Глава 9. Нюгыти

Ночь была лунная и тихая. На стене дул холодный ветер, и ничего не могло от него защитить. На горизонте виднелись новые тучи, несущие с собой новый снег. За последние недели сегодняшний день был единственным ясным. Дара шагала подле Вилмара, фонарь в руках коего был почти без надобности. С той ночи бесед минула пара недель, и как-то незаметно поменялись дежурные. Варди и Дару больше не назначали на дальние посты, да и вместе уже не ставили. Брата чаще отправляли в город с Ирией, а Дара проводила ночи на стене с Вилмаром. «Гадкая девчонка. Это ведь она упросила деда», — злилась на княжну она. Не то чтобы ей не нравился варрар. Но капризы княжны разжигали в ней непомерную злость. Отдавать ей брата совершенно не хотелось.

— О чем думаешь? — Спросил Вилмар. Его волосы, как и у Варди, касались плеч, но были светлыми, словно выжженными на солнце. С белой, как снег, кожей и нежными голубыми глазами он напоминал героя из старых баллад. Дара никак не могла представить его грубым или яростным — только спокойным и собранным, как сейчас.

— Об Ирии. Знаешь, за это время я тебе уже столько рассказала, что хватит для заключения под стражу. Но раз ты так меня и не выдал… Хотя, кто поверит, что я браталась с берендеями? И все же, сдается мне, тебе я могу рассказать все честно.

— Конечно. Ведь если тебя лишат звания, с кем мне коротать ночи в дозоре? Ты знаешь, как пахнут мужчины? Словно их никогда не учили мыться. Я лучше сброшусь отсюда, чем еще раз стану на пост с Лодом.

Дара засмеялась, прикрывая рот рукой.

— Тогда я точно могу тебе доверять. Знаешь, мне кажется, у Ирии какой-то нездоровый интерес к Варди. Меня, конечно, это не удивляет… Хотя, нет, удивляет. Он красив, умен, в отличие от многих других, обучен грамоте. Но как она сумела что-либо о нем узнать, кроме красоты?

— Возможно, княжне он и впрямь приглянулся. После она могла узнать все, что ее душа только могла пожелать. Вы же знаете, ей в этом нет равных.

— «Вы же знаете»? К чему ты это? — Дара шутливо толкнула его плечом.

— Потому что ты — лирийская принцесса, — серьезно ответил он. Дара остановилась и внимательно на него посмотрела.

— Вилмар, это не так. Это шутки. Мой отец действительно был знатен. Но в прошлом. Его семью лишили всего, он уехал за матерью в другую страну. Все, что связывает его с Лирой — лишь его кровь.

Но она врала. Было нечто тайное, что Даромир скрывал и от нее, и от матери, и от деда. Летом, когда они втроем с Валемаром покидали земли берендеев, в Городе-Трех-Рек, соединяющим речными дорогами половину страны, отец быстро нашел старого приятеля из прошлого. Правда содержание их беседы ей он не открыл и ни словом не обмолвился об этом с Валемаром при ней, хотя берендея на встречу взял. Дара ходила вдоль вымощенных улиц, мимо больших каменных домов, разноцветных дверей, сотен лавочек, побывала на площади с большим фонтаном — подарком старого князя своей невесте из императорского рода. Она нашла город столь большим и красивым, что при виде всей кипящей в нем жизни замирало сердце. И все же мысли о том, что где-то здесь живет человек, прочно связанный с прошлым отца и странными лирийцами в лесах, не давало ей спокойно наслаждаться впечатлениями.

Пришло время сменять на посту товарищей, и ребята направились в башню. Немного погодя, Дара вышла в легкой накидке поглядеть на восход, и Вилмар пошел вместе с ней.

Вдруг перед ней пролетело что-то черное и сердце ее замерло. «Это мышь! Это летучая мышь!», — застучало в голове. Но тело не слушалось. Ей показалось, эта была вражеская стрела, пущенная кем-то во тьме за стеной. Перед глазами вновь промелькнул вид пронзенного ее стрелой лирийца.

Из глаз сами по себе полились слезы. На холоде резко защипало нос, а ноги подгибались сами по себе.

— Что с тобой? — Спросил Вилмар.

Дара не могла ответить. Она вернулась в башню, поднялась к самой вершине, куда мало кто заходил. Она хотела было присесть на один из старых ящиков, но пробежавшая мимо обыкновенная мышь отвадила ее от этого. Ей вспомнилась убитая ею больная лиса, и тревога захватила ее с новой силой. Вдруг зло, причинное ею другим, вернется к ней? Вдруг эта маленькая мышка убьет ее, как бабочка из сказки, погубившая гору?

Каждый день эти мысли засыпали вместе с ней после нескольких тревожных часов в постели, и также просыпались вместе с хозяйкой. Они не отходили от нее ни во время трапезы, ни во время обхода, никогда. Вражеская стрела, топор или даже болезнь — в мире, который едва начал раскрываться перед ней, таилось столько опасностей, и любая из них могла угрожать ее запятнанной чужой кровью душе.

Липкий стыд заволок ее душу.

