Четыре года назад

Хэллоуинская ночь в тот год выдалась долгая, жуткая и очень напряжённая. За окном мокли под дождём тёмные улицы, мрачное небо, сырая земля, с которой нещадно сорвали покрывало из жёлтых кленовых листьев, упаковав их в мрачные чёрные мешки, вызывающие в сумерках не самые хорошие ассоциации. В доме — тишина, и лишь инфернально похрапывает старый кот. И — ожидание. Напряжённое ожидание, не позволяющее расслабиться и уснуть. Проваливаешься в сон — и тут же ярким взрывом: не сбудется!!! Зря ждёшь! Твои мечты никогда не сбывались — и сейчас не исключение... И сон снова отступает. А спать надо: скоро на работу. А потом, а после...

Бороться со страхом сложно. Он, словно ядовитый газ, подползает со всех сторон, окружает, подчиняет. И вот уже всё подчиняется ему: и стынущие ступни, и дрожащие как в алкогольном треморе руки, и мысли, панически бьющиеся друг о друга. И сидишь в оцепенении, не в силах пошевелиться. Не в силах встать. Не в силах хотя бы включить свет.

В ту Хэллоуинскую ночь я ждала не призраков, не Дикую Охоту, не ведьм и не Джека-Фонаря, нет. И не человека я ждала в ту Хэллоуинскую ночь. Я ждала мою любовь с первого фото. И всю ночь, а потом ещё целый рабочий день боялась, что не сбудется. Не приедет. Не отпустят...

В ту Хэллоуинскую ночь я ждала собаку Геру.
Собак я любила всегда. Но мне с ними не везло: в детстве мама не разрешала завести щеночка, а потом собаки были, но... не те. Пуделица Грета была хорошая пуделица. Вот только она была мамина собака. Я воспитывала её, дрессировала, ходила на выставки — и всё равно не было между мной и собакой той особой тонкой нити, которая даёт немного мистическую связь между собакой и человеком. Недолайка Умка была мною спасена от гибели: я забрала её за бутылку портвейна у алкаша. Она была хорошая псиночка, но тоже — не моя. И потому я не стала настаивать на её воссоединении со мной при разводе: с хозяином ей было лучше. Конан... Конан — боль моя: это был мой пёс. Беспородный. Красивый. Терьеристого типа: лохматый и с забавной усатой мордахой. Это был мой пёс, но он очень рано ушёл на Радугу: догхантеры... Твари. Надеюсь, им будет персональный ад, где они будут бесконечно поедать отраву, битое стекло, лезвия и гвозди в кусках мяса. Бесконечно умирать. И бесконечно возрождаться — чтобы снова пройти то, что проходят по их вине наши собаки. И после того, как я проводила Конана, я сказала: никогда! Никогда более в моём доме не будет собаки. Это слишком больно...

Шли годы. И ни одна собачья лапа не переступала моего порога. Только котики и мышечки. И пепел Клааса... то есть, воспоминания о Конане поддерживали это. Но потом... Всё произошло как-то очень быстро, не давая опомниться, остановиться и трезво всё обдумать. Сначала в дом — временно, на передержку — заехала красивая кане-корсо Гёкла: создание балованное, трепетное и истеричное. Одна Гёкла оставаться боялась, спать на коврике не хотела, зато хотела быть постоянно рядом с человеком и добивалась этого двумя путями: громким скуулем и запахом. Но все эти неудобства были ничто по сравнению с ощущением собачьей головы под ладонью, собачьего тела у ног, собачьего языка на руках и лице... Я знала, что Гёкла вернётся хозяину. И... я не хотела её возвращать.

Гёкла уехала. А в сети промелькнула заметка про питбуля, которого недочеловек выкинул с балкона (или из окна? не помню). И я стала следить за судьбой Брейва — того самого щена. И подписалась на группу АмСтаффКоманда-Питер. И это был очень опрометчивый шаг. Потому как вскоре там появилось фото псицы...

И вот тут я поняла, что я пропала... Потому что это — моя собака. Да, она выросла в чужом доме — но это случайно. Это моя собака, и мы должны быть вместе...

Здравый смысл говорил: ты что? Собака — это ответственность. Это время. Это отказ от многих развлечений. Это деньги, с которыми напряжёнка. Это нервы, в конце концов: собаки болеют! И я с ним соглашалась: да, да, конечно... Давай подождём. Если я ошиблась, и это не моя собака — её заберут. А если нет — да и пёс с ними, с деньгами и временем...

И её — не забрали.

И я сказала своим: вот, есть собака Гера. Она случайно выросла в чужом доме. Но она — моя собака. Наша собака. И ей нужно место в этом доме. И все они — включая кота — согласились.


Я позвонила куратору. Мы съездили на смотрины. Собака Гера вихрем кружила между той хозяйкой, кураторами, дорогиммужчиной и мной. К ним она подбегала играть. Ко мне — замереть на миг: ты видишь, какая я хорошая? И та хозяйка сказала: «Маму чует». А у меня сомнений не было с самого начала: раз страшный бойцовый питбуль меня не съел, значит, и не съест. А потому — пакуй чемоданы, Гера Фунь Лизь, и едем домой!

Но по неписанным законам, куратор не может отдать псицу сразу. Сначала они — кураторы и актив команды — совещаются, а достоин ли кандидат.... И это было — слабое звено. По сути, я был не достоин: как в случае усыновления человечьего дитя. Родить (в нашем случае — завести щенка) может любой. Без работы, доходов, жилья — хоть в канаве живи. Усыновить (в нашем случае — взять взрослую собаку) — нужны условия, стабильный доход и черти в ступе. У меня был доход, но очень малый. Никакой машины. и малюсенькая хатка бобра. И будь у Геры другой куратор — не случилось бы нашей с ней жизни. Счастливой жизни. Которой сегодня вечером исполнится ровно четыре года.И мы все очень благодарны Виктории за доверие: без него собака Гера не сопела бы тут, рядом со мной. За это время случилось многое. Были долгие прогулки и были ночёвки вне дома. Были моменты полного счастья и почти всё поглотившего отчаяния. Была страшная ночь, когда Гера отравилась дезинфицирующей анти-ковидной поливкой улицы, были долгие месяцы восстановления, была раковая опухоль, на удаление которой ушли все средства и нервы.... Нервы восстановились. Средства... хорошо, что нам помогли читатели: они покрыли две трети кредита за лечение. Ветеринария нынче очень дорогая необходимость. Здравый смысл был прав: собака — это ответственность и огромные траты. Но он молчал о другом: собака — это счастье. И я сижу сейчас, пишу этот текст, ощущая, как к ноге прижимается спинка питбуля. Я слышу её дыхание. Я чувствую её запах (он совсем не такой острый, как у кане-корсо, он почти не заметный — просто у меня после ковидлы обоняние обострено). Я абсолютно счастлива от того, что рядом со мной тихо старится собака Гера. Моя собака. Моя любимая девочка. Я надеюсь, что это счастье будет долгим. У нас с ней сегодня тоже праздник: тихий, домашний, без инфернальных сущностей. И между сладостью и гадостью мы выбираем — любовь...

З.Ы. А сколько бы Мама ни любила, Папа всё равно главнее. Сомневаетесь? А вот вам фото: