Дожить до завтра

                Дожить до завтра.

   Первые солнечные лучи едва успели заглянуть в окошки дома, а на кухне обычной панельной квартиры, на самой окраине города, уже вовсю кипела работа. Далеко не молодой мужчина, трудился над приготовлением своего любимого пирога, шарлотки. Но не желание отведать лакомства двигала этим человеком сегодня. День нынче такой. Именно эта дата, пролилась чёрными чернилами на и так не белоснежную его судьбу. Этот ритуал с выпечкой, им соблюдается очень много лет, а успокоения или какого-либо принятия произошедшего, всё как не было, так и нет.
   Первый противень уже выпекался в духовке, его яблочно-коричный аромат заполнял всю кухню. Подготовка второго тоже подходила к своему завершению. Мельком брошенный взгляд на часы - успокоил, есть ещё десять минут, можно особенно и не торопиться. Но, неожиданно, спокойный процесс кулинара прервал ранний телефонный звонок. Вытирая руки стареньким махровым полотенцем, хозяин квартиры вглядывался в экран аппарата. Высветившийся ряд цифр был ему не знакомым. Обычно, такие вызовы он всегда игнорировал путём простого сброса, но сейчас, почему-то, изменил своей привычке и ответил: - Алло. В динамике откликнулся приятный женский голос, который уточнив его фамилию, имя и отчество, представился сотрудником телевизионной передачи «Жди меня». После не продолжительного разговора, всё тот же голос объявил: - Максим Максимович, Вас ищут Ваши предполагаемые родственники. Нам необходимо встретиться с Вами для уточнения некоторых вопросов и взятия анализа ДНК. У человека, стоящего у плиты, от этих слов даже спёрло дыхание. На лице появился оттенок лёгкой растерянности. «Что за шуточки». - Меня, родственники? Девушка, милая, произошла какая-то не мыслимая ошибочка. На всём этом белом свете нет ни одной живой души, которая могла бы пытаться меня искать. Но, приветливый голос из трубки продолжал настаивать на своей версии. - Я приглашаю Вас для полного прояснения ситуации к нам в студию. В четверг, часикам к десяти, мы пришлём за Вами наш автомобиль, водитель заберёт Вас прямо от подъезда, а после встречи, вернёт туда, откуда забрал. Договорились? Время поджимало, делать нечего, пришлось согласиться на совершенно не нужную ему встречу с не существующими родственниками.
   Всё услышанное, как-то не сразу встревожило его душу. Поменяв в духовке местами противни, укрыв готовый пирог полотенчиком, чтобы не засыхал, мужчина подошёл к висевшему на стене, в траурной раме, портрету своего самого надёжного друга и безмерно любимой жены. «Ты представляешь, оказывается меня кто-то ищет. Меня, у которого никогда в жизни, с самого рождения, кроме тебя и сына никого больше не было. Никогда и никого. Я почти уверен, что это какая-то ошибка, возможно разыскивают моего полного тёзку. Ведь моё имя, отчество и фамилию придумали мне в больнице, благодаря моему спасителю - Максиму, который меня, умирающего, к ним и доставил…» Эта «беседа» длилась очень долго, пока острый нюх пекаря не уловил пряный запах из кухни. «Ой пора, а то опять сгорят мои праведные труды, как это часто у меня бывает».
    Оглядев свою выпечку и отобрав ту, что была покрасивее и аппетитнее, принялся упаковывать, в приготовленную для таких случаев, тару. Этот пирог поедет сейчас к семье его любимого сына. На их маленькой кухоньке не очень-то разгонишься с выпеканием, покушать и то по очереди заходят. А его внучке очень нравятся пироги с яблоками.
    Ожидание навязанного четверга, становилось крайне нелёгким испытанием.  Казалось бы, ему совершенно нет никакой причины нервничать, но даже полная уверенность того, что ищут не его, никак не способствовала покою. Оставшиеся перед встречей ночи, он не спал. Мысли, предположения, догадки роем атаковали его седую голову. «Кто ищет, кого ищет, а вдруг всё-таки его, что тогда?»