— Я не должна бояться, — напомнила Дара самой себе. Сквозь слезы это прозвучало даже жалко. Тем более что все ее слабости заметил Вилмар, а ведь ни с кем она не делилась такими мыслями.

«С ним нужно объясниться. Он ведь спас мне жизнь, он заслуживает извинений», — подумала она и вытерла с лица слезы. Она спустилась вниз, где среди пустых столов, ее друг сидел один перед камином. Дара не желала признаваться, но ей хотелось, чтобы он заговорил первым.

— Вилмар! — Начала она, но тут же пожалела. Друг резко обернулся и указал на стул рядом с собой. Так и не решив продолжить, Дара молча глядела на огонь в надежде, что Вилмар сам спросит ее. Но через какое-то время тишина начала тяготить, и не выдержав ее, Дара продолжила. — Ты вправе сердиться на меня. Вправе осуждать. Но прошу тебя, не говори об этом никому. Я обещаю, это не повторится. Даю слово. Ты веришь мне?

— Да, — кивнул Вилмар, устало потирая глаза. Он сидел, уперев локти в подлокотники, и весь его вид выдавал напряжение.

— Я… я хотела бы объясниться.

— Будь добра.

Дара перевела на него взгляд, но слова никак не желали покидать ее. Будто выброшенная на берег рыба, она разжимала уста и тут же смыкала их. Вилмар решил ей помочь:

— Пока мы в дозоре — мы одно целое. Я видел многих глупых напарников, которые в случае чего могли бы не то что не помочь, но и навредить. Ты мне таковой не показалась. Но в последнее время ты… пуглива что ли. — Он сделал паузу и откинулся на спинку. — Мне хочется знать, что я могу тебе доверять.

— Конечно. Я готова подставить плечо тебе также, как и собственным братьям. — Дара замолчала, в нерешительности подбирая нужные слова. — Ты... теперь ты жалеешь, что спас меня?

Он удивился. Брови его так изогнулись, что Дара не сдержала короткий нервный смешок. Она вжалась в спинку стула и вцепилась в подлокотники, что даже ладони побелели.

— Нет. Разве я дал тебе повод так думать?

Дара покачала головой. Почему-то сейчас хотелось смеяться. Глупая улыбка застыла на ее губах, и она поспешила спрятать лицо в ладонях.

— Веледара, что с тобой?

Его голос прозвучал так искренне и даже почти нежно, что слезы сами собой скатились по ее лицу. Дара все также прикрывала глаза ладонями, стесняясь смотреть в глаза Вилмару.

— Мне страшно. Всегда… всегда страшно. Я думаю о грозящей нам опасности, о том, что в любой момент кто-то может напасть на крепость, и наши жизни будут висеть на волоске. Думаю о водобоязни, оспе, лихорадке. Человеческая жизнь так хрупка. Даже за крепкими стенами мы не можем быть в безопасности. С тех пор, как я оказалась здесь, мне снится, как меня казнят за что-то, как дед заносит надо мной меч. Снится, как… как я теряю тех, кого люблю. И постоянные мысли в голове. Они говорят страшное. Что я потеряю всех, кого люблю... Я… я так не могу. Я не воин, знаю, что не воин.

Вдруг ее лица коснулись теплые ладони. Вилмар смотрел без упрека и насмешки. Вдруг стало как-то тепло и спокойно, будто он забрал весь ее страх и развеял по ветру.

— Я уже боялся, что ты веришь, будто летучие мыши — заколдованные кикиморы, — сказал он, и Дара надрывно засмеялась.

***

Утро было морозным и свежим. Нежно розовые облака проплывали над крепостью, и Дара засмотрелась на их полет.

— Опять летаешь в облаках, — хмыкнул Варди.

Они только поели и направлялись к десятнику. Снег искрился в лучах утреннего солнца, словно множество маленьких бриллиантов. Варди запустил в него руку и растер немного в бороде. Теперь ему нужно было отращивать ее, но временами он подстригал ее, пытаясь сделать похожей на бороду Даромира.

— Колется? — Ехидно спросила она.

— Как будто ежа под шею засунул. Странно, почему я должен ее носить, а Вилмар — нет. Как-то несправедливо.

— Он не эрусский воин.

— Но он бьется на нашей земле. Бьется за нас. Как-то недостаточно он вкладывается в победу, — почесывая бороду, шутливо посетовал Варди.

Дара поправила свою шапку и переместила косу на другое плечо.

— Может, у тебя вошки?

— Нет! — Округлил глаза брат и убрал руки от бороды. — Типун тебе на язык. А лучше два!

— А может, десять? Чтобы вообще говорить не могла?

— Да, лучше молчи. Сейчас опять испортишь мне настроение.

Дара резко отвернулась и делала вид, что глубоко задета. Варди на это толкнул ее в сугроб и побежал к дверям в казармы более старших солдат. Когда Дара догнала его, стряхивая с себя снег, то клятвенно пообещала отомстить ему.

Десятник никак не удивился их раскрасневшимся лицам, хотя Дара пыталась держать себя как можно более собранно. Он привел их в личные покои, прогнал сторожевого у двери и приказал никого не впускать в это крыло.

— Дело очень важное? — Спросил Варди, вмиг став серьезным и собранным.

