Спутанные летние мысли 1 aie

**Лето №1** 

Его тело сидело и мерзло посреди комнаты. Ум маялся рядом, безуспешно пытаясь выжать из себя хоть что-то новое. А он сам? Он был где-то еще — может, за окном, где деревья бесшумно трепетали на ветру в бессолнечном свете, а может, чуть дальше, на соседней планете воображения. 

— Непонятки, — вздохнуло тело. По коже пробежала холодная волна, ударила в ноги и растворилась в деревянном полу. 
— Неплохо бы еще чего-то… но вот чего? — донесся голос второго собеседника. 

Они были перегружены. Они вечно чего-то хотели и никак не могли понять, почему из всех их затей до сих пор ничего не вышло. Он не винил их — они были юны и неопытны. Но от этого ему было только тяжелее. Ведь все эти странные, невнятные желания были лишь попыткой найти самого себя. 

В компоте странного существования он не понимал, какие сигналы считать настоящими: то, что шло от тела и ума, или то, чего он еще не знал. Он не знал. А пока все вокруг казалось экраном проектора, в котором был он сам. 

За настоящим экраном трамвайного кольца мелькал жутко «ненастоящий» пейзаж — пересмотренный, как и прошлые жизни, где он снова и снова пытался чего-то добиться вместе со своими вечными спутниками. И всякий раз выходило одно и то же. 

Плитки домов, которые можно было стереть пальцами в порошок. Серо-зеленые полосы земли. Металлические коробки на резине — все это катилось в небытие, заставляя владельцев и зевак верить в бесконечную иллюзию. 

Он снова смотрел в окно, не понимая, зачем. Оно казалось слишком привычным, даже надоевшим. Он не знал, как измерить сделанное, понять, должен ли он ехать или уже едет, или, может, все это просто снится. Ответов было много, и все они были бесполезны. 

Перед глазами всплыли недавние события: тело садится в железную сигару на колесах. Вокруг — другие тела. Оно растерянно озирается и понимает, что окружено неигровыми персонажами. Прообраз ада: яркие пятна на фоне унылой действительности. Трупы, обожженные солнцем и одетые в пестрые тряпки, пропущенные через красящие станки. 

Позже в вагон втиснулся ум, еще не до конца осознавший происходящее. Он с интересом подключился к ощущениям тела, но вскоре разочаровался: тело замерло, уставившись в окно, потому что пейзаж за стеклом вызывал лишь раздражение. 

Сначала изображение казалось гладким, как на экране с 60 FPS, потом начало дергаться. Может, оно ненастоящее? Очередная симуляция жизни? Или там просто ничего нет? 

Тело подошло к окну и попыталось стереть картинку. Им всем троим стало смешно — ничего не вышло. 

Под монотонный гул и пустые взгляды пассажиров тело доехало до нужной остановки. В шумной компании оно направилось к бывшему дворцу, пережившему эпоху творчества и денег, а теперь превратившемуся в артефакт трех времен. Никому не нужный, громоздкий, неуклюжий. 

За стеклянными витринами сидели люди, как рыбы в аквариуме, склонившись над светящимися экранами. Если сравнивать с окном в трамвае, то аквариумная аналогия имела право на жизнь. 

Они вошли внутрь. Огромная вывеска обещала, что здесь исполнятся все их желания. 

— Ну что, — сказал он, — может, вы тут и останетесь, а я пойду дальше? Ваша задача — продержаться минут десять, чтобы все решили, будто я умер. А потом делайте что хотите. 

Ум и тело в ужасе уставились на него. Он понял — они не готовы к такому финалу. 

Дальше был странный разговор, который он запомнил смутно. Только одно осталось ясно: телу пришлось трижды повторять одно и то же, чтобы до собеседника, погруженного в воду, дошла хоть четверть сказанного. 

На пустой асфальтовой дорожке они зашли выпить кофе. Каждый был занят своим: тело наслаждалось банановым сиропом, ум переносился в банановый рай, а он… Он не мог объяснить, где был. Просто исчез. 

Бумажный стаканчик полетел в урну. Замигал светофор. Потом тело почувствовало холод, и они снова оказались в железном змее — без права на помилование, потому что кофе больше не купить, а значит, и мечтать не о чем. 

Куски реальности, еще утром казавшиеся цельными, к вечеру расползлись, как сон. Он снова остался почти один. Спутники выдохлись. Тело шаталось по дому, ум занимался чем-то непонятным, а он сидел в кресле, монотонно переводя взгляд с экрана на окно. 

Ничего не произошло. 

Мир двигался по рельсам, иногда намекая, что они могут быть и внутри. Но он никогда не успевал добраться ни туда, ни сюда. Хотя вечность иногда подкидывала необычный трамвай. 

Все условно хорошее рано или поздно становилось условно плохим. Радоваться следовало осторожно — и только нематериальному. 

