Необъяснимый случай

    Норка – так звали вторую мою выдающуюся собаку, была внучкой Соболя. Происходила она от Пирата, сына соболя и Феньки кровной восточно-сибирской лайки. Родители Норки очень ярко работали по копытным, особенно по изюбру. Владелец этих собак очень часто использовал их и при охоте на соболя, Фенька ощенилась в феврале, её владелец мой хороший приятель предложил мне на выбор любого щенка. Моё внимание привлекла сучка, поразительна похожая окрасом и экстерьером на Соболя, своего деда. И хотя ей было всего 1.5 месяца, её ушки ровно стояли, голова была высоко поднята, хвост всегда в тугом кольце находился на спине. При малейшем подёргивании за пышную ювенальную шерсть, у неё мгновенно очень бурно проявлялась активно-оборонительная реакция, и она злобно огрызаясь, пыталась ухватить острыми как иголки зубами ненавистную человеческую руку. Она первой, как сказал хозяин стала выползать из будки. И хотя некоторые щенки были крупнее её, в драке ей равных не было. Когда ей исполнилось 4 месяца, я взял её с собой в тайгу. Через некоторое время она вместе с взрослыми собаками облаивала белок, глухарей, и проявляла большой интерес к свежим следам копытных зверей. Наступил октябрь. Я согласно давней договорённости с директором ЛПХ, подготовил участок к работе в зимний период, в очередной раз взял отпуск и заключив типовой договор на добычу пушных зверей, взяв две лицензии на отстрел лосей, уехал к своим избушкам. В тот год было много белки. Север, так звали трёхлетнего белого с рыжими отметинами на голове кобеля по белке не работал. Он работал только по лосю и по соболю. История, которую я хочу рассказать, очень похожая на вымысел, и если бы я не был свидетелем и частично участником этого столь необычного явления, а услышал от кого-то другого такой неправдоподобный рассказ, то наверняка принял бы его за «охотничью байку».
    Случилось это в средине апреля. В тот год ещё с осени, выпало очень много снега. Охотиться с собаками было невозможно. Поэтому в начале ноября взяв с собой только очень крупного и сильного Севера, я сразу стал расставлять капканы. С двухлетнего возраста Север был приучен ходить в своеобразной упряжке, таская за собой на лёгких нартах груз, в основном капканы и приманку. Внешне это выглядело так: впереди на широких охотничьих лыжах, подбитых камусом, шёл я. За мной на длинном поводке, не наступая мне на лыжи, шёл в упряжке Север, и тащил за собой нарты, сделанные из старых охотничьих лыж, на которых возвышался определённый груз. Таким образом мы пробыли в тайге до Нового года. Но с января в связи с производственной необходимостью, я был вынужден выйти на работу и заниматься своими возложенными на меня обязанностями. Собаки жили на участке лесозаготовителей, иногда бегая по лесовозным дорогам. Глубина снежного покрова в конце марта достигала 70 сантиметров. В начале апреля снова повалил снег, и было принято решение прекратить все лесозаготовительные работы до средины мая месяца, вывести рабочих на центральную усадьбу. В течение 4 дней с участка почти все люди уехали, остались только два сторожа, и я с водителем бортового ЗИЛ-157. После снега поднялся сильный ветер. Вечером мы сидели в тепло натопленном рубленом доме и играя в карты, слушали по радиоприёмнику музыкальный концерт. Голодным волком выло за окном вьюга, то вдруг внезапно затихая, то неожиданно с новой силой принимаясь вновь за исполнение уже изрядно надоевшей «песни». «Однако зарядило на неделю» -недовольно пробурчал дядя Вася, - вечный сторож, много лет охранявший лесозаготовительный участок. Но он оказался не прав. Поднявшись рано утром, ещё до восхода солнца, и выйдя из домика, я удивился белому безмолвию, царившему вокруг. Наслаждаясь этой удивительной тишиной, я стоял полураздетый, и смотрел на тёмные стволы вековых лиственниц, которые остались в живых лишь благодаря тому, что росли в водоохранной зоне. Вдруг очень резко подобно пулемётной очереди раздался звук, который, несомненно, принадлежал большому пёстрому трудяге – дятлу. Выскочившие откуда-то собаки, резвясь и играя мчались ко мне, обгоняя друг дружку. Вот и наступил момент знакомства с главными действующими «лицами» или если хотите мордами этого невыдуманного рассказа. Ранее упомянутый Север происходил от эвенкийских охотничьих лаек. По внешним признакам его можно было смело отнести к восточно-сибирским лайкам. Но даже для «восточника» он был крупным и явно перекрывал верхние границы принятого стандарта. Растянутый формат его крепкой фигуры с крупными лапами и большеватой для лаек головой с небольшими ушами совсем не вязался с поразительно добродушным характером. Шестилитровую кастрюлю, в которой были сварены одна тушка соболя и четыре тушки белок с густой пшённой кашей, он съедал, не отходя и без перерыва. Притороченный к нартам пятидесятикилограммовый рюкзак с мясом по лыжне он тащил более 15 километров. Север был в рассвете своих собачьих сил, и было ему пять лет. Другой моей собаке двухлетней Норке будет посвящён отдельный рассказ, так как она была отнесена мною в разряд выдающихся. Ведь она была внучкой Соболя, и унаследовала от него не только лишь внешний вид, но так-же как и он обладала редкими рабочими качествами. Норка была чуть выше среднего роста, но по сравнению с севером выглядела щенком. Вот, пожалуй, и вся очень краткая характеристика моим четвероногим друзьям, которые соскучившись по охоте резвились в то раннее утро, радуя меня своей статью и ловкостью. Мои наблюдения были прерваны голосом дяди Васи, который собирая всё необходимое своему коллеге сторожившему строительные материалы и сломанный вездеход в 40 километрах ниже по реке. «Николаевич, всё собрано, согласно списка, можно грузить», - сказал дядя Вася и стал выносить мешки и деревянные ящики наполненные продуктами питания и разными необходимыми вещами.