— Как всегда.

Дара немного напряглась, но расправила плечи, пытаясь не показывать мелькнувшей тревоги. Десятнику не минуло еще и тридцати, но его уверенный и спокойный взгляд придавал статности.

— Надеюсь, слухи о вашей преданности императору не были выдуманы.

Наступила небольшая тишина, и когда стало понятно, что следует что-то сказать, Дара повторила слова отца, сказанные им когда-то давно:

— Мы верны ему и готовы с такой же преданностью служить вам, как представителю его святейшей власти.

— А ваше Испытание действительно заключалось в том, чтобы разбить отряд лирийцев, засевших в одной из южных крепостей?

— Да, — подтвердил Варди.

Десятник отошел от них и присел за стол. Теперь он глядел на них снизу вверх, но даже так он продолжал довлеть над ними.

— Я должен сообщить вам, что один тайных орган, подчиненный нашему великому правителю, проверил ваши семьи, собрал любые слухи, потребовал записи у духовных наставников. И должен сказать, если бы не твое происхождение, Дара, вас бы выбрали намного раньше.

Десятник прикурил трубку и продолжил:

— Но теперь я мало кому могу доверять. Не знаю, почему твой отец все еще под подозрениями у Старейшин, но, должен признаться, я не разделяю их мнения. Человек, не проигравший ни одного поединка и выполнивший любые задания, кои могли ему поручить, не может не вызывать восхищения. Как мне кажется, свою верность он доказал, так что причин не доверять вам нет. Я решил доверить вам одну тайну. Принесите лавку и сядьте.

Варди притащил стоявшую у стены длинную лавку, и когда оба выполнили приказание, то вновь стали ниже своего руководителя.

— В крепости не все верны нашему императору. Многие считают его слишком молодым и чересчур деятельным. Его брат пользовался куда большим уважением, но что поделать, коль его не стало. Наше дело — служить тому, кто носит корону, а это сейчас — его светлость Прелимир. Особенно ходит толк среди наших варарров, мол, его прабабке их предки, может, и клялись в верности, но юнцу со взглядом на юг — нет. Южный принц зовут его, а брата его называли Северным владыкой. «Принц» — это лирийское слово, будто ругательство для варраров. Предыдущий поход — попытка отбить потерянные крепости на северных островах — оказалась крайне неудачной, и теперь императору приходится защищать север. Но кое-кто, конечно, остался особенно недоволен.

— Варрары, — прошептала Дара.

— Верно. Их земли были отняты, а император заключил жалкий по их мнению мир с истинными варрарами и бросил все силы на войну с лирийцами за право владеть островами Лаодха, в которой пока не было нужды.

— Почему не было? — Перебил его Варди. — Лирийцы поднимают налоги для наших кораблей, часто корабельщики в нашем порту жаловались, будто они и вовсе забирают товар, мол, такого там провозить нельзя!

— Мальчик мой, а почему, как ты думаешь, эти корабельщики выбирают лирийские порты? Не для чужих ушей сказано, но не такие уж и высокие там налоги, по сравнению с нашими… И все же, дела востока заинтересовали нашего правителя не в самое удачное время. Север оказался почти беззащитен, при том, что договор с варрарами был нарушен, и они решили вернуть отнятые крепости.

Дара слышала, как сетовали старшие на императора. Полушепотом, когда вокруг царили шум и веселье, дед обязательно с кем-нибудь об этом перешептывался. Заигравшийся мальчишка, так они говорили про него, воины для него — пустой звук, отжитое прошлое. Он хотел армию, как в Лире, покупал наемников из Веги, пытался наладить торговые дела с Тилосом — таким название объединяли города-государства на востоке. Но еще при правлении его отца все королевства сами стремились к миру и торговле с эрусами, сейчас же настали темные и непонятные времена. Их сторонились. Их презирали.

— В общем, по крепости ходят слухи, всякое болтают солдаты. Ваша задача — слушать, запоминать и передавать мне. От эруса ли услышите что-нибудь странное или от варрара, все едино. Понятно?

Дара осторожно кивнула, но все же ее что-то беспокоило.

— Все, конечно, предельно понятно, но почему вы позвали нас именно сейчас?

Глаза десятника будто сверкнули на мгновение, но Дара посчитала это отсветом окна.

— Я видел, будто вы сдружились с одним из варраров. Это может быть полезно. Мне интересно знать, что они думают.

— Вы их подозреваете? Чего именно нам опасаться?

— Если бы я это знал, то не просил бы вас ни о чем.

***

Дара стояла на стене и смотрела, как волны бьются о скалы. Из головы никак не выходила мысль, что среди солдат зреет заговор, о котором она и не знала. Удары молота о сталь разносились по крепости, где-то невдалеке переговаривались дежурные на башнях, падал небольшой снег.

— Ты не ела? — Раздался вдруг голос брата за спиной. Дара от неожиданности подскочила.

— Напугал, — выдохнула она и прислонилась спиной к высокому зубцу.

Ветер усилился.

— Значит, все-такие не ела. Переживаешь? Или хочешь красиво подумать? Моя мать всегда говорила, что более прекрасного зрелища, чем твой задумчивый отец с трубкой на закате, она не видела. Правда, она еще звала его странью и шлындой, но да неважно.