    Потемневшее, уставшее от дум и неизвестности лицо, пугало самого хозяина. «Ну и как я с такой физиономией покажусь перед людьми. Господи, зачем всё это только нужно? Как же мне несказанно радостно будет услышать, что вся эта затея является обычным нелепым недоразумением. Да скорее всего, так оно и будет. Ведь я же с самого рождения господин «никто» и звать меня «никак». Откуда у меня могут быть какие-то родичи. Абсурд. И тем не менее…»
    Не большой уютный зал встретил тёплым приглушённым освещением, это немного уменьшило нервное напряжение. Молодые люди услужливо помогли снять верхнюю одежду и предложили присесть в низкое и глубокое кресло. Положив свои руки на высоко торчащие колени, не привыкший к такой обстановке, гость опять занервничал. «Что же дальше, кого мне представят, как себя вести в подобной ситуации…» Занятый своими думами, он совсем не заметил, как вокруг засуетились какие-то люди, развернулись камеры… Рядом, с микрофоном в руке, присела молодая женщина. «Это она мне звонила», интуитивно догадался мужчина и тут же получил подтверждение своей догадке.
    Долго, очень долго тянулась вся эта не совсем простая процедура. Десятки заданных вопросов, заставили по новой перелопатить всю свою сознательную, да и не только, жизнь. Пережить заново то немногое хорошее и частое, жестоко не справедливое. Ему казалось, что этому никогда не будет ни конца, ни края. Он уже подумывал отказаться от всей этой затеи, как вдруг ведущая, широко улыбаясь, произнесла: - Максим Максимович, мы с вами не ошиблись, посмотрите на экран…
    Всё, что происходило дальше, перемешалось в его голове настолько, что он не в состоянии был ни оценить, ни проанализировать увиденное. В ней уже не шумело, а ревело, да так, как будто он опять стоял у края взлётно-посадочной полосы, по которой, один за другим проносились тяжёлые самолёты с реактивными двигателями. И, видимо, заметив это его состояние, организаторы этой беседы, в лице всё той же ведущей, произнесли: - Они приехали, они здесь. Встречайте.
    Не совсем понимая, что вокруг происходит, едва держась на затёкших от низкой посадки ногах, гость последовал за ведущей. На встречу им вышла парочка очень пожилых людей. Впереди шла очень сухенькая, сгорбившаяся старушка, за нею, опираясь на тяжёлую деревянную трость, следовал такой же древний старичок. Высокий рост заставлял его тело тоже сгибаться, но мужчина упорно не поддавался на эту провокацию и пытался держать спину ровно.
   - Уважаемый Максимов Максим Максимович, знакомьтесь, это ваши родители... Ведущая ещё не успела закончить свою речь, а предполагаемая мать уже была готова обнять своего сыночка… «Сын» же, как будто защищаясь от нападения, выставил вперёд свою ладонь и сделал несколько шагов назад: - Извините, но у меня никогда не было ни матери, ни отца. Я не знаю этих людей, я никогда прежде их не видел. Почти шестьдесят лет тому, меня нашли в школьном садике в возрасте одного дня отроду, обессиленного от голода, окоченевшего от холода, горевшего от воспаления лёгких. И то, только благодаря бродячей собаке, которою моя умирающая личность чем-то привлекла, наверное - состраданием, а случайный одинокий прохожий обратил внимание на непонятное ему поведение животного, по воле божьей, оказавшегося более человечным, чем те, кто оставили меня подыхать под кустом осыпавшейся сирени…
   Всем троим потребовалась помощь медиков. После долгого перерыва, первой заговорила «мать»: - Сыночек, я прекрасно понимаю твоё состояние, твою обиду на наше безрассудное поведение в отношении тебя. Нами было много передумано и переоценено. Мы искренне приносим тебе извинения за все твои страдания, свалившиеся на твою голову по нашей вине. Нам ничего от тебя не нужно, мы оба с отцом прекрасно понимаем, что являемся совсем чужими тебе людьми и родными вряд ли когда станем. У нас всего единственная просьба, вступи в наследство по праву принадлежащего тебе имущества. После нас останется большая квартира, хороший загородный дом. Бог нам позволил накопить какое-то состояние, но наказал за наш бесчеловечный поступок. Мы совершенно одиноки. Кроме тебя и твоей семьи, у нас никого не осталось на всём белом свете. Нам не долго находиться под этим небом. И мы, на кануне своего ухода, хотели бы иметь хоть какую-то, пускай самую маленькую, но надежду, что ты не откажешься от нашего предложения. Это единственное, о чём мы тебя оба просим.
