Комсомольцы-добровольцы

Дембель


Вовка Лобанов сдержал свое слово, выбил-таки у комсорга части вожделенные путевки в края далекие, неизведанные – в Тюмень. Все то, о чем говорили, в последние дни службы, сбылось. Настала пора ехать.Команда путешественников-экстремалов из их части набралась небольшая, в основном, были ребята из всего гарнизона. Собралось, где-то около полуроты солдат, во главе со старшим-сопровождающим, молоденьким лейтенантом.

А их было четверо: Вовка Лобанов, Леха, Сашка Вылков и Бобик, как впрочем, и договаривались изначально. Сначала все держались вчетвером, а потом рассосались в общей толпе. Выехали из Монголии по теплу, в первых числах апреля, а приехали в снежную Тюмень. Оттуда, после того, как сопровождающий лейтенант сдал их, как баранов по головам в контору ГлавТюменьгеологии их немедленно перебросили в город Ханты-Мансийск. Оставаться в самой Тюмени не позволили ни дня.

Ехали из Монголии без особых приключений, правда, только один раз, в Омске, их высадили. Ехали себе молча, никого не обижали, ну разве что немного пошумели, с кем не бывает. Но пассажиры вдруг стали взывать к помощи от полупьяных дембелей, которые расползлись по всему составу и начали демонстрировать бесплатные концертные номера, слава богу артистов хватало. Взывали к совести сопровождающего офицера, но тот насмерть забаррикадировался в своем купе, и ни за какие награды не хотел оставлять свой форпост и выходить навстречу оголтелой толпе молодых людей в солдатской, парадной форме.

Начальник поезда вынужден был дать депешу об имеющемся в его составе особо опасного груза, в виде полуроты не очень вменяемых дембелей. И помощь подоспела.
Когда прибыли на станцию Омск-пассажирский их дожидался почетный караул из высшего командного артиллерийского училища с автоматами наперевес. Против лома нет приема, с голыми руками на автоматы не попрешь – будущие разведчики тюменского газа и нефти, с поднятыми руками начали выходить и сдаваться на милость человеку с ружьем. Выходить и сдаваться – мягко сказано, многих искали по всему составу, а многие, улучив момент, снова забегали в вагоны и бесследно исчезали в недрах длиннющего состава.

Когда, наконец, выловив всех, построили их на привокзальную площадь, появился сопровождающий. Весь радостный такой. Он, с особым удовольствием, помог караулу разместить своих подопечных на гауптвахту, а сам отбыл вперед по заданному курсу, предварительно прокомпостировав билеты на утренний рейс.
Очень радостным голосом сообшил:

— До утра посидите на губе, потом вас под дулами автоматов привезут и посадят на поезд, а я встречу вас в Тюмени!

Все так получилось, как и говорил лейтенант – утром их разместили в вагоны, согласно купленным билетам и, прочитав мораль о вреде распития спиртных напитков, отправили под охраной усиленного наряда дальше.
По прибытию своих орлов в пункт назначения, лейтенант сдал их в надежные руки и весьма довольный от проделанной работы, отбыл в краткосрочный отпуск к жене. А ребят в тот же день, не задерживая ни дня, отправили дальше, на Севера.


Ханты-Мансийиск


Ханты-Мансийск тогда был весь деревянный, утопающий в болоте и грязи. Ничего примечательного в нем не было, никаких архитектурных изысков, никаких парков и зон отдыха, ничего такого, что могло бы радовать глаз. В общем, заштатный городишко. Но все же, была в нем своя изюминка: он стоял на стыке двух великих сибирских рек – Иртыша и Оби, названия которых были увековечены в памяти горожан в одноименных питейных заведениях, расположенных в разных частях города. О них мы еще поговорим.