Дара натянуто улыбнулась, совсем не удивляясь таким словам. Раньше поведение отца могло считаться всеми едва ли не сумасшедшим. Хотя и теперь соседям могло так казаться, во всяком случае, они перестали ему удивляться.

— Мне кажется, ты умудрилась выглядеть еще задумчивее и печальнее него. Может, это что-то лирийское? — Заметил Варди и также облокотился о зубец. — Скоро начнется метель.

— Ты уже научился ее угадывать?

— Может, и правда во мне кровь северная просыпается.

Дара поглядела на небо. Все затянуто серыми тучами, нет ни малейшего просвета, ни одного лучика солнца.

— Тут особо и думать-то не надо. Небо затянуто — не мудрено, что снег повалит. Мне как-то непривычно. Будто не хочется верить, что будет метель.

— Хочется лета и солнышка? — Улыбнулся Варди.

Дрожь прошла по телу, и боль опустилась на грудь. «Нет, лето для меня теперь тоже не отрадно. Кровь запечатала любовь к нему, осквернила воспоминания. Нет, не лета требует душа. Если бы я знала, чего…», — подобная дегтю печальная мысль раздалась в душе.

— Мне хочется узнать, что происходит в этой крепости и как мне защитить тебя от этого. Метель может сильно навредить. Тем более к ней мы не привыкшие, трудно в ней ориентироваться. И все же, если бы передо мной поставили выбор между вечной метелью и твоим спасением, я выбрала бы тебя.

Варди во все глаза посмотрел на нее и покачал головой.

— Ужасный выбор. Мир не может без тепла. Погибло бы столько людей. Да и как бы мы сами выжили? — Ухмыльнулся он и прижал ее к себе. — Милая глупышка, если ты погубишь мир ради кого-то, то лишь потеряешь все. Так не делается.

Дара прижалась к его груди и промычала, не отлипая от брата:

— Значит, не ради кого-то мир погубить все-таки можно?

Впервые после смерти Эирика Варди засмеялся во весь голос. Холод теперь не ощущался, метель и ночь перестали страшить. «Смеется!», — согревала теплая мысль, и все тревоги отступили.

***

В дверь постучали. Дара как раз застегнула последнюю пуговицу кафтана.

— Ох, ты уже готова, здорово. — Улыбнулся Вилмар. Вступив в комнату, он нахмурился и обвел комнату взглядом. — Как у вас жарко!

— Это все Ирия, — закатила глаза Дара. — Даже не разрешает открыть ставни — все щели заткнула тряпками, утеплила все, что можно. Даже печь все время топит.

— Это же хорошо — какой холод за окном!

— Ты попробуй в этой духоте уснуть. Сразу видно, нет у вас опыта жизни на юге, когда не то что губы пересыхают ночью, но и горло. Постоянно хочется пить, никак не выспаться. Но зато тут хотя бы без комаров.

— Ой-ой, мне тебя пожалеть? — Улыбнулся Вилмар, пропуская Дару вперед. Они спускались по крутой винтовой лестнице башни.

— Да, я была бы не против, — в тон ему ответила Дара. — Вас в комнате двеннадцать, я знаю. Но ты можешь спокойно… как сказать… передвигаться ночью. Ирия же устраивает истерики — мол, ее будит скрип пола, свет от лучины мешает уснуть, дверь скрипит — ночью выходить нельзя. Вот, почему она отправила меня дежурить по ночам — чтобы я ей спать не мешала. Ну, и ради Варди, конечно. Она воин или кто?

— Она княжна.

— Ты на чьей стороне?!

Вилмар приобнял ее за плечи и поспешил успокоить:

— На твоей, конечно. Но у каждого свои… испытания соседями.

Дара хмыкнула.

— Извини, что навалила на тебя столько всего. Просто уже хотелось кому-нибудь выговориться. Не хочу сейчас Варди огорчать… Извини, это тоже прозвучало ужасно. Его не хочу нагружать, а тебя, получается, хочу.

Она спрятала лицо в ладонях, но Вилмар ни словом, ни делом не показывал недовольства. Наоборот, как будто светился изнутри — лучистая улыбка не желала сходить с его губ. Он приоткрыл последнюю дверь и пропустил напарницу.

Холод обжог лицо, и Дара сильнее натянула меховую шапку. К ветру в этих краях тяжко привыкать, но сегодня он как будто милостиво убавил свою силу. Большие хлопья снега будто танцевали, а не яростно проносились, как случалось обычно.

— Даже погода благоволит этому дню, — воскликнул Вилмар и направился прямо по расчищенной тропинке среди высоких сугробов. Он крикнул дежурному у ворот, и они покинули крепость, прихватив фонари.

— Разве сегодня наша смена не на стене? — Удивилась Дара. Вилмар загадочно улыбнулся и продолжил путь, бросив еле слышное: «Вроде того».

Обычно в это время деревня погружалась в сонную тишину, но не сегодня. Впереди среди домой плясали тени от пламени, доносились песни и смех. Вскоре ребята вышли на небольшую площадь, которая использовалась нюэле для собраний.