--- 

### **День второй** 

Реальность была насыщена чем-то тяжелым. Тело несколько часов пыталось подняться с кровати, но конечности будто приросли к матрасу. Глаза не открывались. Ум твердил, что давно пора преодолеть земное притяжение, но тело не слушалось. 

Может, где-то там, не на Земле, можно взлетать с постели легким движением? Или вообще не спать? Он не знал. 

В их диалог вмешался рыжий кот. Он появился ниоткуда, начал драть когтями мебель, потом забрался на комод и стал пить воду из чашки. 

Тело наконец получило команду двигаться. С трудом поднялось, опустило ноги на пол, приняло позу полулотоса. Ему отчаянно хотелось не просыпаться, а дремать как можно дольше. 

Но снаружи ждал еще более мучительный сон — потому что он запоминался. Потому что в нем все чаще вставал вопрос о свободе воли. Кем быть? Что выбирать? Сон во сне или пробуждение? Как быть с людьми, с кармой ума и тела, с собственной кармой, преследующей всю жизнь? 

Все это слилось в ком неосознанности, который лишь иногда растворяли «умные» мысли о вечности. 

— Раньше меня утешало, — сказал ум, — что, потратив несколько минут на фантазии, я мог целый день жить в эйфории. Но теперь так не получается. 
— А я раньше мог пробежать несколько километров, — вздохнуло тело, — а теперь и десяти метров не осилю. 

Ему давно хотелось прервать этот бредовый разговор. Да, было хорошо, что тело и ум начали себя осознавать, но их суждения лишь подтверждали: они еще дети. Глупые, незрелые. 

Через тяжесть, метания и накатывающую дремоту колесо снова завертелось. Может, стоило найти место, где все легко и приятно? Потому что за пределами бетонной ячейки мир давил. 

Лето. Воздух. Люди выживали без скафандров. Но внутри этой атмосферы все было накалено, будто на каждом квадратном метре толпилась тысяча существ с разными телами, мыслями, желаниями. И тело было вынуждено метаться между ними. 

А он чувствовал лишь вечную усталость, которая никогда не наступала. 

Рыжий кот пятый час гулял на улице. Пространство вокруг него расплывалось, потому что кот забирал все внимание. То он мяукал, то сидел у озера, не понимая, что происходит. Он напоминал его неспокойных спутников: если тело было инертно, то ум метался, как этот кот, высасывая все силы. 

— Подумаешь, — заметил ум. — Мы всегда вместе. Как я могу не отнимать у тебя все, если ты сам не знаешь, кто ты без нас? 

Он вспомнил басню про рака, лебедя и щуку. Третьим в упряжке был он сам — тот, кто обобщал этот хаос. Но над ними всеми была еще одна сила. 

— Бог? 

Под крики он засунул кота в сумку и пошел домой, но попал в чужую квартиру. На часах таймер отсчитывал час. Кот снова убежал, а он погрузился в суету. Через час очнулся дома. Все спали. Он рухнул на кровать и, кажется, сразу заснул. 

--- 

### **День третий** 

Утром тело ощутило максимальную гравитацию. 

— Лучше умереть, — подумало оно, — чем просыпаться из одного сна в другой. 

Ум тем временем скромно пытался найти себя в этом мире. 

Ночная реальность превратилась в сон, где он куда-то спешил, занимался привычной ерундой. Через секунду это покроется пылью, как вчерашний день. 

Но утро все равно заставило тело встать. 

Сколько он запомнит? Несколько дней? Месяц? Яркие и темные пятна? Зачем жить так долго в нарисованном мире? 

За час могло случиться столько же, сколько за вечность, или ничего. 

Со стонами тело поднялось и еще час бродило по квартире, выполняя ритуалы. Все это было странно. Ум проснулся, попытался зажевать старую жвачку, но получил мысленный подзатыльник и замолчал. 

Если бы в обычной жизни вам пришлось делать что-то, что противоречит вашей сути, вы бы поняли. 

Крайняя степень несвободы была не только в теле и уме, но и в нарисованном мире, который затягивал в свою суету — особенно когда ты не знал великого плана. 

Он вздохнул, выдохнув мысли ума о том, что ждет его сегодня. Он знал: завтра все забудется. Только тело, отягощенное умом, снова будет с трудом подниматься. И так — пока не умрет. 

Эти мысли не понравились телу. 

— Я не планирую умирать, — сказало оно. — Моя жизнь — бесконечное получение удовольствий. 
— Но ум тоже получает удовольствия, — возразил он. 
— Мы с телом — одно, — ответил ум, вечно запутанный в себе. 

Телега тронулась. Он облокотился на деревянную скамейку, посмотрел на кота, который дремал, прищурив один глаз на небо. 

Снова суета. Снова жарко, потом холодно. Снова падение, потом маленький подъем. Когда это надоест? Будет ли остановка? Или он еще не накопил на билет в другой конец вселенной — в самого себя? 

Он взял кота на руки и пошел домой. 

И поэтому он вечно ничего не успевал. Никуда не двигался. Даже его карма раскручивалась медленно — явно не на одну жизнь. 

---