
ответ. В дверях появилась горничная.

"Спросите мистера Уэйна, не будет ли он так любезен зайти сюда на минутку. Скажите
, что мистер Стрейндж особенно хочет его видеть".

Он вернулся на свое место у камина, где стоял внешне спокойный,
не проявляя никаких признаков волнения, за исключением яркого румянца и неподвижности
от нервного напряжения Мириам снова опустилась в свое кресло.

"Не делай ничего опрометчивого", - умоляла она. "Подожди до завтра, там будет
всегда успевай. Ради бога!"

Если он и услышал ее, то не обратил внимания, и вскоре появился Уэйн. Он
на минуту замешкался на пороге, и в это мгновение Форд смог
заметить, что он посерел и постарел, как будто что-то внезапно состарило его.
Его руки тоже дрожали, когда он ощупью пробирался внутрь.

"Добрый вечер", - сказал он, обращаясь к воздуху, как это делают слепые. "Мне показалось,
Я услышал ваш голос".

Ощупью пройдя через комнату и добравшись до стола, стоявшего
между креслами, которые занимали Мириам и Форд, он остановился. Он встал
там, беззвучно барабаня пальцами по полированному дереву, Форд ждал, когда
кто-нибудь заговорит.

Несмотря на уверенность, с которой он позвонил в колокольчик, Форду было
трудно начать. Только после одной или двух нечленораздельных попыток
он смог что-то сказать.

"Я попросил вас прийти, сэр", - начал он, запинаясь, "чтобы сказать тебе кое-что
очень специальные. Мисс странно, уже знает это.... Если я поступил неправильно, не
сказал тебе об этом раньше ... ты увидишь, что я готов понести свое наказание....
Мое имя не Стрендж... это не Герберт ".

"Я знаю, что это не так".

Слова вырвались резким тоном, не совсем нервным, но тонким и
измученным. Поза Мириам стала напряженной. Форд сделал шаг вперед от
камина. Перекинув руку через спинку стула и упершись коленом
в сиденье, он перегнулся через стол, как будто хотел
уничтожить пространство между Уэйном и собой.

"Ты знал"?

Слепой кивнул. Когда он заговорил, это снова было в воздухе.

"Да, я знал. Ты Норри Форд. Я должен сказать, что узнал об этом только
недавно - примерно две недели назад ".

"Как?"

"О, это только что дошло до меня - постепенно, я думаю ".

"Почему ты ничего не сказал об этом?"

"Я думал, что не буду. Это беспокоило меня, но я решил промолчать".

"Вы имеете в виду, что собирались оставить все как есть?"

"Я взвесил все соображения. Вот к какому решению я пришел. Необходимо
понимаю," он стал объяснять тоном, в котором теперь была трепетной, как
также тонкая, "что бы ты не много на мой взгляд, за последние
восемь лет. Я приговорил тебя к смерти, когда я почти знал, что ты
невиновен. Это был мой долг. Я ничего не мог поделать. Факты говорили против
ты. Все это признали. Правда, улики могли быть искажены
чтобы свидетельствовать против старого Грэмма и его жены, но они не были рассеяны,
и им не было предъявлено обвинение, и они не ходили повсюду с угрозами
против жизни Криса Форда, такого же, как ты ".

"Я не имел в виду их. Его не было ничего, кроме ярости мальчик, это..."

"Да, но вы сделали их; и когда старик встретился ... но я не пойду
в это сейчас. Я только хочу сказать, что, хотя я не могу оправдать вас с
мой разум, я чувствовал себя вынужденным сделать это в моем сердце, особенно когда
все было кончено, и было слишком поздно. Этот инцидент стал единственным
событием в моей профессиональной карьере, о котором я больше всего сожалею. Я не совсем
виню себя. Я должен был выполнить свой долг. И все же для меня было облегчением, когда ты
ушел. Я не знаю, мог ли я поступить по-другому, но... но ты мне
нравился. Ты продолжаешь мне нравиться. Я часто думал о тебе и
задавался вопросом, что с тобой стало. И однажды - не так давно - когда я снова шел
по старой земле, я увидел, что думал о ... тебе.
Вот как это пришло ко мне ".

- И ты собирался хранить молчание и позволить мне жениться на Эви?

Слепой задумался.

"Я видел, что будет сказано против него. Но я взвесил все доказательства
внимательно. Ты был травмирован; ты провел отличный бой и ты
победил - настолько, насколько один человек может победить целый мир. Я пришел к выводу,
что я не был призван сбивать тебя с ног во второй раз, после того, как ты
так мужественно вскарабкался наверх. Эви очень дорог для меня; я не говорю, что я
должен увидеть ее замужем за тобой без раздумий; но я решил, что
ты заслужил ее. Это была большая ответственность, но я взял ее на себя и
принял решение... отпустить ее ".

"О, ты хороший человек! Я и не думал, что в мире есть такое милосердие".

Форд выпалил эти слова криком, который был наполовину стоном, наполовину возгласом
триумфа. Мириам подавила рыдание. Аккуратный маленький человечек осуждающе пожал
плечами.

"Есть одна вещь, о которой я хотел бы спросить, - продолжал он, - среди многих, которые
Я ничего об этом не знаю и не собираюсь выяснять. Как
получилось, что вас зовут отец этой леди, мой старый друг Герберт
Стрейндж?"

Форд и Мириам обменялись быстрыми взглядами. Она покачала головой, и он понял
намек.

"Я случайно увидел это в ... своего рода... газете. Я понятия не имел, что это было письмо
реального человека. Я думал, что это взято из романа - или что-то в этом роде
. Я не хотел оставлять это себе, но оно прилипло ко мне ".

"Очень странно", - было его единственным комментарием. "Не так ли, Мириам?

"Теперь, - добавил он, - я полагаю, ты получила от меня все, что хотела, поэтому я скажу
спокойной ночи".

Он протянул руку, которую Форд схватил, вернее, сжал обеими руками в своих
собственных.

"Да благословит тебя Бог!" Все еще дрожа, пробормотал Уэйн. "Да благословит тебя Бог, мой
мальчик, и приведи все в порядок. Мириам, я полагаю, ты зайдешь и
увидься со мной перед тем, как ляжешь спать ".

Они смотрели, как он шаркающей походкой выходит из комнаты, и смотрели на дверь
еще долго после того, как он ее закрыл. Когда наконец Мириам перевела взгляд на Форда,
в них светилось облегчение от ее собственного поражения.

"Вот видишь!" - торжествующе воскликнула она. "Ты видишь разницу между ним
и мной - между его духом и моим! Итак, кто из нас был прав?"

"Ты был прав".




XIX



Единственное, что стало ясно Мириам на следующий день, это то, что она разрушила
все с поразительной полнотой - любопытный результат
в чем она была твердо убеждена, так это в том, что "поступала правильно". Она подсчитала, что
если Эви пострадает в умеренной степени, а Форд - в большой,
Конечное благополучие Эви, по крайней мере, будет обеспечено. Теперь все было
доведено до беды вместе. Из такого крушения ничего нельзя было
спасти.

Желание Форда сломить силу, которая сделала его самозванцем, вызвало у нее
сочувствие, но ей было не так легко понять его готовность рисковать своей жизнью, чтобы снова быть в гармонии
с законом и порядком. В то время как
образование, тренировка и вкус удерживали ее саму по себе в рамках
ограничения цивилизованной жизни, и все же роль вольнонаемной в этом мире
взывали к ее сильно атавистическим инстинктам гораздо непосредственнее, чем
членство в дисциплинированной регулярной армии. Партизанский боец должен
по необходимости подвергаться изменениям - даже моральным изменениям, - от которых обычный солдат,
обученный и под командованием других, может быть избавлен; но ее сердце было с
человек, скитающийся по холмам по собственному почину. То, что Форд намеренно
искал цепи в казармах, когда своей капитуляцией по поводу Эви она
дала ему возможность по-прежнему сохранять свободу действий на поле боя, было
для нее это было одновременно непонятно и ужасно. У нее было не только ощущение, что она
наблюдает за человеком, бросающимся навстречу Судьбе, но и осознание того, что она сама
дала ему толчок; в то время как она полностью осознавала тот факт, что, когда он
казалось, все, что было ей дорого в этом мире, рухнет вместе с ним.

