Безумие

отрывок из повести: КЛЕРМОНСКАЯ ГРЕШНИЦА.


…Возвращаясь в собор они увидели светлый силуэт в монашеском облачении без плаща-капы. Монах доминиканец бродил по площади, что-то страстно говорил, бормоча косноязычно и несвязно. Будил спящих и пытался в чем-то убедить их. Но разоспавшиеся селяне сонно вращая глазами грубо отталкивали его, осыпая бранью и проклятиями.

- Кто это? – удивился Ренье и ахнул. – Так это ж отец Фуко! Мой эконом!

- Вы взяли его с собой? – спросил епископ.

- Да, ваше преподобие. Он настоял на этом. Хотел увидеть как пламя пожирает дочь колдуна. Отец Фуко! – окликнул приор монаха.

Но тот вдруг замахал руками и пронзительно смеясь стал бегать по площади. Подобрав подол испачканной рясы нелепо прыгал через спящих, высоко подбрасывая худые коленки босых ног будто белая цапля по отмели. Пел дурным голосом псалмы и подбежав к преподобным отцам стал горячо говорить им, пересыпая скороговоркой смесь латыни с непонятными звуками. Высовывал мокрый язык, округляя в ужасе глаза - указывал тощей рукой на кострище, где болталось на обожженных цепях тело еретички.

Святые отцы переглянулись. А монах сердился, что его не хотят понять. Он весь вечер ходил среди людей и рассказывал им о том, что, когда пламя охватило проклятое колдовское отродье, видел, как из огня вырвался плотный клуб белого дыма. Но это был не дым: отец Фуко мог поклясться на святом распятии, что это был – он! Сам Дьявол, освободившийся от горевшего тела. Он поднимался над городом и вытянувшись в тонкую струю медленно уволокся в сторону Клермонского леса. А вслед тяжко летело галдящее воронье…

- Что с вами, святой отец? – спросил Ренье, белый, белее первого снега, заглянув в безумный провал глаз Фуко, и попятился назад.

А Фуко, раскинув, будто белый ворон, рукава - крылья, взметнул ими и не сумев оторваться от земли – побежал. Мимо собора, где лениво брякнул полночь отдыхающий от неумолчного праздничного звона колокол, мимо угасавших угольев костров, прямиком в главные ворота, которые стража забыла затворить на ночь.

Обезумевший монах белым пятном бежал к лесу, грозил кулаками его темной громаде, растворявшейся в ночи косматым чудовищем. Там, в туманных топях, среди гнилого запаха лопавшихся пузырей, скрылось грешное исчадие ада и Фуко верил, что только его слово способно привести того к раскаянию и исповеди…

- Он обезумел! – отчаянно взвыл Ренье.

- Вы думаете? – почему-то не удивился епископ.

Остановился, тяжело оперся на посох. Сгорбившийся, и странно уменьшившийся в объеме, будто монашеское облачение изначально было велико ему, стоял, печальный и одинокий, под тихими звездами, среди безликого сонмища людей.

- Безумие спасло несчастного Фуке, освободив его совесть от предательства, – пробормотал епископ, тщательно вытирая кончик посоха об безмятежно спавшего простолюдина. Он опять угодил в мерзостное дерьмо.

Но простолюдин очнулся. Выпрямляясь в весь свой гигантский рост он затмил половину неба. Похоже, это был один из свиты Хлодвига, в обвалянной соломой и песьей шерстью кольчуге, с лицом, разбитым в кровь.

- Где мой меч? – шарил ручищей по поясу и, не найдя, сорвал с ремня огромный, в полный локоть среднего мужчины, боевой рог. – Овцам стойло, героям вечность, королю слава! Остальным – смерть и забвение! – прохрипел он с сильным бретонским акцентом.

Воткнул рог в запекшиеся губы и мощно выдохнул. Протяжный грозный звук ревом могучего лесного тура пронесся по тишине, утверждая его слова. Бретонец замер, чутко вслушивался, но никто не отозвался. А он, пригнувшись словно вышедшая на охоту рысь, мягким кошачьим шагом пошел по загроможденной площади, отыскивать свой меч.

- Вы видели его, Одон? – шептал, обезумев от ужаса Ренье. – Это же бретонец, из свиты короля Хлодвига! Как он здесь оказался?

Епископ не ответил, глядя вслед перешагнувшему через столетия воину.

- Что сказал этот варвар? – Ренье дрожал от озноба, словно только что его миновала тень гибельной тьмы.

- Правду, милый Ренье, - ответил ему, не дрогнув, епископ.

*********

…Над страной франков снова ночь. Светлая и чистая. Город угомонился, устав от разгула и зрелищ. А там, где среди павших стволов вздымаются полные силы дубы и буки, где даже в полдень меж косматых елей шевелятся из века не просыхающие ползучие туманы, кружило гремящее воронье. И сыч, посланник ада, резал крыльями мутную мглу, разнося радостную весть: в Клермонском лесу появилась Она, долгожданная! Отвергнутая светом королева Тьмы.