    Очень огорчённая ситуацией, в которую она попала, женщина замолчала, но продолжала пристально смотреть на своего пожилого ребёнка. Сидевшие друг напротив друга взрослые люди заливались слезами. Одни - от безысходности, другой - от жестокой обиды. Отец же, ни разу не проронил ни словечка, но всем было видно, как сильно он страдает.  Подымающийся со своего места «наследник», вытирая мокрое лицо своим большим носовым платком, ответил коротко и не двузначно: - Очень бы не хотелось вас обоих расстраивать, но так уж сложилось, что меня никогда не интересовали ничьи состояния, а состояния совершенно чужих мне людей - тем более. Прощайте.
   Пошатываясь, цепляясь ногой за ногу, он направился к выходу. Растерянная ведущая бросилась за ним вдогонку. Но, поймав взгляд, полный боли и унижения, не решилась ничего больше говорить этому настрадавшемуся человеку. Не до неё ему сейчас.
    Разбитый сильным нервным потрясением, раздавленный тяжёлым грузом свалившейся на него информации, уставший от жизни и очень сожалеющий сейчас, что не отказался вовремя от этой встречи, сильно расстроенный мужчина, до позднего вечера просидел на покрывшейся мутною росою, лавочке. Мучила жажда, очень хотелось пить, но подыматься к себе в квартиру у него просто не было ни желания, ни возможности. Несколько раз подряд звонил телефон. Это наверняка его сыночек или внучка. Беспокоятся, наверное. Но где же ему сейчас взять силы, чтобы ответить. «Эх, старость-старость, неспроста ты, видно, даёшься очень многим, но далеко не всем. Чем-то тебе человек, по-видимому, очень сильно обязан. Может добором последней мудрости, а может последними, так необходимыми душе, испытаниями. Кто знает.» Его огорчённая, многострадальная душа ещё долго рыдала в, ломящейся от боли, груди.
    Бежали дни. Измученный новыми приключениями, свалившимися на его голову, ещё больше состарившийся, Максим Максимович не находил себе места. Нет, он совершенно не жалел, что так резко оборвал едва начавшуюся беседу, чем наверняка, сильно расстроил этих, очень стареньких, людей. Прекрасно понимая, что по-другому вести себя он попросту не мог. Разве же подобное можно простить? Вместе с тем, у него никак не получалось избавиться от, надеющихся на его понимание, взглядов этих двоих стариков, век которых подошёл к последней черте. Боль, сострадание, унижение, крики совести и обиды, смотавшись в большой клубок, перемешались в его голове, он совершенно ничего не мог предпринять, ничего решить, ни к чему склониться. Полная растерянность и душевный упадок.
    Недельки через две, раним субботним утром, в двери квартиры, в которой проживал единственный сын Максима Максимовича - Андрей, со своею семьёй, позвонили. На пороге стоял мужчина средних лет. Развернув перед вышедшем удостоверение нотариуса, незнакомец объявил о воле его клиентов, не пожелавших назваться, передать ему, Андрею Максимовичу, дарственную на принадлежащее им имущество. Кто были эти тайные добродетели, догадаться было не трудно. Поэтому Андрей, как и его отец накануне, ответил: - Спасибо, в чужом не нуждаюсь. Прошу Вас понять меня правильно. До свидания. - Подождите, подождите, - представителя «родственников» явно не устраивал такой ответ. -  Это же совсем не чужие Вам люди, а Ваши бабушка и дедушка. Да, не известные пока, но они существуют.
   Андрей, закрывая за собой дверь, вышел в коридор. Он пристально смотрел в лицо этого посредника, тоже попавшего в очень непростую ситуацию, и ему сильно захотелось, каким-то образом, донести до этого человека всю боль своей души: - Я совсем не помню своей матушки, она погибла, когда мне был всего годик. Я знаю её только по фотографиям, которых, благодаря папе, в нашем доме очень много. Но я её очень сильно люблю, потому, что она моя мама. Я очень люблю своего отца, который посвятил мне всю свою жизнь, при этом совершенно не думая о себе. Нас долгое время было только двое родных людей. На всей большой земле. Понимаете, только двое. Никого не интересовало как мы выживаем и выживем ли. И вдруг, спустя стольких долгих лет, мы стали кому-то нужны. Зачем? Чтобы успокаивать тех, кому на нас было, до этого, наплевать?