Ее ум был слишком изобретателен, ее дух слишком энергичен, чтобы позволить ей
сидеть в беспомощной тоске по поводу его новой решимости. Она уже была
занята планами противодействия ему, в одном из которых, по крайней мере, она увидела
элементы надежды. Представив себе его возможности, она горела желанием отправиться
и проверить их; но она решила не выходить из дома, пока не убедится
что Форд действительно приводит свои планы в исполнение. В ту минуту, когда Эви
узнал роковую весть, она бы ее, и она не осмелились написать
сама из детского досягаемости. Ее первый долг должен быть по отношению к
хрупкому маленькому созданию, которое будет раздавлено, как растоптанный цветок.

Незадолго до полудня ее вызвали к телефону, где была Эви
спрашивающая, можно ли застать ее дома. Мириам судить по тонам
голос передается, что худшее уже известно. Она не была ,
однако я был готов к той прыти, с которой десять минут спустя в комнату ворвалась Эви
, ее щеки пылали от возбуждения, а в небесных
глазах плясали чисто земные искорки.

"Разве это не ужасно?", - плакала она, прежде чем Мириам могла увести ее в
любящие руки. "Разве это не ужасно? Но это не сюрприз для меня, - не в
по крайней мере. Я знал, что что-то было. Разве я не говорил? Я почти знал
что его имя не было странным. Если бы я не был так занят своим каминг-аутом
и всем остальным, я был бы уверен в этом. У меня не было времени на
подумай об этом - ты понимаешь? С обеда где-то каждый день в половине
один", - поспешно возразила она, затаив дыхание, "и чай в половине пятого, и
ужин в восемь, и в одиннадцать, и, весьма вероятно, в театр или
опера В между ... Ну, вы видите, я не смог дать много
внимание ни на что другое; но я знал, с того самого момента, когда я был в
Буэнос-Айрес, что в этом названии было что-то странное. Я никогда не видел
человека, который был бы так чувствителен, когда кто-то упоминал его имя, по крайней мере, за всю мою жизнь
раньше - и вы знаете, там, внизу, это самое обычное дело - они такие
подозрительно, что они почти усомнились в том, что моя дочь - Эви
Колфакс ".

Она швырнула муфту в одну сторону, боа - в другую, а перчатки - в
еще одну.

"Но, Ева, дорогая, вы, конечно, не думал..."

"Конечно, я никогда не думал о подобном. Я действительно не думаю
вообще ничего. Если бы я начал давать мне голову, я, вероятно, следует
бить на что-то гораздо хуже".

"Что ты имеешь в виду, дорогая? Хуже, чем что?"

"Хуже, чем просто быть обвиненным в убийстве твоего дяди - и это был всего лишь его
двоюродный дедушка тоже. Я мог бы подумать о подлоге или о чем-то подобном
бесчестный, хотя я должен был знать, что он не был способен на это. Быть обвиняемым
это не так уж много. Вы можете обвинить любого - вы могли бы обвинить меня. Это не
что-то доказывать, когда он говорит, что не делал этого. Конечно, он не делал этого.
Разве никто _see_? Боже мой! Я хочу, чтобы они мне позволили принять законы. Я бы
показал им. Только подумать! Посадить такого человека в тюрьму - и сказать, что они
сделают с ним такие ужасные вещи - и заставят сменить имя - и все такое.
Это совершенно возмутительно. Это возмутительно. Я не думаю, что такие вещи
были бы разрешены. Они не были бы разрешены в Аргентине. Да что там
был там человек, который убил своего тестя - на самом деле убил
его - и они вообще ничего ему не сделали. Я видел его много
раз. Тетя Куини показала мне его. Раньше у него была ложа
через две от нашей в опере. И думать, что они должны брать такого человека
, как Герберт, и так волновать его - это приводит меня в такое негодование, что я хотел бы
..."

Эви стиснула зубы, выбросила вперед сжатые кулаки и взмахнула
юбками по комнате в самом красивом порыве праведного
гнева.

"Но, дорогая," Мириам спросила, в озадаченным голосом: "что ты собираешься
с этим поделать?"

Эви надменно развернулась.