Ребят приняли очень хорошо. Сразу попарно, или же максимум по три человека, раскидали по геологическим партиям, которые имели определенную нумерацию и назывались – СП, сейсмопартия номер такой-то.
Выдали подъемные денежные средства по 450 советских рублей, деньги небывалые по тем временам. Разместили в рабочее общежитие, причем всех в одну ленинскую комнату. Совместное проживание полуроты дембелей сразу же принесло свои плоды; начались, еще свежие в памяти, игры в «молодых» и «старых». Кто-то, кого-то должен был обслуживать, кто-то, кому-то обязан поднести, унести,… в общем, опять началась маленькая Армия на небольшом замкнутом пространстве.

Опять же Лехе пришлось наблюдать своими глазами, как равные среди равных начинают искать в своем стаде слабых и измываться над ними уже в пьяном угаре. Неприятное зрелище, не дай Бог кому это увидеть со стороны! На полученные подъемные деньги ребята приоделись, так сказать, расстались с недавним армейским прошлым. Причем покупать пришлось буквально все: начиная от трусов и носков вплоть до теплых курток, шапок, перчаток.

Хоть и жалуются люди на дефицит товаров в советском прошлом, но ребята особо не чувствовали нехватку в покупаемых вещах. Все, что было нужно, купили и предстали друг перед другом совсем другими людьми, даже помолодевшими. Ведь до этого все два года проходили в форме, а она, как не крути, делает людей несколько старше своих лет, как-то взрослее. Еще с первых дней пребывания на новом месте они сразу сообразили, как проводит свободное время местный бомонд. То есть, все свободные вечера, всякий уважающий себя человек тогдашнего Ханты-Мансийска, должен был посвятить посещению ресторана: или Иртыш, или Обь.

Не стали отрываться от местных традиций и обычаев и наши дембеля. Разбившись на небольшие группки, потянулись все, в знаменитые по местным меркам, питейные заведения. А там своя жизнь, свои законы. Каждая компания заказывает свою музыку, в духе того времени, с громким объявлением через микрофон от кого эта песня и кому посвящается. И чем сильнее накал страстей, тем чаще заказывается песня! Не окрылившиеся еще ребята, вчерашние солдаты, тоже захотели быть в тренде и не отставать в крутизне от местной элиты. Очень уж по сердцу пришлись им слова из песни «Пропала собака», которую они заказывали с завидным постоянством. К примеру, солист ансамбля объявляет:

— Для наших гостей, геологов N-й сейсмопартии звучит…

Звучит мелодия, по залу расплывается музыка очередного шлягера тех лет и кто-то из ребят, хорошо знакомых нам дембелей, не дослушав до конца, спешит заказать свою и услышать:

— А теперь, друзья, по просьбе геологов N-й сейсмопартии звучит песня Пропала собака.

Они еще и геологами-то не стали, а апломба у всех выше крыши: рассуждали о работе геолога так, будто прошагали по тайге не одну сотню километров, знали о профессии все и даже могли дать совет кое-кому, сидящему за соседним столом.
В общем, вели себя крайне заносчиво; не заработав еще ни копейки, швырялись деньгами без сожаления, всем своим видом показывая окружающим, какие они бывалые и им начхать на эти жалкие крохи. Рядом сидящие люди возмущаются, кто эти молодые люди, откуда они здесь нарисовались? И почему они так вызывающе себя ведут?

Встает кто-то из компании, мирно отдыхающих людей, и идет продлевать заказ прерванной мелодии. Уже к середине песни, один из молодых выскочек на всех парах несется к эстраде:

— Кончай эту хрень, давай еще раз Пропала собака!

Видя такие возмутительные действия со стороны наглых шалопаев, человек снова идет и продлевает прерванную песню, которая, возможно, была посвящена его девушке. Тут встает другой нахаленок и при первых звуках нот, вновь устремляется к руководителю ансамбля и перебивает предыдущего ценителя музыки, своей вечной Пропала собака. И так много раз за один вечер и, естественно, не бесплатно. Вдоволь наслушавшись своей нетленной музыки, теплая компания навостряла лыжи в сторону другого ресторана – если были в Оби, то всенепременно нужно отметиться в Иртыше, или наоборот.

