Д - 3

     Наша садовая улица, на которой мой сад-огород, (второй с начала улицы), в садовом товариществе самая молодая. Люди расчистили стихийную свалку, привезли чернозёму, нарезали участки и начали строить, по своим возможностям садовые домики. Я же свой дом купила уже построенный. Но огород разрабатывала ещё несколько лет. Постепенно познакомилась с соседями. Люди они разные, и по характеру, и по своим привычкам. Однако у хозяев свои заботы, а их дети и даже внуки, просто поговорить, решить свои детские споры, почему-то шли ко мне. Садились на длинную скамейку и, болтая ногами, рассказывали мне свои секреты и даже песни пели. Я, сидя на низенькой скамеечке, полола грядки и поддерживала разговор. Было дело, учила девочек веночки из разнотравья плести. (Они уже выросли, а на улицах города встречу кого-то из них, узнают и, по старой привычке рассказывают свои новости).
     Однажды, был такой случай. В тот день из детей родители в сад, под присмотр бабушки, привезли внучку, Женечку. Она оказалась одним ребёнком на все наши шесть дворов. Тихо так, люди на работе, только я копошусь на своих грядках и бабушка той девочки. Как потом оказалось, та бабушка была далеко не в восторге, что ей «подкинули» внучку. Женщина она хлопотливая, везде у неё идеальный порядок, а ребёнок, играя, нарушал её покой и порядок. К тому же девочка отвлекала её разговорами, просьбами… Она же с каждой минутой всё больше раздражалась. Вот и придумала, послала девочку за сады цветочки рвать. Девчушка обрадовалась и побежала туда, в конец улицы. Через какое-то время бежит обратно с целой охапкой всего того, что ей показалось красивым. Но, только она, радостная такая, вошла в калитку и сообщила бабушке, что она цветы принесла, бабушка такой гвалт подняла, на всю улицу. Дескать, эта негодная девчонка намусорит, а ей подметать… В результате её негодования, девчушка с охапкой цветов оказалась на улице. Куда же ей, бедной было идти? Она подошла к моей калитке и, уже не в силах  что-либо объяснить, громко расплакалась. А мне и объяснять не надо было, я предполагала, что этим всё дело закончится. Я и сама в своём детстве, много раз плакала по этому поводу…
     Открыла Женечке калитку, отвела, посадила в тени рябины. Цветы поставила в ведро с водой, а сама поспешила чайник ставить греться. Потом мы с девочкой поели, во всякой свободной посуде понаставили букетиков, наговорились, напелись. И так вдвоём провели весь день до вечера.
     А что же бабушка? Бабушка Женечки ни разу даже не поинтересовалась внучкой. Вдобавок ко всему, она вовсе о ней забыла и, спокойненько ушла себе домой. Мы даже не заметили, как она мимо моей калитки прошла. Что же дальше? Солнце заходит, мне домой надо ехать, а я не знаю, куда мне ребёнка деть. Вздохнула и решила везти её к себе домой. Даже записку написала, чтобы родители знали, где им дочку искать. Вышла я с той запиской на улицу, думаю, где бы на видном месте у их калитки её пришпилить, а тут и папа той девочки на своей машине на нашу улицу повернул. Узнал, что и как дело было, сдерживая свои эмоции, в двух словах поблагодарил меня. Усадил нас в машину, отвёз меня домой. И на этом всё. Ни разу больше я, ни его, ни девочки в наших садах не видела. А бабушка до самой осени со мной не здоровалась.

                *
               Пустая, холодная, жуткая комната,
               Захламлена, грязная, очень бездомная.
               Уйти, не уйти, кто же мне посоветует?
               Одно говорить, а другое – ответствовать.
               Одно говорить, а другое – прочувствовать…
                А.Я. Розенбаум

     Большое дело Интернет. Можно переслать по электронной почте письмо и даже фотографии. Расстояние – не имеет значения. Фотография, в моём прежнем понимании, всегда радостью была. Но, вот, случилось и наоборот
     Лет мне много. С села Букатинки я уехала 52 года назад. Не сказать, что всё забылось, а как-то многое притупилось в памяти. А тут, вдруг, письмо от одноклассника. Виктор Денисюк к старости тоже взялся за перо. Книгу написал! Детство, юность свою и то, что было после, как умел, описал. Он ещё раньше меня уехал из села, но по сравнению с моим расстоянием, от отчего дома, это – совсем рядом. Время от времени наведывался в село. Хотя постепенно от самого села треть осталась. Кто уехал, а кто в земле зарыт. Опустевшие хаты стоят сиротами. Но когда всего этого не видишь, то в памяти всё неизменным остаётся. А тут, вдруг, передо мной оказались фотографии нынешнего села, покинутые хаты и даже то, что в хатах осталось. Это был шок, даже некое оцепенение. Вроде как мне непредъявленная вина за то, что уехала…
     Вот лишь одна из многих фотографий, осиротевшей хаты нашего родственника, которого сын к себе в город увёз, а он там от великой тоски высох, как былинка и помер. Помню, в детстве я бывала в этом доме, даже запах кислых щей помню… На фотографию глянула и сердце занемело. Вот она, в их хате фотография над завешанным вязанным платком окном, молодых ещё мужа и жены. Большая вышивка в рамочке, как картина на стене. У железной панцирной кровати на стене прибит ковёр «с оленями». На кровати кавардак: старое скомканное одеяло, матрац одним краем свесился до самого пола. А пол! На нём такой толстый слой пыли, что на домотканой дорожке полосок не видно. Нет стола, но осталась длинная скамейка. А на ней, как моя мама говорила – «только отца с матерью не хватает, остальное всё тут».
     …А ведь тут люди жили, этими вещами пользовались. Вот истоптанные тапочки, вполне ещё исправный стул, стопка старых газет… На стенах гирлянды паутины, отяжелевшие от пыли.
     Как же холодно в груди, какая тоска, как тяжело осознать то, что без человека это всё мертво, уже ненужный хлам… Вышивка, над которой многие вечера хозяйка склонялась, теперь никого уже не радует. Ведь было время, люди каждой вещи радовались. Той же кастрюльке с нарисованными на ней ягодками, солонке, над которой поверх соли серый пух пыли, щербатая деревянная ложка…
     Долго я рассматривала эту фотографию, много чего вспомнилось, передумалось…
     Э-эх, годы-пароходы, вот только они в одну сторону плывут…

                *
И полусонным стрелкам лень
Ворочаться на циферблате,
И дольше века длится ДЕНЬ…
           Б. Пастернак «Единственные дни»

     Эх, кто бы знал, как мне это «больше века длится день» ненавистно, до горькой обиды, до слёз. Те, кто рос в деревне, кого в «счастливом детстве» оставляли дома, «возле хаты», так сказать – на хозяйстве, хорошо помнят ту работу, которая ложилась на твои ещё не окрепшие плечи. Вечером, когда родители начинали проверять сделанное, то обязательно говорили: «День, как год, а ты то и это не сделала… Что, времени не хватило?!.» И нет никому дела до того, что в полуденный зной земля в огороде накаляется так, что даже сквозь сандалии ступни обжигает. Что от карающего солнечного ока белым-бело перед глазами… И тяпка становится неподъёмно тяжёлой. Вёрткие ящерицы прямо перед тобой пробегают и ты замираешь, обливаясь  холодным потом… О змеях на меже уж лучше не говорить. А стёртые от коромысла плечи, а… Хочу ли я вернуться в «своё детство золотое»? Нет! Мне на пенсии куда лучше… Теперь не дни, а ночи стали длинными, но и они короче моих воспоминаний…

                *