"Что с этим делать? Чего ты от меня ожидаешь? Я собираюсь сказать
каждому, что он этого не делал - вот что я собираюсь с этим сделать. Но,
конечно, мы пока не должны говорить об этом - вне себя, вы знаете.
Он едет в Буэнос-Айрес, чтобы сказать дяде Джарротту, что он этого не делал.
а когда он вернется, мы сделаем это общеизвестным. О, на этот счет должен быть
закон - и все такое. Он собирается снова сменить свое имя на то, каким оно было
раньше - Форд, так звали - и я должен сказать, Мириам, мне это очень нравится
лучше, чем странно, если ты не возражаешь, если я тебе скажу. Это кажется странным
иметь так много странностей - и, должен сказать, я никогда не мог привыкнуть к
идее иметь точно такое же имя, как у тебя. Это было почти то же самое, что и нет
быть замужем вне семьи - а я бы не хотела выходить замуж за родственника.
Эта часть ситуации стала приятным сюрпризом, понимаете? Я принял решение
стать Странным и подумал, что нет способа избавиться от этого, если только
Я... Но я не ожидал ничего подобного. Надеюсь, я буду
никогда..."

"Так что, дорогая, ты будешь верна ему?"

"Верна ему? Конечно, я собираюсь быть верной ему. Почему бы и нет?
Сейчас я собираюсь быть более верной ему, чем раньше. Он такой благородный
и в этом тоже. Жаль, что ты не видела, как он мне это сказал. Тетя
Куини сказала, что никогда не видела ничего более трогательного, даже на сцене.
Она была там, вы знаете. Герберт чувствовал, что не может повторять все это дважды,
и он подумал, что мне нужен кто-то, кто поддержал бы меня в шоке. Я
не... ни капельки. Но я бы хотел, чтобы ты была там, просто чтобы увидеть его ".

"Я могу себе это представить, дорогая".

"Конечно, теперь я знаю, из-за чего ты нервничала с тех пор, как он приехал
в Нью-Йорк. Он говорит, что ты узнала его - что ты видела его в Гринпорте.
О, я знала, что что-то было. Но я должен сказать, Мириам, я думаю, ты могла бы
рассказать мне все по секрету и не допустить, чтобы это стало для меня таким ударом, как
этот. Не то чтобы я воспринял это как удар, хотя, конечно, это все ужасно расстраивает
. Мы так долго не можем объявить о нашей помолвке, и тетя
Куини носился в моторе теперь вернуть то, что она написала
вчера несколько человек. Я не могу представить, что она скажет им, потому что я
клянусь ее священной честью, она не давала им понять, что мы расстались
, хотя я бы предпочел, чтобы они думали, что мы расстались, чем что я вообще не был
помолвлен ".

"Значит, мисс Джарротт воспринимает это спокойно?"

"Спокойно! Хотел бы я, чтобы вы могли ее видеть. Она думает, что никогда не было ничего более
романтичного. Почему, она плакала над ним, и целовал его, и сказал, что она всегда
быть его другом, если бы все в мире были против него. Как
на самом деле, бедняжка по уши влюблена в
него - вы понимаете?--в такой манере старой девы - вы знаете, в какой
вот что я имею в виду. Она думает, что нет никого похожего на него, и это не так. Я
буду ужасно скучать по нему, пока он там, внизу, рассказывает дяде Джарротту. Я
пропущу половину приглашений и буду регулярно посещать ретриты, пока он не вернется
. Тогда он мне еще многое расскажет - все о том, какое отношение к этому имел Попси
Уэйн - и все остальное. Я рад, что он не хочет этого делать
сейчас, потому что у меня и так голова идет кругом. Мне о стольких вещах нужно подумать
- и на меня сразу наваливается такая большая ответственность - и..."

- Ты собираешься что-нибудь делать с Билли?

