Великий человек -великая тень

                Великий человек - великая тень…

Летом тысяча девятьсот-……го года борт авиа-компании «Аэрофлот» совершал рейс по маршруту: г. Москва, аэропорт «Внуково» - г. Сочи, аэропорт «Адлер». Неожиданно, вопреки  метеопрогнозу, самолёт попал в жестокий грозовой фронт. Экипаж запросил ближайшие аэропорты в Ростове, Краснодаре, Ставрополе, но   подлёты к ним тоже накрывала гроза и экипаж принял решение продолжать рейс до Адлера. В таких случаях говорят: «самолёт болтала, как щепку», пассажиры салона первого класса жестоко страдали, их лица стали землисто-жёлтого цвета, они согнулись в креслах и обхватили руками животы, стюардессы метались по салону, едва успевая менять им гигиенические пакеты, и только двое, не замечая происходящего вокруг переполоха, продолжали вести легкую беседу едва познакомившихся людей касательно предстоящего упоительного досуга на сочинских пляжах. Жизнь знает множество примеров случайного и тем не менее счастливого соединения разных людей, но в любом ряду таких примеров уж точно не потеряются эти двое. Ранее между собой не знакомые, они сразу узнали друг в друге родственную душу так же безошибочно, как куклы Театра сеньора Карабаса с первого взгляда узнали Буратино.

К моменту встречи наши герои были учениками совершенно разных жизненных школ и накопили столь же разный жизненный опыт, но все различия блекли перед их поразительной схожестью в главном. Оба были жадны и ненасытны на жизненном пиру, изощрённо предприимчивы, в меру азартны, в меру осторожны; они осмотрительно блюли уголовный кодекс, но жили всё-таки по понятиям. Затевая очередное предприятие, они подолгу запрягали скакуна по кличке Удача, но потом гнали его с таким напором, что цель почти никогда не ускользала из их цепких, алчных рук. В то же время их трудно было перепутать. Один - явный экстраверт, любитель больших, шумных компаний и общего внимания, открыто бравирует многочисленными любовными связями; он в больших солнцезащитных очках и ярком шарфе гоняет на дорогом байке по дорогам элитного посёлка. Другой - интроверт, осмотрительный, придерживается того правила, что денежные дела не терпят лишнего шума, изысканно, но не броско, одевается, свои любовные интриги тщательно скрывает. Злые языки судачат, что оба они имели-де долю в подпольном казино, но ведь на каждый роток не накинешь платок, а мы говорим только о том, что знаем наверняка. Нет смысла называть настоящие имена этих достойных джентльменов, в деловом мире они хорошо известны, мы же их знаем  под псевдонимами: один -Трубач, другой-Тихоня; и заверяем, что с нашей стороны в этом нет претензии на некую к ним близость или фамильярность…
      
По прошествии времени их совместная деятельность накопила много поучительных примеров превращения бесполезного, валяющегося под ногами материала, в блестящий, звонкий металл – великий и универсальный эквивалент всех мыслимых достижений человеческого труда и гения. Тот же случай, о котором мы хотим безыскусно и без прикрас вам поведать, стал безусловным венцом необузданного воображения наших героев в сочетании с их непоколебимой верой в простодушную доверчивость граждан нашей многострадальной, великой и вечной Родины. Таковым венцом явилось создание мемориала вождя всех времен и народов, генералиссимуса товарища Иосифа Виссарионовича Сталина. Даже при всей отваге и дерзости наших героев идея создания этого капища зрела исподволь и вопло¬щалась постепенно, шаг за шагом внушая нам, простофилям, историческую достоверность этой весьма талантливой мистификации.

Затее предшествовало вроде бы невинное коллекционирование военной атрибутики и техники времен Великой Отечественной войны, которое было одним из маниакальных увлечений Трубача. Удовлетворению этого увлечения способствовала близость его к высшему генералитету и совершенная бесхозность многих армейских арсеналов в приснопамятные 90-е годы прошедшего столетия. В бывшее бомбоубежище своего коммерческого предприятия Трубач стащил наиболее ценные экспонаты полузаброшенных военных музеев и расформированных воинских частей; многие из этих экспонатов были плодами пьяной признательности дружественных Трубачу военачальников. Игра в солдатики настолько увлекла Трубача, что бомбоубежище постепенно превратилось в подобие оружейного зала рыцарского замка: по стенам было развешено оружие, амуниция, военная символика; манекены были выряжены в форму солдат и офицеров войск минувшей войны.