А там все их безобразия имели продолжение точно по такому же сценарию. Вскоре эта гоп-компания приобрела недобрую славу и все нормальные люди, распознав группу хамоватых парнишей, предпочитала просить у официанта счет и своевременно удалиться восвояси.


Конец бесчинствам


Конечно, все творимые ими неприглядности в ресторанах, бесконечные разборки в общежитии, так, или иначе, доходили до ушей руководства предприятий. Перед ними стояла непреложная истина: надо, что-то делать с бесчинствующим коллективом молодчиков, и как можно быстрее забросить всех в тайгу. Всех одномоментно закинуть в тайгу было сложно: во-первых, на всех не хватало вертолетов; во-вторых, всех распределили по разным партиям; в-третьих, не было погоды, снег все валил и валил.Тем не менее, их общее лежбище со временем начало опустошаться – то одна группа покинет нажитое место, то другая.

Леха попал в одну компанию вместе с Сашкой Вылковым, а Бобик с Вовкой Лобановым в другую партию. Леха с Сашкой вылетали на вертолете, аккурат 9 Мая! Погоды опять не было и они почти целый день просидели в аэропорту, развлекаясь картами. Еще вместе с ними летели старожилы партии. Они то, как прибыли в аэропорт, не мешкая расчехлили свои сидора, достали из глубоких недр бездонных своих рюкзаков все, что полагается по такому случаю.

Все знали, что скорого улучшения погоды не стоит ждать, поэтому расположились основательно: спиртное лилось рекой, от обилия закуски рябило в глазах. Давно не едавшие домашней пищи Леха с Сашкой отъедались до отвала. Старшие их товарищи, проработавшие в тайге не один десяток лет, видя в своей компании двух
необстрелянных юнцов, еще и понукали их, чтобы те побольше налегали на водочку:

— А вы, какого х… сидите? А ну подходите, наливайте сами и пейте!
— Чо, прямо самим наливать и пить что ли? – спрашивают те двое.
— А кто вам должен наливать? Здесь, ребята Север, здесь свои законы. Тут каждый сам себе наливает, так положено, – был им ответ.

Очень удивились ребята такому обстоятельству, но потом привыкли, и дальше вели себя в компании бывалых людей непринужденно, исключительно по-свойски.
Здесь, в аэропорту, Леха впервые увидел Мишу Мухаметзянова, старого геолога. Он подозвал его к себе и задал вопрос по-татарски, на что Леха ответил, что не шпрехает по-ихнему. А он, Миша, как успел заметить Леха, все сидел один в уголке, не принимал участия ни в картах, ни в общем трепе. Подходил, наливал себе порцию водки и уходил в свой угол.

— Вот смотрю я на тебя целый день, – сказал Миша, – гляжу, пьешь наравне со всеми, а не пьянеешь. Откуда будешь-то?

Миша был прав, Леха к тому времени научился пить и не пьянеть – обстоятельства обязывали. Когда период их бесчинства в общежитии был в самом апогее, Леха заметил, как два неразлучных друга в кровь отмутузили друг друга. Причем, один из них нанес другому удар сзади, это Леха видел, но не успел защитить тому спину. Хотя они с Сашкой, при разделе власти, оказались на самом верху иерархической лестницы, тем не менее, не приходилось расслабляться ни на минуту.

Надо было видеть всех, и спереди, и с боков, и сзади, желательно одновременно. Не подставлять никому спину, выбирать себе место за столом так, чтобы за спиной была стена, а народ перед глазами. Кто знает, что на уме у пьяного человека: подкрадется сзади и шандарахнет по голове табуреткой, а потом скажет, когда придет час расплаты, что не помню, слишком пьяным был. И такие случаи происходили чуть ли не при каждой пьянке-гулянке. А ведь тот, действительно, не по злобе звезданул своего товарища «пустым мешком» по голове — это правда. Но кому от этого легче?