Подонки Ромула. Роман. Книга первая. Глава 15

                ГЛАВА XV.

   Цецилий Помпониан, тем временем, вершил суд  на ступенях Пританеума - скорый, но праведный. Тем более, что разбирательства особого не требовалось, а прения сторон были, и вовсе, исключены - очевидное в доказательствах не нуждается. Событие и состав преступления налицо, преступники изобличены в самом, что ни на есть разгаре злодеяния и стояли тут же, у подножия лестницы, понурив головы, лишенные уже  и плетей своих, и коней.
    - А кто это у нас так громко свистит? Не ты ли, Деметрий? - задушевно поинтересовался Аттик. - Товарищей предостерегаешь? Мол, спасайтесь, друзья, дракон огнедышащий объявился! Хозяин, то есть, то есть - я!.. Выходит, ты с ними заодно? Вот и становись в строй, поближе к трибуналу. - отвернулся от насмерть перепуганного Деметрия и повелел грозно: - Коня отобрать!
   Обезлошадевший Деметрий беззвучно приблизился, встал в ряд со злодеями.
   - Ну, что ж… Против серьезных болезней нужны сильные средства. - покачал головой Аттик. - Я вас к кощунству не призывал. В разврат столь вопиющий не втягивал. А ведь отвечать мне придется. Не головой, так деньгами и немалыми, надо сказать. Боги оскорблены, искупительных жертв жаждут! Бараном или козой тут не обойдется! Даже во сне нет ничего ужасней, чем облегчиться в  святом храме! Завтра о том весь Город узнает. Да что - завтра? Вы оглянитесь! - и указал на ветхий храм Вещего Гласа на склоне Палатина, прямо над Атрием Весты. - Их молчание кричит! Как говаривал один мой знакомый… А ведомо ли вам, откуда берется вода для общественных жертвоприношений? Децим, я тебя спрашиваю!
    - Из источника Ютурны. - с трудом выдавил из себя преступник.
    - Верно!  - одобрительно кивнул Аттик. И вдруг закричал хрипло на весь форум.- А ты?! во что кладезь тот заветный превратил?! В лупанар?!  В бордель мерзопакостный?!!
    Децим не ответил, только еще глубже голову в плечи втянул.
    - А знаешь ли ты, что по этому поводу сказано в Законах Двенадцати Таблиц, для всеобщего сведения, в двух шагах отсюда, у храма Сатурна выставленных. - ласково улыбнулся Аттик.
   Децим угрюмо молчал и Аттик воздел вверх указательный палец:
  - «К богам да приближаются в чистоте, проникшись благочестием!» - помолчал и спросил совсем тихо. - А что там насчет наказания?
     - Можно я скажу, господин? - вызвался вдруг, стоявший рядом с
Децимом заводила.
     - Изволь, Филемон! - великодушно кивнул Аттик. - Ты же у нас умница - во всех гнусностях верховодишь!.. Вот и просвети невежество юного Марка, хоть в чем-то благом и полезном. Дециму с Деметрием память освежи.  Да и себе, заодно… Напоследок!
     - «Если кто произнес богохульство, предстал перед богами не очистившись, похитил цветы с алтаря или обнажил тайну мистерий, то он должен…» - торжественно огласил Филемон, но Аттик его не дослушал.
   - Погоди, не все сразу, любезный!.. Каждому овощу - свое время. - и пообещал ласково. - О наказании мы и без тебя не забудем. А вот.. - спустился на ступеньку в мрачной задумчивости, обернувшись, ожег взглядом гладиатора, который держал над ним зонт и, увлекшись ходом процесса, не сразу метнулся за хозяином. И когда  преграда для дождя над его головой была восстановлена, продолжил допрос:
   - Похитил цветы, говоришь? Злодейство заведомое! А шлюх в алтаре раскладывать? Мыслимо ли такое бесчестие?! Законодатель наш Аппий Клавдий*, уж на что, отъявленный негодяй был - да покойся он с миром! - а этакая мерзость чудовищная ему и в голову не пришла, чтобы в общей кодификации римского нашего права своевременно ее предусмотреть!
      Со стороны форума, сквозь триумфальную арку Фабия Максима* стремительно промчался молодец, отряженный в погоню за путаной. Лихо осадил коня перед ступенями Пританеума, но в седле застыл виновато.
    - И где она? - хмуро глянул ему в глаза Аттик.
    - Не догнал, - развел руками тайный корыстолюбец.
    - Конь, значит, никуда не годится, если уж шлюхи, быстрее его скачут. - печально кивнул Аттик и предложил. - А может ссадить тебя и с пакостниками этими в один ряд поставить?
   - Прости, господин! - взмолился взяточник. - Уж очень темно было!
   - Так фонарь возьми, придурок! - закричал, уязвленный такой нерадивостью отборных его стражей, хозяин. – Эвбул, Арсам! С ним поскачете! И без шлюхи не возвращайтесь! Рыжая она, стройная и молодая! Ноги - от ушей!.. Я, старческими глазами своими, и то разглядел!
   Прогрохотав копытами по мостовой, трое всадников с зажженными фонарями, скрылись за аркой Фабия Аллоброгского2, за Юлиевой базиликой…
   Аттик обернулся, взошел ступенек на пять, заглянул в распахнутую дверь храма… Там, все, вроде бы, налаживалось - огонь небесный в очаге Весты разгоревшись, мирно золотился над треножником. Паника среди весталок улеглась, и он решил кончать затянувшееся судилище поскорее.
    Подбоченясь, от подступившей вдруг слабости в пояснице,  обвел преступников неторопливым, вдумчивым взглядом:
   - Так, что там, в Таблицах, насчет кары прописано? Что злодею за святотатство цветочное, к примеру, надлежит? Слушаю тебя, Филемон.
   - «Должен пасть ниц перед храмом, облобызать его порог, на коленях вползти по ступням и биться головой о священные двери». – процитировал былой заводила, уже не столь бойко и уверенно.
   - И это все? – искренне огорчился Аттик.
   - Все, господин! - глядя на хозяина с робкой, но крепнущей в нем надеждой, Филемон прижал руку к груди. - Клянусь Громовержцем!
  - Да… - тяжело вздохнул Аттик. - Похоже слепой старец, Аппий Клавдий  наш, и в самом деле, неслыханное какое-то злодейство против государства замышлял! А закон этот, загодя, на случай провала, для облегчения своей участи, сформулировал. - взгляд его, медленно и неумолимо скользил по лицам обвиняемых. - А вы!,, Диоскуров, звездных Близнецов, сынов Леды, Кастора и Поллукса осквернили! Притом,  что Поллукс - сын самого Юпитера! О святом источнике я уж молчу! Ну, что ж… Закон есть закон! Не будем от него уклоняться. - и кивнул в сторону храма Кастора - Идите! Падайте ниц, лобызайте ступени, ползите, бейтесь о священные двери! До рассвета!.. - обернулся, к стоявшему рядом старшине конвоя, коренастому британцу и погрозил пальцем . - И, смотри у меня, Админий, чтоб в полную силу бились! А, если к утру выживут… - задумался на мгновение и улыбнулся отечески. - Это уж я не по формальному закону, а по добру и справедливости, от себя добавлю. - сверкнул гневным взглядом на приговоренных и распорядился: - По тридцать плетей каждому! А, если кто,  и после этого не подохнет... В эргастул! На хлеб и воду! Через день! Все уяснил, Админий?
   - Все, господин! - горестно вздохнул британец.
   Аттик широко улыбнулся притихшим своим слушателям:
      - Так-то, орлы сизокрылые!...
   И ушел в храм, предусмотрительно накинув край тоги на голову и, не забыв переступить порог святилища правой ногой.

                *          *
                *
   
     Из заднего помещения лавки выглянул Аристарх с лампой в руке:
     - Прошу!
     Следуя за ним, цветочник и немой протискивались по узкому проходу, между грубо сколоченными полками, заставленными множеством кувшинов и амфор с разноцветными ярлычками на горлышках. Некоторые были распечатаны и заткнуты пробками, другие залиты гипсом с нанесенными на нем цифрами и греческими буквами, обозначавшими сорт и год урожая. Воздух - густой и тягучий от витавших в нем, винных паров, ел глаза. Слева был вход в жилые помещения, справа - крутые ступени, уходящие во тьму. Туда и указал Аристарх и, пока грек и киликиец спускались, стоял наверху, подсвечивая им лампой. Потом спустился и сам. Тут цветочник наткнулся на пустые кувшины, ругнулся, сердито оглядываясь на Аристарха. Но тот лишь руками развел:
      -Ты сам повелел, игемон: осторожность и еще раз осторожность!.. У старшего вола учиться пахать младший. 