    Вскоре позавтракав, мы с Дмитричем, погрузили вещи в машину и тронулись в путь. Путь не лёгкий. Выпавший снег и затем вьюга, местами совсем заровняли хорошо накатанную машинами дорогу, которая шла по льду замёрзшей речки. Было тихо и солнечно. Машина медленно, но уверенно продвигалась вперёд, оставляя за собой глубокую колею, по которой бежали собаки. Была первая декада апреля и солнце поднимаясь всё выше и выше изрядно прогревало сквозь лобовое стекло машины. Мы преодолели уже почти 2/3 пути, как вдруг впереди по свежему снегу появились лосиные следы. Опасаясь, что сзади бегущие собаки увяжутся за лосями, я сказал Дмитричу чтобы он остановил машину, а сам выпрыгнув из кабины поймал собак. Вскоре мы, привязав их в кузове продолжили свой путь. Так почти к вечеру мы добрались до места. Радостный сторож, принимая предназначенные ему вещи, тараторил без перерыва, меняя одну тему за другой. Соскучившись по живим человеческим голосам, он рассказывал, что каждый день он разговаривает со своим Шариком, и что тот всё прекрасно понимает, но вот, к сожалению, говорить не умеет. Шарик, среднего роста, обыкновенная лохматая дворняжка, крутился возле машины, и периодически взлаивал, глядя на привязанных в кузове собак. Через некоторое время мы, привязав своих собак на поводки, ужинали и слушали очередной рассказ сторожа о том, как в начале февраля волки подошли прямо к домику, и он только звуками работающего двигателя бензопилы, сумел их отогнать от своего жилья. Вскоре накормив привязанных собак, мы легли отдыхать.
    Проснулись мы утром от громкой ругани сторожа. Он почём зря поносил своего Шарика за какую-то совершённую им, как он выражался «пакость». Как выяснилось «пакость» Шарик сотворил непосредственно мне. Он, будучи отвязанным перегрыз поводки и отпущенные таким образом на свободу собаки, убежали назад, по машинному следу. Позавтракав и попрощавшись со сторожем до средины мая, мы тронулись в обратный путь. Доехав до вчерашних лосиных набродов, мы увидели, что собаки свернули с колеи, и ушли по лосинным следам распадок. Пройдя немного по следам, я понял, что собаки по такому снегу не смогут догнать и остановить лося. Выстрелив несколько раз в воздух, мы около часу подождали их, и уехали, предполагая, что через некоторое время, они, видя бессмысленность своей затеи, вернуться, и побегут за нами по машинному следу. Так продолжая свой путь, мы доехали до места. Дядя Вася передал мне, чтобы я по рации сообщил о положении дел главному инженеру, с которым он говорил в наше отсутствие. Утром на следующий день я, выйдя на связь после переговоров вынужден был уехать в посёлок. Уезжая, я попросил сторожа обязательно привязать собак, отсутствие которых уже начало меня беспокоить.
    В посёлке я пробыл три дня. Организовав работу по очистке дорог от снега, я вновь уехал на участок, узнав, что собак до сих пор на участке нет, и всерьёз обеспокоенный этим явлением, в выходные дни вместе с Дмитричем решил, разобраться, что же всё всё-таки произошло.