"Ну, я могу отложить это в любом случае. Слава богу, есть _one_
несчастье помогло. Я собиралась дать ему довольно сильный намек
сегодня вечером, видя, что тетя Куини начала повсюду писать записки, но теперь я
могу дать ему еще немного покипеть. Он не сможет сказать, что я его не подводил
так просто, бедняга. И, Мириам, дорогая, - продолжила она,
собирая свои различные предметы одежды, готовясь к отъезду,
- ты будешь вести себя об этом как можно тише, как милая, не так ли? Мы
не собираемся говорить ни слова об этом посторонним, пока не приедет Герберт
вернулись после встречи с дядей Джарроттом. Это мой совет - и это все наши советы
совет - я имею в виду, и тети Куини тоже. Тогда они обратятся в суд - или
что-нибудь в этом роде. Я знаю, что ты _won't_ ничего сказать по этому поводу, но я подумал, что
просто поставил тебя на страже."

 * * * * *

Если сторону Иви принимая это было новое откровение, Мириам, на ее собственный
просчет, это тоже был новый стимул к настройке для работы в качестве оперативно
как можно восстановить то, что она может из озорства она сделала. С
Ограничениями Эви, она, возможно, никогда не узнает больше о серьезности своего
ситуация, превосходящая птичий характер сражения, бушующего возле ее гнезда;
а если даже Форда "обратился в суд," как Эви положила его, и он вышел
побеждает, там все еще могут быть шансы на их счастье. Ни к чему
еще Мириам было безразлично, как человек в волнении сохранением своего
детей от огня или бури мертв, чтобы его собственные ощущения. Поэтому она с
порывистым, почти бешеным рвением подошла к
телефону, чтобы позвонить Чарльзу Конквесту и попросить разрешения встретиться с ним
наедине в его офисе во второй половине дня.

В то, что она решилась сделать то, что она планировала для
себя ненужные жертвы было сдерживающим фактором. Она была в
настроение, в котором самосожжения казалось естественным страхом ее ошибки.
Она не была лишена знания, что за деньги можно купить помощь, которую она
намеревалась получить прямым вмешательством; но ее унаследованные инстинкты,
презирающие обходные методы, побуждали ее чем-то заплатить за это
более личное, чем монета. Это в какой-то степени ответило на ее самообвинение,
это смягчило горечь ее самоосуждения, осознание того, что она была
быть активным агентом в исправлении того, что ее ошибочные суждения
сделали неправильным. Для ее по сути примитивной души искупление по доверенности было таким же
невозможным, как и для преданного под колесами
Джаггернаута. Где-то на заднем плане ее мыслей были слабые
благоразумные протесты против того, чтобы выбросить себя из головы; но она пренебрегла ими,
как латинянин или тевтонец презирает предпочтение англосаксом суда
закона пистолету дуэлянта. Это было что-то за пределами сферы
разума. Безрассудные порывы, сдерживаемые монастырской сдержанностью или цивилизованностью
требования проснулись с толчком, еще более жестоким из-за их долгого
сна, заставляя ее делать то, что, как она знала, сделали бы другие женщины
в противном случае или не делали бы вообще.

Следовательно, она осознавала ограниченность жертвы, на которую шла;
она даже осознавала, что в истинном смысле это была никакая не жертва.
Она предлагала себя, потому что она выбрала, чтобы-в
своеволие--но страстное своеволие которая утверждала, что для нее в
крайней мере, другого пути не было. Другие женщины, мудрые женщины, Женщины, за которыми
у нее было долгое, любящее умеренность прошлое, она могла подчиняться законам, которые побуждают
к самоэкономии; она могла только следовать тем слепым побуждениям
, которые заставляли ее предков сражаться, когда они могли бы остаться при
мира, или выгнал их в дикие места земли, когда они
могли бы остаться в тихих домах. Предпочтение трудного пути легкому
это было у нее в крови. Она не могла удержаться от этого сейчас так же, как
восемь лет назад она не смогла бы удержаться от того, чтобы подружиться с Норри
Форд противозаконен.

Тем не менее, для нее было поддержкой помнить, что манера Конквеста
в тех случаях, когда дела приводили ее в его офис, всегда
немного отличалась от той, которую он принимал, когда они встречались на улице. Он был
гораздо больше профессионалом по отношению к своему клиенту, немного другом, но
совсем не любовником - если он вообще был любовником. Поприветствовав ее сейчас
с должным оттенком сердечности, он усадил ее на небольшом
расстоянии от своего стола, а сам вернулся к вращающемуся креслу
, за которым писал, когда она вошла. После предварительного
приветствую вас, - он бессознательно напустил на себя вопросительный вид делового человека
, который он принимает в начале интервью, на которое его пригласили
согласно.

"Я пришел ... по поводу Эви".

Теперь, когда она была там, начать оказалось не так просто, как она ожидала.

"Совершенно верно. Я знал, что тут была загвоздка. Я только что получил загадочную записку от
Куини Джарротт, которую я не смог разобрать. Неужели они не могут поладить
?

"Все гораздо серьезнее. Мистер Стрэндж приходил повидаться с мистером
Уэйн и я прошлой ночью. Я могу рассказать тебе как можно проще. Его
совсем не странное имя ".

"Хо! хо! В чем дело?"

"Вы когда-нибудь слышали имя Норри Форд?"

"Боже правый, да! Я не могу точно вспомнить ... Давайте посмотрим. Норри Форд? Я знаю
это имя так же хорошо, как я знаю свое собственное. Разве не так было - да, должно быть
так и было - разве не в этом деле был замешан Уэйн шесть или восемь лет
назад?"

"Да, так и было".

"Этот парень от них всех ускользнул, не так ли?"

Она кивнула.

- Разве ему не заменили пожизненное заключение?..

"Мистер Уэйн надеялся, что это будет сделано, но это еще не было сделано. Он был
все еще приговорен к ... смертной казни ".

"Да, да, да. Это возвращается ко мне. Мы думали, что Уэйн не появился
много энергии или способности к предвидению - или что-то в этом роде. Я помню, что были
разговоры об этом, и в газетах была даже нелепая история
о том, что Уэйн потворствовал его побегу. Ну, какое это имеет отношение к
Эви?

"Это имеет прямое отношение к ней".

Мало Конквеста серо-зеленые глаза моргнули, как будто от блеска их
собственный свет, в то время как его функции заточены с максимальной остротой.

"Вы же не хотите сказать...?"

"Я верю".

"Ну, по...моему...!" восклицание оборвалось в безмолвной попытке
осознать этот экстраординарный факт. "Вы хотите сказать, что
у негодяя хватило наглости ...? О нет, это невозможно. Да ладно тебе!"

"Все было именно так, как я собираюсь тебе рассказать, но я не думаю, что тебе следует
называть его негодяем. Видишь ли, он помолвлен с Эви ".

"Сейчас он с ней не помолвлен?"

"Да. Она хочет быть верной ему. Как и мы все ".

Две маленькие алые пятна горели на ее щеках, но это было не более, в
путь эмоций, чем теплый партийность на счет Иви требовали.

"Ну, будь я проклят!" Он закинул одну ногу на другую, заставляя свой стул
описать полукруг.

"Возможно, ты не будешь так сильно потрясен, когда услышишь все, что я должен тебе сказать
".

"Продолжайте; мне это интереснее, чем если бы это был десятицентовый роман".

Так доходчиво, как только могла, она вкратце описала ему роман Форда,
остановившись, как и он, рассказывая о нем ей, не столько на эпизодах, сколько
на их умственном и моральном воздействии на него самого. Она умолчала о рассказе
о неделях, проведенных в салоне, и полностью основала свой отчет на
информации, полученной от Форда. За свидетельство о его жизни и характере
в Аргентине у нее были показания мисс Джарротт по поводу
его деловых способностей - немаловажный момент для бизнеса в Нью-Йорке
мужчина, как она была достаточно проницательна, чтобы понять, - не могло быть лучшего авторитета
, чем сам Конквест, у которого, как у американского юридического
советника Стивенса и Джарротта, было достаточно возможностей судить. Она с удовлетворением отмечает
что, как и ее история прогрессировала это вызвало сочувствующие взгляды, и
иногда одобрительный возглас, и тогда он ударил его
бедра как знак рода забавляло изумление, что находится на грани
апробация.

"Значит, мы не могли бросить его сейчас, после того как она была такой храброй, не так ли?"
умоляла она с некоторой долей уверенности. "и особенно когда он помолвлен
с Эви".

"Я полагаю, мы не можем бросить его, если он в здравом уме".

"О, он в здравом уме".

"Тогда почему, черт возьми, когда он был так далеко от опасности, он не остался
там?"

