Надежда

-Самойлов, ты есть собираешься?! Будешь выкрутасы мне свои устраивать, без пайки останешься!
Так начался самый обычный его день в детском доме. Родители погибли- отец на фронте, мать под бомбежку попала- до бомбоубежища не добежала.
А его соседка, баба Маня отвела, когда бомбить начали. А потом - детский дом.
Есть  то он хотел, да девчонка там, совсем маленькая,Маша, тоже сирота, ну такими глазищами смотрела на эту 120-грамовую пайку черняшки, что Костик не смог просто ни кусочка проглотить. Отдал ей, а у самого живот в узел завязывался.
"Ничего, водички попью,- решил он,- мужик я или нет!"
Воспитательница отругала Костика, но почему-то при этом гладила по голове. Это было приятно. Жить стало совсем голодно- хлеба давали мало. Да Костик сам видел, как воспитатели свои куски отдавали тем, кто послабее. У некоторых от голода начинали пухнуть животы. Воспитатели категорически запрещали выходить одним на улицу- особенно малышне- всегда в сопровождении старших. На все вопросы отводили глаза или говорили уж совершенную ерунду:"Придет, де, серенький волчок". А какой волчок, когда кошек с собаками уже съели. Как- то обидно, когда совсем за малыша держат.
Он подошел потихоньку- ходить становилось все труднее почему-то, к Машке, девчонке, которой пайку отдал, и тихо ей на ухо прошептал:"Маш, ты не плачь, нас спасут, я знаю. Надо только крепкого льда дождаться."
Костику было 7 лет.
В Ленинграде  стояло начало сентября 1941 года.
До нормальных заморозков(когда Ладога встанет)оставалось не меньше 2,5 месяцев.