      - Хватит умничать! - оборвал его цветочник. - Где он?
      - Сюда! – Аристарх ткнул фонарем вправо, в узкий коридор.
        Вдоль левой стены тянулись те же деревянные полки с рядами амфор, а правая, поблескивая влажными потеками, была свободной и открывала длинный проход, терявшийся во мраке… Шли молча, но грек, привыкший к аромату цветов, брезгливо принюхивался. От низко нависающих сводов несло сыростью и еще какой-то затхлый душок примешивался в подвале к запахам дорогих вин – то ли крыс дохлых, то ли гнилой капусты…
   - Сейчас, уважаемые… Вот только свернем! – бормотал Аристарх, сворачивая влево и ныряя в какой-то, совсем уж узкий лаз. Вслед за ним, беззвучной тенью скользнул киликиец. А греку пришлось протискиваться, пыхтя и пачкая плащ о шершавые стены.
   Но дальше проход несколько расширился и вскоре уперся в крутые ступени, ведущие вверх. Виноторговец шел  впереди, светил лампой, а цветочник, спотыкаясь, тяжело сопел позади. Ступени завершились площадкой, сквозь которую тянулись водопроводные свинцовые трубы. И еще там была шаткая, приставленная к стене, лесенка. Задрав голову, цветочник увидел отверстие в грубой каменной кладке, закрытое сверху чем-то деревянным. Немой постучал по этому дереву костяшками пальцев, и то, что прикрывало люк, начало отодвигаться, поскрипывая на каменном полу.
   Сверху ударил свет, и лампа в руках Аристарха сразу потускнела. А когда немой, подтянувшись обеими руками, скользнул в люк, нужды в ней, вовсе, не стало. И Аристарх ее загасил. Тем более, что лесенка так скрипела и раскачивалась под тяжестью, взбиравшегося по ней, грека, что Аристарху пришлось удерживать ее обеими руками, да еще колено в перекладину упереть.
    Цветочник душевной этой заботы о его безопасности не оценил. Только лишний раз доказал полнейшую неспособность управиться с собственным  брюхом, что, конечно, не прибавило ему уважения в глазах виноторговца. Как ни кряхтел, ни упирался в края люка, а втиснуться не мог, пока крепкие руки немого, подхватив подмышки не втащили его наверх. Тут он Аристарха и огорошил. Ничуть не устыдившись своей, только что проявленной, беспомощности, а может быть, именно потому, что виноторговец стал невольным ее свидетелем, нагнулся над люком и зашептал, отдуваясь:
   - Ладно, Аристарх… Беги в лавку. Люди выпить захотят, а ты не на месте…
   - Какие же среди ночи люди? - удивился виноторговец. - Одна шелупонь бездомная по Велабру бродит… Голытьба! У них и на киаф моего хиосского не хватит!
   Но Александр был неумолим:
   - Сказано - в лавку, так выполняй! Мне виднее!
   Конечно, сверху всегда виднее, тем более - резидент3! А у Аристарха, простого, низкооплачиваемого связника, даже огня не осталось. И зажечь нечем было! Так, что же? На ощупь через весь погреб, в полной темноте пробираться? И он решился на последнюю, отчаянную попытку:
   - Но я ведь, мой игемон!.. - и умолк.
   Не мог же он сказать, что ему тоже хочется знать о чем пойдет речь у настоящих шпионов. Или заявить в глаза этому наглецу, что негоже уроженцу славных Афин терпеть пренебрежение жалкого македонца,тем более, египетского!.. И, уж, совсем невозможно было признаться в том, что он с детства панически боится темноты.
   - Все! Только время мое драгоценное отнимаешь! - безжалостно отрезал цветочник и исчез.
      Аристарх растерянно смотрел вверх. Люк над его головой уже задвигался, повергая несчастного в ужасающую, полную неведомых угроз, кромешную мглу…

       Большой, но на удивление легкий сундук скользил, чуть поскрипывая, по каменному полу. Похоже, совсем пустой. Но вот, встал на место и комната приобрела обыкновенный жилой вид.