"Из-за своей любви к Иви, разве ты не понимаешь?" Ей пришлось снова и снова объяснять Форду
моральное развитие и психологическое состояние, пока он не смог
увидеть это с некоторой долей понимания.

"Это, конечно, странная история, которую я когда-либо слышал", - заявил он, в
осуществление его драматические элементы, "и все мы в нем, не так ли? Это
как увидеть себя в пьесе ".

"Я думал, ты посмотришь на это именно так. Как только я начал задаваться вопросом
что мы могли бы сделать - сегодня утром - я увидел, что после Эви ты была
человеком, который больше всего беспокоился ".

"Кто? Я? Почему я обеспокоен? Я не имею к этому никакого отношения!

"Нет, конечно, нет, кроме как в качестве адвоката Стивенса и Джарротта. Когда их
представитель в Нью-Йорке..."

"О, но, моя дорогая девочка, мои обязанности не связаны с чем-либо подобным
. Я юрисконсульт фирмы, но я не имею никакого отношения к
частным делам их сотрудников ".

"Мистер Джарротт очень привязан к мистеру Стрейнджу".

"Возможно, это охладит его привязанность".

"Я не думаю, что это произойдет, пока Эви настаивает на браке с ним. Я уверен
они намерены поддерживать его ".

"Они не смогут поддерживать его долго, если закон даст ему то, что он
намеревался дать ему раньше".

"О, но ты же не думаешь, что в этом есть какая-то опасность?"

"Я ничего об этом не знаю", - сказал он, зловеще качая головой. "Тот факт,
что он возвращается и сдается, не является аргументом в пользу его
невиновности. Обычно за этой уловкой скрывается раскаяние".

"Тогда не является ли это еще одной причиной, по которой мы должны ему помочь?"

"Помочь ему? Как?"

"Пытаясь выиграть для него дело".

Он посмотрел на нее, поблескивая глазами, в то время как его пальцы скрывали улыбку
за его бесцветными усами.

"И как бы вы предложили приступить к этому?"

"Я не знаю, но полагаю, что знаете. Должны быть способы. Он уезжает в Южную Америку, как
только сможет. Он думает, что могут пройти месяцы, прежде чем он
вернется. Я подумал, что ... возможно... тем временем... пока он не сможет
ничего сделать для себя ... ты могла бы увидеть...

"Да, да, продолжай ", - сказал он, когда она заколебалась.

"Вы могли бы посмотреть, есть ли какие-нибудь доказательства, которые можно было бы найти - которые не были
найдены раньше - разве они не так это делают? - и подготовить их - для него
, когда он вернется".

- В качестве свадебного подарка.

"Это был бы свадебный подарок - всем нам. Это было бы ради Эви
. Ты знаешь, как я ее люблю. Она самое дорогое для меня существо на свете.
Если бы я только мог вот так обеспечить ее счастье...

"Ты имеешь в виду, если бы я мог обеспечить это ".

"Вы бы делали это активно, но я хотел бы сотрудничать".

"Каким образом?"

Она сидела очень тихо. Она была уверена, что он понял ее по внезапной жесткости
его позы, в то время как его глаза перестали мерцать, а пальцы перестали
путешествовать по линии усов. Ее взгляд опустился под пристальным вниманием
в его, но она снова подняла их для одного из своих быстрых, диких взглядов.

"Любым способом, который тебе нравится".

Она пыталась сделать ее высказывания различны, по сути, не слишком
значительное, но ей это не удалось. Несмотря на все ее усилия, ее слова передал все
их значение. Последовавшая короткая пауза была не менее красноречивой, и
она не разрушила чар, когда Конквест издал короткий смешок, который, возможно,
был нервным, и, изменив позу, наклонился вперед над своим столом
и нацарапал что-то в промокательном блокноте. Хотя он никогда бы в этом не признался,
для него тоже было облегчением не сталкиваться с ней лицом к лицу.