 – Пап, кто там? Здравствуйте… в дверном проёме показалась дочь Андрея. Посетитель, стоявший у порога, ещё раз объяснил причину своего прихода. Девушка вопрошающе посмотрела на незнакомца: – А можно взглянуть на эти бумаги? Андрей было хотел остановить дочку: - Катюш, это тебя не касается. Нотариус тут же вмешался: – Ну почему же не касается, она законная правнучка дарителей. Всё как положено, по закону…
   Длившаяся несколько длинных минут гробовая тишина держала в напряжении всех троих. Наконец-то, девушка оторвала глаза от переданных ей документов и еле слышным голосом спросила стоящих рядом: – Я правильно понимаю, фамилия наших родственников – Шенькер, это же еврейская фамилия? Пап, мы что – евреи? Возвращая документы нотариусу, который уже и не надеялся на положительный результат, Катя вдруг неожиданно задала ещё вопрос: - А я могу встретиться с этими людьми? Мне очень хотелось бы посмотреть в их глаза и услышать Их правду. Прожить всю жизнь с тем грехом, с которым прожили они, и сохранить свою семью - не каждому дается. Да и жалко мне этих стариков, по-человечески жалко. Их жизнь ведь уже почти закончилась и другой не будет. Пусть хоть теперь, у самой крайней черты, у них будет возможность получить какое-то успокоение и прощение для своей души, если не от своего приговорённого сына, то хотя бы от его внучки.
   Эх судьбы-судьбы, как жизнь сложно переплетает вас, как безжалостно порой ломает всё привычное, сложившееся, в тот самый момент, когда, казалось бы, нам уже и некуда от вас деваться. И только спустя много прожитых лет, начинаешь осознавать, как не просто устроен наш грешный мир.
    Время - это и палач, и даритель надежды, губитель и спаситель душ человеческих. Так уж на земле повелось. Сегодня, оно выступало явно в роли спасителя.
    С самого утра, Катя с дедушкой готовили очередные две шарлотки. А как же иначе? Завтра они, всей своей маленькой, но очень дружной семьёй, собрались навестить тех, о существовании которых даже не догадывались все эти долгие годы. – Дедушка, я слышала, что еврейский народ является народом избранным Богом. Это ведь так?  Собеседник слегка улыбнулся: – Еврейский народ был первым кто познал Бога и первый, кто его предал. Максимову-старшему явно не хотелось обсуждать подобную тему.  Но Катюша всё же настаивала, пытаясь узнать его личное мнение: - Дедушка, это не ответ. Что ты, всё-таки, по этому поводу думаешь? – Прежде, чем понять что-либо в этой жизни, нужно просто поразмыслить. Вот и попробуй сама подумать, постарайся включить свою голову на полную. Мужчина оторвался от своей работы и вопрошающе посмотрел на свою внучку, - Стал бы Бог назначать народ, который так жестоко расправился с его единственным сыном, народом - избранным.   Ведь это преступление делалось сознательно, не только в угоду чьих-то интересов, но и ради своей собственной власти. Нет, милая моя, избранным его назначил кто-то совсем Иной. Тот, чью волю евреи привели в действие своими руками и тем самым заслужили для себя такую льготу от Него. Девушка мучительно морщила лоб, пытаясь разобраться в только что услышанном. – Я правильно тебя понимаю? Свою фамилию и национальность ты менять не собираешься? Так ведь? Ответ последовал почти мгновенно: - Нет, не собираюсь. Ни в коем случае. Я всю свою сознательную жизнь был Максимовым и ним помру. Да и русский я, всей своей душою - русский, а это куда серьёзней и важнее, чем смена фамилии…
    На кухне наступило затишье. Каждый, выполняя свою часть работы, с головой погрузился в целый рой мучительных мыслей по поводу завтрашней встречи. Как оно всё пойдёт. Сложится ли. В глазах «найдёныша» опять заблестели слёзы. «Получится ли общение между, практически, чужими и настолько разными людьми? Найдут ли общий язык бросившие с брошенным? Коснётся ли его обожжённого сердца чувство сострадания и прощения?»
    Максим Максимович прижал к груди свою внучку и с чувством благодарности поцеловал её русые кудряшки.
    «Будущее, всё-таки, за молодыми. Они мудрее и добрее нас, стариков. Теперь бы только дожить до завтра».

С.А.С.