Возле большого костра в центре танцевали люди. С моря, которое находилось совсем рядом, задувал ветер, и пламя будто плясало вместе с людьми. Около других небольших костерков вокруг сидели старики и малые дети. Вся деревня — около сотни человек — собралась здесь, кто в костюмах из животного меха и с оленьими рогами, кто с клыками моржей, кто в необычных ярких паницах — шубах мехом внутрь — украшенных бисером, узорами и лентами и красивых кухлянках — обычных для этих краев шубах с двойным слоем меха: внутрь и наружу. Мужчины у главного костра, в искусно вышитых ярких малицах с медными пуговицами, подпоясанные кожаными ремнями, играли на бубнах, женщины — на варганах, где-то звучала привычная для слуха Дары жалейка.

— Сегодня Нюгыти — очень важный праздник среди нюэле. Начало нового круга жизни, или нового года, по-нашему, — пояснил Вилмар. Дара поняла, что во все глаза рассматривала происходящее, и все это время напарник лишь наблюдал за ней. Она смутилась и обошла его, став ближе к одному из костров. На нее тут же поднял глаза слепой нюэле — он подходил как-то к ним с братьями. Холодок прошел по спине: казалось, будто он каким-то чудом наблюдает за ней.

— Мог бы и рассказать. Зачем же делать из этого такую тайну? — Обратилась Дара к Вилмару, отвернувшись от старца. Мимо пробежали дети. Хоть волосы их были черны, а округлые лица совсем не похожи на эрусские, они напомнили о доме и последнем счастливом празднике.

— Я хотел взглянуть, как ты удивишься.

Дара тяжело вздохнула и отвернулась. Ей было безумно приятно такое внимание, но находиться здесь казалось неправильным. Это праздник, которого никогда не увидит Эирик, а значит, неуважительно находиться здесь и ей. Но и портить всем веселье кислой миной не хотелось.

— Веледара?

— Все хорошо… Только мы ведь должны были быть на стене сегодня.

— Это праздник не только для нюэле.

С этими словами к Вилмару подошел его друг-варрар с двумя большими кружками. Они подняли их и отпили.

— Теперь ты, — Вилмар протянул ей кружку, но Дара заупрямилась:

— Ты что! Если мы должны следить за праздником, то не должны такого позволять.

Из кружки доносился резкий запах хмеля.

— В эту ночь нельзя отказываться от угощений. Иначе может случиться что-то плохое, — пояснил незнакомый варрар, и на последних словах зловеще понизил голос.

— Нас накажут. Вы как собрались возвращаться к воеводе? — Не поддавалась на уговоры Дара и уперла руки в бока. Тут же она их опустила, подумав, что больно похожа сейчас на Раску.

— Ты не рассказал? — Удивился варрар. — Вот дела! Так нас отпустили. Мы вместе с нюэле разделяем эту ночь. Их языческие обряды очень схожи на наши, старые и забытые, но, верно, эрусы думают, что мы до сих пор колдуем и пьем кровь животных. Так что, для нас это хоть и такой же праздник, но в наших краях мы празднуем его иначе.

— Иначе? — Поджала губы Дара, не скрывая своего недружелюбного отношения к собеседнику. — Если уж язычники так празднуют, то страшно подумать, что творите вы.

— Так, ребята! — Вмешался Вилмар, вставая между ними. — Пока мы тут не начали очередную Северную войну, давайте разойдемся.

Друг оставил Вилмару кружку и напоследок погрозил:

— Смотри, она тебя до добра не доведет.

Дара проводила его недобрым взглядом. И все же один недовольный вид Вилмара заставил ее раскаяться:

— Я знаю, что не должна была так говорить. Никого из вас не хотела обидеть, просто… мне тут как-то не по себе.

— Тогда возьми сей чудный напиток, и он сам сделает так, что тебе будет «по себе».

Он вновь протянул ей кружку, из которой пил сам. На большом пальце его блеснуло железное кольцо. Вдруг раздался непонятный возглас — один из варраров потянул другого за длинную светлую бороду в порыве спора, все вокруг хохотали. Ей вдруг пришла в голову мысль, о которой раньше как-то не хотелось и задумываться.

— Почему ты раньше не отращивал бороду? Варди даже завидовал тебе. Но у вас это вроде тоже обязательно.

Вилмар удивился и даже опустил кружку, едва не выплеснул содержимое.

— Не растет она у некоторых мужчин, как надо. Вот и все, — сказал он ровным голосом, но было видно, что слова его задели.

— Я не хотела тебя обидеть…

— Так выпей и не отказывайся сегодня от угощений. Вон, смотри, к нам идет жена старейшины.

Вскоре к ним подошла пожилая женщина. Морщины совсем не портили ее необычной красоты. Округлое лицо приветливо сияло. Седые волосы выделяли ее среди соплеменников. Радужка глаз отдавала серебристым отсветом. Изящные тонкие губы и маленький нос удивительно сочетались с большими глазами. Хотя о красоте нюэле эрусу сложно было судить, все же она казалась Даре красавицей.