Он не был шокирован, но и не был сильно удивлен. Он привык к
мысли, что любовь женщины можно купить. Один мужчина купил его
у ее отца за пару волов, другой - у нее самой за
заведение и бриллиантовую диадему. В обоих случаях принцип был один и тот же
. Он никогда не считал Мириам Стрендж существом, не имеющим цены;
его трудность заключалась в том, чтобы понять, что это такое. Учреждение и бриллиантовая диадема
оказавшись к ней столь же равнодушным, как к ярму волов, он
был отброшен к альтернативе героических поступков. У него было больше, чем
когда-то подозревал, что они могли бы завоевать ее, если бы только были в его линейке.
Поскольку возможностей для такого рода деятельности у главы
крупной и прибыльной юридической практики было немного, предложение только сделало его циничным.
В глубине своего сердца он уже давно хотела слепить, с помощью
доблесть, глаза, которые видели в нем только респектабельный мужчина среднего возраста,
но желание было просто издевался над ним с такой насмешкой, которая
импотенция получает от молодежи. Теперь казалось удачей, которая почти
заслуживала того, чтобы быть названной актом Провидения, что должно было произойти
закажите именно его разновидность "деррингдо" из того самого квартала, в котором
он мог бы сделать это узнаваемым.

"Мы никогда не ходили в каких-либо уголовных дела здесь", - сказал он, после долгих
отражения, в то время как он продолжал бесцельно мазня", но, конечно,
мы находимся в контакте с людьми, которые принимают его вверх".

"Я так и думал".

"Но будет справедливо сказать вам, что если ваш мотив - сэкономить время для
нашего друга, о котором идет речь ..."

"Это мой мотив - единственный".

"Тогда ты тоже мог бы связаться с ними".

"Но я не хочу".

"И все же я думаю, вам следует подумать об этом. Лучшую юридическую консультацию в мире
можно ... купить ... за деньги".

"Я это знаю".

Резко подняв глаза, он увидел, что ее голова откинута назад с присущим ей
особым видом нарочитой безрассудности.

"О, тогда очень хорошо", - тихо сказал он, снова принимаясь за свои записи.
После этого предупреждения он почувствовал себя вправе поверить ей на слово.

С этого начала она поняла, что добилась своего первого замечательного момента. В
ответах на его вопросы она снова рассказала историю, продемонстрировав, как он
вспоминал впоследствии - но намного позже - удивительное знакомство с
его детали. Она внесла предложения, которые, по его мнению, отличались некоторой проницательностью,
и подчеркнула ценность помощи, которую они могли бы ожидать в частном порядке от
Филипа Уэйна. Красота и нетерпение на ее лице зажгли почти
атрофированный энтузиазм в его собственном сердце, хотя он не мог не видеть, что
этот полностью альтруистический интерес за полчаса сблизил их
вместе, как никогда прежде. Это было то, чего у них никогда не было
до сих пор - общая связь. Несмотря на настойчивость его усилий и
его уверения, до сих пор он никогда не был ближе к ней, чем статуя на
пьедестал добирается до своего соседа в подобной ситуации, но теперь, наконец, они
были на одной земле вместе. Этого было более чем достаточно для того, чтобы
он встал на сторону Норри Форда, посвятил этому делу все свои
ресурсы, умственные и материальные, и добился победы.

В течение часа или двух их понимание было полным, но он
не раз обратитесь в условиях их негласного договора. Именно она
почувствовала, что сказано недостаточно - что искренность, с которой
она подписалась под этим, не была должным образом подчеркнута. Она была у двери в
смысл уходить, когда она собралась с духом, чтобы посмотреть на него и сказать:

"Ты не можешь себе представить, что все это значит для меня. Если мы добьемся успеха, то есть, если
вы добьетесь успеха, я едва осмелюсь сказать вам, до какой степени я буду
благодарен ".

Он уже почувствовал некоторое великодушие героя, требующего своей награды.

"Тебе не нужно думать об этом", - улыбнулся он. "Я не стану. Если, сделав Эви
счастливой, я смогу служить тебе, я не буду просить благодарности".

Она посмотрела на свою муфту и пригладила ее мех, затем быстро подняла глаза.
"Нет, но я захочу подарить ее".

С этими словами она ушла - с большей легкостью на сердце, чем несколько часов назад
ей казалось, что это возможно когда-либо снова. Ее радость была радость
капитан, который чувствует, что он спас свой корабль, хотя его собственные раны
роковой.