Отчая земля Пааво Леонтьева

   Отчая земля – это, как любимая женщина, -  это, как мать: она ждёт, когда её пожалеют, когда приласкают, чтобы она воспряла духом, расправила плечи, заплела свои косы и пошла лёгкой поступью к вам навстречу. Она обнимет вас, прошепчет ласковое слово: лёгким ли дуновением июльского ветра, шелестом ли разнотравья или, прожурчит тенистым лесным ручьём. Она вас встретит лаской, добротой и любовью, потому что это родная земля. Иначе она не умеет.

   Такие мысли, думается мне, приходили на ум и Павлу Романовичу, неспроста же он обошёл все регозерские пустоши в поисках своей «оленьей тропы», и не зря же он возвращался и возвращался к утраченной однажды родной стороне.
   Утраченной не только для него, но и для жителей небольшой деревни в бассейне трёх регозерских озёр на Маталаниеми, Коркеаниеми, Контуниеми и Микинниеми, деревни Регозеро или, как её называли местные жители, Рёхё.
   Утраченной и для последующих поколений после всёпоглощающего пожара страшной войны, после которой даже её современники не смогли вернуться к своим очагам. Так и остались лежать по сей день на месте родовых гнёзд груды камней  немым напоминанием о былой жизни, и только крапива кустится, да ветер морщинит волну на Рёхёярви.

   Разве ж не болела душа писателя, родившегося в этих местах? И мой отец, Ханнес Васильевич, такой же уроженец этого края рассказывал мне о красоте регозерских зорь, как тосковал он по родине, как бы исподволь ориентируя мои будущие помыслы в творческих поисках. В поисках своей «оленьей тропы». Спустя годы, я добрался-таки сюда. Никто здесь меня не встретил, а я, прихватив с собой термос, присел на камни фундамента, оставшегося от чьего-то дома и пил чай… за встречу с этой деревней. Чей это был дом? Не знаю. Может быть, Самппы Ларинена, а может, Ристо Луукконена или  Оскари и Окахвие Лехто? А может и Романа Леонтьева, дом, где и родился Павел Романович? Как узнаешь?

   Нашёл я и деревенское кладбище – последнее пристанище регозерцев, где упокоился и мой дед Василий Васильевич, как и, уверен, предки Пааво, с которым нас объеденила: и скорбь кладбищенских домовин; и память о регозерской земле; и «оленья тропа», которую мы искали. И нашли! Так-как оба мы потомки оленеводов. Отец Павла Романовича Роман Данилович знал толк в этом деле, ему и доверили в 1941 году перегон колхозного стада оленей подальше от войны на Кольский полуостров. Увы, насовсем. Олени к своим пастбищам уже не вернулись. И сейчас в Карелии нет такого промысла, как оленеводство, есть только редкая забава для туристов – оленья упряжка. О северных оленях писал Павел Романович, очень внимательно изучая эту тему, как писали в своё время и Яакко Ругоев, и Инха, и Кианто, и я… совсем чуть-чуть:

«К Отаве бежит олень.
В вселенском тумане его тропа,
А звёзды на Млечном пути – судьба,
Увлекшая зверя и человека
В начале двадцатого века
В забвения пустоту.
К Отаве бежит олень
Защиту искать свою».

   В реальности мы познакомились с Павлом Романовичем в 2004 году в Калевале на «Ругоевских чтениях», но я и раньше знал о нём от своего отца. «Говорун такой», - вспоминал отец о своём земляке.
   Не смотря на жизненные перипетии,  главным образом - это архангельская эвакуация, где умерли родители Пааво, писатель не утратил интерес и радость к жизни. Он обладал не только великолепным даром рассказчика, но и искромётным чувством юмора, какого, признаюсь, я в жизни не встречал. Так, по пути на « Ругоевские чтения», он в течении всей дороги (а это десять часов), подтрунивал и спорил по-доброму, конечно, с Мишиным Армасом Иосифовичем, учёным, поэтом и переводчиком, при этом все присутствующие в автобусе были вовлечены в их «дружеские дебаты». У меня болели мышцы лица от смеха. Так и дорога показалась короче.

   Этот эпизод как бы иллюстрирует наблюдения И.К.Инха в книге « В краю калевальских песен»:
   «Жестокая доля не сломила душу карельского народа… В дни суровых испытаний его весёлый нрав служит ему утешением…»
    Павел Романович Леонтьев – плоть от плоти часть карельского народа и это он подтвердил своей жизнью и творчеством.
    Помнит северная карельская земля своих детей, которые своими произведениями оставляют нам в наследие беспокойство о ней, не дают нам забыться и потеряться в глобальных переменах исторических вьюг. Для нас всегда будут гореть окна регозерских берегов, и мы обязательно будем возвращаться к ним даже через поколения, как бы не штормило. В немалой степени благодаря литературному маяку Пааво Леонтьева.