Она позвала к крытому столу, за которым сидели почтительные женщины, и старые, и молодые, в светлых паницах, украшениях из моржовых клыков на шее и серебряных кольцах на руках. Женщины тут же принялись угощать воинов. Стол был завален разными блюдами, названий которых Дара не знала. Тут был и странный суп — странный на вид и цвет, но по запаху похож на уху, мороженая оленина, деленные кусочки какого-то мяса, черные оладьи, разнообразные лепешки, строганина и много чего еще.

— Дютты, — говорит жена старейшины и протягивает Даре тарелку с золотистой кашицей. — Рыба… Ни-и-сам… Без воды.

— Говорит, высушенная рыба, — поясняет Вилмар.

Дара съела одну ложку и едва не выплюнула обратно. Чтобы не оскорбить женщин, она использовала все свое мужество, чтобы проглотить нечто напоминающее опилки с запахом рыбы и заправленное рыбьим жиром. Вилмар тихо посмеивался, глядя на нее.

— Очень интересное блюдо, — улыбнулась она женщине. — А можно я еще что-нибудь попробую?

— Ес-че? Да-да-да! Ти-ир-на аллин! — Она подала строганину из оленя и рыбы, затем отошла к дальнему углу стола и принесла черные оладьи.

— Спасибо, — Дара поклонилась, и женщина ответила ей тем же. Затем она шепотом обратилась к Вилмару: — Я очень рада за твои познания, но в следующий раз намекни как-нибудь хотя бы!

— Я постараюсь. Хотя смотреть на твое лицо — одно удовольствие, — почти промурлыкал Вилмар, беря лепешку и запивая ее пивом.

Даре больше понравилась строганина. Чтобы попробовать еще что-нибудь, по совету варрара, она все же тоже отпила золотистого напитка, но не заметила каких-либо вкусовых изменений.

— Я не говорил, что ты вмиг полюбишь нюэлльскую еду. Сказал лишь, что так легче.

Дара посмотрела на него с такой злостью, но это лишь еще больше рассмешило его. Но теперь ей тоже стало веселее и привычнее, да к тому же и теплее. Так что она и сама теперь продолжила пить, пробуя новые блюда. Когда же ее рука потянулась к черным оладьям, друг остановил ее.

— Вот это не стоит, — шепнул он. Дара подошла к нему и обняла, так чтобы он мог наклониться к самому ее уху. — Они выпечены с оленьей кровью.

Свое удивление она спрятала в груди друга. А потом вдруг так резко начала смеяться, что тот отстранил ее от себя.

— Сколько ты выпила? Да, две кружки — многовато для тебя. Слишком крепкое…

— Я нор…мальная.

— Оно и видно, — прохрипел Вилмар, ловя едва не упавшую Дару. Они отошли от костров подальше, в сторону моря. — На холоде быстрее придешь в себя.

— Сам хотел напоить, сам же и жалуется. Мужчины! — Пожаловалась Дара, наблюдая за бегающими детьми у костра. — Какие красивые у них сапожки!

Дара указала другу на детей в белых кожаных сапожках, с вышитыми красными и желтыми узорами.

— Это пимы, — пояснил Вилмар. — В детстве мать сделала мне такие. Узоры заняли у нее много времени, она украсила их еще и мехом, вышивкой и зачем-то приделала серебряные бусины, которые стучали друг об дружку при ходьбе. Мой старший брат постоянно дразнил меня тем, что они девчачьи, а я плакал и говорил, будто он мне завидует. Я вырос и понял, что они действительно были женскими.

Дара прыснула и прижалась к нему. Ее пошатывало, так что приходилось держаться за друга, чтобы не упасть.

— Ты любил их?

— Кого?

— Эти пинты.

— Пимы, — поправил друг. — Да, любил. Носил их, пока они в конец не износились. Их же сделала мама, как их можно было не любить?

Дара крепко вцепилась в его плечи.

— Знаешь… ты сейчас это сказал совсем, как Эирик. У него тоже были светлые волосы, правда намного длиннее и такие же светлые глаза. Смотришь — и будто кусочек неба воплотился в человеке. — Дара вздохнула. Перед ней пронеслось воспоминание, и глаза вновь защипало от слез. — В детстве мы были очень дружны… Как-то раз его мать, приемную мать, оставили дома на Покос — едва-едва родился очередной ребенок. Мы остались с ней: Эирик, его младшая сестра Варна и я. Нам было лет по шесть. Мы лепили вареники, причем разной формы — такую игру придумала их мать. Потом она говорит: «Посмотрите, какие у вас красивые получились. Эх, а у меня такой страшненький — видно, слишком большая стала, нет воображения», а Эирик отдает ей свой и говорит: «Давай, скажем, что это твой? А я вот этот возьму. И почему он некрасивый? Красивый, его ведь сделала мама — он не может быть некрасивый».

Слезы вновь непрошено заслонили от нее весь мир. Дара прижалась к Вилмару, чтобы скрыть их. Легкая дрожь прошла по телу, когда он приобнял ее за спину.

— Как я могла допустить гибель такого человека?

— Ты не виновата. Не знаю, что произошло, но зато я знаю тебя. Если бы это было в твоих силах, ты бы спасла его. Когда воспоминания перестанут приносить боль, и слезы перестанут закрывать от тебя правду, ты поймешь это.