   Неприбранная постель с высоким  изголовьем… Над ней - дешевый канделябр с тремя зажженными  фитилями. Еще одна лампа на столе, рядом с полу развернутым свитком. Кресло, повернутое к открытому непогоде, не застекленному окну, завешенному мокрой мешковиной, под которой натекла на полу лужа дождевой воды… Резной поставец у стены с винным кувшином и простыми глиняными  мисками. Чуть дымящаяся жаровня. Тот самый сундук в углу…
     И присевший на него постоялец, выжидательно поглядывавший на гостей из-под косматых черных бровей, с такими же угольно-черными усами и окладистой бородой, закрывавшей всю нижнюю часть его лица, с вьющейся, свисающей на лоб и  на плечи густой черной шевелюрой - мидиец, то ли перс. И только глаза - ясные серо-голубые, выделялись на фоне этого жгучего восточного колорита.
     - Потребовал немедленной встречи. - цветочник кивнул на немого.
     А тот скользнул к окну, выглянул и, увидев, что лавка с вывеской «Хиосское» находится на противоположной стороне улицы, не только не удивился, но кивнул одобрительно  - в пространстве он, как зверь хищный, ориентировался.
    Перс смотрел на него задумчиво, почесывая глубокий косой шрам на островке левой его щеки, свободном от буйной растительности.
   Немой отошел от окна, обернулся к цветочнику, завертел пальцами, замычал требовательно, кивая на постояльца.
   - Чего он хочет? - спросил тот настороженно, причем, без  малейшего азиатского акцента.
   - Подтверждения полномочий требует. - смущенно пояснил грек.
   - Все правильно. - ничуть не оскорбился перс, извлек из-за пояса наконечник стрелы, показал киликийцу. 
    Немого это не удовлетворило. Бесцеремонно выхватив наконечник у перса, повернул его к свету и лишь, разглядев, выбитый на металле, египетский иероглиф, непонятный даже цветочнику, кивнул в знак согласия, вернул наконечник персу, обращаясь к Александру, сделал еще несколько жестов пальцами и снова требовательно замычал,
      - Папирус и чернил требует! - удивленно перевел грек. - Зачем ему папирус?
      - А он у нас грамотный. - усмехнулся перс. - Ты не знал?
  Встав с сундука, приподнял крышку, нагнулся, заглядывая внутрь… На дне сундука лежало несколько табличек в простых кленовых рамках и короткий римский меч в дорогих, украшенных золотом, красных сафьяновых ножнах. Больше там ничего не было.
     - Папирус не держим… - пробормотал перс, доставая табличку и быстро захлопывая крышку сундука, чтобы, двинувшийся было к нему, любопытный цветочник, не углядел меч. - А табличка чистая и чем написать - всегда найдется.
     Шагнул к кровати, достал из-под подушки стальной, остро заточенный стиль и положил его на стол, рядом с табличкой.
     Немой подвинул кресло к столу, уселся в него, привычным движением распахнул табличку и стал быстро водить стилем по воску, выдавливая на нем исключительно ровные буквы.
     Цветочник смотрел на него, не веря глазам.
    - Это что!.. - отмахнулся перс. - Писать - дело нехитрое. А он… Любой разговор,  с губ считывает. И латинский, и греческий!
    - Не может быть!.. - прошептал потрясенный цветочник. - Глухой?
    - В том-то фокус! Никто не заподозрит. Его Секст обучил, сын Помпея. - грустно усмехнулся перс. - Чтобы знать, о чем старик его с мачехой, Цезаревой дочкой, воркуют. Большой выдумщик был… И шутник.
    - А ты его знал? - удивленно глянул цветочник.
    - Секста Помпея? - перс метнул в него быстрый, проницательный взгляд. - Откуда? Кем был Секст!  И кто - я?.. Пыль под ногами. Просто… Рассказывали люди.
     Цветочник шагнул к столу, заглянул сверху, чтобы прочесть написанное, но немой быстро прикрыл табличку ладонью, обернулся и сердито замычал, указывая стилем то на грека, то на окно, сверкая глазами на перса, так, что и без всяких таинственных манипуляций ясно было, чего он хочет.
     - Что ж, брат… - вздохнул перс, поглаживая пальцем свой шрам. - Коль требует - придется тебе уйти.
     - Уйти? - поразился грек - Да я же!..
     - А я тебя через погреб и не посылаю. - перс шагнул к проему в стене, отбросив завесу, широко распахнул дверь на улицу. - По лестнице спустишься. Не поскользнись только… Ступеньки сырые.