Следующим шагом игры ума Трубача стало воссоздание внутренней обстановки штабных помещений. Вершиной таких инсталляций стала копия одного из командных пунктов, где якобы в случае военно-политической необходимости мог  работать Верховный Главнокомандующий. Оборудовали это помещение по  образцу сталинских кабинетов, много раз виденных нами в советских фильмах: на стенах темные дубовые панели, у стены громоздкий двухтумбовый стол, на нем массивный письменный прибор, телефоны с гербом СССР на дисках, курительные принадлежности; на стене за спинкой полумягкого стула оперативная карта боевых действий какого-то из фронтов; неяркое освещение.

Ну что ж, почтенная публика, декорации построены, самое время на сцене появиться действующим лицам. Нужно сделать последний шаг. И наши затейники решают: в кабинете Сталина, за столом Сталина должен сидеть сам Сталин, и эта штука должна быть посильнее восковых истуканов музея мадам Тюссо. Для такого шага нужна незаурядная смелость, но наши герои не из роб-кого десятка и они непреклонны в своем дерзком намерении.

Проблема создания фигуры Сталина сверх ожидания оказалась полна сложностей; с этой целью нашли одного старенького художника-реставратора и с большим трудом уговорили  взяться за столь непростое, ответственное и, в конце концов, небезопасное предприятие. После долгих перипетий и волнений фигура всё-таки была изваяна. Её вырядили в тужурку военного покроя и брюки, заправленные в мягкие сапоги, и водрузили на свое рабочее место в кабинете. Руки вождя локтями опирались на стол, в правой была руке зажата пресловутая курительная трубка, напряженный взгляд направлен прямо перед собой. Производила фигура довольно зловещее впечатление. После того как в последних штрихах был окончательно оформлен этот фантазийный интерьер и по воле Трубача пышно и претенциозно назван «Мемориальным комплексом», его решили показать для начала нескольким наиболее близким друзьям. Мнения друзей разделились примерно поровну: на осторожное:- «Вы обалдели, вы на что замахнулись?» и на пофигистское «Пипл все схавает».

Молва о «Мемориале» разлетелась неожиданно быстро, желающих посмотреть «кабинет Сталина» становилось все больше и больше, посетители выстраивались в очередь. Ну а Тихоня не был бы самим собой, если бы не решил, что за показ нетленной памяти образа вождя нужно взимать плату; и деньги стали брать, и коммерческое предприятие успешно и прибыльно заработало.
В холле «Мемориала» бойко шла торговля сувенирной продукцией: копиями сталинской курительной трубки, пуговицами с его френча, ксерокопиями  приказа о начале наступательной Берлинской операции и пр., и пр.; в баре продавали «фронтовые» сто грамм, любимое сталинское вино, папиросы «Герцеговина Флор». Гостей Мемориала сопровождал и давал пояснения тщедушный очкарик, выпускник архивно-исторического факультета.
Вдохновители предприятия потирали руки, их придумки обгоняли одна другую. И вот, как-то раз, Тихоня обратил внимание на одного рабочего, слесаря по имени Шота Давидович. Это был представительный, в меру пьющий, как полагается с усами, сын прекрасной, цветущей Грузии. Тихоня познакомился с ним поближе, обогрел своим сдержанным обаянием и, наконец, сделал невероятно лестное для человека грузинского звания предложение: воплотиться в образ никогда не перестававшего быть кумиром нации генералиссимуса товарища Иосифа Виссарионовича Сталина и вместо куклы занять его место за столом. Таким образом, в ходе ставшей уже привычной демонстрации, появлялась изюминка, а точнее сказать, перчинка и блюдо стало по-грузински острым. Если раньше посетители, обсуждая увиденный образ вождя народов, сходились в восторженном единодушии: «до чего похож на настоящего!..», то теперь хором выдыхали: «как живой!».

Традиционный показ экспозиции начинался с короткой лекции, в которой очкарик сообщал, что во время войны в Москве и некоторых других местах были оборудованы помещения Ставки Верховного Главнокомандующего, в которых Сталин мог находиться в случае необходимости покинуть Кремль. На прямой вопрос экскурсантов: бывал ли Сталин в этом конкретном помещении? - очкарик также прямо и ответственно отвечал: «Да…»- и после короткой паузы еле слышно добавлял: - «мог быть».