В груди вдруг растеклась теплота. Стало так приятно, что она не решилась ничего отвечать, только бы не спугнуть это странное единство между ними. Вокруг, оказывается, было так шумно — и голоса людей, и музыка, и смех, но она будто не замечала этого. Лишь теперь она вновь вспомнила, где находится.

Дара отстранилась.

— Извини, это все твои напитки…

— И извинилась, и обвинила — как хорошо, что я такой удобный, да? И виновник, и жертва, и обвинитель! Может, еще и искуситель? — Без всякой обиды улыбнулся Вилмар, и такая же улыбка отразилась на ее лице. Было нечто легкое в нем, отчего его общение, казалось, излечивало ее душу.

Его кто-то окликнул. Трое варраров держали в руках палки с мехом на концах и кинули ему такую же.

— Пошли, проверим тебя! — Предложили они ему.

— Зачем? — Удивилась Дара, с беспокойством оглядев их.

— Это старая забава. Хороший воин должен уметь сражаться в любой момент, даже сразу после праздника, — Вилмар принялся разминать плечи.

— Бьемся, пока не обезоружим противника, — пояснил варрар, выбравший Вилмара своим противником.

Встали парами в разные стороны от большого костра. Все разошлись, дав им больше места, а варрары принялись играть свою музыку. Дара раньше не слышала их песен. Можно было сказать, что они скорее рычали, чем пели. Если среди эрусов особо почитали нежные и высокие голоса, то среди варраров — низкие и тяжелые, от которых сама земля могла бы содрогнуться.

Мужчины принялись биться. Длинные посохи были не очень удобными, но управлялись ими искусно. Вилмар с варраром бился честно, удары сыпались то одним концом, то другим. В то время как другая пара уже закончила бой, едва начав. Необычайно высокий, широкоплечий варрар с такой силой толкнул противника, сжимающего посох из всех сил, что тот упал спиной на снег, выронив палку. Победитель ликующе поднял оружие над собой и выпил еще одну кружку, пока подходил следующий противник.

Вилмар ударил меховым концом противника по лицу, отчего тот отпрянул, но не выронил оружия. Они будто танцевали, перекручивая длинные посохи перед собой, вокруг себя, будто больше красовались, чем бились.

Песни не умолкали. Даре не был понятен их смысл, и она хотела после спросить об этом у Вилмара, но с ней рядом встал старик нюэле и будто прочел ее мысли:

— Они поют о войне и защите родины. «Если вы нападете на нас, мы станем тиграми, что распорят врагов. Если вы нападете на наши деревни — мы станем волками и растерзаем обидчиков. Если ваши корабли пристанут к нашим берегам — мы станем бурей и потопим их, накормим рыб вашими костями». Все их песни такие: жестокие и буйные, как они сами.

— Спасибо, я и правду хотела знать, о чем они поют, — поблагодарила Дара старика легким поклоном. Тот смотрел в сторону, хотя обращался к ней. Его лицо, ровное, как у всех нюэле, казалось необычайно светлым, а небольшие полузакрытые глаза словно бы чем-то отличались от остальных, но это было нечто неуловимое и едва ли поддающееся описанию.

— Ты любишь узнавать новое. Любопытство? Не-ет, — словно сам с собой говорил мужчина. Они находились в отдалении ото всех, меж двумя деревянными домами, а в спину задувал ветер. — Скорее ты любознательная. Это разные вещи дитя, не смейся.

Дара не могла понять, правду ли говорили, что он слеп, или это его шутки? Может, он обманывает своих соплеменников?

— Когда в прошлый раз я тебя кас-ялся, с тобой был юноша — рыжий и одинокий. Он был рад услышать о своей силе. Да, его сила велика, но только если он будет рядом. Должен быть рядом и учиться. Ты — часть судьбы других, и твоя роль в моей судьбе — привести его ко мне.

— Извините, добрый человек, но место моего брата с нами. Он воин и будет исполнять свой долг.

— Не приведешь — сгонишь во мрак, погубишь еще одного брата.

— Еще одного брата? Что вам известно? — Дару будто что-то ударило изнутри. Руки задрожали от волнения, а в горло разрывало волнение.

— Ты так считаешь. Думаешь постоянно. От тебя пахнет виной и нар-ар-де — сожалением. Они губят тебя, и это станет пищей для тех, кто попытается забрать тебя.

— Что вы несете? — Уже совсем разозлилась Дара. — Вы подслушивали мои разговоры?

— Слушаю биение сердца и его музыку. Твоя музыка — печальна, как у твоего отца. Он боится меня, ему это можно, но тебе нечего бояться, если приведешь ко мне брата.

— Я не понимаю.

Старик развернулся и посохом стал прокладывать себе дорогу.

— Постойте! Объяснитесь! — Дара встала рядом с ним. Тот взял ее за руку и попросил провести к одному из домов.

— Объяснить? Что я могу тебе объяснить — как вам удается видеть мир за пределами человеческого взора? Объяснить, как кричат киты далеко на севере, и как после этого раскалываются льды? Объяснить, почему замерзает море? Дитя, не спрашивай ответов. Ты любишь знание, как и твой отец. Это сгубило его дух и может погубить твой. Ответы — оружие, и только некоторые способны его обрести.