     - А как же? – цветочник растерянно оглянулся на немого, который совершенно о нем позабыв, старательно водил стилем по воску.
    - Не беспокойся, без тебя доберется. - утешил его перс. - Город он лучше нас знает..
      Но самоуверенный грек не мог смириться с тем, что его не просто выпроваживают - вышвыривают из всех замыслов тайных, как ненужный балласт:
    - Да я же?.. - прошептал, осознавая, что он для них - сошка мелкая, не важней Аристарха.
   - Давай, брат, не отрывай от дела!.. -  торопил перс, обнимая его за плечи и подталкивая к двери. - Вижу, какой ты любознательный. Но… Меньше знаешь - крепче спишь. Поверь моему опыту!
   И, вытолкнув ошеломленного грека на лестницу, захлопнул дверь - резко, но беззвучно. Он и это умел.
   Убитый столь явным пренебрежением, грек медленно спустился по узкой каменной лестнице. Осмотрелся. Глянул в окно второго этажа - единственное освещенное в темной громаде инсулы и направился через дорогу к винной лавке. Возникший из пелены дождя услужающий бросился к нему, чтобы доложить обстановку, но грек только отмахнулся. На пороге лавки, еще раз покосился на, ненавистное теперь, освещенное окно и вдруг вспомнил сиятельного друга своего, Аттика, через которого он сможет… Нет, не жестоко!.. Кроваво отомстить  заносчивым конспираторам да еще вознестись в глазах важных римлян! Еще бы, коварный такой заговор против государства раскрыть!..
   Тут его и заметила, совсем лишившаяся было надежд, путана. И застыла, прижавшись спиной к стене… Дав повод одному из своих спутников предположить, что можно, наконец, заняться делом. Прильнул к ней всем жилистым своим телом, зашептал в ухо:
   - Все подруга, смылись они… С концами! Так, чего без толку под дождем шляться? Промокли уже  насквозь!.. Причем не там, где надо. Пойдем, а? Ты меня высушишь, я тебя согрею!..
     А рука его, ощупав правую ее грудь, уже тянулась, чтобы облапать левую…
   - Грабли убери! - грубо оттолкнула его рыжая. И тут же зашептала - нежно, завлекательно. - Вот отомстим за Макробия - делай со мной потом все, что захочешь…
   - Так я ж не против! - он снова потянулся к ней. -  Уговор есть уговор! Сперва чечевица, потом горшок. Но кому мстить? Ты покажи - мигом заделаем
    -  Он в винную лавку зашел! -  тревожно шепнула рыжая.
    - Кто? Где?! - вскинулся жилистый, как и его, молчавший до сих пор, подельник - одноглазый, с заячьей верхней губой.
   - Грек! Цветочник! - шепнула путана, кивая в сторону лавки Аристарха.
   - Так то - жертва! - жилистый презрительно сплюнул. - Убивец где?
   - Может, вино хлещет? - предположила она, хватая его за рукав. – Зайдем, глянем!
  - Заглянем? - покосился на нее жилистый. - А ты прикинь, почем там у них хиосское! Мы с Циклопом - не цветочники.
  - Это точно! - щербато осклабился одноглазый. - Не знаю как у Штыря в загашнике… А я - пустой как барабан.
    - В каком загашнике? - прищурился жилистый. И укоризненно покачал головой - Сука ты, сука! Будто не помнишь… Вместе вчера последний мой квадрант просадили!
    - Не! - нагло усмехнулся Циклоп. - Не про тебя басня. Ты, корешок, вечно, чего-нибудь, да заначишь!..
    - Так я, по-твоему, крысятничаю?! А за базар ответишь? - зарычал и грозно двинулся на него Штырь. - Ах, ты Циклоп гнойный!
     Но рыжая, встав между ними,торопливо стащила с правого запястья тоненький серебряный браслетик - свившуюся в кольцо змейку, с угрожающе вскинутой, плоской головкой.
     - Этого хватит? Я не пью!
     При виде серебра, Штырь сразу позабыл о предъявах к Циклопу.
   - Пойдет! - и выхватил у нее змейку. -  Если прошлогоднего по стопке возьмем - еще и на закусь хватит. Все, Марк, двинули! Но пока не подмигну - никого не гасим!
  - Годится, братан! - радостно кивнул одноглазый, облизывая, в предвкушении выпивки, страшную, раздвоенную свою губу…