    Весеннее солнце, как бы догоняя упущенное, обильно источало свои тёплые лучи, и вследствие чего по речке местами даже стояли большие лужи, а южные крутые склоны по берегу были полностью освобождены от снега. Проехав пол-пути, мы увидели подтаявшие следы собак, которые выходили из протоки. Свернув в протоку и проехав по ней метров 200, мы подъехали прямо к отстою, скалистому, крутому берегу, где ищут спасения изюбр или кабарга, гонимые волками или собаками, реже росомахой. Внизу на льду протоки прямо под отстоем лежала годовалая самка изюбря, почти наполовину съеденная хищниками. Выйдя из машины, я по следам пытался восстановить причину трагедии. Громкий крик Дмитрича, прервал моё занятие. Подойдя к месту на которую, указывал Дмитрич, я увидел почти свежие волчьи следы. Пройдя по следам, которые широкой рысью резко обозначились в большие прыжки, я вышел на другой след, который явно принадлежал собаке. Волк по речке гнал собаку, которая свернула в крутой распадок. Взобравшись на освободившиеся от снега увал куда вывели меня следы, я остановился и с грустью подумал, что моему трудяге Северу, а следы принадлежали именно ему, досталась не самая лёгкая смерть. Так опечаленный таким неожиданным трагическим поворотом этого случая, я уже рисовал в своём воображении, что мою любимую Норку, подающую большие надежды, волк видимо разорвал и сожрал ещё раньше. Вернувшись к задавленной самке изюбра, я, постепенно приходя в себя, попросил Дмитрича развести костёр и приготовить обед. Сам же взяв ружьё пошёл дальше по следам, пытаясь понять почему собаки оказались здесь, возле сброшенной с отстоя и задавленной изюбрихи. Пройдя дальше я увидел подтаявшие следы самки изюбра, бегущей к спасительному отстою, и по бокам следы двух моих собак. По всей видимости, пробежав по лосиным следам и вскоре поняв бесполезность этой затеи, собаки выскочив на увал, на котором было мало снега, подняли жившую там изюбриху и преследуя её загнали на отстой. Поднявшись на отстой, я увидел, что собаки «держали» зверя видимо очень долго, потому что всё в округе было истоптано до земли. На лай прибежал волк – самец, потому что именно в это время волчица в логове либо готовиться вот-вот стать матерью, либо уже только стало ею. Пугнув собак, волк без особого труда, столкнул уставшую молодую изюбриху с отстоя на лёд. Падая с двенадцатиметровой высоты, она наверняка повредила себе ноги и вскоре была задавлена волком. Но почему собаки не убежали? Думал я, ведь след Севера был относительно свежим. Так размышляя и сожалея, что не мог приехать на место трагедии раньше, я подошёл к костру, где Дмитрич уже сварил чай, и разогрел обед. К своим собакам я всегда относился с повышенным вниманием, уделяя им достаточно много времени, особенно в период роста и натаски со зверем. И те собаки, которым удавалось в этот ответственный для них период становления и определения, зарекомендовать себя более чем положительно, оставались моими верными спутниками в таёжных походах. Потерять сразу двух рабочих собак – это для охотника настоящая трагедия.
    Отвратительно состояние, и предчувствие непоправимой беды, как огромной волной, захлестнуло моё угрюмое существо, и я молча налил из таёжного котелка чай, уставился в затухающий костёр, думая о том, что этой трагедии могло не быть, если бы я не брал с собой собак. Дневное время заканчивалось, относительно тёплый весенний ветер к вечеру стал, не очень-то и тёплым, я подбросил в костёр дров. Говорят, что на «доброй» огонь, воду (имея в виду ручьи, реки, озёра и конечно же море) можно смотреть часами, по утверждению некоторых скептиков и ещё есть одно явление, на которое так же можно смотреть часами. Это то, как работают другие люди.
    Неожиданно прозвучал голос Дмитрича: «Николаевич, пора ехать». Прошло около десяти дней. Лесовозная дорога от центральной усадьбы и до лесозаготовительного участка, который находился на расстоянии около 100 километров, именуемого “точкой” практически была очищена от снега, при помощи существующей техники и людей управляющими ею. Началось очистка от снега подъездных путей в лесосеках.
    Значительная часть рабочих привыкших жить и работать в дали от магазинов, регулярно продающих спиртные напитки изъявили желание, поскорее выехать на “точку”. Тем более что приближались майские праздники, а сил у них и главное средств уже не было. Было принято решение отвезти рабочих на “точку”, где повара выдадут им продукты питания, и они смогут без различных происшествий дождаться начало рабочей декады.
    По приезду на точку Дмитрич неожиданно издал удивительный и пронзительный крик обращая моё внимание на привязанных около домиков моих, как я считал погибших собак. Радостное чувство охватило меня и я, не скрывая эмоций, подбежал к собакам, которые неистовствовали, и собачья радость была не чуть не меньше моей. Вышел сторож и сказал, что после моего отъезда домой, на третий день прибежали собаки. Через некоторое время я заметил, что Норка находится в состоянии, по истечению которого происходит рождение щенков. Как объяснить тот факт, что собаки после встречи с превосходящим их в силе и ловкости главного как я считал врага, остались целыми и невредимыми? Возможно, Норкина «состояние» повлияла на события, которые в конечном счёте оказались радостными. Но это только версия. Заканчивая рассказ, я хочу напомнить, что Норка была мною определенна в разряд выдающихся собак, и о ней дополнительно будет отдельный рассказ.

Сентябрь 2023 год, Амурская область, ПГТ Уруша.