Совершение св. евхаристии и причащение

Совершение св. евхаристии и причащение
Кирик спрашивал епископа Нифонта: должно ли служить на одной просфоре? Нифонт отвечал: «если это будет далеко в селе, а взять другой просфоры негде, достоит служить; если же будет близко торг, где можно купить: то не достоит». Ответ рассудительный и весьма замечательный. Он показывает, что пастырь новгородский верно понимал сущность таинства, то есть, что собственно для евхаристии необходим один хлеб: един хлеб, едино тело есмы, вси бо от единого хлеба причащаемся, говорит Апостол (1Кор.10:17). Давая наставление о заупокойной литургии, тот же святитель говорит: «заупокойную литургию всегда служи на трех просфорах, одна великая, от нее отделяй агнец, здесь мертвый не поминается; а те две за упокой». Вот и здесь необходимой, самой важной просфорой представляется одна. Относительно других просфор, какие только были, заметим, это в древних Служебниках вовсе не оказывается счета просфорам, и не видно определенного положения о числе их. Например, по служебнику Антониева монастыря XII века, счет просфор не означен; после описания действия над главной просфорой показаны: а) молитва: «да приимет Господь жертву в честь святому»; б) молитва: «да приимет о здравии и спасении»; в) молитва: «да помянет Господь души усопших», и более ничего. То же самое видим и в приведенных правилах Нифонта: если нужда не полагала препятствий, то служили более, чем на одной; но на скольких именно, о том не было полагаемо правила, а за недостатком служили и на одной; известен ныне и Служебник, где чин проскомидии ограничивается только приготовлением агнца. Известно, что в первые времена христианства каждый из причащающихся приносил свое приношение и, следовательно, определения о числе просфор тогда и быть не могло. Нифонт считал приличным, чтобы для заказной заупокойной литургии приносили две просфоры заупокойные, т. е. одну для поминовения того умершего, для которого собственно совершается служба, другую для поминовения прочих. Митрополит Климент делал замечание против приносивших просфору и на панихиду вместе с коливом и говорил, что так не бывает в Царьграде, где просфора заупокойная приносится в алтарь.

Известно, что в XI и XII веке на самом востоке, не так как в древние времена, нечасто приступали к трапезе Господней, и большая часть по охлаждению к благочестию, а некоторые по чувству недостоинства. И в русской Церкви полагали довольствоваться некоторым, вместо причащения, антидором. Тем не менее, как самое множество вопросов Кирика о св. тайне, так некоторые ясные слова древних показывают, что тогда в русской Церкви благоговейные миряне причащались нередко. О великом князе Ростиславе летопись говорит, что он в продолжение великого поста «по вся недели причащение имяте, слезами омывая лице свое». По сему-то митрополит Иоанн дал строгое правило не считать того христианином, кто не причащался ни разу в год. Особенно время пасхи было обыкновенным временем причащения. В первый день ее («велик день») причащались все: и старцы, и дети. Относительно последних, Нифонт, разрешая несколько недоумений, между прочим, говорит, что, так как они не всегда и не все могут дождаться общей литургии, то оставлять от литургии великой субботы дары, и тем причащать их в день пасхи после утрени.