Дара проводила его до крыльца — дальше он ее не пустил. Говорил он странно и загадками, но при этом хорошо знал язык, в отличие от многих своих односельчан. Дрожь не покидала ее тело, а мысли крутились вокруг братьев.

— Дара! — Вилмар схватил ее за плечо, отчего она вскрикнула. — Ты чего?

— Все хорошо, — улыбнулась Дара и стряхнула снег с его волос. — Проиграл?

— Ну, не всегда же побеждать. Да и чего греха таить — не захотел я порочить друга и его честь перед всеми.

— Как благородно! — Засмеялась Дара. Хмель совсем покинул ее, хотя ноги все еще плохо слушались. — О своей чести, значит, не заботишься?

Вилмар показал неопределенный жест рукой.

Вдруг толпа засмеялась — оба сражавшиеся упали в снег и так и остались там лежать, не в силах подняться. Все продолжали, как ни в чем не бывало, наблюдать за потехами варраров, все так же играла музыка, и пелись песни. Но теперь все это словно осталось где-то далеко, а мысли заполонила тревога о брате. «Старик мог наврать, что Хралфу грозит гибель — это легкий способ меня напугать. Но откуда он знал о судьбе Эирика? Рассказал кто? Вилмар? Ирия?».

— Дара?

Она обернулась к другу, снимая с лица тревогу. Не гоже портить праздник дурными мыслями, раз уж ее позвали.

— Чего такая задумчивая? Опять думаешь о чем-то дурном? — Спросил Вилмар, протягивая кружку, взятую со стола.

— Да вот думаю, как такой щуплый малый смог тебя одолеть? — Хитро прищурилась Дара и отпила из кружки.

— Щуплый малый? Ты его видела? Он старше меня лет на пять, не меньше! А руки! Они ж в обхвате, как две мои!

— Тогда отчего ты так заботился о его чести? Стало быть, тебя не сложно было одолеть.

— Хочешь проверить? Давай, допьем, и покажешь, насколько сложно меня одолеть!

— Нет! — Крикнула Дара, но друг уже быстрыми глотками осушил свою кружку. — Вилмар, я не имела в виду ничего такого!

— Имела-имела. Давай, — цокнул он и указал на кружку. — Лод, дайте-ка нам шесты. Я нашел еще одного соперника!

Варрары переглянулись, но ничего не сказали. Дара допила остатки в кружке и решила, что ничего такого уж страшного в этой забаве нет. Но по шаткой походке было ясно, что победы ей не ждать.

Песни уже никто не пел, но били в барабаны и кто-то из варраров играл на жалейке. Под многочисленными взглядами стало неуютно, но Дара старалась этого не показывать. «Всего-то обезоружить надо, делов на две минуты», — успокаивала себя она.

Они встали друг напротив друга возле центрального костра. Сейчас отчего-то Вилмар казался ей ужасно похожим на Эирика. Но верно, это было игрой огня и разума — слова старика никак не желали покидать мысли. Внизу живота появилась тягучее неприятное чувство, грозящее перерасти в боль. Дара оглядела толпу и попыталась успокоить себя.

Вилмар кивнул, и Дара повторила за ним. Бой начался. Варрар принялся крутить шест вокруг себя, через плечо, одной рукой. Так он медленно подбирался к ней. Дара лишь хмыкнула и ударила концом, когда он подошел ближе. Мягкая часть ударилась о древко соперника, не нанеся никакого урона. Резко Дара поменяла руку и, сделав разворот, едва не ударила плашмя по голове. Вилмар успел нагнуться, а вот поднялся с трудом.

— Ты не убей хоть меня, — попросил он, пошатываясь.

— А разве не в этом суть этой забавы?

— Забить человека палками? Думаешь, варрары так развлекаются?

— Так думает полмира, милый.

Окружавшие их варрары совсем не думали обижаться. Наоборот, раздались одобрительные возгласы и смешки.

Дара сделала еще один замах, но и тут соперник уклонился. После неудачных попыток уронить его ударом в ноги или другими замахами, пришлось делать выводы. «Значит, хочет вести бой на изнеможение», — решила она, и перестала атаковать. Было решено обходить костер задом, чтобы вывести его на действие. Сейчас сражались только они, и дорога была свободна.

Вилмар долго не ждал. Поняв ее задумку, он решительно настроился быстро закончить бой. То целился по ногам, то пытался силой выбить оружие ударами сверху. Дара несколько раз едва не упала на снегу. Уже даже начинало подташнивать. Как вдруг краем глаза она заметила, как что-то темное промелькнуло рядом с ней. «Стрела! Варрары пустили в меня стрелу!», — послышалось в голове, и страх сковал душу.

Раз! И Вилмар выбил оружие из ее рук и направил палку одним концом на грудь соперницы. Рядом залаяла большая черная собака.

— Как там говорится? Поляницу может взять в жены лишь тот, кто одолеет ее в бою? — С придыханием нагло подметил варрар. Дара замерла.