Лекции продолжались своим чередом, но теперь их неизменно прерывало чьё-нибудь восклицание: «Смотрите, смотрите, Сталин вроде шевелится!» и тут же несколько человек наперебой подхватывали, что они видели, как Сталин моргнул глазом, пошевелил усами, повел глазами или слегка повернул голову. Тогда очкарик снисходительно всех успокаивал, говорил, что это может только кажется, что это вероятно результат зрительного эффекта, вызванного специфической обстановкой, повышенным, напряженным вниманием, погруженностью в тему и тому подобное. Публика успокаивалась, спектакль продолжался, театр одного актера процветал.

Нужно сказать, что осторожные люди в какой-то момент почувствовали запах паленого и предупреждали отчаянных концессионеров, что их может постигнуть печальная участь литературных героев известного романа М.Твена Герцога и Короля; но, куда там! скакун по кличке Удача закусил удила.

Как любят писать маститые литераторы, опасность пришла с неожиданной стороны, гром грянул среди ясного неба, зря не постелили соломки и т. п. Как-то во время обычной лекции от группы безобидных любителей отечественной историографии отделились двое субъектов характерно невыразительной наружности, сунули под нос очкарику удостоверения авторитетной организации и попросили проводить их за барьер, отделяющий, образно говоря, повседневную реальность от вымысла, современное пространство от исторического. В сопровождении очкарика они прошли к столу, под руки подняли враз сомлевшего Шота Давыдовича, сняли с него форменную тужурку и велели идти на свое рабочее место, предусмотренное штатным расписанием учреждения, а очкарику вручили приглашение почтить своим присутствием известное здание на Лубянской площади.

Вернулся очкарик оттуда притихший и задумчивый. Когда со временем при посредстве неких психотерапевтических приемов Тихоне удалось его разговорить, то выяснились следующее небезобидное обстоятельство: оказалось, что слабую, рыхлую душу очкарика разъедала зависть к роли Шота Давидовича. Он, Шота Давидович, видите ли, в театре единственный актер, а очкарик почти что никто, просто скромный работник сцены, статист, его слушают, но не замечают, а в фокусе всеобщего внимания Шота Давидович. И тогда очкарик решил взять тайный реванш: он открыл в интернете страничку и стал публиковать на ней свои обстоятельные, продолжительные, якобы имевшие место, беседы со Сталиным; видите  ли, он, очкарик, ежевечерне вызывает дух Иосифа Виссарионовича и тот откровенно делится с ним своими сокровенными мыслями, воспоминаниями. До поры, до времени эта сумасбродная затея не привлекала ничьего особенного внимания, несмотря на то, что Сталин, человек более чем конкретный, в своих высказываниях стесняться непривыкший, не мог обойти своими оценками современное международное положение России, ее внутриполитическую и экономиче¬скую обстановку... Лично Сталину это простили бы, как ни как, в этих делах он «познал толк», но когда он заговорил текстами Касьянова, Шендеровича и, пуще того, Навального, этих патентованных очернителей отечественной действительности, тут-то и потянули очкарика на цугундер: уверен ли он, что общается точно со Сталиным, не хочет ли он скомпрометировать великую тень жалким нытьем разных западных подголосков и тем поколебать его исторический авторитет? Очкарику грозили большие неприятности: ему «шили» как минимум клевету, максимум- участие в заговоре против власти. С большим трудом скандал удалось замять, благо у Трубача были высокие покровители.
    
  Представления в «Мемориале» какое-то время ещё продолжались. Место за столом опять заняла раскрашенная кукла, но обратная подмена совершенно охладила почтенную публику. Очкарик по целым дням слонялся из угла в угол, болтал со скучающей продавщицей сувенирной лавки, дремал на жестком сталинском диванчике. Ну а что же главные герои нашего повествования? Да ничего! С них, как с гуся вода! Правда, Трубач для вида ругался и клял всех на свете: он, мол, им еще покажет, они у него еще увидят, он их всех вместе и поодиночке... Потом он угомонился и стал говорить, что так даже лучше, что «Мемориал» это вам не какой-нибудь балаган, а серьёзное музейное заведение. Тихоня пережил неудачу со свойственной ему философической сдержанностью, он утешался тем, что в больших делах и конфузы бывают большими  и что из любой ситуации он всегда найдёт, как минимум, два выхода и, будьте благонадежны, впереди их с Трубачом ещё ждут не менее увлекательные и успешные предприятия.
      
 Мы же с вами, дорогие читатели, невольно проникнутые симпатией и почтением к этим истинным творцам больших и незаурядных дел, оставляем их, быть может, до новых встреч, и утешаемся ролью скромных, но неизменно доброжелательных, поклонников их дерзкого таланта и неуемного характера.

 Москва-Ростов на Дону, 2012